Сборник стихов - Чужеродное тело, 2007

Михаил Окунь (род. в 1951 г. в Ленинграде) – автор книг стихов «Обращение к дереву» (Л., 1988), «Негромкое тепло» (М., 1990), «Интернат» (СПб., 1993), «Ночной ларек» (СПб., 1998), «Слова на ветер» (СПб., 2002) и книги рассказов «Татуировка. Ананас» (СПб., 1993).
Сборник «Ночной ларек» в 1999 г. номинировался  на петербургскую литературную премию «Северная Пальмира» и в том же году вошел в финальную пятерку лучших книг в номинации «Поэзия» литературной премии «Честь и свобода» Санкт-Петербургского Русского ПЕН-клуба.
Стихи, вошедшие в настоящий сборник, публиковались в журналах «Звезда», «Урал», «АКТ» (Санкт-Петербург), «Партнер» (Дортмунд), «7+7я» (Берлин), альманахах «Петрополь», «ВЕК ХХI» (Гельзенкирхен) и других изданиях, и в предыдущие книги автора не входили.
С 2002 года поэт живет в Германии.

Автор выражает благодарность Александру Боровскому и Владимиру Садовскому за помощь в издании этой книги.

Besondere Dankbarkeit an die Familie Anders (Deutschland).

Автор признателен издателю и редакции альманаха "URBI" (Санкт-Петербург) за содействие в подготовке рукописи к печати.

Редактор А.А.Пурин

   

ДРУГОЕ НЕБО

***
Последний июль безобразен:
Жарища, обилие мух.
Пивной павильон «Стенька Разин»,
Шашлычник – узбек-толстобрюх.

И я после третьей возгонки
Удар претерпев тепловой,
Гляжу, как порхают девчонки
Над глинистой клейкой водой.

Последнее лето… Постой-ка,
Да кто ж тебя гонит, чудак?
Имеются угол и койка,
В продаже паленый коньяк.

Присядешь за письменный столик,
Отважно тетрадку раскрыв.
«Типичный поэт-алкоголик» -
В башке заиграет мотив.

Ну нет… Раз уж бывшая муза,
Надумав супруга нагреть,
Нырнула в четвертую лузу –
Не мне в этом «Стеньке» сопреть,

Где вялые «мухи как мысли», -
Как тучный Апухтин сказал.
За визой… Остатки расчислим…
И ходу, дружок, на вокзал!

2002

***
Безъязыким и пьяным
Среди белого дня –
Городишечко Ален,
Принимай же меня!

Впрочем, пьяным не шибко –
Так, хлебнувшим чуть-чуть.
…Неужели ошибкой
Был проделанный путь?!

Неужели пределом
Всех метаний и сцен
Стал припудренный мелом
Этот швабский райцентр?

Есть чему удивиться,
Даже, может быть, сверх:
«Bitte, ein grosses Schnitzel
und zweimal „Kellerberg“!»

2002

ДРУГОЕ НЕБО

Над лощиной раскинулось небо ночное,
Горы, как великаны, скрестили мечи.
Что же вдруг приключилось, что сталось со мною? –
В равнодушные выси кричи-не кричи.

Если всё вспоминать – слишком много отметин,
Слишком многих обидел, пускай не со зла.
…Что за небо, где Сириус малозаметен,
А Большая Медведица в щель заползла?!

2002

***
В пиццерии  полутемно.
Вот немцы, радуясь, как дети,
Уписывают заодно
Салаты, пиццу и спагетти.

А я меж тем смотрю в окно
На склоны Альп…
                Красавчик Джино!
Мне приторно твое вино
И солоны твои сардины.
         
2002

***
Веселый Страсбург, гам, столпотворенье…
Но одиночество в толпе жестоко.
Весь день таскал в себе стихотворенье,
А позже плюнул: вечная морока!

Хотя и ты свою имеешь цель –
Как истый сын почившего Союза,
Сосешь из фляжки коньячок «Курсель»
В укромном закутке у шлюза.

2002

В БАРЕ

Твои глаза… Балдею и балдею.
Из Индии? Приехали, ба-бах!
Ты что же мне повесилась на шею? –
Я нищ и пьян – ведь это полный крах.

Пятнадцать лет? Но это же ужасно –
Я идиот из мглистой стороны.
К чему мне эти поздние соблазны…
Ах так?! Тебе и деньги не нужны?

2003

«ТЕМНЫЕ АЛЛЕИ»

Только сетка ограды, да голые крыши,
Да железный кустарник в начале зимы –
Вот пейзаж для того, кто любви не услышал,
И сидит, заслонясь от тюрьмы и сумы.

Поддаваясь простительной слабости мигу,
Сизой водки «Рахманинофф» стопку налей.
Ты уже в сотый раз дочитал эту книгу,
Ничего не осталось от темных аллей.

2002

***
Пройдешься до станции утром –
Платформа, столбы, провода…
«Любила его почему-то, -
Внезапно припомнишь. – Когда?..»

Увешана буквами сетка.
Ползут поезда каждый час.
От Лигово тянется ветка.
«…И где его носит сейчас?»

А сквозь облака нелегально
Сочащийся реденький свет
Подскажет тебе беспечально:
Меня в этом городе нет.

2002

ГАДАНИЕ

Я совместил несовместимое…
Покрылись рябью зеркала,
И ты, ушедшая любимая,
Вдруг появилась, подошла.

Но не разъялось одиночество,
В котором дальше надо жить.
И вспомнилось твое пророчество:
«Тебе меня не разлюбить!»

2002

***
По криво-косо забулыженной
Горбатой «плешке» городской
Ты шла под взглядами бесстыжими
С неимоверною тоской, -

Но бойкой с виду и раскованной –
Среди бурлящих пьяных сил.
И в той Гоморре оцинкованной
Один лишь я тебя любил.
         
Мне – пятьдесят. Умом расколотым
Я знаю: поздно умирать.
И ночника фальшивым золотом
Всю ночь припудрена кровать.
         
2002

***
В саду, где ландыши и розы,
Лаванда и чертополох,
Ко мне являлся юный бог,
Я сны не отличал от прозы.

Я веки размыкал с трудом,
Мне снились арки и мосты.
И лик Эрато над прудом
Твои напоминал черты.

2002

НОВОГОДНЕЕ

Две тысячи второй отчалил,
На смену следующий бредет.
Мне вспомнилось, как мы мельчали, -
За годом год, за годом год.

Сначала пьянство до потери,
Потом похмельные слова.
И в том чаду богемном, керя,
Покрылась пеплом голова.

Но дым сомнительный растаял,
И ты увидел: мир не тот,
И жизнь такая-растакая,
И ты при ней, как обормот.

