Новые стихотворения - 6

Семья подсолнухов богаче,
Чем подсемейство лопухов -
Шиповник думает иначе -
Он вхож в империю духов,

Как можжевельник – в царство духа,
Как в царство сна – медвежье ухо,
В разбойничью деревню – плющ,
И только мирту райских кущ

Под сенью яблонь – не хватило,
Ему соседствует кадило
И ложе брачное грозит,
И на просвет насквозь пронзит

Луч солнца – золотые стрелы...
Как тень его – вьюны омелы...

...

Рифейских гор раскольничья повадка –
То Чёртов Палец, то – Семь Братанов,
Синюшкина колодца плащ-палатка,
Отсутствие с ахейщины даров –

К змеевику то ящерка прильнула,
То бабочка, то мелкий малахит,
И никакого рокота и гула –
Здесь, посреди болотистых Колхид,

От зарева укрыться невозможно –
Край залило и гаснет высоко,
Бессмертие почувствовать легко,
И оттого мятежно и тревожно.

И чаша гор испита до корней,
И небо опрокинуто над ней.

...

зови меня, как имя бога
в слепом беспамятстве зовут,
когда до выдоха немного,
звук обжигает, точно кнут,
и ни сорочки, ни отсрочки,
ни херувима в уголочке,
ни провожатого в лесу –
тире, и точно кашель – точки,
переплетаются листочки,
как витражи на оболочке,
на вдохе сходятся кружочки –
и я твой выдох унесу.

...

всё будет понарошку, понаро...
расплачется напудренный Пьеро,
и с луком перепутает лимон,
Мальвиною утешен Артемон -
все роли переделает модерн,
Тортилла не вылазит из каверн,
пиявкою синеет борода,
бледнеют голубые города,
и карлик – или гоголевский нос
играет фисгармонию и штосс,
и дерево изысканных пород
покинув лес, пускается в народ,
и далее по Стиксу – до метро,
и вся любовь как – будто понаро... 

...

прыгни, как заяц – с места назад и вбок,
выбери место встречи – вычурный Но, лубок,
только не вивлиофику, не больницу –
если не слепнут, то выгорает степь,
газ усыпляет и опадает крепь,
солнце садится в воду и ржа на спицу,

то ли ещё случится при свете дня –
новый раешник перед закатом сня,
видишь не волка в сером, но перепёлку –
каждый охотник хочет спрямить лыжню,
это – как сзади Но переходит в ню,
или фуфайка прячется под футболку.

в этом же ритме вальса – сама-сама,
сзади у девы – крылья, не то – корма,
песни полей восходят от Елисейских,
новости чаще мимо – как болт с винтом,
прыгни куда попало, взгляни потом –
как мы б заговорили по-арамейски,

если б остались там, где хлеба, и рыб
больше, чем соли в мёртвой воде равнины,
прыгнул, упал, отжался – взгляни на гриб –
это не книга, чтобы – до середины...
 
...

властью осины, срубленной не в сочельник,
донного топляка, что обнимает мельник,
не уходя наверх, как его ни просили -
видимо, страх внутри всё ещё в большей силе,
чем передышка меж зёрен, и жерновами
сваленными внахлёст, точно базальты в яме,
но не наискосок – плоско и без изыска,
предупреждён бросок, да – по цепи и миска –
как трепетать зимой? – голо, мой символ – голо!
тянется бахромой эхо от произвола –
так рикошет сквозит через уже осколки,
падает? – долетит – видимо, лишь иголки –
родственницы пера, и летописцев свора
выведет, что вчера, выплыв из приговора,
дерево расцвело, мельник позвал Кихота -
вот тебе и весло, девушке неохота -
 статуей, пусть – копьё, или святой с драконом,
только бы не холмы с по-за небесным звоном...

...

первопроходец видит всегда одно –
сколько открытий чудных! – иные – обло,
где-то растёт табак и кислит вино,
где-то – прошёл варяг и осталась вобла... –

но – никогда не выцветет новизна
взгляда на мир, рождённого без оглядки,
мох разрастётся, как у царя казна -
деньги не цель? – попробуй свести на ****ки

всё, что увидел – ёжиков, барсука,
яйца дрозда, затем – голубые ели,
если тебе лесбийская кровь близка –
то выбирай на карте другие цели –

бухты, лагуны, петли, ищи исток,
устье, поляну, плавни, парчу заката –
солнце садится на кол – не то – шесток,
вот и ещё открытие – ждёт Геката...

...

смерть настигает ворона в Неверморе –
мерно шумит прибой, усыпляя море,
мудрость исходит пеной, затем спадая,
в том-то и перспектива, что никогда я

не превращусь в сирену, не склею ласты,
это семейство врановых вместо касты
изобрело размеры и долголетье,
то, что мы воду черпаем частой сетью –

больше игра в perpetuum и привычка –
море почти утихло, и если птичка
не опоздает – то, заигравшись с речью,
встретив руно прибоя, и человечью

приобретая душу – утратит перья,
словно бы вместо веры найдёт доверье...

.

или войдёт в пространство, где шкаф и тумба,
пустит слезу Паллады на бюст Колумба,
сумрак нагрянет видимостью нагара,
перекричит проклятие Ниагара –

а говорили – море не терпит гитик,
ворон – не критик – скептик и аналитик,
хочешь об этом? – поезд идёт обратно,
где обитают птицы - слепые пятна... -

это окно раскрыто, стучит фрамуга,
так же шуршат страницы, как бьёт  фелюга
о небольшие волны облезлым носом -
в комнате остро пахнет прогорклым просом,

это случайность – или закономерность? –
птице на свой манер не чужда манерность,
этакий флирт со смыслом, кокетство знака -
не в Неверморе, то на полях Дирака -

что не песок, когда-нибудь станет пеной,
не Афродитой блещущей, но Еленой...

...

Всё делится на сладкое и горь... –
Всё делится на горькое и яды,
Кончается чума – приходит корь,
До срока распадаются монады,

Ждёшь вечера, ждёшь ночи, ждёшь утра,
И ноет сердце – но не как вчера –
От горечи – зияний там, где чувства,
Приходит и уходит суета,
И, резаным дуплетом от борта
Жизнь, удаляясь, кажется искусством. -

Заканчиваясь, горькое сладит,
Как будто яд не раны бередит,
Но дарит на прощание надежду –
Не может настоящее – пропасть,
И горечи довлеющая власть -
Как пропасти смыкаемые вежды...