11 конкурс. Финал Пятнадцати. Произведения

1

Про то, как славяне Рим спасли
В те времена, когда поэты
Слагали оды про гусей,
Толпою шумною венеты
Гуляли по Европе всей.

А, как тогда сказал Полибий,
А чуть позднее и Страбон -
Винеты — праславяне, ибо
Легко ведутся на слабо,

Мышь тапком бьют на слух, по скрипу,
Данайцев любят за бакшиш.
Но что важней — по хромотипу
Их от славян не отличишь.

А галлы - нет, не пилигримы...
Но жаждой злата вожделен,
Однажды, их под стены Рима
Увёл правитель галльский Бренн.

И вот, когда Рим осаждённый,
Великий город всех предтеч,
Под крики - «Горе побеждённым!»,
Взирал на галльский страшный меч,

Не гуси, нет... Венетов крики,
Что к галлам в гости забрели,
Спасли от горя град Великий.
Зачем? Да, с дуру, блин, спасли.

Ну, кто же знал, что с тех окраин
Весть о гостях домчит стрелой.
А Бренн радушный был хозяин
И, сняв шинель, пошёл домой.


2

Обычная грусть

С виду обычная грусть,
Та, что с бессмысленным небом.
Губы нащупали грудь
Мамки-судьбы. Сердце-невод

В озеро сгинувших чувств
Брошено. Сам я безмолвен.
Не об улове молчу.
Мне ли молчать об улове?

Брошено сердце в сердцах
В глуби надежд безнадёжно.
Ловля идёт "на живца",
Страхом горчит осторожность.

Ловля вертлявых мальков
Или хвостатых уродин.
На берегу мой дракон
Спит. Безобидный он, вроде.

Кости рыбёшек в его
Миске незрелых желаний.
Звон. Удивительный звон
Из-под воды. Словно в ванне,

Звучно открыл кто-то слив
В озере - тихо мельчает.
Мы бы с драконом могли
Выпить всю воду в нём. В чае

Стайки чаинок и муть
Неосторожных манёвров.
Спелое небо в дыму.
День обещает быть добрым.

Солнце выходит на круг
Очередной... С чувством, с толком.

С виду обычная грусть.
Просто скучаю...
как долго...


3


эскиз
*
деревья нас переживут.
да, все особенно понятно
становится весной, с утра.
дорожки парка пахнут мятой,
влажны скамейки матовой росой,
трамвай звенит прозрачный и пустой.
так рано, что случайный пес
бредет с тобой, немой и вечный.
так тихо, что в траве скворцы
- бесцеремонны и беспечны -
свистят друг другу ни о чем.
деревья смотрят, как обманщики,
уже который день подряд.
и гуттаперчевые мальчики
на белых пуделях летят.

4

деду

"...что даты! только бы тире
 продлилось долее, чем лето," -
 любил говаривать мой деда,
 хранивший кофе в кобуре.

 засахаренным снегирям -
 крылом до птичьих революций,
 но ветки вспугнуто качнутся,
 народу - мир, а нам - сто грамм.

 от новой хвори просто слечь.
 увы, нет совести печальней:
 мы - иероглифы молчанья,
 но обречённые на речь.


5

Хочу в Париж!

К воскресному утру дожди своё отплачут,
Заглянет солнце в дом, и ты мне позвонишь:
«Поехали копать картошку к нам на дачу?»
А я хочу в Париж! А я хочу в Париж!

До Глыздово проезд тобой уже оплачен,
Тебе семнадцать лет, ты конопат и рыж,
А мне еще решать по физике задачи…
А я хочу в Париж! А я хочу в Париж!

Там каждый – д'Артаньян, там пляшут в МуленРуже,
Там туфли от «Диор»,  там платья от «Шанель»…
Автобус: «Здесь… дыр-дыр… сошьют… дыр-дыр… не хуже»,
А я хочу отсель! А я хочу отсель!

