На зоре, да на зорюшке...

На заре, да на зорюшке, гнет деревья, не кается…
Ветерок, наигравшись в полюшке, все поет да бахвалится!
На заре, да траве – молве, бриллиантами скалится,
Та роса, что была во мне – все дурманит, печалится!

А судьба по реке – руке, рассекает волну – молву!
Да душа в кабаке – тоске, утопила любовь во рву…

А береза – красавица, словно девушка с косами.
Напевает страдалица, умывается росами!
А на землю слетаются, листья – слезы печальные.
По земле расплескаются, слезы – грезы прощальные…

Образа смотрят ласково, на меня позабытого.
Смерть, она то же наскоро, забирает умытого!
 
Сотни лет уж война, луна, вышивает узорами!
Пули там, у окна – до дна, все летаю дозорами.
А на небе сражается, жизнь моя с бесконечностью.
Мне во век не состарится, умываясь беспечностью…

Пули – дуры метаются, да жужжат злыми осами,
Жизнь от страха вжимается, в кровь изрытую косами!

Жизнь моя улыбается, строит рожи, да скалится.
Только страх напивается, да буянит – кусается!
Романтичны мечты – цветы, по Фонтанке, Исакию,
Пролетят, словно сны – весны, устремляясь во Фракию!

Я стою на мосту – посту, между ложью и истиной,
Посмотрев на свою звезду, понял я: все бессмысленно…

А Нева спит младенческим, сном, в граните закованным,
И укрыта отеческим, словом тем, заколдованным.
В этом городе – голоде, спят художники – дождики,
Львы и сфинксы на холоде, а под ними безбожники…

Ночи белые – спелые, я влюбился без памяти,
В этот город, где серые, да гранитные скатерти…

Сквозь туманы усталые, я несусь сломя голову,
По дворам, где все старое, что бы всем было поровну!
Ветер воет на паперти, с голодухи поет чудак,
В Петербурге художники, да  поэты – не просто так!