Арнольд. Заветы оптимизма!

Время, жизнь не остановишь.
Памятник себе воздвигни,
Как поэт известный, лирик
Или, скажем, математик.

До позорной перестройки
Тех и этих уважали,
Но случилась катастрофа –
Жизни стиль теперь не тот.

Математик всё предвидел,
Описание представил,
Неустойчивость заметил
Как предвестник катастроф.

Но в решительное время
Оказались в руководстве
Вахлачки, которых брюхо
Сыто и к науке глухо.

Объективная реальность
Есть источник оптимизма,
Твёрдо верил математик –
Мракобесие пройдёт.

Невостребованность знаний –
Худшее из преступлений,
Но ни Берия, ни Сталин
До такого не дошли.

А преступны либералы,
Адвокаты прав дебилов,
Придурков и недоумков,
Кои в ухо хлеб несут.

Смелым был Арнольд Владимир,
Правду резать не боялся!
Третьего июня умер,
Оптимизм нам завещал!

***
Журналист Ким Смирнов, 23.07.2007. Итак, мой собеседник — Владимир Арнольд.

— Владимир Игоревич! В вашей книге «Истории давние и недавние» есть такой эпизод. Читая в 2000 году лекцию для учителей «Нужна ли в школе математика», вы вспомнили, как знаменитый итальянский физик Бруно Понтекорво, долгие годы живший в России, ставший у нас академиком АН СССР, заблудился однажды в окрестностях Дубны. К дому его вывез на тракторе тракторист, по пути вежливо поинтересовавшийся, чем он занимается. Понтекорво ответил: «Нейтринной физикой» (он был одним из ее создателей). Тракторист его «поправил»: «Вы хорошо говорите по-русски, но физика все же не нейтринная, а нейтронная». Позже Понтекорво, вспоминая этот случай, говорил: «Надеюсь, я доживу до времени, когда никто не будет путать нейтрино и нейтроны».

Вы прокомментировали это весьма скептически: сегодня люди не только ничего не знают ни о нейтрино, ни о нейтронах, но и вообще скоро никто в мире не будет знать, чем отличается треугольник от трапеции. Почему Понтекорво был таким оптимистом, а вы — такой пессимист?

— Бруно Понтекорво стал оптимистом после того, как кардинально изменил свою нелегкую жизнь, и особенно восхищаясь, как он мне не раз говорил, поразительным уважением к науке в СССР.
Я тоже оптимистически предвижу в будущем победу науки и разума над темными силами, стремящимися (во всех странах мира) подавить науку, культуру и образование (которые противопоставляют руководителям более компетентных конкурентов).
Сколь ни преступен был Сталин, он чувствовал, что культура, даже ему незнакомая, существует, что она нужна стране и что ее нужно поощрять. Даже если для этого придется отдать руководство научным проектом, с которым не справился Молотов, такому преступнику, как Берия (которому наука обязана замечательными достижениями многих ученых, включая даже Понтекорво).
Мой оптимизм основан и на том, что в моей борьбе за российское образование меня поддержали (даже в Думе) военные и коммунисты (вопреки либералам, обвинившим меня в «борьбе против прав человека, а именно — против права наших школьников ничего в школе не учить, подобно американским»).
Невостребованность науки в новой России я считаю преступлением перед грядущими поколениями. Мой оптимизм в том, что я верю: страна не допустит этого преступления.
Перед 1917 годом и наука, и Академия, и университеты испытывали значительные трудности (и лучшие их представители в знак протеста даже покидали свои посты). Но катастрофа насильственного Октябрьского переворота привела к парадоксальному расцвету науки в нашей стране.
Я надеюсь, что и в будущем произойдет подобный расцвет (хотя некоторые вполне квалифицированные математики называют меня за это «милитаристом, пытающимся навязать школьникам военный налог в виде таблицы умножения»).
Без науки и образования обороноспособность страны действительно падет, и, чтобы это все поняли, потребуется не так уж много лет. Умение думать важнее умения нажимать на кнопки компьютера.