2003

В ГОСТИНИЦЕ

Сижу – еще чего-то ждущий,
Хоть что-то трогает меня.
С сегодняшнего дня непьющий,
Но пьющий с завтрашнего дня.

Вот и веди себя, как урка,
Гоняй по коридору турка –
Полупридурошный нахал
Мой шарфик шелковый украл.

2003

***
Перед грозою неминучей
Мрачнеет гор лесистых ряд.
Ты, вездесущий и могучий,
Устроил мне удобный ад.

Спешить - не надо, ждать - не надо,
А петь не стоит ни шиша.
Отворены ворота ада –
Беги! – но ленится душа...

2003

***
Почернела клюква в серебристом мху.
Сизый пень просыпал влажную труху.

В небо – золотое после ближних гроз –
Тетерев поднялся, словно бомбовоз.

И вполне реальный, хоть едва живой,
Старенький «подкидыш» отвезет домой.

И дымочек клейкий на себя прольем,
И узкоколейка порастет быльем…
   
2003, 2006

***
В горах упорный снег не тает,
И  быт течет туда-сюда.
А где-то в вышине летает
Предвестник Страшного суда.

Но сочинилась жизнь другая,
Все эти страхи не про нас.
Каким таким судом пугает?
Кто здесь услышит трубный глас?

2003, 2006

***
Сиди же, умудренный опытом,
Сиди и, бите, не ****и!
Да пропади оно всё пропадом,
Всё пропадом и пропади.

Любил, лобзал, дрожал коленями,
Горело, билось, - ах ты, ах!
…Вокруг дурацкий сброд («растения»
Весьма шумливые). Всё прах…

2003

***
Играю, как могу, Тартюфа,
Землицу чуждую топчу.
Гляди-ка, светят окна пуфа.
Я вижу, знаю, не хочу.

И  ретируюсь я бесславно.
Но замирает шаг: о Боже,
Вон та, что на щите рекламном,
Так на любовь мою похожа!

2003

***
С плаката поп-звезда Кристина
Глядит, и грудь слегка видна.
В душе усталого кретина
Что может вызывать она?

Душа уже не ждет рюмашки,
Любви трагической до дна.
По телу бегают мурашки,
И дует ветром из окна.

Проходит поезд в три вагона.
По крыше барабанит дождь.
Ни всхлипа беглого, ни стона
Ты у себя уже не трожь.

Дурей со скуки, жди погоды,
Смотри, опять не забухай!
Со стенки пялятся уроды.
Уходит поезд в Хайденхайм.

2003

СОН

Я шел вдоль рыжего бурьяна,
И пылью истекал большак.
И солнце широко и пьяно
Давило с неба так и сяк.

Потом спустился я в долину,
Где остро пахла сныть-трава.
И солнце пялилось мне в спину,
И закружилась голова.

И всё, что помнилось когда-то,
Мелькнуло бездны на краю…
В лучах рассвета и заката
Бледней, увидев жизнь свою!

Лопатки изнутри ломало
И в позвоночной жгло оси.
Но боли было мало, мало,
И крылья – нет, не проросли.

2003

В ПОЕЗДЕ

От городков тоской тянуло,
А в общем, было всё равно.
Как вдруг внезапно промелькнуло
Под серым Шондорфом окно.

Я разглядел куда как ясно
Лимонно-желтый абажур
И двух костлявых и развязных,
Взасос целующихся дур.

О волны мутные порока!
Зачем вы ластитесь ко мне?
Я на покое. Мне неплохо.
Ищи-свищи! – я в стороне.

2003

***
Похоже, и я той страны плоть от плоти...
Летит на восток золотой самолетик.
Да горы, прошитые бархатной нитью,
Да в рамке лицо, что пытаюсь забыть я.

2003

АЛЬПИЙСКАЯ ОСЕНЬ

В долину, где домишки скучены,
А звон однообразно чист,
Сгоняет ветер перекрученный
С холмов окрестных поздний лист.

Летят – овальные и острые,
Поодиночке или стаей.
Всё так: узорная и пестрая,
Да только – нет, не золотая…

2003

***
Хлопочи-не хлопочи –
Человек лежит в ночи.

Твердо знает наперед:
Будет всё наоборот.

Ледяные поезда,
Изменившая звезда.

Что ж, товарищ мой земной,
По последней, по одной?..

2003

***
Чего-то не хватает… Как давно
Меня уже не посылали матом,
Не перла внутрь почасовым накатом
Субстанция, на вкус и цвет – говно.

Когда-нибудь загробное кино
Меня прокрутит: школьником, солдатом,
Потом поэтом… И покроет матом
Алкаш Серега, сгинувший давно.

2003

***
Циники, годах в шестидесятых
Молодость спалившие свою!
Ловеласов бойких и завзятых,
Нынче вас едва и узнаю, -
Вас, развалин, гнущихся в «разливах»
Над портвейном траурно-дрянным.
Начиналось бойко – вышло криво.
Был ли мальчик? Был ли этот дым?

2003, 2004

***
Один прорвался к свету – завидная судьба.
Другой в потемках бродит, где вечная борьба.
Но накопив чего-то в душе, на склоне лет
Засветится гнилушкой
На медную полушку.
А кто там утверждает, что свет ее – не свет?

2003

***
                О. Дозморову

Хорошо – а может, плохо, -
Протекла без нас эпоха,
Будто не было и нет.

Ведь не может птичья стая,
Воздух крыльями кромсая,
В небе свой оставить след.

2003

***
Я не пишу на эсперанто,
А потому
Всеевропейская известность
Мне ни к чему.

Успех, признание таланта? –
Нет, не пойму.
Пусть прячется в тумане местность,
В чаду, в дыму…

2003

***
Не был на Ильмене, на Чудском…
Всё откладывал – рядом, мол, рядом.
Вот и не получилось, чтобы «на потом».
И теперь лишь скользишь взглядом
По атласу: ах, какие места! –
Павы, Залучье, - вот где был бы в ударе.
Ночные купания, Шелонь, Мста.
На худой конец - поселок Пролетарий…

2003

ВОСПОМИНАНИЕ

Катание на финских санках
По сестрорецкому снежку!
Река, сарай под черной дранкой,
Закраины по бережку.

И бабушка на двор растерянно
Уже спешит меня встречать,
Со ставшей жестяной материи
Штанцов – ледышки обивать.

2003

***
Разучить дурацкую припевочку,
Пить лишь вечерком, часов с шести,
Или же какую-нибудь девочку
От маньяка грязного спасти.

