Свершилось

Эммануил Спиридонович хрустел свежевыпавшим январским снегом. Удивительно, но снег хрустел-таки под его еще не сильно стоптанными каблуками. Ведь Эммануил Спиридонович летел. Да-да, он летел к себе в отдел. Нет, не в отдел – в лабораторию! Наконец-то его бесконечные мытарства по реорганизации отдела в лабораторию закончены. Послезавтра столяр прикрепит к дверям его отдела табличку с надписью “Зав. лабораторией Мымринов Э.С.”. Эммануил Спиридонович в сердцах ругнул своего отца за слишком уж неблагозвучные инициалы, доставшиеся ему по наследству. Следы на снегу стали отчетливее – Эммануила Спиридоновича обуревали земные проблемы. Он начинал жить и работать по-новому.
Когда коричневые ботинки перестали оставлять следы на красной дорожке с зеленой каймой, протянувшейся через длиннющий вестибюль, словно рельсы, Эммануил Спиридонович расправил сутулые плечи и привычным движением распахнул двери своего отдела.
Напротив, у самого окна, сидела Азалия Леонардовна – вечный зам. Она была замом у его предшественника – нынешнего заведующего сектором. Вот уже семнадцать лет Азалия зам у него, Эммануила Спиридоновича. Случись что – и она станет замом у его преемника. Спицы холодно поблескивали в руках Азалии Леонардовны, а нитка от клубка-невидимки привычно перетирала батарею между второй и третьей секциями. Казалось, еще день-два – и из батареи клубами повалит густой пар. Эммануил Спиридонович тысячу раз хотел решительно предложить Азалии Леонардовне не отвлекаться, но вместо этого в тысяча первый раз выдавил из тюбика своего лица сардоническую улыбку и остолбенел под взглядом замши. Привычно выйдя из оцепенения, как из утреннего душа, Эммануил Спиридонович перешагнул через порог отдела и кивнул Пал Палычу. Тот на секунду перевел невозмутимо-туманный взгляд с чашки на лицо шефа и вновь уставился на чуть колышущееся зеркало чая. Не было только Дашеньки-лаборантки. Ее пишмашка сиротливо стояла на столе, ощетинившись десятками клавиш. На многих из них были стерты буквы – следствие длинно-ухоженных Дашенькиных ногтей.
На еще пахнущей хвоей  и мебельной фабрикой полочке, которую вчера завхоз Олегович поставил между его, Эммануила Спиридоновича, и Азальиным столами, блестел новехоньким диском телефон. Глянув накануне на Азалию Леонардовну, Эммануил Спиридонович не решился поставить установленный в лабораторию аппарат к себе на стол и послал за Олеговичем – принести полочку.
...День размеренно тянулся. Эммануил Спиридонович умиленно разглядывал, словно новорожденного внука, упорно молчавший телефон. Азалия Леонардовна чередовала лицевые с изнаночными. Пал Палыч грел вечно мерзнущие руки чашкой чая, сжав ее до боли в суставах. Дашенька выскочила на минутку – в соседний универмаг за лаком для ногтей и “захватить по пути газетки для Пал Палыча”...
Рабочий день прервался резкой телефонной трелью. Звонил директор: в созданной им, Эммануилом Спиридоновичем, лаборатории необходимо организовать отдел, выполняющий очень ответственную работу – адаптацию молодых сотрудников; за судьбу лаборатории Эммануил Спиридонович может не волноваться – ее возглавит переведенный из соседнего института перспективный сотрудник.
Эммануил Спиридонович шел по утоптанной за день тропинке и внимательно смотрел под ноги – не поскользнуться бы.

20 октября 1998