Картофель – мелковат, у нас крупнее сливы.
«Пивка за урожай!» - ну как тут устоишь?
А ночью будет дождь выстукивать тоскливо
А-есть-ли-тот-Париж? А-есть-ли-тот-Париж?


6

Послевкусие лета


Если летать не дано - не насилуй себя, не получится.
Лето вспорхнет запоздавшею бабочкой, может, капустницей.
Впрочем, капустница - светлая, эта - багряно-парчовая.
Как послевкусие лета? Ну да, карамелька дешевая.
Все предусмотрено, это в процессе оно - шоколадное,
Да в предвкушениях майских такое, тягуче-помадное...
А промелькнет - и оставит в насмешку корпеть над ошибками,
Лишь на губах послевкусие тошное, приторно-липкое...
 

7

"Ван Гог"

осточертело рисовать
осточертело
растущих образов трава пронзает тело
в изломе пальцев бьётся звук рычит от боли
мир многокрасочен упруг и колоколен
звенит вокруг
и голова
вот-вот взорвётся
осточертело рисовать
слепое солнце
аляповатый плоский мир
невыносимо
людьми и красками кормить бумаги зиму
на сероватый снег холста бросать идеи
душа пуста пуста пуста
и бритва делит
вселенную
на суету и божью руку
сквозь пальцы образы растут
в кровавых муках

8

Восход над Генуей.

Над Генуей восход навёл мосты,
Прохлада моря остудила лето,
И паруса, беременные ветром,
На запад повернули животы.
Сошёл с горба прогретого холма
на гавань беспокойный муравейник –
Лебёдок скрежет, рыбный дух сетей
будил когда-то грозных королей,
И аромат, уложенных в сотейник,
свежайших мидий по дворцам гулял…
В рядах торговцев, уличных менял,
нетронутым остановилось время –
легло на спины гордых Апеннин,
И ветер, всемогущий властелин,
Сдувает пену лигурийских гребней,
как морячок в портовом кабаке за кружкой пива….
Чайка налегке, крестом крылатым осеняет воду,
Июль неистов красками восхода,
и лето откровенно в наготе…

9

Предчувствие беды

Предчувствие беды
                и встречи с неизбежным -
Последний  перегон,
                последний поворот…
Судьба – немой палач –
                нам всем аорту взрежет,
И здесь неважен срок –
                минута или год.

Конец неотвратим,
                и силы нет поверить,
Что ждёт в конце пути
                лишь боль и чёрный дым.
Всё обратится в прах*,
                и точен в полной мере
Неписаный закон
                предчувствия беды.

А как же радость встреч,
                любовь, смятенье, ярость
И на морской волне
                дорожки лунной свет?..
Всё тщетно. Сделать шаг
                и дверь открыть осталось.
За ней – лишь пустота.
                Нет бога. Жизни нет.

Предчувствие беды –
                как рана в подреберье,
Рыдать – ещё больней:
                сжать зубы и терпеть.
Ведь некому сказать
                за той, последней дверью:
«Приветствуют Тебя
                идущие на смерть!»


*(ХЧ, 1861 … 20. Все идетъ въ одно м;сто; все произошло изъ праха и все обратится въ прахъ. 21. )


10

Весельчак
 
Хён-Жонг Чонгу с глубоким уважением


До чего же я весел!
                Вы знаете, как ходит солнце,
Пока день не упрячет
                в ночи ярко-рыжий хвостище?
Так круженья весёлого
                стал я примерным питомцем,
И шатаюсь по свету.
                Бодрее бродяги не сыщешь!


Расправляюсь с полуднем
                на злом побережии супа,
И на чёрствой скале безымянной
                насущного хлеба
Я открыт всем усладам интимным.
                Устало и тупо
Я крест-накрест прибью
                свои крылья слезами и смехом.


Ну конечно, я мог бы пройтись
                по ступеням воздушным,
Нежно сотканным
                из беспечально-полдневного бриза.
Только так одиноки все звуки!
                Поэтому скучно…
Смотрит синими бельмами
                ветер уныло-капризный.


