О жизнь, нечаянная радость. Былинки 2010

АЛЕКСАНДР РАКОВ
«О ЖИЗНЬ, НЕЧАЯННАЯ РАДОСТЬ…»

Былинки
с пояснениями архимандрита Амвросия (Юрасова)
Покаянной памяти папы и мамы

САНКТ-ПЕТЕБУРГ
2010
 
ПО БЛАГОСЛОВЕНИЮ ДУХОВНИКА МИТРОФОРНОГО
    ПРОТОИЕРЕЯ ИОАННА МИРОНОВА

                АНОНС
Дорогой читатель! В ваших руках – новая книга Александра Ракова из серии «былинки». И в ней, как и в предыдущих шести книгах, автор размышляет, рассказывает, вспоминает, советуется. Правда, здесь имеется одна отличительная особенность: каждую «былинку» поясняет известный миссионер, духовник Свято-Введенского женского монастыря в Иваново и православного общества «Радонеж» архимандрит Амвросий (Юрасов). Его послесловия ценны тем, что в них неизменно присутствует православная точка зрения на «былинки» автора. А посему книга «О жизнь, нечаянная радость», по нашему разумению, получилась глубже, душеполезнее; даёт возможность читателям составлять собственное мнение о прочитанном, соглашаться или не соглашаться с автором. Пусть чтение «былинок» доставит вам радость со-творчества или подвигнет самому взяться за перо. С Богом!


 
 

Александр Раков — лауреат международной премии имени М. А. Шолохова в области литературы и искусства в 2009 году. Конкретно: «за сборник публицистических и философских размышлений “На милость дня. Былинки”».

Юрий Васильевич Бондарев о творчестве А.Г.Ракова:
«Я познакомился с творчеством Александра Ракова не так давно. Но не имеет никакого значения, когда и кто кого прочтёт. Важно, чтобы прочли. Я должен сказать, что мне нравится: нравится Ваша безпокойная нота в Вашей короткой прозе, нравится Ваша лаконичность. Вы умело раскрываете в малых словах многое. Я давно понял, что в короткой речи, если она насыщена тем, что у тебя на душе болит, можно выразить очень многое. А у Вас очень много боли. Я не увидел никакого подражания кому бы то ни было. И я очень порадовался, что не только Вы, но уже многие писатели полюбили короткую литературную форму; не хочу обижать романистов, но это форма будущего. И она сложнее, чем написать большой роман, — для меня, например. Потому что в романе тебя движет сюжет, какие-то коллизии, взрыв характеров. А в короткой форме нужны настроение и мысль. С удовольствием вручаю Вам диплом и желаю, чтобы Вам сопутствовало ве-зе-ни-е». 26 мая 2009 года, Москва.

   

О жизнь, нечаянная радость
И неприкаянная грусть!
Всё то, что мне ещё осталось,
Хочу запомнить наизусть…

Кораблик памяти сквозь время
Необратимое плывёт —
Всё реже я встречаюсь с теми,
С кем вместе начали поход…

Всё реже задаю вопросы,
Всё чаще верю: «повезло».
Пусть всё скупее греет осень,
Дороже я ценю тепло…

Пока в крови желаний сила,
А в сердце чувств и слов полёт,
Всегда открытый зев могилы
Пускай подольше подождёт…

О жизнь, нечаянная радость
И неприкаянная грусть!
Всё лучшее, что мне досталось,
С тобой я разделить стремлюсь…
33b.ru «Поэзия» «Другое»

 
СОДЕРЖАНИЕ

I. ПРЕДИСЛОВИЕ
О жизни, о душе, о воробушках, о поэзии и не только…

II. ПОГРУЖЕНИЕ В ЗИМУ
1. «У этих слов особый свет…»
2. «Было что-то в небе потревожено…»
3. «От житейской перегрузки, видно, лопнула струна…»
4. «Русскими русский язык позабыт!..»
5. «Русским людям нельзя без дома…»
6. «Не вершится ничто на миру просто так…»
7. «Мы, приятель, не те номера набирали…»
8. «Природа нежная, живая в железной клетке, взаперти…»
9. «Лежат очки, а человека нет…»
10. «Нет, не россияне мы, а русские…»
11. «И спадёт с очей твоих завеса…»
12. «Там собака скулила о своём убитом хозяине…»
13. «Беда придёт. Она не спросит…»
14. «Казалось, всё пребудет вечно…»
15. «Никакого геройства совершить он не мог…»
16. «Надо сразу старым бы родиться…»
17. «Поднимаюсь по ступенькам на отцовское крыльцо…»
18. «И стряслось, и взошло, и случилось…»
19. «Туннель-то роется с двух сторон…»

III. ВЕСЕННИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ
20. «Всё нынешней весной особое…»
21. «Безмолвник праздный перед Богом выше…»
22. «Есть у каждой души свой крутой поворот…»
23. «Прощай, Афганистан, который я любил…»
24. «О, эти чудо-одуванчики…»
25. «Вы отдохните, а я потерплю…»
26. «Стал наш день на целый час короче…»
27. «Всех Россию любящих сохрани Господь!..»
28. «Грешнику в аду невыносимо…»
29. «То, что я сейчас скажу, важно…»
30. «Люблю к стволу её прижаться…»
31. «Любитель книг украл книгу у любителя книг…»
32. «Был День Победы взрывом счастья…»
33. «Мы встретимся, мама, на той вон исхоженной улице…»
34. «Нужны проигранные битвы и не добытые призы…»

IV. ГЛАВА О НАШИХ ДЕДАХ
1. Вводное слово
2. Белозерье
3. Северная Фиваида
4. Деревня Кабачино
5. Фамилия — Раков
6. Прапрадед Григорий, прадед Иван и прабабушка Фёкла
7. Дедушка Иван Иванович
8. Бабушка Анна Федосеевна
9. Александр Фёдорович Раков
10.Послесловие

V. ЛЕТНИЕ МЫСЛИ
35. «Всё реже встречаю безруких…»
36. «Пишите о каменных львах. Это проще…»
37. «И золота не жалко ни солнцу, ни луне…»
38. «Почему, почему? Нераскрытая тайна…»
39. «И сразу две луны с кипящим молоком…»
40. «Благословенный дар зверей и птиц…»
41. «Каюсь, Господи, в своих грехах без числа…»
42. «Откуда столько пыли в доме?..»
43. «Проходит в мире всё, пройдёт и это…»
44. «Итак, приезжайте к нам завтра, не позже…»
45. «Не помню ни счастья, ни горя…»
46. «Помогите ближнему, помогите дальнему!..»
47. «Наши поступки, помыслы взвешиваются на весах…»

VI. ОСЕННИЕ РАЗДУМЬЯ
48. «Ты нас ведёшь на скорбь и радость…»
49. «Душа событий скрыта в мелочах…»
50. «О том, что времена последние…»
51. «На ваш исходящий тата-татата-татата…»
52. «Стали стираться из памяти лица…»
53. «Я вдруг узнал чужое горе…»
54. «Срывает облик человечий моя звериная душа…»
55. «Прошу, не отталкивай меня, мама…»
56. «Два волка шли из диких мест…»

VII. ДОБРЫЙ ПАСТЫРЬ МОЛИТСЯ ЗА НАС
«Добрый пастырь молится за нас…»

VIII. НАЧАЛО
«Отворю я заветную дверцу…»

Список поэтов, стихотворения которых использованы в книге

 