Или в баре – помнишь? – ту румыночку
Осчастливить чем-нибудь всерьез.
Или голову сложить в корзиночку
Черной ночью охтинской, в мороз.

2003

ВТОРОЙ ПЛАН

                Надрывы музыки и слезы
                не выноси на первый план...
                Борис Рыжий 

В квартале между свалкой и прудом,
Где у воды храпит навечно пьяный,
Притонами где славен каждый дом,
А поутру выходит из тумана
Шальная Маша – местная краса,
Где пьется всё в любое время года,
А по ночам с похмелья чудеса –
Там я стою средь моего народа.

2003

***
Опять маячит эта дверца –
Маячит, дразнит наяву.
Ведь невозможно жить без сердца,
А вот поди же ты – живу.

Здоров: не хром и не распорот,
Усильем весел в свете дня.
…Пережевал меня мой город,
Сглотнул – и выблевал меня.

2003

***
А жизнь-то почти не устала –
Глядишь, и дала бы ростки,
Когда б не дурные провалы
Да приступы дикой тоски.

Тогда выхожу я из дома,
И в мой перекошенный рот
С лекарственным привкусом брома
Тот звон неискусный плывет

От кирхи старинной…
                Постыло
С террасы нудит голосок.
Разменено шило на мыло.
И боль заливает висок.

2003

***
Таскался по крошечным южно-германским городишкам:
Эссинген, Вальдхаузен, Бартолома…
Эк куда залетел ленинградский парнишка!
Но, что странно, иногда чувствовал себя, как дома.

В пустых пивных сидел. Разговаривал с ними:
                Ленка, Иришка, Зина…
Вроде как был уже не один.
…Есть в компьютере такая штука – «корзина».
Тащат туда всё лишнее, прежде чем вышвырнуть –
Уже из всяких корзин.

2003

НА ВЫСТАВКЕ ФОН ХАГЕНСА

Один, расслоившись на пять частей,
гарцует на конском теле.
Другой отвалил от своих костей
(буквально).
Совсем оборзели!

А вот донага обескоженный
Поспешает, как голый в баню.
Казахстанский зек в наколочках,
c удивленною рожею
(в каком чифирном кошмаре?! –
аж в Штутгарт занесло, бля!),
улыбочкой нехорошей сияет.

И какой-то типаж в шапокляке
уставился остекленевшим глазом,
хоть вроде бы и не пьяный.
Вывернул перед публикой мышцы ляжек,
словно пустые карманы.

Вскрыто чрево у беременной
семимесячной красы.
Немцы, зря не тратя времени,
в глубину суют носы.

2003

***
       
                Мне весна ничего не сказала…
                Георгий Иванов 

Скатился дождь с пологих склонов,
Поднялся паром от земли.
И в палисадниках зеленых
Кусты лиловым зацвели.

Их лепестки летят на плечи,
Но и весна не бросит в дрожь,
Не исцелит, не искалечит, -
На той же ноте и поёшь.

2003

***
Побыть сегодня одному,
Как никогда, необходимо.
Я прохожу насквозь и мимо,
Покинув город, как тюрьму.

Я благодарен за суму,
За дым и пот, за ночь и зуммер
Ночной; за то, что я не умер,
За то, что можно одному…

2003

***
Приди в себя и не дури!
Хлебни вина. Очки протри.
И чистый лист оставь в покое.

Что хочешь делай, хоть умри, -
Но помолчи, не говори.
Слововерчение пустое…

2004

***
Дождик, холодно, тепло…
Наконец-то речка вскрылась.
Поглядишь, как сквозь стекло –
Жизнь в проталинах забилась.

Неизменен только ты –
День за днем перемогая,
Ждешь с упорством сироты,
Что начнется жизнь другая.

2004

***
Снова сердца перебой…
Нет, похоже не последний.
Не испортил бы обедни
В этот вечер золотой.

Кто о чем – а я о том,
Что давно уж стало ясно:
Синий лес стоит безгласно,
Вот и мне туда потом.

2004

ВЕЧЕРНЯЯ ЕЛЬ

                Siehst, Vater, du den Erlkoenig nicht?
                J. W. Goethe

Почти до неба доставая –
А зелень всё мрачней,
И этот мрак земной –
Густое варево.
И челядь созывая,
Ночное пиршество
Торопит Царь Лесной.

2004

ШТУТГАРТ

На город небо всею тушею
Легло, и солнце спит в загоне.
Бесплатный харч у кирхи кушают
Немецкие бомжи в законе.

Течет толпа огнеупорная,
Простые чувства, любо-мило!
И бабонька иссиня-черная
Свои услуги предложила.

Но я отшил ее, печальную,
Я шел и шел сквозь этот город,
Держа на каланчу вокзальную,
И холодок бежал за ворот…

2004

***
Идешь-бредешь куда подальше,
И видишь: улица, забор,
И бойко, хоть и не без фальши,
Звучит знакомый перебор.

Мужик лабает на баяне!
(Похоже, вовсе не по пьяни) –
Почти советский анекдот,
Который что-то там потянет
И память сонную встряхнет.

И ужаснешься: сколько жизней
Ушло! – а надо дальше жить…
И на дорожке жирных слизней
Стараешься не раздавить.

2004

БАДЕН-БАДЕН

Лестничкой полузаброшенной
Выше, выше повело…
Всё я ждал чего-то большего,
Но оно и не пришло.

Чинно бродим по аллеечкам,      
Розочки кругом цветут.
Ну и как, Иван Сергеевич,
В бронзе быть отлитым – тут?

Надо бы, хотя б для галочки,
Белое попить вино,
Или с Федором Михалычем
Фишки бросить на сукно.

Но, ломая  всю идиллию,
Напряженный взгляд - в упор.
Вам-то, Николай Васильевич,
Вам-то здесь какой задор?

Вот какой! – и не мерещится:
Медных геликонов рев,
Воды кушает помещица,
В баре что-то врет Ноздрев.

2004

HIRSCHBACHDORF*

Нечем мне клясться – да я и не буду...
Из-под земли просочившись, вода
Льет серебро в слюдяную посуду
И утекает опять в никуда.

Где-то в России не спит уголовник,
Маму-старушку припомнил, бедняк.
Здесь цветники, образцовый коровник,
Светит кристальной витриной сельмаг.

Вот она, родина, счастье простое! –
Чья-то и чье-то. Зачем же сюда
Лезешь с дежурной своею тоскою,
С вечным рефреном «откуда, куда»?

2004

------------------------------------------
 *Деревня Оленьего ручья (нем.)
               

