Поезд от себя

Липкий Липецк прилепился липким боком к грязным лужам.
Поневоле очутился на перроне неуклюжем: - мокром, голом и бесстыжем,
Где ветрами путь простужен! И совсем озяб, собакой съев холодное на ужин.
Как узнать, кому я нужен: - папой, дедом, или мужем?
Или как другие люди, всяк кому-то член на блюде: - другом, братом, или сватом?
- Хитрым жадным бюрократом? - Великаном невеликим? - Может Янусом двуликим?
- Непластичным акробатом? - Или карликом горбатым: - неуёмным старым гномом,
Что заведуя дурдомом, став красивым и богатым, денежки гребёт лопатой!?
- Мне с кого бы взять пример, чтобы ставили в пример?

Все такие пассажиры:
- «Тыры - пыры! Тыры - пыры!» - растопырили жиры от натопленной жары.
И от этого пожара заливают жабры жаром: - спирта, водки, коньяка да немецкого пивка…
Нет такого дурака, кто под умного закосит! Почему ни кто не спросит:
«Что от жизни нужно - мне? Что в глазах моих в цене? Что милее и дороже?»
Перепуганные рожи! Осмелевшие - до дрожи, не смогли ответить мне!
- Кто подскажет мне подсказку? Но не присказку! Не сказку! И не липкий лепет липок,
На заляпанном перроне! Город Липецк! Покидаю. Сидя  у окна, в загоне…

В голове своей включаю генератор грустных мыслей. Ничего не понимая.
Все понятия – зависли. И реальная картина, как кассета с середины незнакомого кино: 
- Я по-прежнему в вагоне! Обгоняя перегоны, где немыслимо качает.
Лично лицам отвечая не в лицо и не впопад, чем их сильно – огорчая!
Несмотря, смотрю назад: -  прошлое в мозгах скучает!

Мне дедок предложил чая, от отчаяния лекарство.
И беседу продолжая, без вопросов и коварства, участливо поучая:
- «Ты уж милай, не скучай»! Проводник принёс мне чай. И баранкою загнувшись,
На проходе растянувшись с чаем уронил поднос, сам себе - подпортив нос,
Об откосы под столом. Так ему и поделом: - торговать своим мурлом над обеденным столом? - Заливать еду чужую, что на ужин я жую? - Атакую? Атакую!
Без атаки я - тоскую, а тоска сродни гнилью!

И такую ахинею намотал ему на шею! А в ответ он мне такую преподнёс галиматью:
- «Уступите место даме!» - «С проводами?».
- «С проводами - на пол! -  С мокрыми - следами!!!» - и от смеха со слезами
На прищуренных глазах, как накуренный татарин или пьяненький казах:
- «Проводник, ты - козья морда!» - «Чем ты лучше остальных?»
- «Что на завтрак кушать будем?» - «Где берут таких больных, принимая на работу?»
- «Ты на ком женат, жених?» - «На козах иль на стрекозах?» - «Из колхозов и совхозов!»
- «Саранчой!» - «Зарылся б в розах, чтоб почувствовать размах!» - «Не плеча, а коромысла!» …

- В ссорах этих нету смысла!
Телеграфная фигня меж столбами пообвисла и бежит башку сломя в расстояние и время! В расставаний - сучье бремя! С прежней радости в полымя огорчений злых!
Маня, как заманчивая Маня, кукол надувных родня, что не трогают меня
Силиконными слезами под огромными глазами: - отвернувшиеся - сами!
Не смотрящие на пламя! Намотавшие усами, что без дыма - нет огня …

Словно пауза нажата: - что-то, где-то, и когда-то - встало за моей спиной.
Разговоры и базары: - «тары-бары-растабары»:
- «ты пожалуста не ной, что живёшь не по ранжиру!» - «Не до жиру, быть бы живу»
- «Ишь ты ушлый!» - «Хам какой!» - «Не пора ли на покой, что на кладбище положен?»
- «Невозможен?» - «Невозможен!» - «Сам ты сука - хер такой!» - «Обломать бока помалу крутобокому  нахалу!» - «Как порхатому цапалу - поперечник в похвалу!»
- «Вместо пасхи, без опаски - трескать сало, похлаву?» - «Я в законе - не живу!
А живу, я - не в загоне!» - «На двоих, в одном купе, место номер тридцать первый!
Я – нерусский! Значит - нервный! Кэпом плаваю в реке, русских вешая на реях,
И сжигая в батареях, на угля большом куске!»

- Хук в скворечник - в попе речник, поперечник распахнув:
- (хавальник) дверям навстречу. Спать пора! Подкрался вечер!
Не поднявшись вверх на полку, ополчившись на иглу: - на словесную игру,
Зашивавшую хлебало чтоб жратва не выпадала в виде хлеба или сала, оказался на полу!
Ну, Хохлов то бить - мы любим, хохломою покрывая! Хохма - хохотом богата!
Как махоркою дурак! А махровая махачка, как отмашка от качка,
Так и кончилась бы миром! Да пробило мужичка, пренебрегшего сортиром:
- испражнявшегося сыром Хохланд плюс окорочка.
И ковшом его рука разгребать дорогу стала. Видно - очередь настала:
- так сердечного хлестало! И катало самокатом по прожёванной еде,
Что наружу попросилась! Не пустили, так - взбесилась! А теперь скажи на милость:
- где сидеть то? Спать то - где?

Кочевряжась и кочурясь проезжаем мы Мичуринск, славных яблок добрый град!
На перроне, сладко щурясь, девки тарят лимонад и питьё ещё другое:
- под которое - такое, пассажирок жирный зад поднесёт трихомонад!
- Или перед? Кто проверит! - Кто кому сейчас поверит?
В туалете ссыт и серет - поувядшая сирень. Но потом, накрасив губы,
Будет вздрагивать: - кому бы, обносившуюся шубу дать померить - хоть на день!
Развалив свою гармошку возле самого окошка, и мурлыча драной кошкой
Нескладную дребедень, всё как будто понарошку:
- вьются комары да мошки, и хватают баб за полдень, как мужчинок за му…!

День проходит осторожно чтоб не получить по роже. Завтра будет новый день.
Пассажиры все зевают, но  халявы не зевают: - одевают, обувают в лапти новую «пи-пи»!
Зденек польский, Шурик тульский и катала барнаульский, постирать не прочь листами,
Ты их только зацепи!