Поэтическая прелюдия в постельных тонах

Поэтическая прелюдия в постельных тонах (Сатирическая поэма)

Авторы: Ярослав Миндолин и Яромира Тарнавская(Яр Тар, http://stihi.ru/avtor/kuruka)

"Когда морально-этические проблемы отходят на задний план вследствие потери актуальности, уделом поэтической эпохи становится словоблудие"

Ярослав Миндолин:

Парижские самочки... Самочки во Львове.
Нафанфаренные,
              личиками в краске.
Вот взять бы одну из них, особую,
И одарить
         невежественными ласками.

Отбросить робость,
                и недоуменье
Потратив
        залежавшийся пятак,
Купить
      шальное настроенье
Конечно же,
            не просто так!

И, наплевав на внутренний покой,
На ножки покосившись невзначай,
Я приведу её к себе домой,
Предлогом выпить кофе, или чай...

А потом,
        устами в поцелуе
Взять руками грудь неброскую...
А потом…
        О, не подумайте всуе!
До утра ей читать Маяковского!

Яромира Тарнавская:

;Познакомились с ним во Львове -
вероятно, так было задумано.
Он был принцем чистейшей крови,
я - обычной крашеной дурою.
Поцелуи под западным небом,
Поцелуи в грязном сортире,
поцелуи служили обедом...
Ночевали в его квартире:
там тяжелая дверь из дуба
и все окна забиты досками.
Он неистово, страстно и грубо
до утра
              мне
                читал Маяковского.

Ярослав Миндолин:

Не смешите меня, подруга!
В клубах дыма,
                полуденной пыли
Я в ладонях держал
                Ваши руки
Вдыхал сладкий
                аромат полыни

Ваш запах одурманил,
                словно сказкой
Меня,
           закоренелого скептика.
От Вас так сильно
                пахло лаской
Притянуло
                похлеще магнетика!

Трясло меня,
                как будто в лихорадке
И, позабыв,
                что кофе стынет
Я прикоснулся
                к шее гладкой
Но вдруг,
                под действием полыни

Чувство, до этого крепкое,
                не поднялось
Скуксившись
                от аромата бесовского
И чтобы хоть как-то выразить
                свою злость
До утра
                Вам читал Маяковского.

Яромира Тарнавская:

Я всё видела в Ваших очах,
не нуждаюсь теперь в рассказах.
Там желание, мука, страх
ожидали своих экстазов.
Там сплелись интерес и знание
с пониманием неизбежности
и бесстрашное ожидание,
и полтонны скептичной нежности.
Я, не в силах иначе согреться,
без возможности слиться с матовым
красным бархатом Вашего сердца...
До утра
              ублажала
                Ахматовой.

Ярослав Миндолин:

С лицом,
              словно окаменевший слепок!
Ещё и красным
                от терпкости поражения,
Ощущая себя
                до ужаса нелепо,
Я попытался
                исправить положение...

Томные и мелодичные
                стихи Ахматовой
Из Ваших уст
                казались пыткой!
Торжественно сорвав
                сомнений латы
Решился
               повторить попытку.

Но тут меня
                недоуменье смяло,
Когда увидел,
                как Вы холодна.
Как будто
                освещает гладь канала
Надменная
                и гордая луна.

Словно
            штык наткнулся на стенку!
И, пока телеса
                ещё не остыли,
Чтобы поднять
                свою самооценку
Я украдкой
                потянулся за Миллером...

Яромира Тарнавская:

Я растерянно слушаю Миллера,
я пытаюсь закончить прелюдию...
Но возможно ли Вас, столь милого,
В ваших страстных речах прервать?!
Раздеваюсь, ища лишь внимания.
Эй, всевышние! Водки нам в студию!
Но, наткнувшись на непонимание,
Начинаю Вас дико ласкать...
Я пытаюсь своим ораторским
мастерством Вас хоть каплю задеть,
Только голос дрожит предательски...
Не могу прочитать?! Могу спеть!
Достаю я свою обласканную,
свою нежную, пусть - неброскую,
пусть - забытую, срываю все маски я...
И пою - под гитару - Высоцкого!

