Петербургский Крым

Расплескалось сине море поутру,
Встал и Пушкин - всё ему не по нутру.
То корыто бросил жлоб на берегу,
То морпехи в плен гурьбой идут к врагу.

Это, видимо, ефрейтор Черномор,
Под водою начался какой-то мор,
Отделение лихих богатырей
Уже двигаться не в силах без штырей.
Дать отпор они не могут никому,
Даже девушке, живущей в их дому.

И русалки, полумёртвые, пищат,
Плавники их воспалённые трещат,
И нарыв в носу у Рыбки Золотой,
И вдобавок рухнул в море Брег Крутой!

Всё не эдак в бывшем слаженном миру;
Натали - с утра с Дантесом на пиру,
А ужасный сверхнастырный Беккендорф
Не подписывает ведомость на торф.

Ту же печку стало нечем протопить,
И никто не принесёт воды попить...
А ведь с детства страшно мучает живот -
Ранил пулею какой-то обормот!

Главно дело - в том, что кончились дрова,
И болит, болит нещадно голова,
И, вдобавок, всё не едет Анна Керн -
Укатила, видно, с кем-то в город Берн.

И, конечно же, не пишутся стихи!
Полон таз уже рифмованной трухи,
Только толку-то... Редактор не берёт,
А издатель постоянно нагло врёт.

Мол, не в тему...политически вредно-с...
Дать бы с маху ему рукописью в нос!
И чернильницей тяжёлой - по рукам!
А затем уже - лицом по кулакам!

Да ещё б хотелось печку затопить!
Не водою, а дровами... и попить,
И коня весьма желательно запречь,
Вдоль телеги можно, вытянувшись, лечь,
И помчаться к Чёрной Речке на дуэль...
Там стоит который год густая ель,
Я под нею, как подкошенный, упал.
Очень долго на земле холодной спал,
И теперь во всей Вселенной не найти
Той дороги, по которой мне идти.

К сердцу милой... В вечном сне её зову,
Над могилой ветерок качнёт траву;
Слишком дорого оплачен давний спор,
Тяжкой болью ноет рана до сих пор,
И в горячечном бреду - больная Русь,
Никогда я к ней, желанной, не вернусь.
Одиноко в стылом мраке... тишина.
Только ночь, и непрощённая вина...
Но горит в дому холодном ясный свет,
Для тебя, смертельно раненый Поэт.