Бродяги хроноленда глава 60

Имён у фантомов не было. Никому даже в голову не приходило давать имена этим тупым бездушным тварям, плодам извращённейших и наглых экспериментов, проводимых безумными учёными в страшных катакомбах. Фантомы просто существовали, с их присутствием смирились, потому, что та малая толика, вносимая каждым из них в экономику страны, умноженная на количество особей, давала неплохие результаты. Каждый день тысячи зомбироботов выходили на работу – мели улицы, очищали выгребные ямы, работали на полях. И всё это за бутылку «Коки Коки», гамбургер и возможность потанцевать перед огромным экраном, висящим над главной площадью резервации и целый день транслирующим музыкальный канал с самой отвратной попсой.
Но внешняя стабильность и однообразность этих недолюдей оказалась обманчивой. В недрах этой безликой массы зарождалась сила, пока казавшаяся смешной и нелепой, но довольно перспективной. Нашлись доброхоты – гуманитарии, подбросившие в лагерь несколько книг. И фантомы научились читать. Не все, конечно. Единицы, которым эти книги достались.
Книги были довольно специфические. «Лунный календарь огородника», «Готовим из того, что под рукой», «Целина», «Дистрекционные решения дифференциальных уравнений», «Неопубликованные ранее письма Осипа Мандельштама Зинаиде Кальценбоген» и ещё десяток подобных опусов, различных как по тематике, так и по практической ценности. Вполне возможно, что кто-то просто выбрасывал макулатуру, и вместо того, чтобы отнести на свалку махнул её за ограду гетто. Хотя не исключено, что этот акт мог быть запланированной и глубоко продуманной акцией. Ведь во все времена находились люди, пытающиеся спасти тех, кому это спасение сто лет не нужно. То боролись за то, чтобы индейцев, папуасов и чукчей приобщить к цивилизации, то, после того, как все эти народы спились и превратились в бомжей, стали бороться за то, чтобы выделить им земли и пусть они живут, как раньше. Вывезли всех в прерии, джунгли и тундры, но те уже не видели будущего без огненной воды и рвались на свалки мегаполисов.
Другие решили запретить аборты. Запретили - тысячи девиц умерли от всякой заразы после операций, проведённых в заплесневевших подвалах. Потом решили спасать алкоголиков, потом наркоманов, потом стали бороться за права эмигрантов, против расизма и милитаризма, против коррупции и обязательных прививок. Пытались поставить на путь истинный проституток. Миллионы дамочек остались без работы, а миллионы мужчин застрадали комплексами и маразмами, выплёскивая их на подчинённых, жён и пассажиров общественного транспорта.
И всё равно, всегда находились противники. Им уже неважно, против чего, главное - против.
И никто до сих пор не понял, что то, что жило веками, никакими запретами не запретишь. А то, что пробивает себе дорогу вперёд, никакими препонами не остановишь. Есть законы, против которых общество бессильно. Это законы пустых ниш. Пустые ниши всегда заполняются. И сколько «зелёные» не будут биться против вырубки лесов, сколько не будет шума вокруг генномодифицированного дерьма и пищевых добавок, сколько не будут предупреждать, что пестициды – яд, а религия – опиум для народа, толку всё равно не будет.
Миллионы страждущих будут молиться, ибо без таких костылей, как церковь, выжить им будет очень сложно. И все будут жрать химию, ибо, если бы не было этих всех гербицидов и помидоров-мутантов, мы бы все уже давно пухли бы от голода, а так, мы просто мутируем и будем получать всё необходимое из пластмассы, сои и туалетной бумаги. И будут ходить к шлюхам, жрать водку и ненавидеть людей с другим цветом кожи, только потому, что, если это есть, то это должно быть. И никуда от этого не денешься. Не мы устанавливаем правила игры и не нам их менять. Просто оставьте всех в покое, а они сами решат, как стать счастливыми. И нечего вносить смуту в людские, и так недалёкие головы, а тем более, тревожить этих несчастных созданий – фантомов.
Но, что сделано – то сделано. Десятка два прозревших образовали ячейку, вместо того, чтобы предаваться танцам, перечитывали книги, обсуждали, отделяли только им понятные зёрна из плевел и мечтали о светлом будущем. Называть себя они решили непонятным словом «огродники» и собирались в бараке при свете лучины. Кто-то додумался взять себе имена. Один из них притащил плеер с единственной кассетой, на которой был записан концерт «Лед Зеппелина». Эта музыка настолько отличалась от той, что звучала на площади и открывала совершенно невообразимые грани жизни, которая кипела за границей резервации. «Лестницу в небо» выучили наизусть и сделали своим гимном.
Со временем определились лидеры – наиболее талантливые, быстрее усваивающие информацию и способные вдолбить её остальным.
Одной из авангарда была девушка, называющая себя Мурка. Это слово приснилось ей, выплыло из закоулков сознания. Только потом она поняла, откуда взялось это имя. Проходя мимо бара, она услышала звучащую из открытой двери песню: «Речь держала баба, звали её Мурка».
Она первая поняла, что означают крючки на бумаге, первая сложила из них слово и первая же  прочла книгу. Она умела проводить аналогии и делать выводы, анализировать и читать между строк. Она первая отказалась от гамбургеров и «Кока Коки» и стала питаться человеческой едой, подворовывая на полях овощи и залезая в холодильник к хозяевам, когда её посылали в чей-то дом поработать прислугой.
Когда начались волнения в городе, фантомы решили не упускать шанс и влиться в ряды демонстрантов. На удивление, их приняли. Все считали себя обездоленными, а фантомы по обездоленности вообще стояли на первом месте, поэтому их на фоне всеобщего недовольства пожалели и как бы приняли за своих.
Мурка и ещё десяток активистов стояли кучкой где-то на берегу людского моря, не решаясь пробраться ближе к трибуне. Девушка как завороженная смотрела, как надевают верёвки на шеи двоих человек. Видно было плохо, но то, что одна из них – женщина, она рассмотрела. Мурке было страшно, интересно и азартно. Такая смесь чувств мурашками шевелилась по коже, дрожащей рябью пробегала по желудку. Это было новое, неведомое до этих пор ощущение. Убить человека. Даже находясь метрах в трёхстах от трибуны, она осознавала своё соучастие в убийстве. Каждый, кто стоял здесь, был причастен к этому. Мурка затаила дыхание  в ожидании казни.