Цепная реакция

...Бывший хирург Швеллер, подстелив рыжую медицинскую клеёнку, ел свинину. Он знал, что это некошерно. Но что поделать, - любил. Любил разрезать скальпелем сочащуюся жиром, хорошо прожаренную плоть на толстые ломти, которые отправлял зажимом в изголодавшийся рот и тщательно, со вкусом причмокивая, пережёвывал. Бывший талантливый хирург отлично устроился на пенсии, - патологоанатомом в городской морг. Это значительно увеличивало доходы, что позволяло не отказывать себе в дорогом свинстве. А на то, что руки его почти непрерывно дрожат, а временами трясутся, начальство закрывало глаза. Всё-таки, связи есть связи...Я спас столько душ, что давно напрямую связан с самим Богом, - любил говаривать Швеллер, - как-нибудь договорюсь и насчёт свинины, он мне-таки кое-чем обязан.
Проглотив последний кусок, паталагоанатом посмотрел на обнажённый труп с бирочкой на руке. "Какая суука!..." - то ли с ненавистью, то ли с восхищением протянул он, тщательно протирая скальпель спиртом. В руках усилилось тремоло, скальпель вздрогнул и музыкально ответил трепетным пальцам тоненьким комариным камертоном.

...В салоне нового, недавно полученного театром автобуса, под многообещающим названием "антон", ехать было гораздо просторнее и веселее, чем в старом, переделанном из "воронка". Тем не менее, всем хотелось остановки, так как ехали давно, и "девочкам требовалось налево, а мальчикам направо" и перекурить. Вскоре водитель и сам почувствовал любовь к окружающей природе, и машина плавно затормозила. Легко выпрыгивая из автобуса, на ходу переговариваясь, все разбежались в разные стороны. Все, кроме одной.


Гицель Ян, по прозвищу Тать, никогда не умел грустить. Не научился и на пенсии. Пить начал - это да, а вот чтоб грустил - нет, не было такого. Конечно, ему не хватало любимого дела, громкого лая и воя, собачьего страха в глазах, и основного, очень важного чувства - чувства превосходства. Когда он ещё работал, глядя на людей с породистой движимой собственностью на поводке, то точно знал...рано или поздно...пусть послезавтра, а не завтра... вы приползёте ко мне за своим кобельком или сукой...и будете предлагать любые деньги, лишь бы вернуть его себе. А я подожду, поговорю с вами, выпью рюмашечку, и спеть смогу, а... не возьму. И не дам. И пойдёт Ваш кобелёк на мыловарню, как миленький. Или милая.
Но с очередной сменой власти в городе, гицеля Яна отправили на пенсию. С тех пор он стал пить всё сильнее и сильнее, пока не спился совсем. Потерял квартиру и поселился в фанерной халабуде среди старых заброшенных построек промышленного района. На всю округу раздавались теперь весёлые песни пьяного бомжа Татя. И хором вторил ему вой бродячих псов, которых гицель подкармливал, если у него было чем.

 С облегчением посмеиваясь, актёры вернулись в автобус. Все, кроме одной. Наткнувшись взглядом на её лицо, мертвенно белеющее на заднем сиденьи, они замолкли на полуслове и замерли в проходе, в растерянности разглядывая тёмные полукружья под закрытыми веками, отвисшую челюсть, впалость щёк, бездыханную грудь. Пространство салона новенького "антона" постепенно, но плотно заполнилось страхом, и кто-то не выдержал, хихикнул визгливо: "...Вот спит-то, как м ё р т в а я !" И это слово - м ё р т в а я ! - вынесло, будто выветрило всех обратно из автобуса на обочину, где небывало ядовито-жёлтый закат из-под надвигающейся тучи ел им глаза. Никто не решался зайти в автобус и проверить дыхание...п о к о й н о й. Только маленький комарик, храбро поющий боевую песню, влетел в автобус, и покружившись над неподвижной головой, упал в открытый, неподвязанный вовремя зев.


...Бывший хирург, а нынче пенсионер-патологоанатом Швеллер, надев очки и насвистывая старую мелодию, подошёл к обнажённому трупу, с удовольствием разглядывая стройное женское тело суки, как он привык называть всех женщин. Держа скальпель в левой руке, правой он машинально раздвинул ей губы. Так просто, не имея ничего ввиду, и ничего не желая, по причине того, что желать что-нибудь, кроме свинины, давно не имело под собой никаких оснований. Когда его пальцы коснулись влаги, хранящейся под губами, мелькнуло нечто тревожащее в мозгу, не успев оформиться в мысль, но тут он нащупал что-то лишнее между зубами, и продолжая насвистывать, хотел сковырнуть это крепким ногтём, дабы посмотреть из любопытства, чем питаются актёры. Любопытство его было так велико, что он  от свиста перешёл на собственно пение, что случалось крайне редко: "...лю-блю лю-блю но реже говорю об э-.э-..то-ом..."
(продолжение следует)