Любимая

Меня тошнит от тебя,
моя сладкая, липкая дрянь.
Я любил целовать тебя
громким огнём «Марсельезы».
На моих простынях,
 голосами ткацких станков,
Яркие бабочки, снясь,
превращались в гусениц.

Твоих утренних нег
частый скрип,
в полусонном бреду,
Едкий запах беды
оставлял до прихода забвенья.
И минутный салют,
разбивал о причал корабли
И матросы ко дну
 уходили, упав на колени.

Убийца любви,
ты как донор пила мою кровь,
Стуча об стакан
ржавым краником от самовара.
Твоя тонкая брань,
феминистская лживая ложь.
Я б тебя упрекал,
если б ты не вставала так рано.

Я ругал твою плоть,
я глумился над телом твоим.
Но однажды простил,
и в прокуренном мартовском зале,
Проводил, как сумел,
правда, даже пальто не подал,
Когда скупо гудок
отскочил от флажка на вокзале.

Всё прошло,
больше я не могу, не хочу.
Похудел и зарос,
как газон в первый утренний иней.
Я плачу за проезд,
когда езжу в больницу к врачу,
И бесплатно ночую,
 когда увлекаюсь другими.