Дура

    Мы пили с подружкой на кухне чай и болтали о том и о сём, вспоминая о прошлом,  когда мы были такими молодыми, а жить, вдруг, стало так страшно… людей убивали за деньги, за квартиры, и просто потому, что не дали закурить. На улицах не горели фонари, часто слышались выстрелы и Никто даже помыслить не смел о том, чтобы без острой нужды выйти из дома после того, как стемнеет.
   - Помнишь, Ленка, девяносто четвертый – девяносто пятый года? По ночам палили из автоматов, и я  тряслась от страха, ожидая мужа со службы.
   Однажды, поздней осенью 1994 года, когда снег ещё не выпал, и от этого на город после заката опускалась непроглядная темень, я, уложив детей спать, привычно встала у окна – ждать мужа. Ты ведь помнишь, Ленка, мобильные телефоны прочно вошли в нашу жизнь лишь несколько лет назад, а тогда, в девяностые, и городские-то были далеко  не в каждой квартире… Так что когда он вернётся домой – я не знала.
   Любимый мой служил тогда в военкомате и во время очередного призыва, поздними вечерами и ночами, ходил в «гости» к призывникам и, пока они протирали сонно глаза, вручал им повестки.
   Надо сказать, что днём из нашего окна  открывался чудесный вид – детский сад и школа с огромным стадионом, все вокруг утопает в зелени. Но ночью… ночью это место становилось таким же жутким, как «Зона» братьев Стругацких… и именно с той стороны должен был возвращаться домой муж. Двенадцать ночи…  час… половина второго… я вглядывалась в темноту, пытаясь разглядеть хоть что-то, как вдруг её прорезали вспышки, и я услышала стрельбу со стороны школы.
   Нет! Осмыслить свои дальнейшие действия я смогла лишь на следующий день. Схватив куртку, едва прикрыв за собой дверь, стремглав понеслась к стадиону. Как не переломала в темноте себе ноги – одному Богу известно – я не видела ничего дальше своей руки. Впрочем, руки я тоже не видела. Но разве думала тогда об этом?! Страх, что любимого могут убить, гнал меня сквозь  кромешную тьму…
   Бах! Удар был такой силы, словно я налетела на бетонный забор. Ноги оторвались от земли, воротник куртки врезался в горло. Стало трудно дышать. Я, как котёнок, которого подняли за шкирку, болтала ногами где-то в полуметре от земли.
   - Ты куда, дура?! – котёнка пару раз ощутимо встряхнули и приподняли повыше, пытаясь разглядеть. - Ты куда, дура?! Не слышишь,  там стреляют!
   «Если меня ещё пару раз встряхнут, я точно начну мяукать, как котёнок», - мелькнуло в голове.
   - Отпустите! Там… там мой муж!
   - Так! – земля резко ударила по ногам и я, потеряв равновесие, ткнулась головой в живот своему визави. Мой собеседник от неожиданности  охнул.
   - Кто муж?! – рявкнул он.
   - Ка-капитан… с повестками ходит!
   - Дура! – интересно, а другие слова он знает? – Нет там твоего мужа! – мои ноги опять взлетели над землей и покачались из стороны в сторону. - Ты где живёшь, дура?!
   - Здесь! - в полной темноте показала рукой на дом, в котором одиноко светилось наше окно, – П-пустите!
   - Хм! Щас! Шустрая больно! Тебя пусти, а ты под пули?! Братки на шорох стреляют со стопроцентным попаданием в абсолютной темноте! Домой!
    Он дотащил меня за шкирку до лифта и, дождавшись, когда откроются двери и тусклая лампочка осветит пространство перед ним, заглянул мне в лицо. Снова хмыкнул.
   - Не придёт он. Дура ты, птаха!  А муж твой ещё больший дурак, что не лежит сейчас рядом с тобой в постели и не тискает тебя. Дома жди мужа! – вдруг рявкнул он на весь подъезд и запихнул меня в лифт. - Жми кнопку! Нет, подожди! Дети-то есть?!
   - Двое…
   - Дура!
   Лифт поехал. На ватных ногах я дошла до двери. Он прав! Он  тысячу раз прав: какая же я дура! Какой муж, если дома оставались двое беззащитных спящих малышей!  Дура и есть!
   Погасив свет, я ещё несколько минут постояла у окна. На меня накатила жуткая усталость. Спать. Конечно же, он не придёт…
   Утром набрала рабочий номер мужа.
   - У тебя всё хорошо? – спросила я.
   - Да. На день рождения вчера ходил. Остался ночевать. А что ты хотела?! – вдруг резко повысил голос любимый, - автобусы после десяти уже не ходят, да и постреливают. Опасно!
   Да, тысячу раз прав мой ночной  визави: дура.
   Вот тогда-то  я и дала себе слово: перестать бояться за мужа и всё время помнить о детях.
   С тех пор много утекло воды, но я всегда себе напоминаю: «Помни только о детях!».

   Улыбнувшись друг другу, мы с подружкой молча чокнулись чашками с чаем.






*  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *