Восхищённый наблюдатель

На столе чернильница с гусиным пером и листочек бумаги с недописанным
 стихотворением. Рядом череп поэта, в глазнице которого сидит маленькая
печальная муза и смотрит на чернильницу, мечтая о том, чтобы утонуть в ней,
ведь она такая верная и послушная, теперь ей некому себя дарить.
Её поэт мёртв, больше нет смысла существовать, больше никто её не услышит,
она больше никому не будет служить. В её грустных глазах танцует пламя
почти догоревшей свечи, пытающееся безнадёжно развеселить её.
Этот трепещущий огонёк рассеивается по комнате тусклыми прыгающими бликами
и означает во мраке толстого старика, небрежно разваленного в углу
и спиной прильнувшего к деревянной стене. Его брюхо предательски вылезает
из-под блеклой, лоснящейся сорочки, распоротое и выпотрошенное,
но исполненное золотыми монетами, которые сыплются на пол, не удержавшись
в утробе. В его кулаках крепко сжаты монеты, которые рёбрами ранят его ладони,
 горсть монет в его неестественно широко открытом рту, и на его глазах две
 блестящие монеты, готовые заплатить собой Харону за дорогу его души в Ад.
Одна из выпавших монеток покатилась по полу и укатилась под кровать,
увязнув в вековой пыли и трупах насекомых. На этой кровати, на мягкой - мягкой
 перине, лежат два влюбленных человека, тесно прижавшись, смотря друг на друга
 белыми зрачками, ни в коем случае не прикрывая веки, насыщаются друг другом.
Их сердца, скрепленные воедино ниточками любви, лежат рядом на окровавленной
 подушке. Кровь стекает по наволочке вниз несколькими ручейками,
прикасаясь к сияющей от белизны перине, капает сгустившимися по пути каплями
на пол, грациозно растекаясь в маленькую тёмно - багровую лужицу.
Мухи прерывисто нервозно бегают вокруг глаз влюблённых, ощупывают всё
своими хоботками, иногда взлетая и снова приземляясь.
Эта прелестная картина находит отражение себя в мутном зеркале,
стоящем напротив. Отражается девушка в роскошном свадебном платье,
с длинным шлейфом, устилающим пол вокруг и старательно, аккуратно,
ярко – алой помадой красит губы, а перед зеркалом стоит фигура, чьи глаза кровоточат,
лицо покрыто язвами проказы, всё лицо щедро усеяно глубокими морщинами.
Руки выглядят так, словно кости обтянуты перчатками кожи, а пальцы увенчаны жёлтыми,
 расслаивающимися ногтями.
Непритворно любуясь собой, она берёт гребешок и начинает расчёсывать волосы.
С каждым движением гребешка она теряет несколько локонов, которые вместе с
 отмершей кожей остаются на зубьях, а потом падают в яму, выкопанную под комнатой.
 В середине полузакопанной могилы лежит совсем юная девочка; видна только её
 голова. Как мило её лишённое чувств, покрытое тонким слоем сухой земли, лицо,
её светло-пепельные верёвочки пышных волос, остывшие уголки, её закрытые глаза.
 Кажется, что если её окликнуть шёпотом по имени, то она тут же проснётся.
Около неё лежит будто только что сорванная лилия с нераспустившимся бутоном.
Эта лилия символизирует девочку, не успевшую познать жизнь и уже забытую ею,
 утратившую свою детскую чистоту и невинность, но ещё не покинутую красотой.
В воздухе витает запах испарённой крови и сладковатый аромат болезни.
Всё это переплетается с тихо свистящим звуком ветра, прорывающегося сквозь
щели под дверью и из рам окон, наглухо забитых досками.
В углу сидит какая-то неясная фигура,
словно коконом, окутанная тьмой, которая не позволяет свету раскрыть этот силуэт.
 Можно рассмотреть лишь то, что фигура сидит, оперевшись подбородком о ладонь,
с губами, слегка искривлёнными довольной улыбкой, и сияющими кошачьими глазами,
 восхищённо осматривающими всё вокруг, о чём-то размышляет.

Кто он? Наверное, владелец этой комнатушки, создатель этих торжественных,
 драматических образов, чарующих и одновременно пугающих своим великолепием.




декабрь 2003