Оправдана

Она как маленький ребёнок,
Улыбка на лице, а взгляд на люстру,
И с волосами светлыми играется котёнок,
Её ж игрушка, это твои чувства.

И светел ныне её образ дивный,
В нём радость и волненье угадаешь,
Но есть другая часть её картины,
Та сторона которой ты не знаешь.

Не знаешь ты как липли её веки,
Как клейкое ползло от шеи к сердцу,
Как пелена на взгляд кидала свои блики,
Когда захлопнула она во внутрь дверцу.

Не знаешь ты того, как злые дети,
Кеми не понят был в глазах застывший страх,
Гнобили её чем могли, и в годы эти,
Прелестный носик был поломан в двух местах.

О том не знаешь ты, как маленького мира,
Где добрый Ангел защищал её от злого,
Не стало в одночасье. Как жесток тот Ирод
Что выкинул из головы, простил себе такое.

И как ночами в мраке растворяясь,
Она боялась больше не вернуться,
Когда с ней мертвецы хрипя общались,
Зовя к себе, в ином миру проснуться.

И как давилась тишиной, ответной бренной,
Когда кричала: Помоги мне! Боже!
Играясь бритвою над взрезанною веной.
И как покой её на век встревожил…

Скрип половиц, от миллиона насекомых,
Тех что к лицу её пытались подобраться,
Когда ползла она чтобы исправить промах,
Собрать кусочки, чтоб самой потом собраться.

Как прыгала на краешке рассудка,
Как изнывала, зная: Где-то там,
Её ждёт с нетерпеньем Демон жуткий,
Тогда на помощь к ней пришёл феназепам.

И безразличность с стороны, мечты о крыльях.
И в белой пустоте она сложила руки.
В безболье билась головой о воздух пыльный,
Глотала верная стена глухие стуки.

Потом лежала на заснеженном паркете,
Когда все чувства разом опадали гнилью,
И сыпались на голову её тугие плети,
Она руками обучилась трогать энтропию.


Но вот теперь нашла она лекарство,
И ты имеешь честь быть главной его частью,
Ты посмотри, ведь нету в ней коварства,
В груди у ней искрит комочек счастья.

Не дай руины её мира залить тягучим воском,
И в влажные глаза не позволяй проникнуть плёнке,
Ведь это для тебя не так уж сложно. Просто…
Не отнимай игрушку у ребёнка.