Женщины быстро спиваются

На ночь глядя вышла в магазин. Мука, сметана, лимон, яйца. Перешагнуть через канал Грибоедова по Львиному мостику. Бегом пересечь маленькие улочки. Малая Подьяческая, Средняя, Большая. А дальше там что? Вознесенский проспект? А-а-а! Помогите! Не помню, в темноте не разберу. Нет, не помогайте. Магазин-то все равно на месте стоит, он же не знает, что я названия улиц путаю в темноте. Наверное, у меня очень редкое заболевание. Это когда в темноте память пропадает, а при свете появляется. Или не появляется. На углу набережной канала Грибоедова и того, что могло быть Вознесенским проспектом "Продукты - 24". Казахи. Или киргизы? Или казахи? Не суть.

Магазин умопомрачительный! Есть все. Все и беру. А именно: мука, сметана, лимон, яйца. Зачем-то рука схватила последний пакетик смеси для глинтвейна. Ноги в сговоре с рукой понесли меня по кругу в поисках закутка с алкоголем. Дала два круга почета и, наконец, увидела проход в другой зал. Прошла.

А там! В идеальном порядке по полкам расставлены вина. И на каждой полке крупно написано, из какой страны эти дивные напитки. Сомелье отдыхают! Я сама все выберу, и без всех этих штук! А бывает, к примеру, в Чили каберне-совиньон? (А чего еще спрашивать, я, может, других сортов и не знаю!) Бывает. Заверните!

Возвращаюсь назад принципиально другой дорогой. Другой - это по другую сторону канала. А что это меняет? И по ту, и по другую сторону я маленькая, одинокая, на пустой лыжне среди хрустальных снегов одиночества. Я вижу себя сверху - четкая фигурка на ослепительном снегу. А вокруг на тыщи миль (миль? почему миль?) никого и ничего, только белая холодная равнина. Это у меня еще одна болезнь редкая и неизлечимая - люблю одиночество.

Вернулась. Каберне-совиньон? Заверните. То есть, откупорьте! И никаких глинтвейнов! Не надо нам этих глупостев. Сыр, орешки и Фредерик Бегбедер, разнесший в пух и прах всех и вся, и с любовью пишущий об их произведениях критические заметки.

Наливай!