Исповедь

  Вперёд к звёздам, к несбыточным мечтам. Мчаться вперёд, против течения, против самой жизни. Не смотря на то, что это ломало и уничтожало нас. Против чужой воли, против самих себя. Мы всегда этого придерживались. Мчались, слепо обезумев… Нас просто убило общество. Вскружили голову законы морали, мы заигрались в мыслящих людей. И, как не странно, осознавали это. Но продолжали ломать стереотипы, противостоять непонятно кому. Просто всем.
     Бросили вызов миру. Только не учли, что он может его и принять. Мы верили в себя? Нет, мы просто потеряли веру в остальных. Эгоистично и высокомерно, пусть.
       Живя в бесконечной борьбе за себя, я превратился в жалкую плоть без человеческих эмоций. Мы стали просто бездушными творцами. Ведь поняли, что единственный способ захватить власть над стереотипами - создавать их. Просто изменять под себя…
   Мы слишком увлеклись. Я и ты, неприемлемые безумцы нашей эпохи. Мы жили для будущего, уважая прошлое, но как-то незаметно забыли про настоящее. Увлекая друг-друга в липкую паутину сумасшествия и противостояния, мы не думали о себе. Мы просто забыли, что тоже люди.
     Добровольно отдав сердце искусству, мы стремились ввысь. Куда-то дальше. Не смотря на запреты и угрозы смертью, мы были творцами. Ты – художник с голубыми глазами цвета весеннего неба, и я – писатель… Просто писатель.
     «Безумцы, продавшие душу Дьяволу» - кричали ярые ненавистники.
     « Оставьте их. Это молодость, оставьте. Поверти, всё пройдёт. Всё-таки неправильно издеваться над больными людьми…» - тихо говорили остальные, осуждающе качая головами, глядя на здание, где располагалась наша маленькая коморка-мастерская и жильё по совместительству.
      Мы же только смеялись. Какая разница? Ни тебе, ни мне это не казалось важным. Хотя, пожалуй, первые правы. Целиком и полностью. А что мог дать нам наш Бог? Смиренство и дом из четырех досок, вот что. Всё основалось на кровы, всё на ней и держится. Вера, не исключение. Она построена  на покалеченных душах, слезах людей, на их трупах. Ничего ведь не вызывает такое отторжение, как фальшивая праведность. Обратная сторона религии хотя бы не отрицает это.
    Широкими мазками пишешь чудо на дешевой жёлтой бумаге… Каждый штрих – как взмах шпаги, как луч солнца в одеревеневших от холода пальцах. Великое, выброшенное счастье, стёртая радостная улыбка… И взгляд уставших  голубых глаз и запачканная красками рубашка. Веющий холод из разбитого окна, холодные капли дождя из дырявого потолка. И тесная маленькая комнатка… Вот и все осколки нашей жизни.
     Ночная лихорадка, догорающая свеча. Перо стремительно чертит на бумаге буквы, остатки моей души, отголоски биения сердца. Метания в порыве творчества, терзающие горьковато-сладкие муки… Красные от недосыпа глаза, охрипший от простуды голос. Вот и всё, что осталось от меня. Весь я, без фальши, украшений и обмана.

      Рано или поздно должен был наступить конец моему безумию. И он пришёл.

 Грубо тащат на главную площадь. Мне всё равно, я знаю, ты непременно сохранишь остатки души, отголоски биения сердца, спрятанные в железной коробке за кроватью.
А стадо ликует, жаждет поживы. Впереди, совсем уж недалеко эшафот. Но это не важно, ищу глазами тебя, мой художник. Мы так умело перечеркнули жизни друг-другу, не находишь? Я – пером, ты – кистью. Должен прийти, должен проводить меня в Ад… Впервые, за многие годы меня осеняет страх. Страх того, что не увижу тебя перед концом.
    Вот, уже стою на сцене-эшафоте. И впервые грустно, что я покидаю творения своего безумия, плод моего сумасшествия. И тебя, мой художник… Публика ликует, она довольна. Высоко поднимаю голову и смеюсь. Затишье. Ничего, пусть радуются, будет о чём поговорить ближайшие пол года.

    Петля, как точка в дописанном романе. Как последняя страница хорошей книги, как последний погасший уголёк, который так и не сумел никого согреть. Чувству  тяжёлую верёвку на шее. Кто-то что-то говорит, но я уже ничего не слышу, просто смотрю в толпу людей, в поисках одного единственного.
     И как по мановению волшебной палочки, на перёд выбиваешься ты. Бледный и испуганный, дрожишь, как кленовый лист. И кажется плачешь… Нет, не надо. Мне не страшно, мой дорогой. Больше не страшно.
      Твои губы что-то шепчут. Жаль, не слышу что… В последний раз смотрю на небо в твоих глазах. Я слишком слеп, что бы увидеть настоящее, но мне достаточно и отражения. Во все глаза смотрю на тебя, стараясь запомнить каждую черту, каждый нюанс. Как будто пытаюсь забрать твой образ с собою в вечность. Это конец, господа. Увлекательная, однако, книга, эта жизнь…
     Конец.
Так просто закрыть глаза,
Поверить, что всё идёт к лучшему,
И всё, что пережил я –
Закономерность. Закон всего сущего.
Просто забытый сюжет, затёртый шаблон на бумаге.
Затерянный солнечный свет
Оставленный за стенами.

И привык уже на рассвете
От звона тиши просыпаться,
Идти в пустоту, попрощаться
С иллюзией прошлого счастья.

Не надо уж рвать все шаблоны,
Клише нам опутало руки.
И красить всю серость… оставь.
Всё к чёрту, всё больше не нужно.

Забудь. Не удастся спасти
Осколки разбитой надежды.
И шелест прошедшей весны
Нам скажет: «Нельзя быть уж прежними»

И это… просто конец,
Не надо истерик, страданий…
Сценарий… в нём жалости нет,
Иди, всё это нормально.

Ведь можно уйти одному,
Куда-то вперёд… не важно.
А я – лишь истлевший портрет…
Иди, мне больше не страшно.