В режиме реального времени. Глава XIII

Глава 13. Принцесса волшебной страны.
Ресторанчик, куда Бжижинский её привел, и где был явным завсегдатаем, Люське понравился необыкновенно. Сидя в уголке за столиком, она смотрела в окошко на разбушевавшуюся метель, пила уже принесенный домашний лимонад,  и жалела только об одном, что приличия не позволяют забраться с ногами на предоставленный ей в полное распоряжение мягкий диванчик. Чеслав сидел напротив, потягивая кьянти, он, было, попытался и ей его «сосватать», но Люська уперлась и отказалась наотрез.
- Попробуешь? – спросил он ее, салютуя своим бокалом.  - Неплохое вино. Давай. Понравится, я закажу ещё.
Было в этом «попробуешь», что то такое интимное, такое домашнее и доверительное, что то, что невероятно смущало Люськину душу. Она нерешительно взглянула на Бжижинского.
- Ну, давай, попробуй.
- Да я вообще не пью.
- Как совсем?  - удивился он,
- Ну, почти, а всё что пробовала, мне не нравилось. Так что пей сам.
- А может, ты всё таки рискнешь? – он лукаво усмехнулся.
Люськино любопытство не выдержало:
- Ну, хорошо, хорошо, давай.
Он не отдал бокал, а осторожно поднес к ее губам, продолжая говорить:
- Сделай небольшой глоток, подержи вино во рту, попробуй его на вкус, дай ему раскрыться, о, mon amie, почувствуй его, о да, а теперь, теперь представь залитые солнцем равнины, оливковые рощи на склонах холмов, прозрачные спелые виноградные гроздья…
 - Какая гадость, - Люська проглотила кьянти, - бэ-э.
 Это «бэ-э-э», вырвалось у нее раньше, чем она успела подумать, и, теперь, осознав свою оплошность и невежливость, Люська смущенно-жалобно посмотрела на Чеслава.
- Прости, пожалуйста,  я не хотела, это не вино, это я виновата. Я же говорила, что мне ни одно почему-то не нравится.
В ответ Бжижинский ласково улыбнулся:
- Бывает. Бэ-э-э,  - он тихо рассмеялся, - значит, еще просто не доросла, - бэ-э-э-э, я буду звать тебя bebe.
- Не пойдет,  - начала сердиться Люська. Никакая я не bebe.
- Конечно, нет, - Бжижинскому, эта беседа доставляла явное удовольствие, - конечно, нет, ты уже достаточно большая девочка, - он окинул Люську откровенно плотоядным взглядом. Ахнув, она отшатнулась от него, и снова уткнулась в свой лимонад.
- Bebe! – Рассмеялся во весь голос Бжижинский.
« У-у-у-у,  - сердилась про себя Люська, - гляньте-ка, налакался тут кьянти, и теперь все у него bebe, у-у-у-у, пьяница»
- Я абсолютно трезв, и не захмелею даже с бутылки, не то, что с бокала кьянти, можешь быть спокойна,  - неожиданно произнес он коварно свистящим шепотом. Люська вздрогнула и подскочила, как человек, застигнутый на месте преступления,   Бжижинский разразился новым взрывом хохота.
- Ты знаешь,  mon amie, у тебя удивительно искренние глаза, я не представляю, как ты умудряешься лгать, при таких глазах.
- А я и не лгу, - обиделась Люська, - с чего это мне лгать.
- Никогда не лжешь? – Чеслав продолжал улыбаться.
- Ну, почти никогда, ну вот там, если подарок надо спрятать, ну вот тогда лгу, конечно. А так нет, не лгу, а зачем мне лгать-то?
- Ну а если тебе надо сказать что-то неприятное, что ты делаешь?
- Ну, если так получается, то я предпочитаю промолчать. Это если человек мне безразличен, - уточнила Люська, -  ну а если нет, то говорю. Только … понимаешь, когда я говорю что-то неприятное, это, ну как бы объяснить, это в стороне от моего отношения к близкому человеку,  в стороне от моей к нему любви. Я все равно поддержу его перед всем миром, чтобы там ни было, но при закрытых дверях скажу правду, как есть…
- Ах, вот оно как, - тихо сказал Бжижинский, и, протянув руку заправил Люське за ухо выбившуюся прядь волос, - вот оно как, разумная девочка.
- Кстати, прекрати называть меня «девочкой» я как никак старше тебя на три года.
-  О, моя прекрасная классная дама…
- Чтоооо?!
- Ой, смотри, смотри, несут, наконец, наш заказ, ах, ты только погляди какой салатик, ты любишь моцареллу, признавайся?
В общем-то, подошедший к столику официант спас Чеслава от «неминуемой гибели», потому что Люська была готова перейти от «классная дама» к «мегера»… Но… моцареллу Люська любила, помидорки черри тоже, салатик был обалденным, и она решила «прикончить»  Чеслава уже после обеда, о чем потом, разумеется, совершенно забыла.