Ярослав Миндолин:

Вам всё бы водки...
                В пыл и жар
Подлить
               прозрачного горючего!
И будет долго
                стойкий перегар
Конечности
                лобзать и скрючивать...

Мне Высоцкий
                стал уже до фени
Увидев Ваши губы
                в жаждущем огне,
Я бы сразу соловьём
                запел бы
Или тихим хором
                при монастыре!

А смотреть сейчас
                на Вас с гитарой
Тяжелей, чем вечность
                на плечах тащить!
Станьте же моим Вы
                гонораром!
За "в сомненьях"
                прожитую жизнь!         

;Так отворите же
                Бастилию свою!
Чтобы вырвалась на волю
                страсть и похоть!
Я, срывая голос,
                громко прогремлю
Как напутствие,
                стихи Мариенгофа!

Яромира Тарнавская:

Мариенгоф лишь разжигает страсть,
Взгляните же - Бастилия разрушена!
Мне на колени перед Вами бы упасть...
Но вот уже заряжено оружие.
И я готова строчками гореть
для Вас, у Ваших ног, гореть неистово...
И мало будет это даже спеть -
Не рассказать, не выразить, не выстрелить!
Целую строчками нахально Ваши волосы,
стараюсь пыл сдержать, что, столь непрошеным
лишь стоном выделяется из голоса.
И робость глупая желанием отброшена.
И, тщетна, скромность вся давно развеялась.
Уже одежда комом в углу свалена...
Я подхожу к Вам ближе, чем надеялась.
Настойчиво ласкаю. Северяниным.

Ярослав Миндолин:

Гремит внутри
                разбухшее сердце
Всё существо
                и стонет, и поёт!
От Ваших ласок
                мне некуда деться!
Бессилен будет
                даже эшафот!

Когда,
           повешенный и бездыханный
Я встану,
                одной эмоцией гонимый,
И расползётся
                на губах отравой
Сладость и прелесть
                Вашего имени!

И казалось бы,
                неприступный, холодный
И юношеского пыла
                нет во мне...
Не верьте!
                Там внутри, под оболочкой
Горят десятки,
                тысячи огней!

И чтобы завершить
                дурацкую прелюдию,
И выстонать всё то,
                что наболело,
Вдохну Ваш аромат я
                полной грудью
И вдохновенно
;                промурлыкаю Бодлером...

Яромира Тарнавская:

Дышите мной! И нежно мне мурлычьте
Бодлера, Миллера... Хоть Хармса, боги с Вами!
Хотеть Вас у меня вошло в привычку-
Изнежили меня Вы чудесами!
Пытаюсь прикоснуться к Вам ещё нежнее,
пытаюсь Вас... Но что-то не выходит.
Что может быть нелепей и смешнее,
чем женщина, что всё круг темы бродит?!
И вот, вконец я страстию томима,
Как будто в сладком, похотливом мареве,
Целую Вас!   и попадаю мимо...
Я Вам расстроенно цитирую Цветаеву.

Ярослав Миндолин:

Нет ничего
                смешнее и нелепей
Чем два поэта,
                выражающие чувства.
Но видя Вас
                во всём великолепии
Мне наплевать
                на всякое искусство!

Всё потому,
                что я сам им стал
Во мне кричат
                и Рафаэль, и Микеланджело!
Пойдёмте же
                со мной на пъедестал!
Спина к спине
                пергамент будоражить!

Все внутренности,
                Вы уж мне поверьте,
Галопируют, словно на
                большом параде!
Я вижу,
             перед Вашим телом меркнут
Все золотые слитки
                Эльдорадо!

