Мне, по правде, не хочется думать, что мы сочтены

Мне, по правде, не хочется думать, что мы сочтены.
Эта жизнь – как стакан: то пуста, то по-новой полна.
Мы сидим за столом, созерцая кусочек стены
И округлость вечерней луны в квадратуре окна.

Я от сумерек сделался так невесом, что почти
Не готов ощутить на себе притяженье земли.
Впрочем, ты, если хочется ясности, взвесь и сочти.
Но – во имя святого – прошу об одном: не дели.

Покачнувшийся маятник грозно заносит кистень.
Наши тени по грязному полу скальзят нагишом.
Я мгновенье смогу задержать, обведя твою тень
От слюны посиневшим химическим карандашом.

Этот контур напомнит когда-нибудь нам о былом.
И не стоит качать головою, мой сумрачный гость,
И сидеть, словно ангел с похмелья, за этим столом,
От порханья уставшие крылья повесив на гвоздь.

Не безмолвствуй, стеклянно уставившись в пол, златоуст.
Ты действительно веришь, что главное скрыто в ином?
Между прочим, стакан твой весьма опрометчиво пуст.
Но сейчас я его самолично наполню вином.

Привыкай к тесноте и убожеству здешних квартир.
Приникай к откровенью не слишком взыскательных душ.
За окном тишина. Валтасар продолжает свой пир.
И луна на стене его пишет какую-то чушь.