Музыка

   Красный шарик, мирно покачиваясь на волнах, проплывал мимо набережной как гордый корабль, спешащий в неизведанные просторы с грузом энтузиазма и позитива на борту. Темно-синие воды глубокой реки влекли его вдаль по течению, беспорядочно крутя, вращая и покачивая.
   Юми проводила шарик задумчивым, затуманенным спокойствием взглядом. Ей он напомнил бумажный кораблик, пущенный легкой рукой ребенка в бурный поток дождевой воды, влекомый после ливня в канализацию сквозь решетки водостока. Он вот-вот размокнет и развалится, но пока все еще смело и отважно продолжает свой нелегкий путь.
   Красный шарик, легкомысленно покрутившись на волнах, скрылся за опорой моста. Юми устало прикрыла глаза, от яркого света они потемнели и солнечные лучи причиняли ей только боль. Но солнце милостиво скрылось за пушистыми облаками, опускаясь за город, и лишь далеко над горизонтом сияла ярко-голубая полоса чистого неба, словно мазками кисти покрытая росчерками перьев-облаков. Влажные камни набережной постепенно высыхали на солнце, но запах реки заглушал чистые молекулы испаряющегося озона. Вода уже спала, и течение омывало третью из широких ступеней к реке, не касаясь верхних двух. Лестница, по задумке архитектора, была разделена невысокими каменными колоннами, на которых обычно сидели рыбаки, молчаливо, сонно и неподвижно. Почти так же, как и рыба, которую они ловили.
   На одной из колонн Юми сидела на услужливо подстеленной Кири курточке, устроившись в его объятиях, и задумчиво смотрела на спокойную под вечер реку. Мост шумел и гудел очередной вечерней пробкой в час пик, словно на противовес спокойствию, воцарившемуся под ним. Природа и здесь выдержала такой важный во всем баланс.
   - О чем ты думаешь? – Кири говорил тихо. Его голос напоминал Юми размеренный ритм детской колыбельной. Несколько мгновений она молча впитывала произнесенные слова, наслаждаясь их звучанием, потом открыла глаза.
   - Зачем ты разрешил мне взять тебя за руку?
   На островке из веток, тины, сухой травы  и мусора гордо плыла мимо набережной черно-серая ворона, вертя длинным клювом в разные стороны.
   - Ворона-путешественница, - улыбнулся Кири. – Зачем?.. Что мне, жалко, что ли?..
А надо было не разрешить?
 Юми втупилась в воду. Смелая ворона как раз проплывала под мостом и, вскоре, ее скрыла огромная опора.
   - Надо было, - хрипло ответила Юми. – Зря ты этого не сделал.… Позволил родиться надежде…
- Надежде на что? – невнимательно переспросил парень. Юми промолчала. – Я понял.
   Они с успехом отыграли вот уже шестой по счету концерт. В голове у Кири до сих пор гремели барабаны, ревели, надрываясь, гитарные струны, и низкий голос Юми, накатывающий, словно воды безбрежного океана. Песни все еще не переставали звучать, хотя последняя была отыграна несколько часов назад.
   Над железным ограждением стены, возвышающейся над набережной, мелькнула несколько раз ослепляющая вспышка фотоаппарата. Кири тут же во всех мельчайших подробностях, представил себе статью в какой-нибудь газете: « «Оясуми»; Утау Юми + Киши Кири – новый роман на рок-сцене!». Он досадливо поморщился – казалось, что папарацци – нечто сродни выхлопным газам – отравляет воздух и, при этом, досаждает  везде. Но потом спокойствие захлестнуло и его.
   Кири собирал группу, окрыленный светлой и прекрасной мечтой о славе, но на легкий путь с самого начала даже не надеялся. Он давно понял, что все в этой жизни дается только упорным трудом, а еще долей особого везения, которое дано отнюдь не каждому. Одними только мечтами жить не выйдет. С этого момента осознания и начался нелегкий путь восхождения «Оясуми».