***
Ленивая луна над черепичной крышей,
Хронический уют немецких городков.
О Петербурге здесь едва ли кто-то слышал -
Оставь надежду всяк… Но там, средь облаков, -
Висит себе, висит, большая-пребольшая,
И светит в полный рост всем сбившимся с пути.
А ежели она маленько не такая -   
Так ведь и мы не те… Уж ты ее прости!

2004

***
Пусть дудят в большие трубы
На полях родной страны –
Мои веки, мои губы
Навсегда воспалены.

Но за всеми понемножку
Я тянуться не устал.
Я подгнившую картошку
С тех угодий собирал!

2004

ВЛАДИМИРСКАЯ ПЛОЩАДЬ

Там колокола звонят к заутрене,
В рыбной лавке плавают лещи.
Не ищи сокрытой связи внутренней,
Да и внешней, впрочем, не ищи.

Зримое рядится в настоящее,
Только было всё наоборот.
И Куприн, в запое находящийся,
Тяжело к Пяти углам бредет.

2004

***
                Памяти С. Ш.

Ты опять бухой, Сережа!
Пьешь «Дэлляр», портвейн восточный.
Жизнь прожить, ты знаешь точно,
Предпочтительнее - лежа.

Хочешь неба? – Бог с тобой!
Ночь припрется с пьяной рожей,
Запрокинешься, и что же? –
Дом торчит над головой,
Тошнотворно типовой.

2004

НАТАЛИИ ГРУДИНИНОЙ

Перед Вашей памятью в долгу,
Помню как о близком человеке.
Вы на том стоите берегу -
Навсегда в своем, двадцатом, веке.

Страшный век, сошедший, как вода.
Но скажу, по-первости итожа:
Вы не опоздали никуда –
В двадцать первом то же, то же, то же...

Тянется мой день едва-едва.
Я пишу стихи. Вперед не лезу,
Помня Ваши жесткие слова:
«Я ведь всех их вижу сквозь железо!..»

2004

***
В этой цепкой любви,  бесполезной, тягучей,
Что меня удушает, как тать, на заре,
Я последний, ничейный, всего лишь «для кучи».
Но останусь я в ней – муравьем в янтаре.

2004

***
Улица эта звалась Дровяная,
Шли мы по ней на Балтийский вокзал.
Синий трамвай, содрогаясь, стеная
Нас по железной кривой обогнал.

Аборигены глазели из сквера,
Сосредоточившись, пили вино.
Фильм про несчастную девушку Веру
Нам только что показали в кино.

Тело вокзала, фасад мрачноватый,
Мутный закат – словно чай из бачка.
Стук электричек, сугробы из ваты.
Много ли нужно теперь для толчка

Памяти?
             Выдавлен тоненький тюбик…
Что был за день? – без начала и даты.
Знать бы, что так же внезапно разлюбит,
Как полюбила когда-то.

2004

***
Каплет, хлюпает, изводит,
Донимает без конца…
В азиатской непогоде
Вдруг увидел я отца.

Лейтенант, скажи на милость,
Как сошло на этот раз?
Пелось, пилось и катилось:
Ленинград, Урал, Кавказ.

Три веселых, три танкиста
Зарулили не туда.
Но по Оредежи чистой
Лодочка плывет – всегда!

…Липнет потная рубаха,
Пялится в окно рассвет.
Волк, медведь да росомаха,
Задушевный пьяный бред...

2004

ХОДЯТ ТАНКИ

Ходят танки, ходят танки,
Ходят танки по лугам,
По проселкам, полустанкам,
По занюханным углам.

Ходят танки, танки ходят
По весенним по садам,
По распаханным угодьям,
По серебряным водам.

Ходят танки, ходят танки
По паркетам, мебелям,
По цехам, по коммуналкам,
По трудягам и ворам.

И чем делаешься старше,
Тем яснее для тебя:
Ходят танки, ходят наши,
Все красавцы из себя.

Ходят танки, ходят ромбом,
Ходят наяву, во сне
По бездонным катакомбам
Той судьбы, что дали мне.

2004

***
Говорить достойно,
Не роптать, не ныть.
Только так и можно
С Богом говорить.

Потому упорно
Речь свою веду,
Что хочу увидеть
Новую звезду!

2004

***
Под дождем листва болтлива.
Мальчик бегает шкодливый,
У него хитрющий вид –
На террасу норовит
Выскочить под хладны струи.
Уголек давай раздуем –
Глядь, дымок потянется,
Что-нибудь останется...

2005

НА ТЕРРАСЕ

Как ни прикидывай – этак и так  -
Смысла не сыщется в лепете веток.
Вспомнился старый китайский чудак,
Целую жизнь рисовавший креветок.

И, наконец, совершенства достиг –
В общем-то, скоро, - годам к девяноста.
…Ветви колышутся. Тянется миг.
Пиво, креветки, - и всё очень просто.

2005

***
У набережной, где счастливыми
Казались сотни мелочей –
Порвавшийся кулек со сливами,
Щербатый абрис кирпичей,
Где рыбачок уткнулся в бороду,
Тянул буксирчик светлый дым,
Где птичий клин висел над городом –
Прекрасным, но глухонемым.

2005

СТАРЫЙ ПОЭТ

Он нищ, дела из рук вон плохи.
«Перекричать!..»  - Какой там крик...
И на краю дурной эпохи
Торчит бессмысленный старик.

2005

***
Снег налип на белый свет,
Город занесен до шпилей.
Мы за что под утро пили? –
Жаль, что водки больше нет.
Мы бы выпили за этот
Белый свет, а не за тот...
Белый-белый, ошизелый,
Где до слез, до беспредела
Мы торчим который год.
Вот оно, родное тело:
На худых окорочках,
В синих блюдечках-очках.

2005

***
Вот и лопнуло веселье.
С двадцать пятого трамвая,
С дня рожденья, новоселья
Шли, плакаты обрывая
С гордым именем «строитель».
Шли и летом, и зимой.
Угодили в вытрезвитель,
Не попасть теперь домой.
За окном метель и вьюга.
Здравствуй, шариков-сержант!
Не прожить нам друг без друга,
Хоть я нынче эмигрант.
Это было, было, было,
Ручку памяти крутило.
Повторится ли опять?..
- Кто спросил, едрена мать?!

2005

***
В том городе семидесятых,
Где нету летнего сезона,
В угрюмых ватниках ребята
Долбают мерзлые газоны.

Стоит веселая эпоха:
На лацканах алмазы блещут,
Рупь двадцать стоит водки «стоха»,
И люди честно рукоплещут.

Но тут – метель, огни разводят,
Скрежещет ковш, во тьму скользя.
И все идут – и все проходят
Там, где протиснуться нельзя.