Постепенно разговор перешел на Бжижинского и его путешествия. Он много читал, много ездил, много видел. Любознательный, энергичный и выносливый, он всё подмечал и обо всем имел собственное, оригинальное мнение. Блестяще зная историю, он тут же приводил в пример различные факты, пересыпая их «около историческими» байками и анекдотами. Люська, чьи познания были гораздо скромнее, слушала,  открыв рот. Заговорили о Возрождении, и здесь Бжижинский «не ударил в грязь лицом», и с увлечением начал описывать  ей историю творений Брунулески, перескакивая на Медичи, и параллельно критикуя переводы на русский язык Данте. Не привыкшая к такому кругозору, в среде окружавших ее до этого мужчин, Люська наслаждалась, стараясь изо всех сил, хоть как-то поспеть за калейдоскопом его мыслей. Медальони аль базилико были выше всяких похвал, по залу ресторана витал легкий запах кофе, Чеслав продолжал свой экскурс в искусство, а Люська, Люська была просто тихо счастлива в этой «волшебной стране», куда она так неожиданно для себя попала.

***
Прошел еще месяц. Люська уже перестала воспринимать Чеслава как «врага номер один», привыкла к его постоянному тихому присутствию в лабе, к его запаху, к звуку его шагов и даже к его бархатному баритону. Наоборот, ощущение того, что он рядом, теперь грело и успокаивало её, придавая уверенности, что всё будет хорошо. Она скучала в его отсутствие, расспрашивала его о его семье, о том, как он устроился в Москве, о его планах на будущее. Бжижинский всегда был неизменно доброжелателен и ласков, продолжая баловать ее сюрпризами,  всегда находил время для неформального общения вне работы, соблазняя Люську то совместным походом на обед, то часовой прогулкой в парке, а то и просмотром нового фильма в ближайшем кинотеатре. Довольно свободный график работы позволял проводить такие вылазки в тайне от семьи, и, постепенно, Люська привыкла защищать свою «волшебную страну» от «вторжений извне». Это было только её тайное королевство, королевство, которое он создал для неё, и в котором она была принцессой. Разумеется, скрыть такую близкую дружбу было невозможно, и по кафедре ползли разные слухи, один невероятнее другого. Однажды в библиотеке, стоя у стола периодики и просматривая новые журналы, Люська столкнулась с Эличкой:
- А-а-а-а, привет, привет, пани Люся, - захихикала Эличка, - как продвигается твой красивый роман?
- Никак не продвигается, - и Люська непонимающе уставилась на Эльку, - ты о чем, не поняла?
- Я о месье Бжижинском, воплощении девичьих грез, и, пожалуйста, не строй из себя «мадам-неподходи», дураку понятно, что Бжижинский потерял голову.
-  Это почему это «дураку понятно»?  - хмуро переспросила Люська.
- Как! Да потому, что из всех дам на нашей кафедре, он только о тебе одной никогда не говорит! Француз попался, даю слово, - и Эличка радостно потерла ладошки, предвкушая «сладкое».
- Дичь какая,  - возмутилась Люська, - дичь! Мы с ним просто друзья, точнее коллеги по работе. Делать кому-то нечего, распускать тут всякие байки, не соответствующие реальности.
- Да ну, - Эльчка наклонила голову, и теперь снизу, заинтересованно-внимательно разглядывала Люськино лицо, - да ну? И вы не целовались? Даже не целовались?
- Неет.. – протянула Люська внезапно севшим голосом, - мы даже не целовались.
- Да ты что? То есть ты хочешь сказать, что здоровый мужик под тридцать явно ухаживая за тобой уже два месяца, так ни разу и не попытался тебя поцеловать, не говоря уже о чем- то большем?
- Нет! Я же тебе и говорю, у нас чисто дружеские отношения.
- У нас пани Люся - идиотка! – фыркнула Эличка, - глупая гусыня, тебе что, непонятно что что-то не так?
Люська надулась:
- Нет, мне не понятно, что «не так», просветите меня неразумную, пани Эля!
- Ой! Да неужели не ясно, что если молодой красивый мужчина в течение месяца не попытался тебя соблазнить, то значит, либо у него где-то есть любовница, либо он болен? – матерински наставительно произнесла Элька, - а поскольку я не верю в то, что Чеслав болен, остается одно – любовница.
- Ну вот, и отлично! - Вскипела Люська, которой совершенно не понравилась идея о наличии у Бжижинского любовницы, - вот и отлично! Но ко мне то всё это не имеет никакого отношения!
