Картина Репина

        (из письма к однофамильцу )

    А еще, Александр, вот что было…
    В феврале 2005 года я лёг в больницу,  мне должны были сделать
операцию на сердце - шунтирование. Сам представляешь, какие мысли
лезли в голову.
    В день операции,  утром,  меня, голого,   положили на каталку,
накрыли по грудь простынёй. Медсёстры сказали: ждите, сейчас придём,
и вышли. Буквально через несколько мгновений почему-то вышли соседи
по палате, и  я остался один на один со своими  думами.(...)
       Через некоторое время меня привезли на операционный стол,
анестезиолог сказал: считайте;  я произнёс "один-два", наступил провал
в памяти, а потом кто-то принялся хлопать меня по щекам: "Барыкин,
просыпайтесь! Ну вот - умничка, хороший - открыл глаза... А теперь
давайте поднимемся на коленочки - осторожно, мы вам помогаем..." 
С обеих сторон меня поддерживали врачи, в полупьяном состоянии я,
на секунду опустив голову, увидел, что у меня грудь вся забинтована...
Врачи  продолжали ласково, как ребёнка, уговаривать: "Операция
закончилась... Сейчас мы поедем в реанимацию..." Потом опять наступил
провал в памяти. Иногда я на время приходил в себя и видел над собой
люстру из пузырьков  - капельница неустанно вливала в меня  лекарство.
     А в конце февраля солнечным днём меня вернули в палату, осторожно
переложили на свою койку. Мои глаза уставились на окно - палата
располагалась в старом, наверное, дореволюционном здании, и поэтому
окно передо мною было тоже старое - высокое, его белые рамы, казалось,
сотни раз кто-то красил и перекрашивал. На стекле остались пятна
краски, которые в свое время пытались соскрести, и вот эти пятна
притянули мое внимание.
    Я обратился к своему брату (он специально пришёл к моменту перевозки
меня из реанимации - могла  понадобится его помощь):
     - Юра, ты посмотри вон туда, - я с удивлением  вдруг услышал, что
говорю почему-то детским голосом, - вот там на стекле - рисунки Пушкина.
Вон, видишь?
    - Да, похоже, - охотно согласился брат, но в этом не было
с его стороны неискренности: в свое время мы помогали нашей
саратовской пушкинистке, которая готовила к изданию книгу "Рисунки
Пушкина как графический дневник" - в московском музее Пушкина
Юрий, профессиональный фотохудожник, часто переснимал рисунки поэта
для будущего издания.   И хотя бывший прокурор, лежавший на соседней
койке, прокомментировал: "Анестезия-то  у парня не прошла ещё..." - я
вдруг расчувствовался: я живу, рядом брат, я вижу рисунки Пушкина,
за окном солнечно - скоро весна... Я чувствовал слиянность с этим
миром…
         Постепенно  выздоровление вошло в привычный ритм, чему-то
приходилось учиться  заново: организм вспоминал, как он жил, когда
был  здоровым. Третий сосед по палате - Сергей Репин, которому 
ещё предстояла операция,  - бойкий мужичок лет 50, небольшого роста,
проявлял обо мне то ли братскую, то ли отцовскую заботу - вплоть
до того, что (извиняюсь за подробность) иногда убирал из-под меня
утку и делал это с какими-то прибаутками, постоянно что-то рифмовал
в полуматерном стиле.
    - Серёж, не смеши так часто - у меня ведь  швы...
    - Лишь бы не вши, - не мог он удержаться от забавной рифмы.
   А однажды (когда наш прокурор уже съехал от нас) Серёжа вдруг мне
признался:
    - Никак, Евгений, не научусь писать настоящие стихи...
    - Это как?
    - Ну  настоящие, как Пушкин!..
    - Да, Сергей, ты махнул! Такие, как Пушкин, раз в сто лет, а теперь
выяснилось - раз в 200 лет рождаются..  А чего тебя это так волнует? -
у тебя всё получается  на отличном уровне.
    - Я ж говорю - нормального стиха написать не могу: всё матюки
выпрыгивают, как х... из растёгнутой ширинки...
    - Так ну и что?
    - Но ведь не опубликуют же!
    - Ну, лет через двести, может быть, опубликуют. Вон Баркова
опубликовали.
    - Да читал я.
    - И как?
    - Да ну-у. Мат на мате: и про...  то, и про это...
    - Честно скажи: тебе понравилось?
    - Ну, как тебе...
    - Честно.
    - Да за_бись!
    - А в глубине души ты ему не позавидовал?
    - А чему? Я сам так шпарю - честно говорю!
    - Вот что я скажу, Серж, а ты уж поверь: у тебя отличные стихи -
настоящие. В них, может быть, даже больше жизни, чем в моих, и не потому,
что там есть мат. Хотя мат - особенно в художественном произведении - он
может быть и живительным и мертвящим (сделал я, походя, сомнительное
открытие). Думаешь, зря существует слово "фольклор"? Фольклор -
он состоит не только из колыбельных песенок, что мамушки пели
младенцам, это, может быть, главным образом, вот такие частушки, какие
сочиняешь ты. Наверняка твои творения подхватывают друзья, особенно,
подозреваю, прекрасный пол...
    - Верно заметил: кипятком сс.... ! Керн - от "Чудного мгновенья...",
а мои от частушек-по_бушек - хлебом не корми... Но всё же охота
сотворить нормальное стихотворение, а не эти - стих_ёвины...
    - Серёж, вот когда ты начнёшь сочинять, как ты говоришь, нормальные
стихи, тогда ты, как поэт, кончишься...
    - Эх, Жэка-Жэка, тут бы не кончиться до операции или когда резать
станут...
    - Поэтому, Серёга, не вздумай писать правильные стихи - хотя бы
до операции... Не изменяй себе...   
    Накануне операции  из Тамбова приехал  сын Сергея - огромный детина,
милиционер. Спокойный и, как мне показалось, несколько высокомерный.
С отцом говорил уважительно, но явно считал его чудиком и хулиганом.
И вот привёл Господь увидеть удивительную картину. Настало утро этого
дня. Ритуал с привозом каталки повторился. Я как будто бы спал (да и
выйти из палаты всё равно не смог бы - мне еще требовался поводырь).
Серёжа разделся до нага, сел, укутавшись простынёй на каталку. Рядом
на стуле устроился его сын-великан. Они вполголоса переговаривались,
потом вдруг замолчали. Я приоткрыл глаза - сын стоял возле отца,
обхватив его своими ручищами, а Серёга прижался к груди сына, как
беззащитный ребенок. "Господи, не остави его!" - мысленно попросил я.
     Через несколько дней его привезли из реанимации, и теперь я убирал
за ним утку. В один из таких разов  он вдруг  продекламировал:

     - В нашей грёбанной стране
     Мы живём в сплошном г....;
     Если бы сейчас жил Пушкин,
     Он про нас бы пел частушки...

     - Серёга! - возликовал я. - Ты выздоравливаешь!..
     - Накипело, Жека!.. - ответил он и вымученно улыбнулся...

               
                14  июля 2010 г.