15 августа 1209 года, Каркассон

Щелкунчик*, сдавайся, вода на исходе,
Лишь зря поморишь своих добрых людей!
Печёшься ещё о прогнившем народе?
Не будет пощады на божьем суде.

Зачем ты позволил впасть в ересь супруге?
Зачем не очистил от скверны свой край?
В каком забытьи иль тяжёлом недуге
Ты отнял у всех в Каркассоне путь в рай?

На кой вам сдалась Совершенная ересь?
Ведь Церковь вас любит и всё ещё ждёт.
Куда же твоя рассудительность делась?
Неужто не жалко вскормивший народ?

* * *

Четырнадцать дней поносил Транкавеля
Пресыщенный кровью усталый легат.
А в городе жажда живёт уж с неделю.
Виконту его шателены твердят:

Решайся, попробуем, снимем осаду
Атакой внезапной на вражеский стан.
И так помирать. Хоть прихватим тех гадов,
Что выжгли в несчастном Безье горожан.

За право трёхсот выбирать, думать, верить
Мы отдали тысячи жизней в тот день.
Так пусть не напрасными будут потери,
Так пусть будет равным кровавый размен!

Мы выйдем оружно и вспомним о силе
Сынов окситанской богатой земли.
Мужи Лангедока вполне заслужили,
Чтоб в битве священной они полегли.

* * *

Но медлит виконт. Он забыл и про голод
И жажда в полон его не заберёт.
О том, как сберечь бедный маленький город
В молельне он думает ночь напролёт.

Да, род Транкавелей известен по миру,
Рубаками славными кличет их люд…
А может, и прав разодетый в порфиру
Легат, что явился вершить божий суд?

Одно лишь спасенье для духа сеньора –
Святая молитва. Кому, только б знать?
Один бог уже подписал приговоры,
Другой не торопится их отменять...

* * *

Нет, братья мои, не отдам Каркассона, –
Услышали люди Раймунда-Роже, –
Теперь для Христа мы здесь все вне закона,
Хоть верны ему в своей чистой душе.

Свобода – вот дело, достойное жизни,
Пожалуй, и смерти. Господь, нас прости,
Мы честно служили тебе и отчизне,
Но ныне свободны в последнем пути.

И нам не спасти Лангедока металлом -
Монфорово войско стократ нас сильней.
Похоже, что очередь слова настала
Защитником стать для всех Добрых людей.

От слова катаров пришла к нам забота
Защиты свободной и вечной души.
Ну что же, друзья, открывайте ворота.
Попробую словом пожар затушить.

* * *

Виконт Транкавель на рассвете покинул
Родной Каркассон – так на смерть весь в крови
Шёл сам Иисус, – и смотрел ему в спину
Народ благодарный за жертву любви.


15 августа 1209 года Раймунд-Роже Транкавель, виконт Каркассона, выехал из осаждённого и отрезанного от водоснабжения города на переговоры с Папским легатом Арнольдом-Амальрихом, который возглавлял крестовый поход в Лангедок, направленный против ереси катаров.

Транкавель был схвачен, и Каркассон сдался без боя. В отличие от жителей города Безье (убито всё население, несмотря на то, что катаров среди жителей насчитывалось не более 10%) горожан Каркассона пощадили, но подвергли унижению: в одном исподнем или даже нагими выставили прочь за городские стены.

10 ноября 1209 года Раймунд-Роже Транкавель, славившийся веротерпимостью, достигший немалого прогресса в установлении социального равенства на своей земле (высокое общественное положение женщин, запрет преследования евреев и пр.), умер в тюрьме, в которую его заточил Симон де Монфор, возглавивший силы крестоносцев после падения Каркассона.

Альбигойский крестовый поход против ереси катаров в земли Лангедока перерос в серию карательных рейдерских операций и продлился более 20 лет, став концом свободы воли, свободы мысли и свободы веры в Европе. в 1244 году пала последняя цитадель катаров - замок Монсегюр. Так закончилась эпоха расцвета самого просвещённого, щедрого к искусствам, веротерпимого общества средневековья, социальные достижения которого были забыты на долгие столетия.

* "Trencavel – это фамильное прозвище, иногда его расшифровывают как «щёлкающий орехи» (от окситанских слов trencar [резать, рубить, ср. франц. trancher] и avelana – орех), но скорее всего, это прозвание означает «тот, кто хорошо режет, рассекает» (trencar + bel, vel [хорошо]). Прозвище, вполне походящее для рыцарей и отражающее нравы той эпохи." (С) Raimon Lo Fol