О масках и лицах

Порой у людей, говорящих, что они только и делают, что подчиняются сложившимся обстоятельствам, внутри находится довольно-таки устойчивый стержень. А иначе и быть не может — если делать все "как надо" и "как говорят" — рано или поздно сломаешься, не так ли? Порой за маской безалаберности и полного отсутствия легкомысленности, за маской серьезности, обреченности скрывается вполне себе объяснимая гордая ухмылка — мол, посмотрим, что за этим последует, а после подумаем; не получится — я просто подчинился обстоятельствам. Ищите виноватых в другом направлении. И все. На самом же деле все продумано до мельчайших деталей, предопределено все, что могло бы случиться. Порой для людей, говорящих, что они только и делают, что идут вразрез себе — это — очень и очень удачная отговорка.

Иногда человек, сообщающий всем и вся о том, что просто плывет по течению, на самом деле и сам не понимает, что же он все-таки делает. И, главное, зачем. Зачем он так говорит и думает — до сих пор никому не известно. В особенности ему. Такие люди хотели бы относиться ко всему с легкой такой грустью — посмотрите на меня, я такой несчастный. Ничего еще не произошло, а я уже почти умер. Нет, не сейчас. Говорю же — почти... Не получается, знаете ли. Кто бы что ни говорил — их ранит только то, что они сами себе могут придумать. Если человек, допустим, самовыражается, рисуя картины — он не прекратит рисовать только из-за того, что кто-то, будь то даже самый "лучший и преданный" его друг, скажет, что художества ничего не стоят. Он живет этим. А без "друга" можно и обойтись — ах, какой замечательный повод для жалости — как жестока жизнь, а я ничего не могу с этим поделать... И все так приторно и пафосно, как будто каждый раз для говорящего — последний.
Таким людям мало кто нужен кроме их самих. Или тех, кто может дать им большее, чем могут они сами.

Чаще же всего произносимое "так сложились обстоятельства" говорит о том, что человеку небезразлично произошедшее. Он хотел совсем не так, не для этого старался. И, глядя на то, как все рушится, словно карточный домик от легкого колебания воздуха, бросают всякие попытки что-либо предпринимать вообще. Поезд ушел — говорят они — ничего с этим не поделаешь. И всю жизнь придерживаются такого мнения. Собеседник им нужен, как воздух — будешь дышать собою сам — "подчинишься обстоятельствам" и унесешь себя по течению. А вот тогда и точно останется только лишь развести руками да сказать — я тут ни при чем.
Они удерживаются на плаву, хватаясь за любого. Не потому, что нет выбора, как у первых, и не потому, что им все равно, как вторым, а потому, что они по-другому не могут. И не врут же. Даже сами себе не врут. Ничего не добиваясь, даже для себя, просто "существуют", пока есть возможность.

Первые живут, приноравливаясь и приспосабливаясь к жизни — им нравится такая игра.
Вторые же живут только для себя, оправдывая себя, облагораживая.
Свои правила игры еще никому не мешали выигрывать.
Каждый из них когда-либо падал, когда-либо сдавался, отворачивался от цели, едва достигнув. Ненавидел себя и других, пытаясь исправиться, бросал и это, жил так, как нравится, но...

...но все они прикрывали каждый свой поступок своими "у меня слишком податливый характер" и "такая вот судьба", пряча в рукав свои собственные козыри, всякий раз боясь оступиться.
Люди бывают разные. Привычки — никогда.
Разность заключается лишь в приоритетах.

Выбирай.

Или, если уж ошибешься, — "так сложились обстоятельства", "я ничего не мог поделать" и прочее, прочее, прочее...

Интересно, правда?