- Имеет! Имеет, - продолжала Элька, - потому что он еще и за тобой ухлёстывает, и от сюда вывод, что-то не так! Люсь, - Элька вдруг перешла на тихий ровный шепот, Люсь, ты знаешь, я всё понимаю, но… ты не доверяй ему, ладно, всякое в жизни бывает, не доверяй, не чисто там что-то, сама подумай…
 Разговор этот оставил в душе Люськи крайне неприятный осадок, она искала  и не находила ответы на заданные Элькой вопросы, думала об этом по дороге на работу и обратно, и в конце концов заболела. В тяжелом полузабытьи, которое бывает при высокой температуре, Люську мучило одно и то же видение - она попадает в водоворот, в страшную чернильно-чёрную воронку. Поток уносит её все дальше и глубже, и у нее уже нет сил, не то чтобы пошевелиться, но даже вздохнуть. Вдруг сильные мужские руки подхватывают её, обнимают, прижимают к себе. Понимая, что это Чеслав, ей совсем не хочется, чтобы и он утонул вместе с ней, а выплыть наверх вдвоем у них нет никакой возможности. Она начинает отталкивать его от себя, упирается руками ему в плечи,  но он вдруг перехватывает ее под колени, поднимает над собой и одним мощным толчком выталкивает из черной воронки с такой силой, что она-Люська «ракетой» вылетает из потока и устремляется куда-то вверх, растворяясь в белоснежном куполе сферы, в которую и заключена вся эта картинка сна. Чеслав же, отброшенный назад, навсегда исчезает в этом чудовищном водовороте.

***
«Элька права, что-то не так, - размышляла Люська, - сидя на работе в первый день после болезни, - что-то не так, уж слишком ярким был этот сон. И я не смогла ему помочь, не смогла. Что-то не так».
- Чеслав? – тихо позвала она Бжижинского, который стоя возле тяги, заканчивал мокрое озоление, - Чеслав, тебе еще долго?
- Минут пятнадцать, моя хорошая, но говорить я могу, что-то не так? Ты что такая тихая сегодня? Я же тебе звонил, говорил, что ты можешь побыть дома пару дней, я бы тебя прикрыл, сказал бы, что статью в библиотеке пишешь, - он отставил горячую колбу на специальную керамическую плиточку,  и обернулся к Люське, - ну что случилось, всё ещё нездоровится?
- Чеслав, ты знаешь…
И Люська начала во всех подробностях рассказывать ему этот сон:
- Ты понимаешь, я уверена, что это вещий сон, и что что-то не так, и что есть какая-то опасность.
- Успокойся, никакой опасности нет, - теперь он уже сидел в кресле напротив нее. - Точнее, - он опустил голову и задумался, - я думаю, нет никакой опасности, о которой мне не было бы известно. Успокойся.
- Чеслав, ты не понимаешь, в этом сне ты спас мне жизнь, ты меня спас! Ценой собственной жизни, и я, я не смогла тебе помочь, понимаешь?
- Понимаю,  - горько улыбнувшись, ответил он, понимаю! Значит, так тому и быть, - и уже полушепотом, говоря только с самим собой, продолжил, - так тому и быть, так мне и надо -  выродку.
Люська вздрогнула и продолжала:
- Чеслав! Я опять говорю, что-то не так! Есть какая-то опасность? Скажи мне, есть, да? Пойми, я специально рассказываю тебе этот свой сон. Потому что рассказанные сны, они не сбываются. Понимаешь?
- Да, конечно, ma chere. Не волнуйся, я все обдумаю и учту, не переживай. И кстати, скажи-ка мне, а почему ты не носишь каблуки?
Впоследствии, рассказывая Галке эту историю, Люська страшно жалела, что именно в этот момент  поделикатничала и «не додавила» Чеслава, заставив объяснить смысл увиденного ею сна. Но что поделаешь, хорошие девочки не задают слишком много вопросов, потому что это неприлично и невоспитанно, поэтому Люська «согласилась» на смену темы разговора:
- Почему каблуки не ношу? А как их носить? И куда? Как я буду на каблуках тут ходить? По скользкому полу? Да я поскользнусь и упаду, да еще и колбу с кислотой на себя вылью. Какие каблуки! Да и не умею я на них ходить.
- Нууу, нет, так дело не пойдет, дамам обязательно надо носить каблуки. Знаешь что, а ты начни с платформы, только с высокой, вот и привыкнешь постепенно.
- Да зачем мне каблуки?! Мне и без них неплохо! А?
Чеслав хитро улыбнулся в ответ:
- А если мне нравится, когда женщина на каблуках? Это аргумент для тебя?
Люська вздохнула, глядя на него и думая, что вот этот человек должен ее спасти, тем самым погубив себя, а она, она отказывается выполнить его «последнюю просьбу» - начать носить каблуки.
- Ладно,  - вздохнула Люська,  - одену я каблуки, какие хоть тебе нравятся?
- О! Такие знаешь высокие, крутой подъем, сантиметров двенадцать и на завязочках.
- Каблуки на завязочках?  - хмуро переспросила Люська, уже жалея, что пообещала поменять обувь.
- Да нет же! Босоножки! Босоножки на завязочках, чтобы ленты по голени шнуровались, и завязывались в конце на бантик.
- Интересно, где я такие раздобуду-то? В тех магазинах, где я бывала, такого и в помине не было. Ладно, я постараюсь.