Л. Л

*   *  *   *   *

В какой то период жизни вдруг
ты для меня становишься самой красивой
и я вижу, что мне глаза пересадили оленя,
что бы видеть одни сновиденья,
рассекающие старую жизнь бритвой.
Ночь ты на мне скакала горой серной
в потолке гостиницы разглядывая звезды,
а теперь я брюхо вспарываю венам
распуская кровяные слезы…
Ты любимая от нас двоих сбежала, испугавшись
не седого мужа, и не сына даже огорченья стали
той причиной, что я стал не нужен.
Просто ты, как Бродского мадама
для себя чудовищно решила,
нет, вернее всё так точно рассчитала,
только ничего в душе не сохранила.
Я увидел во сне тебя сидящей на звере багряном
с семью головами и десятью рогами*
но с теми же длиннючими ногами, которые
делают не пьющего пьяным.
Я опустошая память о тебе, не хочу
оглядываться снова в счастья мглистость, только
с красной розы сдуть моей губе не удастся
черную пятнистость.
Подло поступают пионеры и предатели секретов
да еще один герой, не помню эту повесть..
твой уход остался без ответа, значит,
значит, так в любви теряют совесть.
Значит, так разрушив все до камня, дальше
убегают в Евы кущи, значит так от кучи к куче
бабы строят, что себе получше?
Подожди-ка, разве это дождь? Я одною клеточкой
надеюсь, будто ты вернулась, зонт забыв
и пока у зеркала я бреюсь
ты прижмёшься тихо, сзади обхватив.

*вавилонская блудница