2005

***
Бездельник, баламут и враль
Стоит и смотрит на февраль.

А за окном все тот же рай:
Желтушный лед, дрова, сарай.

И возле груды кирпичей
Гниет мотоциклет ничей.

И на пейзаж, стараясь зря,
Багрянец вялый льет заря.

И он кричит: «Ну к черту, Люсь!
Пойду, вчерашним отравлюсь».

2006

***
Пошутивши неудачно
Там, где дым стоял табачный, -
Вышиб дно и вышел вон.

И в другом осевши мире,
Я слоняюсь по квартире
Иль вкушаю хладный сон.

Плыли реками большими...
(В рифму лезут танец «шимми»,
ГПУ, ГБ, ОМОН.)

И приплыли: лес да поле,
Для кого – покой и воля,
Для кого – предсмертный стон.

Пусть текут большие реки,
Град стоит на человеке,
Ходит-бродит «Волго-Дон»

Под разверстыми мостами.
Кто же против? Мы же с вами
Мягкие, как поролон.

2005

ДЕВЯНОСТЫЕ

Всё написано до нас,
Всё расписано без нас.
Чем-то кормят, повторяя:
Лучше, братцы, в вас, чем в таз.

Шлялись, шлялись, - все под газом,
Но, очнувшись как-то разом,
Поняли куда как ясно:
Всё накрылось медным тазом.

Что разнюнился, дедок?
Погоди еще чуток –
Заведут на новый голос
Песню старую, будь спок!

2005

ПЕТЕРБУРГ

Гнутая решетка сквера,
Переулок Щербаков.
Поднаемная фатера,
Стук веселых каблучков.

Это барышня заходит,
Это век какой-то там.
О погоде речь заводит,
Мажет сладким по губам.

Я родился в этом веке,
Я стоял под фонарем.
Рассуждал о человеке,
Снял квартиру в поднаем.

Водку пил в «Капернауме»,
Стерлядь ел, посуду бил,
И плевал на всех в Госдуме,
И ту барышню любил.

Мыкался в ее передней,
У Пяти углов кружил.
Это я, совсем последний,
До двухтысячных дожил.

И гляжу на город этот,
На провал его лица,
На залив стального цвета –
Без конца...

2005

***
                Б.Р.

Как-то странно доживаем:
Ту же кашу дожеваем,
В состоянье нездоровья
Громко пьем и не блюем.

Твой талантливый приятель
Уж не вырвется из нетей –
Он, словес иных искатель,
С пиэридами бредет.
Вспоминал его с утра…

Где ты, истина простая?
В снах лютует вражья стая.
Отвяжись ты, ****ь косая,
Говорю же – не пора!

2005               
               



 РОДНЫЕ МЕЖДОМЕТИЯ



***
Метели землю искостили,
Устала белая земля…
К исходу дня заговорили
О скучной прозе февраля.

Под вечер крепкий чай согрели
И говорили до утра.
Стихали отзвуки метели,
Что началась еще вчера.

А утром – колкий хруст мороза,
Узорный иней на стекле...
И обернулась эта проза
Стихом о звонком феврале!

1980

КОНЕЦ ОСЕНИ

В облаках будет редкая просинь
И на лужах ледок на заре.
Мы оставим невзгоды на осень,
Позабудем о них в октябре, -

Чтоб в лесу, где желтее и глуше,
Где дорога осталась вдали,
Под высокими кронами слушать
Эту осень, как повесть земли.

Только ветер сварлив и не кроток.
Полудождь-полуснег, полутьма.
Межсезонье, и в наших широтах
В ноябре наступает зима.

1981

***
Леса не ждали перехода
От желтой смуты к белизне,
От ноября и непогоды –
К морозным дням и тишине.

Но выпал снег. Укрыл канавы,
Тропинки, дряхлый гриб-желтяк.
И посветлевшие дубравы
Забыли осень, как пустяк.

1981

***
Опять тебя я вспомнил, боль...
Да что со мной сегодня?!
Ощерилась с угрозой подворотня,
И жёсток снег, как соль.

А город будто что-то затаил,
И свисты ветра всё короче.
Где дни мои?
Остались только ночи...

1983

***
Туманом скрыта спозаранку
Окрестность; но из-под завес
Проглядывает поле в рамке
Кустарника и ближний лес.
И лес колышется местами,
И что-то шепчет небесам
Почти со смыслом, со словами, -
И вслед за ним уже и сам
Слова ты нижешь поневоле,
Как бусины – одна к одной.
А впереди безмолвно поле
С колючей, жесткою стерней…

1984
 
 ***
Эскизы осени: две ивы над рекой,
То ртутный отблеск вод,
То острый, ножевой,
И в лиловатых камышинах,
Осоке, зарослях крушины –
Лишь ветра шум, тоскующий, живой…
   
1986

***
…А помнятся лишь птичий свист
Над мглистым озером,
У дома,
Где нам не жить,
Да мертвый лист,
Судьбой злопамятной влекомый.

1986, 1992

***
Стемнело. И даже счернело.
И ночь на окраине Охты
Стала такой же,
Как где-то в Испании.
Этот пустой, двухэтажный, скрипучий,
На снос предназначенный, -
Помнит, должно быть,
Не меньше Альгамбры,
А мавром покажется всякий
Простой гражданин забухавший.
Вот оно, таинство ночи,
Секреты ее превращений.
Трезвый рассудок спасет,
Да не каждый же раз,
А если к тому же
Долбеж в голове кастаньетный...

1986, 2001

***
Иную книгу не перелистать…
И подступает жуть ночных окраин,
Где шастает веселый Ванька Каин –
Он время поворачивает вспять.

Сквозь беспробудное пространство пустыря,
Который всюду – сверху, слева, справа, -
Моя зодиакальная шалава
Плывет, фальшивым яхонтом горя.

1988, 1999

*** 
Вот опять ушла одна, пришла другая.
Точно так же говорю ей: «Дорогая…»
Что-то снова не связалось, не сложилось.
Так живем – самих себя не понимая.

И как будто не заметил я подмену.
Длится серенький денек обыкновенно.
А что в памяти крючочком зацепилось,
Потеряло и значение, и цену.

1988

***
Ломятся лотки от вишен,
Лето близится к концу.
Отошедший гул чуть слышен,
И прихлынула к лицу
Осень… Привкус вишен горек.
Вот и чокнемся с тобой
Не вином над сизым морем,
А летейскою водой.

1989, 2001
         
***
Я плутал в каком-то мерзком сне
И коснулся провода под током.
Как бельмом затянутое око,
Утро пялилось, спать не давая мне.