I.ПРЕДИСЛОВИЕ
О ЖИЗНИ, О ДУШЕ, О ВОРОБУШКАХ, О ПОЭЗИИ И НЕ ТОЛЬКО…
Разговор на радио «Град Петров» с редактором книг «былинок»
И. М. Ольшанской и автором А. Г. Раковым
1.
— Здравствуйте, дорогие радиослушатели, дорогие братья и сёстры! Православное издательство «Сатисъ» приглашает вас на встречу с книгой. У микрофона заведующая редакцией Ирина Михайловна Ольшанская. Дорогие друзья, у нас сегодня в студии наш гость, наш автор — Александр Григорьевич Раков. Здравствуйте, Александр Григорьевич!
— Здравствуйте, досточтимая Ирина Михайловна, здравствуйте, дорогие радиослушатели.
— Я надеюсь и даже уверена, что имя Александра Григорьевича Ракова не нуждается в особом представлении. И сегодня мы не будем говорить о газете, которую Александр Григорьевич много лет успешно возглавляет, — я понимаю все трудности редакторского дела. Мы не будем говорить о том, что сейчас происходит в обществе, в стране… Мы будем говорить о книге, — о той книге, которая только что вышла и с выходом которой я вас, Александр Григорьевич, здесь, в студии глубоко, от всей души, от всего сердца поздравляю!
— Спаси Господи! А я считаю вас, Ирина Михайловна, полноправным соавтором этой книги.
— Я бы хотела, чтобы мы сегодня говорили именно о книге, и начала с радости, потому что для меня каждая книга, её появление, её явление миру, встреча с автором — человеком, который приносит эту книгу в мир, — для меня подлинная радость. И нашу первую встречу я вспоминаю именно потому, что она мне принесла радость встречи с человеком, который по-настоящему верует, который болеет душой за всё, что происходит вокруг. Сложный человек Александр Григорьевич — никто этого не скрывает, — сложный автор, но шесть книг мы с ним вместе сделали, и вот сейчас вышла новая книга «Повторение пройденного», и я уже получаю первые отзывы… Вы знаете, нельзя всегда ждать только похвалы. Дело ведь не в этом, дело в том, чтобы книгу услышали. Вот наша — и ваша — задача: чтобы со страниц книги с нами говорила человеческая душа, ваша душа. И именно поэтому я пригласила вас сегодня в эту студию: с моей точки зрения, желание каждого, кто берёт в руку перо, — самое простое: он хочет, чтобы его услышали. Господь даёт ему услышать что-то, о чём надо сказать. Иначе — я уверена — книги не рождаются. Все книги написаны в одном необычном, но уже знакомом нашим радиослушателям жанре — «былинки. Угадала?
— Мне трудно судить… На выставке «Православная Русь» мне приходится выступать ещё и в качестве продавца… И меня даже упрекнули в том, что в начале книги «Повторение пройденного» я привожу письма читателей, — в основном письма положительные. Приходится объясняться, что рекламы книг нет — за исключением сегодняшней встречи, пожалуй… Пользуясь возможностью, я благодарю «Град Петров» и епархию за предоставленную возможность. Трудно приходится с распространением книг. Должен сказать вам, что в России выходит ежегодно 110 тысяч наименований книг — не только православных, а вообще всяких. Вы представляете, какой это Монблан? Да и православных книг сейчас море разливанное, в чём вы могли убедиться на последней выставке «Православная Русь»…
— Мы только выпустили книгу, но вы сразу же принесли в редакцию новую. Откуда в вас этот новый творческий импульс? Что для вас эта новая книга? Что в душе вашей, Александр Григорьевич, заставляет вас вновь и вновь писать?..
— Я могу разделить моих читателей на две категории. Первая — это те, которые, прочитав мои пять книг, считают, что они познали меня до конца, и при личной встрече, хотя мы не знакомы, раскрывают объятья и кричат: «Саша! Я рад тебя видеть!» — на что встречают неожиданный отпор с моей стороны и бывают разочарованы в моей ничтожной личности. Вторая категория читателей обращаются ко мне письменно, например, с вопросом: «Александр Григорьевич, разве можно в вашем возрасте (а мне 62 года, чтобы вы знали) быть таким откровенным?» Я вкратце постараюсь вам объяснить технологию написания «былинок».
Всё дело в том, что мы с вами носим в душах своих массу грехов, — это не великое открытие. От больших грехов мы избавились довольно быстро, в начале нашего воцерковления: они на нас давили, они нас очень мучили, — но, как говорят старцы, большие камни скатываются с горы легче. Однако в душе, в глубине её осталась масса крохотных камешков разной величины. И Господь по Своему милосердию не выкатывает на-гора (простите уж за это шахтёрское выражение) все наши грехи, грешочки, грешищи сразу, — Он выносит их по одному, чтобы мы имели возможность их рассмотреть, понять ту опасность, которую они несут в себе… Ведь иногда и от крохотного греха очень трудно избавиться… И у меня происходит такой процесс: я совершенно забыл, допустим, о каком-нибудь детском грешке, совершённом в четырёхлетнем возрасте… Я, например, не заплатил сапожнику, который залатал мой резиновый круг для плавания… (ну вы представляете, сколько лет прошло!). Я не был крещён в детстве, я вёл разную жизнь… Прожить годы не просто. Не зря говорится: для того, чтобы прожить обыкновенную человеческую жизнь, нужно обладать достаточной смелостью. Так вот, через много лет выползает в памяти этот грех — казалось бы, ничтожный. Он мучает меня… Я пытаюсь запихнуть его обратно, в глубины забвения, но он не даётся… Всплывают детали, о которых я напрочь забыл. И пока меня Господь не засадит за стол и я не опишу со всей правдивостью этот маленький грешок четырёхлетнего мальчишки Алика Ракова, груз с меня не спадёт. Я не знаю, почему так происходит. То же самое и с другими «былинками».
Дело в том, друзья мои дорогие, что никого лучше, чем себя, мы не знаем. Это с одной стороны. С другой стороны, смею утверждать, что мы сами себя знаем плохо, потому что не занимаемся исследованием собственной души. И вот когда у меня начался этот процесс (не без воли Божией, я думаю, которая меня подтолкнула к этим трудам), я с ужасом и с удивлением узнал, что чем глубже погружаешься в себя, тем больше грехов и всевозможных ошибок открывается перед тобой.