   Юми оказалась в группе почти с самого момента ее создания. Яркая, взрывная, непоседливая, и, вместе с тем, безумно влюбленная в музыку, ее силу и звучание, она ворвалась в спокойную, депрессивную жизнь, разметав серость будней по углам и заставив депрессию трусливо вжаться в бетонные стены вечного забытья. Она внесла какую-то смуту и разлад в чересчур серьезный настрой музыкантов, и поначалу никто не верил, что эта девушка, больше похожая на взбалмошного ребенка, способна действительно серьезно отнестись к идее группы. Однако Юми не уставала повергать окружающих в шок. На первой репетиции она без лишних слов взяла микрофон и от мощного, нестандартного звучания ее голоса затряслись тонкие стены студии. А после финального аккорда, который потрясенным музыкантам все же удалось сыграть, девушка скромно опустила глаза и тихо спросила: «Я не сильно сфальшивила?».
   Юми мгновенно стала сердцем и душой группы. Она одна была способна успокоить разбушевавшийся между музыкантами скандал, расколотить вдребезги плохое настроение и взять все под свой контроль, устроив самым лучшим образом. Она всегда была веселой, беспокойной, радостной, и эта радость обладала удивительной заразительностью. Никто не мог себе даже представить, чтобы это живое воплощение оптимизма плакало, или грустило. Юми делала все, чтобы группа жила.
   Их первый концерт собрал совсем немного людей, недостаточно, даже для того, чтобы почувствовать себя настоящим музыкантом. Кроме того, в самый неподходящий момент ритм-гитарист слег с воспалением легких. Выступление грозило срывом и полным провалом. Кири смог найти гитаристу замену, но музыка вышла совсем не та. Отчаянье тихонько подкралось со спины и сжимало руки на горле новорожденной группы. Но ледяные, горькие тиски с силой разорвала крошечная Юми, гордо встав посреди сцены, словно звезда оперы, и оглушив толпу мощным соло. При этом она так смотрела на музыкантов, что Кири ощутил стыд  за собственную слабость, он уже был готов сдаться, и долго потом злился на себя за подобные мысли. Своими хрупкими руками и сильным, непоколебимым стремлением Юми рывком вытащила группу из-под смыкающейся над ними темной воды презрения, отчаянья и упадка. И каждый раз, стоило лишь чуть оступиться, она отрицала даже саму возможность существования другого пути. Собой.
   Кири жил музыкой с детства. С тех самых, едва осознанных, моментов, когда тихая колыбельная, записанная заботливой, любящей матерью на диктофон, заглушала крики отца, позволяя уснуть. Он искал в ней спасение и забытье, он тонул и растворялся в ней, ощущая, как земля уходит из-под ног, а руки теряют опору. Музыка была внутри него, она была ним. Музыка увлекала его за собой, спасала и дарила покой, и в ней была вся его жизнь. Он любил, он обожал и боготворил ее, каждую ее ноту, каждый аккорд, каждое касание звука к тонким струнам внутри его души. И Кири знал, что живет только ради нее.
   Юми погладила теплую руку с тонкими пальцами. Вопрос до сих пор кружил беспокойным ветром по осенним аллеям ее мыслей. Почему Кири просто ступил навстречу? Она зажмурилась, как кошка на солнце. Там, на мосту, когда она впервые смело взяла его за руку, едва заметно улыбнувшись, и было Начало. Начало, которое длилось уже целую вечность. И тонкие пальцы держали ее ладонь так же нежно, как гриф гитары.
   - В музыке есть свои законы, по которым она живет. То, что мы делаем.… Те, кем мы стали.… Мы нарушаем эти законы.
   Голос Кири почти сливался с плеском воды. Такой же прекрасный, как и музыка.    
   Юми молчала.
   - Но мне кажется, что все так и должно быть.


   Фотоаппарат щелкнул еще пару раз, и папарацци, довольный результатом, удалился. Он шел и думал о том, за какие деньги сможет продать сенсационные снимки в жаждущую новых сплетен прессу. Выйдя на мост, он решил полюбоваться закатом, окрасившим воды реки в нежные бирюзово-малиновые тона. Висящий через плечо фотоаппарат зацепился за острый крюк опоры и шлейка, не выдержав, лопнула. Папарацци несколько раз отчаянно взмахнул руками, пытаясь поймать ускользающий гонорар, но фотоаппарат беспрепятственно продолжил полет и вскоре ушел под воду с тихим плеском, а быстрое течение тут же смыло расходящиеся круги.
                27 мая 2010 г.