Натан Альтерман. Корчма

      Из книги «Голубиный город»
    Из цикла "Песнь десяти братьев"

               1.

Старший из десяти сказал:
"Я седой, всех старее я, братья.
День закончился, вечер холодный настал
Со звездой, что люблю встречать я.

Славлю молний его острия в облаках,
Шум далёкий потоков в округе,
Славлю травы, бегущие зайцем в полях
От гнева небес в испуге.

А ещё славлю дочь корчмаря, что, быстрей
Того зайца, мелькнула меж нами.
И, чем ярче платок её, - взгляд мой темней.
Будьте, братья, ей судьями сами."

Тут, от страха дрожа, изогнул спину кот –
Дыбом шерсть, как струна, весь натянут.
"Расскажу и о нём," – брат сказал, - "День придёт,
И его на доске упомянут.

Мы встречались с ним. Я усмехнулся в душе,
Белой шубке его поклонился
И из дома пошёл (дождь лил сильный уже,
Но я, братья, сюда  торопился.)

И пришёл. Вы молчите, веселья в вас нет,
Вы мрачны, словно лес среди ночи.
Радо вам моё сердце шестидесяти лет;
Послужить, словно юноша, хочет.

Дайте, братья, мне ноги согреть у огня.
Двое суток не выйдем отсюда:
Дождь дороги залил, и до крупа коня
Поднялися в ущелье воды.

Хорошо, что корчма при дороге была,
Что огонь в печи жарко пылает.
Честь трактирщице: вовсе гостей не ждала,
Но, хозяйка, нам стол накрывает."

Раз уж старший велел, сядем, братья, тогда
Вдесятером вкруг стола, кто где хочет.
Скажем: слава Творцу, что привёл нас сюда
И что живы мы все этой ночью.

"Кто же знает, где час его страшный найдёт –
Дома ль, там ли, где он ещё не был,
Кто лицом, умирая, к земле припадёт,
Кто лицом обратится к небу.

Но, поскольку нам долгая ночь предстоит
В этой ветхой корчме, вероятно,
Пусть же каждый из нас песней всех удивит,
Чтоб полезной была и приятной.

Каждый в слух превратится, готов отвечать,
И на ненависть, зависть откликнется эхом.
Если ж что-то смешное случится сказать,
Наши лица в ответ озарятся смехом.

Да, таков песни путь: пока зреет она,
Испытанья пройдёт и огнём и водою.
Её сердцу свободы не ведать сполна,
Пока полною месяц не станет луною.

От случайного к главному двигаться ей
Нужно будет учиться с терпеньем.
А собьётся с пути – так стрекалом взашей,               
Носом в грязь, не видать ей прощенья.

Песня рабства не терпит: приказ и совет
Ей – мундштук, удил;; лишь мешают в движенье,
Но свобода её – это молнии свет,
Заключённый меж двух полюсов напряженья.

Возлюбите слова – те, что кровь бьётся в них.
В чаще выспренних терний ищите
И до края иврита преследуйте их,
В строфы з; косы силой тащите.

Отбирайте, как пленницу, стр;ку: она
Быть должна у вас краше всех прочих,
И найдите ей рифму – как клятва, верна
(Иль из дальних –но ярких и сочных).

Для напева и слов песни, вышедшей в путь
Без друзей, это будет порукой,
Это будет ей платой за каторжный труд,
Где стирается грань меж игрой и мукой.

Вот и месяц раскрылся, подняться готов.
Кочет кочета кличет, находит.
Я на песню свою взгромоздил гору слов,
Как у пишущей братии в моде.

Пусть же ваши сердца, где сейчас так темно,
Свет единый всегда озаряет –
Братства свет. Это – ангела свет, что давно
Сотней глаз на нас с неба взирает.

Как пристыженный нищий, стоял исполин,
Дуб, у отчего дома когда-то,
Но вдруг в осени день нарядился в кармин
И омылся под грома раскаты."

Подумали братья: старшой-то не глуп:
Не зря помянул он про бедный дуб.

                Хор

Брат на том, помедлив малость,
Завершил рассказ.
Речь ещё держать осталось
Девяти из нас.

В десяти стаканах наших,
Как в ночи, темно.
Кто готов, пускай расскажет
Песню про вино.

Далеко росла отсюда, как пред жатвой колосок,
Хамуталь. Любой из братьев рассказать о ней бы мог.
Но молчали и дивились, что, хотя не здесь она,
Её прелесть как-то слилась с терпкой горечью вина.
А один из них подумал и сказал: "Пора давно
В честь неё сложить нам, братья, было песню про вино.

Может быть, уже не вьётся локон девушки простой,
Хамуталь, что все мы знали той далёкою порой.
Но с её улыбкой, смехом – он для нас не потускнел! –
Вдруг сияли наши лица и стакан вина темнел.
Хоть порядок песен будет нынче строгим не вполне,
Я о ней напомню, братья, новой песней о вине."

Да, вино темнеет снова,
Как полночный час.
Если песнь твоя готова,
Начинай сейчас.

Перевод с иврита Адольфа Гомана, 2009г