В эту секунду
                громкую, решительную,
Чтобы, не дай Бог,
                не сделалось Вам плохо,
Я, по ребячьи мило,
                доверительно
На ушко
                прошепчу Вам Блока.          

Яромира Тарнавская:

На пьедестал?! Да с Вами - хоть в Тартар!
Прелюдия вдруг превратилась в муку...
Скажите мне, кто Вас ТАКИМ созда'л?!
Скажите мне и протяните руку.
Я перед Вами, словно строчка на листе -
и жизнь, и смерть мои у Вас как на ладони.
Давайте вместе же чертить на бересте,
пергаменте, бумаге слов агонию!
Не в силах справиться я с похоти волной...
Я вижу, Вы - и есть тот самый рок,
который был обещан мне судьбой.
Я
дерзко
Вам
цитирую Парнок.

Ярослав Миндолин:

Я ставлю подпись!
                Как на старинном фото
Увековечу
                хрупкость этих дней!
Я воспарю над миром
                Дон Кихотом,
Оплотом
               Ваших мыслей и идей!

Последний миг,
                весёлый, скоротечный,
Когда спадут
                решётки, бренность тел,
Посредством
                букв и междометий
Разопнёт
                нас вдвоём на холсте!

Одним целым
                обернутся наброски
В одном грандиозном,
                нерушимом сонете!
Вот увидите,
                наши отголоски
Будут в каждом
                великом поэте!

Так давайте
                отбросим условности!
Изваляемся
                в маслянистой пене!
А уже после,
                обессиленно и томно
Я тихонько
                прочитаю Вам Есенина!

Яромира Тарнавская:

Как хотелось бы Вас
лобызать
от лица - до конца
ночи.
Только как мне это сказать?
Я молчу.
Я целую Вас
молча.

Я писать бы хотела
с Вами
Про весну, про строение
атома.
Но какими же Вас словами
искусить,
соблазнить,
обрадовать?!

А теперь - достаточно
ждать!
Я и так затянула
предсловие.
Я не в силах века'ми
болтать!
Я нуждаюсь
в уверенном слове.

И достаю из сумки своей
книгу
с листами широкими.
Смотрите и слушайте!
Я Вам, осмелев,
в кровати
читаю
Набокова!

Ярослав Миндолин:

О чудо! Осмелев
                при первом вздохе,
Как доблестный спортсмен
                перед эстафетой,
Прижму к груди Вас
                на кряхтящей софе
Остервенело, пылко
                продекларирую Фета!

Но неужели
                у нас слова поизносились?
И крики страсти
                превратились в какофонию?
Давайте вместе,
                давайте же на бис!
Писать не их -
                свою историю!

И с каждой строчкой,
                выведенной вскользь
Вы для меня
                милее и пленительней
Я вижу,
                даже вечность, временная ось
Признала в нас двоих
                вершителей!

Я развратник,
                хам и повеса
С непричёсанными
                сальными волосами
Прочитаю Вам
                книгу своего сердца
Такую же вечную,
                как триумфальное пламя!

Яромира Тарнавская:

Сколько можно этих вычурных словес?!
Ими лишь постель Вы опошляете...
Вы повеса?! Не видали Вы повес!
На меня взгляните - повидаете...
Хватит слов... Безмолвия огонь
зажигает ярче и пленительней...
Это то ли сказка, то ли сон -
слишком всё выходит убедительно.
Вы прекрасны. Спорить смысла нет.
Промолчите... Это будет правильно.
Ведь единственный за столько долгих лет
Вы стихи мои в меня направили.
Уж светает - мы всё говорим,
тускло рассыпаясь комплиментами.
Непонятно - тлеем иль горим...
Я вяжу запястья Ваши лентами,
Вы простите... Если хочется - беру!
И натуру уж сдержать не в силах я...
К черту строчки!
Средь листов, лежащих на полу,
я вас бережно и трепетно насилую.
Тихо. Молча.

Занавес.

13.06.10. - 27.06.10.