Я такой ничтожный человек,
Что и сам себя не различаю.
Нацежу с похмелья чашку чаю
И отвечу миру взглядом из-под век.

1991

***
Вот почки оживилися в природе,
И только я один схожу на нет.
А давеча приснилось что-то вроде
Того, что, мол, меня на свете нет.

Но дело в том – я есть! Вот дело в чем.
Сижу, спасаясь жизненной лавины.
Мне выходить наружу стало в лом,
Земную жизнь пройдя до половины.

1992

***
Если тебе каждый день - в лом,
И нет на свете женщины по имени Мария,
И жизнь обречена, как хибара, на слом –
Впадай в алкогольную эйфорию.

Сожми граненый, как прежде виски,
Броди средь предметов, именуемых человеки,
И пропадай от похмельной тоски,
И пусть поднимают, как Вию, веки.

1992

***
Меня здесь женщины не  любят
И холить-нежить не хотят.
Я им назло в Иваново уеду,
Где много есть ткачих-девчат.

Я запишусь в ткачи, и буду
Работать с ними бок о бо`к,
Или в ремонтники, и буду
Им ремонтировать станок.

И вся хандра моя загинет,
И разметется вредный прах,
И стану счастлив я отныне,
Купаяся в любви лучах.

1992

***
снег до асфальта не долетает
спать невозможно не спать тяжело
где ты где ты постаревшая двадцатилетняя
малышка Ло
апрель май июнь агония
слеза борозду на щеке выжигает
дребезжит стекло
терпи
в воронку еще не затянуло
в канализационные трубы не унесло

1992

ВОСПОМИНАНИЕ О СЕЛЬХОЗРАБОТАХ

Капустное поле. Над полем туман.          
Хрустящею влагой пропитан кочан.

Спирт выпит, конец анекдотам, и все
По глинистой жиже плетутся к шоссе.

Потом электричка и города гул.
Назавтра - ломота, похмелье, отгул…
          
1992

***
Душа: лентопротяжный механизм,
Глухой пустырь, словесный онанизм.

Душа: базарный шут, ни дать ни взять,
Трамвай без номера, вокзальнейшая ****ь.

И дальше – всё бездомней, всё больней...
Но хоть убейте – не расстанусь с ней!

1992

***
Налейте человеку!
Он пьет уже полвека.
Он хваткою умелой
Сожмет стакана тело.

Кому какое дело? –
Душа не отлетела.
Не троньте человека –
Он пьет уже полвека.

1993

***
«Где родина моя, где отчий дом?!»
Комично слышать эту лабуду.
Я родиной могу назвать с трудом
Тот край, где звали к рабскому труду.

Я спать хочу,
Мне не с кем говорить
В стране, где бойко всходит лишь репей,
Где по утрам я начинаю жить
От формулы: «Не пей - не пей - не пей!»

1994

***
Мы плакались на жизнь, сойдясь на пилораме,
И Лермонтов стоял, держа свой багинет.
Какой лихой футбол сокрылся за горами!
И стало хорошо.
И нас на свете нет.
               
1994

***
И впал в бормотание ночи       
Как в детство – не помня, зачем,
И чуял, как в горле клокочет,
И плакал на чьем-то плече...

1994

***
Может быть, может быть, жизнь твоя и дождется перехода,               
Но ты прекрасно знаешь, что этого не может быть.
Из вечного расхода не образуется дохода,
А потому нишкни и продолжай по течению плыть.

Ибо не вернутся ни она, ни ей подобные,
Хоть самую малость любившие тебя.
А потому – лишь кирпичная стена, чрево города, звуки его утробные,
Да ветер пустой налетает, обрывки газет теребя…            
       
1995
               
ЛЕТНИЕ ЖЕНЩИНЫ

Прошествуют, как на параде,
Во всем – воплощенный успех.
Откуда, скажи Бога ради,
Откуда я знаю их всех, -

Повзводно, почти поименно?..
Но, мнителен, жалок и мал, -
Я верю, что я их знаменам
Пожизненно не присягал.

Мне явится дом в час отлива,
Ступени и тайный подвал,
Где ждет на цепи похотливо
«Отвязанный» транссексуал.

1995

***
Дни идут, контора пишет,
Кто-то мне в затылок дышит –
Обернусь – не разглядеть.
         
Знать резоны и причины
Мне, конечно, не по чину, -
Мне, живущему на треть.

Видел: местностью убогой,
Окончательной дорогой
Брел алкашик, да ослаб.

И его душа-изжога,
Съежившись, взлетела к Богу,
Но попала в «Офис Клаб».
             
1996, 1999
               
***
Год начался привычным бредом –
Не спрячешься, не увильнешь –
То алкашом, бредущим следом,
То сном, вогнавшим в пот и дрожь.

Притих январский лес без ветра.
И как отсчет иной судьбы –
От «нулевого» километра
Километровые столбы.

1997

***
Мне-то что – уйду, загину –
Заявление заверь...
Вам же лучше – вас покинул
Самодвижущийся зверь.

К черту судороги страсти –
Плюнь, умри и разотри!
Эти жалкие напасти
Не живут до счета «три».

Вспомнит та? Взгрустнется этой?
Не надейся – никогда!
Ни ответа, ни привета.
Дудки! Черная вода...

1998

ХИРУРГИЯ

Скальпель вострый уж не страшен.
Занимается заря.
Клён веселой культей машет
В блеклом небе января.

Первый проблеск снежной пыли,
Средней тяжести мороз.
А вчера мне залудили
Замечательный наркоз.

Я открыл такую дверцу!.. –
Но о ней не говорят –
И уплыл туда, где сердцу
Уготован сладкий яд.

1998

***
А теперь я твердо знаю
Слово осторожное:
Ходит девочка родная,
Кушает пирожное.

На нее надет заплечный
Рюкзачишка маленький.
А еще есть бес запечный –
Глуповатый дяденька.

Он в себя включает много –
Экая суспензия!
Предъявляет очень строго
Всякие претензии.

Но она отлично знает
Всё его подкожное...
Он в итоге покупает
Новое пирожное.

1998

***
Он к вечеру тем бесом обуян,
Что лепит образ бурной порнодивы
Из девки худосочной и блудливой,
Являющей собой сплошной изъян.

Но горек сновидения кальян,
И пробудясь от собственного воя,
Он будет в этот день кристально пьян
И возомнит, что мот он и буян,
Что вгонит гвоздь в пространство мировое.

1998

В ОЖИДАНИИ ЛЕТА

1

Будто в мозгу орудует лезвие –
Несчастном, раскуроченном.
Всё он вынужден терпеть бедствие –
Любить этот небосвод с сиреневыми клочьями.

