Русский пантеон

Дряхлы наши пушки?
Но бессмертен Пушкин,
И поэта  высший класс
Бьёт не в бровь, а в темный глаз.

Конфликтный тур генов
Объявил Тургенев:
Дети и отцы –
Их конца гонцы.

Чистит до блеска лафет
Наш пророк, поэт, он – Фет,*
Он промажет жиром
Скрип телеги мира.

А Толстой любил крестьян
И крестьянок тоже,
Он не толст, но был смутьян
И – в масонской ложе.

Маяковский, тот – маяк,
Он создал футурум,
В котелок свой натощак
Выпалил он сдуру.

                ***

Крытый лаком Евтушенко,
Отошед в сторонку,
                ел тушёнку,
И увидев Бродского,
Не почуял братского,
Но – довольно Троцкого**.
На убитом кровь багрится,
Пусть о нем споет Багрицкий,
Или лучше Вознесенский,
Только кратко и не резко.
Вряд ли Троцкий вознесется,
Кол в башку ему вобьется –
Спьяну прорычит Высоцкий
Хриплым басом, но высоко:

"На Руси легко ль поэтам?
Легче в пантеоне этом."

                ***

Я не верю Бродскому,
поносившему красную власть,
он подельник Троцкого,
та же еврейская масть.

Разве русский Иван
картавил прокламациями,
что б еврейский наган
стрелял во владельцев акций?

Что б еврейка Землячка,
дочь Самуила Залкинда,
расстреливала пачками
русских офицеров — ей не жалко их.

Жалко всех обманутых
марксистскими посулами,
миллионов канутых
в холмах за аулами.

И с еврейской наглостью
представлял из себя гения,
а в душе только пакости,
к славе жалкой рвение.

Назван был тунеядцем
в социальной стране труженников,
не в дерьме ж мараться
гению, драя гоев нужники.

Сделан врагами мучеником,
возведен в великие
за глазенки пученные,
за кривлянье в ликах.

Ох, Россия моя, глупая,
за благие дела кается,
предав русские тулупы,
стала сама Каином.




______________
*Fett – жир (нем.)
** Trotz – дьявол, супостат (нем.)