Морис Роллина Акварель и др. 28-34-e

Морис Роллина Пожелание, 28-е.
(Перевод с французского).

Мир тем, что завистью горят,
крича от злобы и досады,
которые судьбе не рады
и век жуют свой горький яд !

Пусть тухнут гнусный вой и смрад.
В слюне пусть тонут те рулады.
Мир тем, что завистью горят,
крича от злобы и досады !

Пигмеи, жалкие на взгляд -
напрасны все их эскапады, -
нам просто пожалеть их надо,
не презирая невпопад.
Мир тем, что завистью горят !


Maurice Rollinat L’Envie, 28-e.

Paix a ces malheureux Esprits
En qui la Haine s’accoutume
Et dont le destin se resume
A macher des venins aigris.

La justice etouffe leurs cris
Et les rabat dans leur ecume :
Paix a ces malheureux esprits
En qui la Haine s’accoutume.

Pauvres nains tors et rabougris
Que leur impuissance consume !
Plaignons-les donc sans amertume
Et pardonnons-leur sans mepris :
Paix a ces malheureux Esprits.

Морис Роллина Башмачки, 29-е.
(Перевод с французского).

Два чёрных башмачка, подобно паре клеток,
ступни твои, как птиц, забрали в свой полон.
Сквозь сетку ремешков видны чулочки в тон.
На розовом шелку - весёлый рой розеток.

Ботиночки скрипят, как ветер в гуще веток,
подвижны и вертки, что пара веретён.
Кузнечиками мчат, друг дружке вперегон,
Снуют, как пара пчёл над клумбою манжеток.

Везде, за мною вслед, мелькают их шажки.
Едва вблизи блеснут и скрипнут башмачки,
они заполнят слух, они перед глазами.

Как жаль, что нам с тобой пришлось расстаться вдруг !
Пусть память мне несёт их благодатный стук
и в сердце у меня пусть вышьет их шелками.


Maurice Rollinat Les Petits Souliers, 29-е.

Tes petits souliers noirs grilles comme une cage
Emprisonnent tes pieds plus vifs que des oiseaux,
Laissant voir a travers leurs delicats reseaux
Tes bas colories fleuris comme un langage.

Ils ont le glissement du vent dans le bocage,
La grace tournoyeuse et grele des fuseaux,
L’air mutin de l’abeille aux pointes des roseaux
Ou de la sauterelle au milieu d’un pacage.

En vain, ils sont partout mes suiveurs familiers,
Par l’aspect et le bruit de tes petits souliers
J’ai toujours les yeux pris et l’oreille conquise ;

Et quand les mauvais jours me separent de toi,
Ton souvenir les fait sonner derriere moi
Et brode sur mon coeur leur silhouette exquise.


Морис Роллина Акварель, 30-е.
(Перевод с французского).

Моя подружка - пейзажистка.
Она рисует по лесам -
под звуки мелодичных гамм,
когда ручей воркует близко.

Она дотошна - вплоть до риска:
брезглива к жабам и ужам,
но радуется василькам
с их шармом скромного изыска.

Листва самшита с рыжиной,
зелёный мох в глуши лесной,
лишайник в каменистой яме

и звёзд, в заре поблекших, редь
дают ей повод тихо млеть,
любуясь их полутонами.


Morice Rollinat Aquqrelle, 30-e.

Adorablement naturiste,
Ma mignonne peint dans les bois,
Aux sons de harpe et de hautbois
Roucoulеs par un ruisseau triste.

Ingеnu, curieux, artiste,
Et nuit et jour prompt aux effrois,
Son оeil maudit les serpents froids
Et rit aux bluets d’amethyste.

Rougeoiement des feuilles de buis,
Usure verte des vieux puits,
Lueurs d’etoiles presque eteintes,

Lichens gris du ravin profond
Attirent ses regards qui vont
Se pamer dans les demi-teintes.

Морис Роллина Колокола, 31-е.
(Перевод с французского)

Колокола бегут до Рима,
толпой, по чистым четвергам.
Оставив онемевший храм,
в пути они неудержимы.

Все, как один, сорвавшись с рыма,
дав наиграться языкам,
колокола бегут до Рима,
толпой, по чистым четвергам.

Одеты в бронзу, нелюдимы,
забыв обычный шум и гам,
они подобны чернецам,
которым подобает схима.
Колокола бегут до Рима.

Maurice Rollinat Les Cloches, 31-e.

Les cloches de nos basiliques
S’esquivent tous les jeudis saints,
Et vont a Rome par essaims
Taciturnes et symboliques.