2

Вот и рыбы в пруду, в тулупах на рыбьем меху.
В перелесках тамошних
Запах мертвый.
Видят меня, нет ли? –
Вместо глаз комочки ваты втёрты.

3

Блеснет, блеснет тебе лето пивною пробкой –
Я-то, ангелочек, знаю.
В траве истоптанной прижмешься ко мне попкой,
Задергаешься, как заводная.

1999            

ДЕСЯТОЕ ФЕВРАЛЯ
                И. Л.

Сколько ни оглядывайся – не различишь во времени предвестного знака.
В горло воздух тычется, снег – словно клей.
В день смерти Пушкина, в день рождения Пастернака
Из сфер небесных ледяным душем обдает Водолей.

Но и он не пробудит опоенного отваром мака –
Тому бы лишь нежный запах матовой кожицы.
Поздно – не сыщешь ни под одним знаком Зодиака
Ту – сумасбродную, взбалмошную, корчившую рожицы.
         
1999

***
В порыве похоти сугубой
Залив отлизывал причал.
В тот день не зазвучали трубы –
Я никого не повстречал.
Их рыбьи рты отнюдь не любы,
И в сельдяной их тесноте
Я прохожу, цедя сквозь зубы:
«Опять не то, не та, не те…»
          
2000

***
                Т. П.

Сначала на жизнь плакался одной юной деве,
Потом шесть дней беспробудно пил –
Чего только ей ни выговаривал в гневе,
Каких обвинений идиотских ни лепил!

Время ушло – остались ее походка,
Да редкостная, глубинная чистота,
Да светлый взгляд, голубоглазый, кроткий…
А раз остались – душа не пуста.
            
2000

***
Не пой мне про запой!
Унылая пора:
Бессчастный день тупой
Уходит со двора.

Заточена рука
Под наливной стакан.
Бумажная труха
Не тяготит карман.

За ромбами домов
Заката не видать.
Молчать, сидеть без слов -
Какая благодать.
            
2000


ИЗ ОКНА

К полудню снег засыпал всё, что мог,
И начал вяло превращаться в кашу.
И вечер подкатился, как пролог
Того, что будет ночь моя – не ваша.

Ее провижу поминутно, наперед.
Течет проспект томительно и жутко,
Да от ментов с бульвара когти рвет
Ленок – минетчица и проститутка.

Давай, на все педали жми, сестра!
И глядя на нее, мне так отрадно,
Что быстронога, на язык остра,
Что знает код замка моей парадной…

2000

***
Наломав изрядно дров
Тащишься в хвосте обозном.
В этом «лучшем из миров»
Переделываться поздно.

Глухо втянется обоз
В двадцать первое столетье.
Но и там – пластом навоз
Да родные междометья.

2000

***
Дом деревянный, двухэтажный, поставленный как попало –
На окраине, где капустного поля предел.
Человек заводской, пенсионный, устало
В одной из перекошенных комнат сидел.

«Как мне бороться с этими приступами страха? –
Писал он в письме самому себе. –
Тошнит, к телу липнет рубаха,
И зловещие знаки (где-то вычитал) проступают в судьбе».

…Я, в отличие от него, занимаюсь, так сказать, литературой, искусством,
Но счастья это не приносит – хлебаю дерьмо.
А ему позавидовал: сидит себе, чувствует чувство,
Есть кому адресовать письмо.

2000

***
Нагретых бревен пряный дух,
Цветки чертополоха...
Остался на задворках, друг? –
Совсем не так уж плохо!

Нормальный ход: твоя страна
Тебя же отделила
От почитателей гузна –
Которые без мыла...

2001

***
Ну что тебе так разъедает плешь,
Пятидесятилетний простофиля?
Увы! – но что же тут поделае`шь,
Когда уже «любили – разлюбили»?

И ни письма, ни телефонного звонка –
Хоть год пройдет, хоть два, хоть тридцать три!
А между камер у насоса, что внутри,
Весьма перегородочка тонка…

2001

ВЕРЛЕН

Когда с гонорком импотента
Входил он в подвальчики Зла,
Зеленая Фея Абсента
Парнишку за яйца брала.

И, вздрогнув от сладостной муки,
Сдвигал он рюмашку на край
И слышал чудесные звуки,
И брел по дороженьке в рай.

2001

***
…И торопливое прощание,
И в сумеречной дымке тонкой –
Дома на грани исчезания
Под небом, втянутым воронкой.

Исчезнут лужи, куст сиреневый,
И темнота беззвучно слижет
Ту часть двора, где за поленьями
Щенок поскуливает рыжий.

Вокзалец – маленькое чудище
Под чешуею в лунном глянце.
…Все это я припомню в будущем,
Забыв меж двух соседних станций.

2001

***
Кошки голодные с лестницы рвутся в квартиру.
Что я сегодня поведаю граду и миру?

Вышел на улицу – просит алкаш похмелить.
Сколько же можно мученья несчастного длить?
            
Глянул на небо – а там бестолковые ведьмы
Кружат – до Брокена сбились с пути, идиотки…

2001

РАССВЕТ

Сидели двое у причала,
Беседовали по уму.
И костерок их одичалый
Отпугивал ночную тьму.

Господь откинул звездный полог,
И хлынул свет со всех сторон.
И бомж с кликухой Орнитолог
Сварил без соли двух ворон.

2001

***
Дождь, стерегущий больницу,
Нудно меня виноватит.
Может быть, стоит смириться.
В девятиместной палате
Вдавлены желтые лица
В изголовья кроватей.

Мечутся, охают, стонут…
И с головой не укрыться:
Личный пожизненный омут
Вечным травматикам снится.

2002

***
Здесь всё не вовремя, некстати,
А с улицы – собачий вой.
Ведь это ты лежишь в палате –
Небритый, бледный, но живой.
Поднявшись, доползешь до ванной,
И мирно желчью поблюешь,
Почувствовав: тепло и странно
На сердце наплывает дрожь.

2002

ТАМ ЖИЛИ ПОЭТЫ

1

Все чего-то этакого ищут в стихах –
Кто изысков, кто ума, словно в философском трактате.
На спрос находится и предложение: ба-бах,
Замесили и выпекли на суррогатном масле – нате!

Кто-то в тыщу первый раз описывает красоты Венеции,
Кто-то Фому Аквинского усердно пристегивает
                к сирому отечественному пейзажу.
Этакое строчкогонство, вдвойне советское,
Муторно-гладкое – не знаешь, что и сказать даже…

2

От их бездонных слов, от их идей
Меня тошнит… Вот именно поэтому –
О, как я презираю тех людей,
Что в городе моем слывут поэтами!

