Странный человек

Вообще-то я очень солидный, глубокомысленный человек. Да. Педагог. Директор школы. То есть имеются определённые неписаные, но всем очевидные правила, по которым то, что считается нормальным для простого человека, совершенно непозволительно для директора школы.

Но всё дело в том, что по натуре я удивительно несерьезный, чудаковатый человек. Обязанность быть серьёзным сильно угнетает  меня. Когда я прихожу домой после paботы, то первым делом снимаю костюм, бросаю его в угол и прошу, чтобы он не показывался мне на глаза до следующего утра. С тупым ожесточением я срываю  галстук, и вот он по ломаной параболе летит прямо под кровать. Разделавшись с этими внешними атрибутами интеллигентности и серьёзности, я преображаюсь. Лицо моё перестаёт быть важным и суровым, а в глазах загорается лукавый  и озорной огонёк. Подмигнув коту и продекламировав на память своё любимое стихотворение «Вечер чёрные брови насопил...»,  я удаляюсь на кухню, и спустя  мгновение оттуда начинают доноситься таинственные и чарующие звуки. Они быстро наполняют всю квартиру, распространяясь иногда далеко за её пределами. Домашние и соседи имеют удивительную возможность приобщиться к высокому искусству птичьего пения. Постоянно совершенствуясь, я развил в этой области прямо-таки  гениальные способности, научившись подражать всем птицам, которые живут в наших краях. С поразительной лёгкостью я передаю как незамысловатое воробьиное чириканье, так и солнечные трели парящего в облаках жаворонка.

Да, соседи и домашние считают меня чудаком, приписывают мне массу странностей и поступков, даже таких, которых я никогда не совершал.

Стучится однажды в мою квартиру соседка, живущая снизу. Нелепая такая, по моим понятиям, старушка. И говорит:

- Ах, как не совестно вам, молодой человек? Что вы себе позволяете? - и осуждающе так смотрит на меня.

Ничего не понимая, я спрашиваю:

- Извините, гражданочка, будьте добры объяснить, что это я себе позволяю? Мне это очень даже интересно.

- А вот  то-то и позволяете, - говорит она, - что нынешней ночью в четыре утра зачем-то в своей квартире в футбол играли.

- Как в футбол, - искренне удивляюсь я, - неужели именно в футбол? Откуда вам известны такие подробности? Может, это и не футбол был вовсе, а гандбол? Почем вы знаете?

- Ах, милостивый сударь, - произносит она, качая головой, - взрослый человек, а ведете себя как маленький ребенок. А вот если я сейчас пойду в домоуправление и пожалуюсь на вас?

- Ну что ж, - со скорбным видом парирую я, - жалуйтесь. Только зачем же в домоуправление? Вы уж сразу пишите министру лесной и деревообрабатывающей промышленности.

Не дожидаясь ответа, я захлопываю дверь перед самым носом вошедшей в раж бабульки, уже предвкушавшей все прелести предстоящей ссоры. "Ну уж нет, - со злорадством думаю я, - на-ка, выкуси, не на того напала. Буду я с тобой ругаться. Иди кого-нибудь другого поищи». Она некоторое время мычит что-то под  дверью, пробует звонить, но я отключаю звонок, прячусь в глубь квартиры, думая про себя: "Но почему именно футбол? Почему не волейбол и не баскетбол? Что это, загадочные глубины человеческой психики или что-то другое? Кроме того, с детства я питал неприязнь к физкультуре, а через нее и к футболу, и волейболу и ко всем прочим «болам», изо всех игровых видов спорта предпочитая спринт и шахматы, но как вы сами понимаете - это игры спокойные и шума произвести не могут...

Или вот ещё случай. Однажды работал я на огороде. Устав, присел на корточки около помидорного куста, который только что зацвёл. И то ли от избытка солнца, то ли по каким-то иным причинам, в голове моей кружились самые невероятные мысли: «Вот пройдет месяц-другой, - думал я, - и это такое маленькое и невзрачное растеньице превратится в могучий куст, сплошь увешанный гроздями ярко-красных крупных помидоров".

В своих мечтах я рисовал картину помидорных джунглей и себя среди них, улыбающегося и счастливого. Очевидно, в эти мгновения  я и в самом деле улыбался, и поэтому невольно заставил усомниться в своих умственных способностях случайно забредшую на огород супругу. Да и как же, скажите на милость, ей было не усомниться, когда внезапно появившись из-за зарослей топинамбура, она обнаружила свoeгo ненаглядного, застывшего возле помидора и чуть ли не в обнимку с ним, и при этом низвестно чему улыбающегося весьма странной улыбкой? Через этот эпизод и распространился среди моих близких, а через них и среди знакомых слух о моем мнимом помешательстве. Как я узнал позже, жена украдкой дaжe ходила к психиатру, чтобы поделиться с ним своим горем, и он, не задумываясь, поставил диагноз: инцестуальный симбиоз с помидорами. И добавил, что случай совершенно безнадежный, что еще никто, страдавший подобным заболеванием, не излечивался.

Да, странный я человек, и с этим ничего не поделаешь. Моя странность проявляется ещё и в том, что у окружающих людей я способен вызывать ничем не объяснимые приступы доверия и искренности. Почему-то именно ко мне обращаются за советами и помощью запутавшиеся в жизни люди. Рассказывают о своих проблемах и задают самые невероятные вопросы. Что я могу ответить на них? Только то, что я не Господь Бог, и не имею ни малейшего представления о своей собственной судьбе, а уж чужую и подавно предсказывать не берусь.

Oднажды я подслушал следующий разговор о себе (говорили две десятикслассницы).

- А он всё-таки немного чудаковатый, - сказала одна, - я недавно прочла в журнале его стихи. Там в одном говорилось о каких-то марсианках. 3апомнились строки:

Я лучше улечу на Марс
И там женюсь на марсианке.

Преглупые стихи. Я их прочитала знакомым парням, так они прямо ухахатывались.

- А мне его стихи нравятся, - возразила другая, - они такие непосредственные и искренние.

Затем снова раздался голос первой:

- А сегодня, слышала, на уроке литературы он утверждал, будто Аксинья  является главным персонажем «Тихого Дона». Нелепая мысль.

Но вторая снова попыталась защитить меня:

- Пусть нелепая, зато оригинальная, интересная...

Устыдившись, что подслушиваю чужой разговор, я поспешно покинул засаду и потом долго с благодарностью вспоминал свою юную защитницу.

Ведь, в сущности, она была права. Не потому, что защищала меня и, не умея объяснить, оправдывала и прощала многочисленные странности моего поведения, а потому, что интуитивно чувствовала правоту моей жизненной позиции, отвергающей все неискреннее и приветствующей новое и оригинальное.

Я почему-то уверен, что она была тоже человеком с чудинкой. Что она тоже позволяла себе что-нибудь вроде птичьих хоралов на кухне или писания стихов, сидя на дереве, как это делал Даниил Хармс. И все это прекрасно! Если человек умеет быть непосредственным, если он не закован, как в броню, в железо ложных стереотипов, если он не боится чем-то выделиться среди себе подобных, то это говорит лишь о том, что он живой и здоровый человек. Ибо что мы можем сказать о тех, которые в каждом слове, поступке и движении предсказуемы и неоригинальны? Ничего.
 
Поэтому  я  призываю вcex, начиная с сегодняшнего дня, начать учиться поступать вопреки общественному мнению, забыть о предрассудках, и быть самими собой. Смеяться, когда  смешно, плакать, когда  грустно, бросаться на шею друг другу, когда переполняет избыток любви и счастья.

Представьте, как преобразится тогда окружающий мир, как интересно станет жить!