Он глядит на подобье своё,
                отражённое в звуке,
Что беспомощно и неумело
                сейчас обнимаю.
И не будет конца
                этой дикой и сладостной муке…
И что делать мне с ветром в руках?
                Я не знаю.
                Не знаю…

11

Рассвет в Петре

                "Этот розово-красный город, вполовину вечности древен"
                Дж. У. Бэргон



Розовая лошадка цокала по брусчатке.
Кто тебя выбил, Петра, уединенной в скалах?
Кованные копытца били по отпечаткам
стертых подошв, что время с вечностью повенчало.
Всаднику повинуясь, в поисках Ойкумены
тысячи солнц согреют замерших пилигримов.
В каждой скользящей тени - та, что бежит по стенам
розовою лошадкой, в трещинах и морщинах.
Кто бы ты ни был, всадник: царь Идумеи или
джокер из табакерки местных торговцев шмалью;
в узком каньоне зданий есть совершенство линий,
в розовом свете, словно слитых горизонталью.


12

  Дурак

Нелепый, во взгляде - небо, прибился дурак к деревне, просил молока и хлеба, и, словно сказитель древний,то пел, то кричал слова о будущем и о чуде, шептал всем "Халва, халва" , /но не было слаще людям/… ходил чаще возле пекарни, лучилась из глаз благодать, и деревенские парни решили его разыграть, и сделали вид , что верят каждой дурацкой фразе /дурак - он наивней зверя, но это же не заразно/ … дурак говорил "война", шли парни стенкой на стенку, когда он кричал :"Пой, нах..." , то запевали про Стеньку….решил дурак, что он бог и сделался выше ростом, его убедили, что мог он воскресить даже кости… и нет бы ему молчать, а он воспарил над крестами,
приказывал мертвым встать, но мертвые так и не встали… деревня смеялась до слез, он плакал и нес околесицу,потом, без обид и угроз, на тополе старом ...

13

Монолог дома


Я дом на слом. Зияют окон дыры,
И на морозе слышен хрип в груди.
Как мертвецы, молчат мои квартиры,
И только ветер домовым гудит.

 Я дом на слом. В музеи вот не вышел,
И нет дощечки на моей стене.
Собой от ветра заслонял я вишню,
Она, должно быть, вспомнит обо мне.

Из дальних городов, из долгих странствий
Вновь возвращались жители ко мне,
И я по-настоящему был счастлив,
Храня покой их ночью в тишине.

Я дом на слом. Меня всего разрушат
На погреба, сараи, гаражи...
Но в том, что я был в этой жизни нужен,
И есть мое - "бессмертие души".

14

А было ли это?

А было ли это? - Да кто ж теперь знает.

...Бежала волчица с ощеренной пастью,
на гнусное облако злобу срывая,
гнилыми клыками кусая пространство.
МошкА разъедала вспененную морду.

А там вдалеке, за трухлявою гатью
олень молодой со звенящей аортой,
веселый и прыткий - догнать бы, порвать бы,
напиться кармина из вспоротой вены.

Как чувственны ноздри, как скованны мышцы!
Сухие, как пазлы, избитые члены
дрожат в униженье склониться, смириться.

Иль броситься в зыбкие черные топи?

И сонные звезды, и гибнущий ветер
оставят лишь запах от хищничьей плоти.

И эхо, как выстрел : а было ли это?

______________________________________
кармин - здесь, красновато-коричневый цвет


15
              * * *
Записался в иуды Пилат,
Но вопрос небиблейский возник:
Коль иудствовать все захотят,
Кто же будет винить и казнить?

Что ему этот хлипкий покой,
Жизнь над пропастью тонкая нить.
Пощадить это, в общем, легко,
Но трудней во сто крат не щадить.

Можно тихо твердить: "Не убий",
Рукоятку сжимая меча+
Мир способен губить и любить,
Мир способен кричать и молчать.

Что-то тяжко теперь на душе
И добавилось что-то седин+
А на месте Пилата уже
Расторопный Иуда сидит.