Не наши страдания

Гордая белая лошадка одиноко стоит у высокого каменного забора, устремив свой пронзительный и величественный взгляд куда-то вдаль. Иногда она изящно потряхивает головой, вероятно отгоняя назойливую, омерзительно жужжащую под ухом муху, и тогда ее густая, отдающая голубизной грива покачивается, разгоняя собой воздушные потоки. Во всем естестве белоснежки  ощущается напряжение. Всё говорит о том, что  она чего-то ждет. Вот только, чего?
Ага! Вот и ответ. Сейчас она разгонится, и… к небесам!
 Но что это происходит? Отчего ты вдруг остановилась? Давай же, беги, беги! Покажи своё превосходство над мешающимися под ногами псами да котярами. Нет, ты не подумай, я ни в коем случае не пытаюсь принизить значимость этих милых преданных друзей человека. Но согласись, ты - совсем другое.
 Мало кто может сравниться с тобой в красоте и стати. Кроме того, не для кого не секрет, что ты одно из самых быстрых созданий в природе и отличаешься  далеко неслабыми ногами и легкими. Так отчего же ты, поникнув головой,  грустишь? Уж не больна ли? А может, в тебя  вонзилась злобная заноза? Ну, скажи хоть что-нибудь, не молчи.
 Что это со мной, ведь этого-то ты как раз и не умеешь. Да и что толку переливать из пустого в порожнее.

И как это я сразу-то  не догадалась? Ты не можешь улететь, ты  привязана, привязана к тянувшемуся в небо тополю, как к позорному столбу.  Бедная, бедная белая красавица. Сама природа взывает в тебе к свободе, заставляет рваться на волю. Но четверо здоровенных мужиков, отвязав лошадку, не предоставляют ей, таким образом, свободу, нет. Они  всячески пытаются затолкать бедняжку в контейнер, для дальнейшей перевозки. И  делают они это не с помощью просьб и уговоров, их методы коварны и жёстки и, как принято считать, более плодотворны. Лошадка неистово брыкается, делает попытки лягнуть одного, другого укусить, за что получает мощнейший удар кнутом. Кнут будто проникает в плоть несчастной. Но боль не в силах её сломить, она продолжает сопротивляться, пусть даже из последних сил, но продолжает, издавая при этом  полное страданий ржание. Мотнув со всей силой головой, она лишает равновесия одного из своих мучителей и, воспользовавшись кратковременным всеобщим замешательством, вырывается из объятий мерзкого жирного хозяина.  Он всячески пытается дотянуться до неё кнутом, но безрезультатно, лошадь уже ощутила вкус свободы и, издав победное ржание, пустилась вскачь. Скорее, милая, прибавь-ка газу!

Но разве можно вырваться из западни, устроенной коварным и жестоким человеком? Стены, высокие каменные стены, окружающие царственные хоромы,  не оставляют ни единого шанса на побег. Перепрыгнуть их не в состоянии даже самый маститый скакун. Что уж тут  говорить о слабой, взращённой в неволе лошадке.
 Сознаёт ли она свою беспомощность или, может всё ещё  надеется освободиться, взлететь галопом и воспарить над земной поверхностью и держащими её в силках жалкими людишками? Как прекрасна бы она была! Белая, начёсанная, словно парик кокетки грива, несомненно, растрепалась бы в потоках воздуха и  развивалась на ветру, создавая иллюзию крыльев, а пышный, и воздушный, словно облако хвост послужил бы прекрасным дополнением к картине.
А ведь по сути всё именно так и должно быть. Лошадь, божья тварь свободная, и на воле ей самое место.
 Но, увы, бедняжку, конечно же, нагоняют, в бешенстве со злостью бьют  по ногам и по крупу, и уже ослабленную и  обессиленную, со сломленным духом, волокут на прежнее место. Теперь-то с ней уж точно не станут церемониться. Возникший, как из-под земли толстяк с кнутом в руках набрасывает на лошадку пучок разноцветных шариков и, довольный собой и своей властью, с помощью всё того же кнута, заставляет бедняжку по мостику взобраться в контейнер. На этот раз она покорно повинуется. А что ей остаётся, у неё ведь не осталось больше сил для борьбы.

Всё правильно, её ведь специально кормят, поят и купают ради того, чтобы по праздникам она развлекала народ, волоча за собой разукрашенную лентами да шарами кибитку, загружённую детками, а порой и их родителями.  Я понимаю, что во всем этом есть своя определённая прелесть. Но эта прелесть для нас, для людей. А каково от этого лошадке?