2002, 2003

***
Безразличен – ни любви, ни освистания.
Что мне эти боль, сомнения и страх?
А в прощании нет соли расставания,
Ибо соли в материнских нет слезах.

2002

Тексты на 4-й стр. обложки:


Михаил Окунь – один из немногих современных поэтов, которые не чураются корявости, шершавости и даже грязи окружающей жизни, делая из всего этого чистую и высокую поэзию.
                Валерий Попов, председатель Союза писателей Санкт-Петербурга

Я бы даже сказала, что он – антиромантик. Во всех своих пяти вышедших книжках. И при этом – поэт. Серьезный поэт, честный, горький, своеобразный.
               
                Ольга Бешенковская. «BW Новости» (Штутгарт)

Жесткая и печальная самоирония, намеренная прозаизация стихотворной речи, демонстративная привязанность к «низкому» в окружающей жизни, которое, «пройдя горнило писательской души», преобразуется в «высокое», поэтическое – характерные черты лирики Михаила Окуня.
                Даниил Чкония. «Партнер» (Дортмунд)

Михаил Окунь не нуждается во «всеевропейской известности», он не кричит о крайностях и не приделывает своему Пегасу маргинальные рога. Этот поэт говорит о том, как ничего по сути не происходит, о том, что он не умер и что он один (не одинок, а один). Нет здесь никакой «молодости», которая что-то там «бросала» кому-то «на кронштадтский лед». Здесь есть «Ведь невозможно жить без сердца, А вот поди же ты — живу». Это и семантический, и чисто поэтический парадокс, когда вот так.
                Литературно-философский журнал «Топос» (Москва)


СОДЕРЖАНИЕ

Другое небо

«Последний июль безобразен...»
«Безъязыким и пьяным...»
Другое небо
«В пиццерии полутемно...»
«Веселый Страсбург, гам, столпотворенье...»
В баре
«Темные аллеи»
«Пройдешься до станции утром...»
Гадание
«По криво-косо забулыженной...»
«В саду, где ландыши и розы...»
Новогоднее
В гостинице
«Перед грозою неминучей...»
«Почернела клюква в серебристом мху...»
«В горах упорный снег не тает...»
«Сиди же, умудренный опытом...»
«Играю, как могу, Тартюфа...»
«С плаката поп-звезда Кристина...»
Сон
В поезде
«Похоже, и я той страны плоть от плоти...»
Альпийская осень
«Хлопочи-не хлопочи...»
«Чего-то не хватает... Как давно...»
«Циники, годах в шестидесятых...»
«Один прорвался к свету – завидная судьба...»
«Хорошо – а может, плохо...»
«Я не пишу на эсперанто...»
«Не был на Ильмене, на Чудском...»
Воспоминание
«Разучить дурацкую припевочку...»
Второй план
«Опять маячит эта дверца...»
«А жизнь-то почти не устала...»
«Таскался по крошечным южно-германским городишкам...»
На выставке фон Хагенса
«Скатился дождь с пологих склонов...»
«Побыть сегодня одному...»
«Приди в себя и не дури...»
«Дождик, холодно, тепло...»
«Снова сердца перебой...»
Вечерняя ель
Штутгарт
«Идешь-бредешь куда подальше...»
Баден-Баден
Hirschbachdorf
«Ленивая луна над черепичной крышей...»
«Пусть дудят в большие трубы...»
Владимирская площадь
«Ты опять бухой, Сережа...»
Наталии Грудининой
«В этой цепкой любви, бесполезной, тягучей...»
«Улица эта звалась Дровяная...»
«Каплет, хлюпает, изводит...»
Ходят танки
«Говорить достойно...»
«Под дождем листва болтлива...»
На террасе
«У набережной, где счастливыми...»
Старый поэт
«Снег налип на белый свет...»
«Вот и лопнуло веселье...»
«В том городе семидесятых...»
«Бездельник, баламут и враль...»
«Пошутивши неудачно...»
Девяностые
Петербург
«Как-то странно доживаем...»

Родные междометия

«Метели землю искостили...»
Конец осени
«Леса не ждали перехода...»
«Опять тебя я вспомнил, боль...»
«Туманом скрыта спозаранку...»
«Эскизы осени: две ивы над рекой...»
«...А помнятся лишь птичий свист...»
«Стемнело. И даже счернело...»
«Иную книгу не перелистать...»
«Вот опять ушла одна, пришла другая...»
«Ломятся лотки от вишен...»
«Я плутал в каком-то мерзком сне...»
«Вот почки оживилися в природе...»
«Если тебе каждый день – в лом...»
«Меня здесь женщины не любят...»
«снег до асфальта не долетает...»
Воспоминание о сельхозработах
«Душа: лентопротяжный механизм...»
«Налейте человеку!..»
„«Где родина моя, где отчий дом?!»...“
«Мы плакались на жизнь, сойдясь на пилораме...»
«И впал в бормотание ночи...»
«Может быть, может быть, жизнь твоя и дождется перехода...»
Летние женщины
«Дни идут, контора пишет...»
«Год начался привычным бредом...»
«Мне-то что – уйду, загину...»
Хирургия
«А теперь я  твердо знаю...»
«Он к вечеру тем бесом обуян...»
В ожидании лета
1. «Будто в мозгу орудует лезвие...»
2. «Вот и рыбы в пруду, в тулупах на рыбьем меху...»
3. «Блеснет, блеснет тебе лето пивною пробкой...»
Десятое февраля
«В порыве похоти сугубой...»
«Сначала на жизнь плакался одной юной деве...»
«Не пой мне про запой...»
Из окна
«Наломав изрядно дров...»
«Дом деревянный, двухэтажный, поставленный как попало...»
«Нагретых бревен пряный дух...»
«Ну что тебе так разъедает плешь...»
Верлен
«...И торопливое прощание...»
«Кошки голодные с лестницы рвутся в квартиру...»
Рассвет
«Дождь, стерегущий больницу...»
«Здесь всё не вовремя, некстати...»
Там жили поэты
1. «Все чего-то этакого ищут в стихах...»
2. «От их бездонных слов, от их идей...»
«Безразличен – ни любви, ни освистания...»


Окунь Михаил Евсеевич. Чужеродное тело. Стихотворения. 66 с. 2007

(с) Окунь М.Е., стихи, 2007

Copyright (c) 2007 bei M.Okun
Alle Rechte in dieser Ausgabe vorbechalten

Gesamtherstellung Edita Gelsen e.V.
ISBN 3-939995-03-7

Printed in Germany
Sprache der Ausgabe Russisch