Медаль за город Будапешт

Степаныч притаился в кустах. Прижал к себе пакет с пустыми бутылками, чтобы не звенели и притаился. Ему, фронтовому разведчику, не составило это никакого труда. А притаился он, чтобы его заметил киллер, и не замочил в сортире. Потому как оба были рядом. Сортир за спиной, а киллер - в десяти метрах впереди. Вот Степаныч лежал и вспоминал. Как давно. Давным-давно. В 1945 году. Он также лежал в кустах, чтобы захватить вражеского языка. А впереди. Через несколько месяцев. Только он не знал, что через несколько месяцев. Впереди была победа. Салют, путь домой. Почет и уважение. Это ему так казалось. Тогда. Что будет почет и уважение. А была тяжела работа в шахте, мизерная пенсия. И вот этот сортир за спиной. И киллер впереди. Который пару минут назад не торопясь вытащил из багажника тело, бросил на землю, а сейчас стоял и задумчиво курил, прислонившись к «Лексусу». И тлеющий огонек его сигареты был точно такой же, как у того фрица, что он взял в плен у города… Степаныч не помнил название этого города. Помнил, что оно было длинное. Степаныч вздохнул про себя. Сейчас бы броситься на гада. Этого врага на джипе. Связать и отвести к своим. «Да только где эти свои, - подумал Степаныч, - одни рожи кругом, одни считают себя хозяевами жизни, а другие – привыкли быть рабами». «Нет, -решил Степаныч, - лучше бы его сразу завалит, да только сил нет никаких». А киллер, между тем, без видимых усилий, поднял тело и понес его в сторону кустов. «Какой легкое тело, не иначе женщина», - подумал Степаныч.  А мужик бросил тело в кусты в нескольких метрах от лежбища Степаныч, расстегнул штаны и начал ссать. «Ну и здоров у него член», - изумился Степаныч. Но потом вспомнил, что как-то читал, что есть такие операции по удлинению. Мужик стряхнул последнюю капельку, застегнул штаны, сел в машину и уехал, а Степаныч с кряхтением поднял с земли и двинулся к трупу. 
Приблизившись к нему, Степаныч остановился. Подумал минутку, решая, подходить ли ближе. Но потом все же подошел. И снова остановился. На этот раз в изумлении. Перед ним лежала уже начавшая сдуваться резиновая кукла. Степаныч почесал голову. Сначала ему пришла в голову мысль, что это такой типа муляж. Только было непонятно, какой в нем смысл. На витрину то такой не поставишь. Степаныч закурил, разглядывая бабу. А потом понял, что эта резиновая женщина предназначена для удовлетворения сексуальных нужд. Степаныч считал себя продвинутым пенсионером. Читал газеты, смотрел в телевизор и поэтому был в курсе современных трендов – нанотехнологий,  социально ориентированного государства и резиновых баб. Баба продолжала сдуваться и скоро распласталась на земле, раздвинув ноги. И он смотрел и понимал, что не может оторвать взгляда. «Прям как…», вспомнил Степаныч. Он вспомнил ту девушку в венгерском городке. Которую полюбил, как только ее увидел, которая его сразу полюбила, как увидела. И вспомнил поле, траву, запах жасмина. И как, расставаясь, он говорил, что приедет потом, после войны. И его никуда не пустили потом. А он так и не женился. Потому что не мог забыть
Степаныч осторожно свернул резиновую женщину, положил в пакет и медленно пошел в сторону дома. Включил телевизор, развернул женщину, положил на диван и лег рядом. Он слышал как какие-то мужчины в дорогих костюмах, брызгая слюной, требовали не допустить пересмотра итогов второй мировой войны. «И не допустят, ****и», - подумал Степаныч. Он встал, пошел на кухню, поел булки, запил бледным чаем, снова лег рядом с женщиной. И уснул, вспоминая тот жасмин. Он уже давно не спал так хорошо. А утром, проснувшись, обнаружил, что обнимает Катю.
А потом Степаныч попробовал надуть. «Все будет хорошо, Катя», - приговаривал он, решив называть ее как ту… В небольшом венгерском городке. «Все будет хорошо, Катя», - приговаривал он, пристраивая насос.  Но только Катя не надувалась. Он бережно унес в ванную и обнаружил течь. Порылся в шкафчиках, нашел клей и кусочек резины. Заклеил Катю и сел на диван и долго и тупо смотрел телевизор. По нему говорили, что все будет хорошо, если пить мочу, платить налоги и… Степаныч обвел глазами комнату. Провел рукой по выцветшему ковру. Посчитал деньги в кошельке. До пенсии десять дней. Значит… Снова бутылки. Он встал, пошел в прихожую и взял пакет. Но потом передумал. Вернулся. Пристроил Кате насос и надул. А затем, пошел к шкафу и начал одеваться. Одевшись, он пошел на кухню. Включил газ. Вернулся в комнату. Подошел к Кате. «Как тогда, милая?», - сказал Степаныч. И ему показалось, что Катя кивнула.
Он достал из шкафа бутылку. Налил себе и ей. Выпил.
Хмелел солдат, слеза катилась,
Слеза несбывшихся надежд,
И на груди его светилась
Медаль за город Будапешт.
Выцветший, поеденный молью мундир, соприкасающийся с жасминовой плотью. Заполняющий комнату сладкий запах. Позвякивание медалей. Первый парад. Последний парад. И на груди его светилась медаль за город Будапешт.
Где-то далеко, в небольшом венгерском городке…