Я мужская чистая рубашка...

      Я проснулась от палящего на меня дневного солнца. Я свежая постиранная мужская рубашка. Вчера меня замачивали, посыпали порошком. А потом полоскали, и полоскали, и полоскали…     Видимо стерев все, что на мне было, меня выжали и повесели сушиться. Но этого я уже не помню.   Мне было все равно. И вот сейчас в зимний полдень солнце светит прямо в глаза. А я чистая постиранная мужская рубашка.
      Оглядываясь по сторонам, я понимаю, почему вчера меня стирали. Вокруг   полный бардак. Присутствие многих событий оставили свой след в квартире. Видно что здесь были люди, причем они уходили и приходили, оставляя свои следы то в недоеденном торте, то в забытых наспех сигаретах, то в оброненной фразе, которая так и висит в воздухе… Молчаливые оставили свои вещи. Зачем они и сами не знают. Просто не сумели сказать, то, что хотели…   Молчание трудно выдерживать, иногда сложнее, чем разговоры. Поэтому в квартире осталось много пустых бутылок. Они были разные, кто приносил с собой немного вина, кто с радостью выхватывал из-за пазухи что-то покрепче, с кем-то приходилось долго выбирать, шатаясь по магазину, чего же он хочет. И когда ты оставался один ты просто брал то, что оставалось в холодильнике…
      Молчание некоторых   людей было особенно тяжелым, и почему-то   именно они оставались на ночь. Ночь была пыткой   для обоих. Ты и не спал, и спал. И дышал и замирал в каждом движении. Тебе хотелось то умереть, то перевернуть весь этот мир. Странное дело ночь. Под ее покровом молчание становиться совсем другим. Ты ничего не видишь, остается только звуки и ощущения. И таинственное тягостное молчание, уже начинает звучать в воздухе…
      Но сейчас я белая постиранная мужская рубашка.   Солнце сильно греет и слепит меня. Хотя на улице очень холодно, и я словно покрыта белым лаком – изморозью. Вода так и не успела высохнуть и замерзла на мне. Но это даже хорошо. Я будто одета на чье–то не существующее тело.   Я имею свою форму, у меня нет еще характерных складочек от носки. Я как белый лист, сейчас любой, кто оденет меня, придаст мне историю своей жизни и характера, может даже судьбы.   На мне нет ничего, чтобы понять, кто еще вчера меня носил. Я просто белая чистая мужская рубашка.
       Вот подул ветер, не сильно так самую малость. И меня перевернула лицом к окну. Я опять увидела эту комнату, в которой вчера я ходила и была кажется даже сильно испачкана. Да по-моему кто-то спорил, и как это обычно бывает эмоции били через край. Ну и конечно на меня что-то пролили. Потом мочили, ссыпали что-то… загибали рукава. Но все бестолку, надо было стирать. Начиналось все так серьезно, а закончилось как всегда банально. Все разошлись, забыв о чем только что так усердно спорили. Оставив после себя кто молчание, кто слова, кто вещи, кто пустоту… В квартире стало тихо и в тоже время наполнено. В голове гудело. Слова, мысли, чувства, взгляды, жесты… и сожаление, где–то в глубине души. Все кипело, но ради чего? И никто не остался. Да. Ведь все это движение жизни нужно, лишь для того, чтобы кто-то остался, тот с которым можно пережить эти невыносимое молчание, эту тишину ночи. Но нет, никто не остался. Даже тот парень в синей рубашке, который так радостно смеялся над шутками моего хозяина.   Он и то сбежал, куда-то смеяться над чем-то другим. И так девушка, чье тягостное молчание было слышно даже мне, она тоже ушла. Правда она оставила шарф, может придет когда-нибудь за ним… кто знает.
     Но вот и все,   мой хозяин проснулся, и начал бродить туда-сюда. Пытается расставить все по своим местам. Как глупо! Как будто у вещей есть свои места. Ведь придут гости и опят все переставят… Лучше бы подумал обо мне! Мне вот тут совсем не место. Висеть и смотреть, как он бродит по квартире. Я хочу жить! Идти вместе с ним по магазинам, смотреть на лобовое стекло машины, махать рукавами, когда кто-то подрезает. И согласна я быть снятой только тогда, когда кто- то остается вместе с ним, чтобы победить тишину…
     А сейчас я белая чистая мужская рубашка, жду. Жду когда на мне появиться складки, помятости, и может даже пятна, когда я буду пахнуть как он вперемежку с его одеколоном. Я жду, когда меня снова наполнять жизнью. И потом мне снова придется пройти   процедуру перерождения - стирку. Но ничего: как говориться на чистое быстрее прилипает.