Quand leurs battants, a coups obliques,
Ont sonne de pieux tocsins,
Les cloches de nos basiliques
S’esquivent tous les jeudis saints,

Et dans leurs robes metalliques
А l’abri des regards malsains,
En rang, comme des capucins,
Elles s’en vont, melancoliques,
Les cloches de nos basiliques.


Морис Роллина Небо, 32-е.
(Перевод с французского).

Посвящено Леону Блуа*.

Для Душ есть горняя Палата.
Счастливый Рай в ней учреждён.
Там Богоматерь в сонме Жён
в моленьях радугой объята.

Там чтутся мудрые трактаты.
Сердца там любят без препон.
Для Душ есть горняя Палата,
Счастливый Рай в ней учрежден.

Белы, по-ангельски крылаты,
цвет перьев - чистый киннамон,
все Души стайками знамён
плывут в зефирах без возврата.
Для Душ есть горняя Палата.

Maurice Rollinat Le Ciel, 32-e.

A Leon Bloy.

Le Ciel est le palais des Ames
Et des bonheurs eternises :
La, joignant ses doigts irises,
La Vierge prie avec ses dames.

Les Esprits y fondent leurs flammes,
Les Coeurs s’y donnent des baisers !
Le Ciel est le palais des Ames
Et des bonheurs eternises.

Sur l’aile pure des Cinnames
Et des zephyrs angelises,
Les corps blancs et divinises,
Flottent comme des oriflammes ;
Le Ciel est le palais des ames !

*Справка.
Леон Блуа (1846-1917) - романист, эссеист, философ-мистик. Отдельные его работы
издаются в русском переводе посейчас.

Морис Роллина  Прачка в раю, 33-е.
(Перевод с французского).

Посвящено мадмуазели Дюкасс*.

Под звуки музыки и пенья,
под арфы, клавесин, гобой,
пока вокруг бегут гурьбой
благоговейные хваленья,

она полощет облаченья
в бассейне со святой водой,
при звуках музыки и пенья,
под арфы, клавесин, гобой.

Другие прачки в умиленье
глядят, какою чистотой
сверкает под её рукой
всё ангельское оперенье -
под звуки музыки и пенья.


Maurice Rollinat  La Blanchisseuse du paradis, 33-e.

A Mademoiselle Ducasse*.

Au son de musiques etranges
De harpes et de clavecins,
Tandis que flottent par essaims
Les cantiques et les louanges,

Elle blanchit robes et langes
Dans l’eau benite des bassins,
Au son de musiques etranges
De harpes et de clavecins.

Et les bienheureuses phalanges
Peuvent la voir sur des coussins
Repassant les surplis des saints
Et les collerettes des anges,
Au son de musiques etranges.

Справка.
*Мадмуазель Дюкас.  Фамилия этой особы совпадает с подлинной фамилией знаменитого
поэта Лотреамона - Изидора-Люсьена Дюкасса (1846-1870).

Морис Роллина Удивительной, 34-е.
(Перевод с французского).

Я в волос твой влюблён, в ручонки - точно свечки,
и в детскость милых ног - во все твои черты:
в задумчивый твой взор без зла и суеты,
и в бархат нежных уст, роняющих словечки.

Как стайка певчих птиц, всегда в твоём сердечке
щебечут чередой прекрасные мечты.
В нём гамма тонких чувств, и все они чисты,
а острый разум твой гуляет без уздечки.

Едва коснёшься ты - мне трудно усидеть.
Твой взгляд вокруг меня раскидывает сеть,
так мне уж не уйти со всем дурным стараньем.

И вот я целиком весь твой !.. Но всё равно
постичь, чем ты милей, мне ввек не суждено:
всем ангельским в тебе, иль женским обаяньем ?


Maurice Rollinat A une mysterieuse, 34-e.

J’aime tes longs cheveux et tes pales menottes,
Tes petits pieds d’enfant, aux ongles retrousses,
Tes yeux toujours pensifs et jamais courrouces,
Ta bouche de velours et tes fines quenottes.

Puis, j’adore ton coeur ou, comme des linottes,
Gazouillent a loisir tes reves cadences ;
Ton coeur, aux sentiments touffus et nuances,
Et ton esprit qui jase avec toutes les notes.

Ton frolement me fait tressaillir jusqu’aux os
Et dans ses regards pleins d’invisibles roseaux
Ta prunelle mystique enveloppe mon ame :

Donc, tu m’as tout entier, tu me subjugues ! Mais,
En toi, je ne sais pas et ne saurai jamais
Ce que j’aime le mieux de l’Ange ou de la Femme !