Пора углублять свою веру:
у сердца потребность в тиши.
Почаще спускайся в пещеру
своей богозданной души.

И там затепляя лампаду,
и там возжигая свечу,
от сердца шепчи то, что надо
Небесному слышать Врачу.

Согреются жизни глубины,
раскроется жизни простор,
когда мы в глубинах едины
с Создателем неба и гор.
Протоиерей Андрей Логвинов, Кострома

Это, конечно, не исповедь — то, что написано мною в «былинках». Во-первых, память — штука поразительная, она имеет привычку лгать: она стирает плохое и оставляет нам хорошее. Это очень хорошо, иначе мы не смогли бы с вами жить. Но тем не менее я отметаю обвинения в том, что я-де хочу покрасоваться перед читателем. Поверьте: написать о себе плохое достаточно трудно. Попробуйте: возьмите чистый лист бумаги… Вокруг никого нет, никто не наблюдает за вами… Попробуйте-ка подробно написать о каком-нибудь своём грехе, о котором не знает никто, кроме вас самих, и, наверное, вы поймёте меня лучше.
Сам механизм появления на свет «былинки» таков: садишься, пишешь и после того, как написал, получаешь некое облегчение, — а затем мучительно ждёшь, когда же прилетит следующая «былинка».
— Меня это и поразило с самого начала, когда вы принесли первую книгу. Мало того, что человек садится и берёт на себя смелость написать о том, что тревожит, мучает душу каждого из нас, что мы зачастую сами от себя прячем. Ведь вы обрекаете себя на то, что всем станут известны ваши грехи… И эта степень открытости, — я бы её назвала небывалой искренностью… Почему она так меня поразила? Потому что в этом я не увидела — простите за такое слово — не увидела тщеславия. Ведь оборотная сторона открытости очень часто бывает желанием вызвать всеобщее восхищение… Да, ты говоришь о себе плохое, но, следовательно, вот какой ты хороший — смог в таких вещах признаться!.. Случается в жизни подобное, правда, Александр Григорьевич?
— Да нет, Ирина Михайловна… Вообще без тщеславия творческих людей не существует. Это очень интересный для меня вопрос, не решённый до конца. Что же мне, садиться за письменный стол и специально говорить перед этим: «Сегодня я пишу без тщеславия!» Конечно, такого не бывает. Хотя я не тружусь над каждой «былинкой» — они маленькие, они рождаются в душе готовыми и очень легко ложатся на бумагу. Если же коснуться и стихотворной составляющей «былинок» (иначе они были бы не «былинками», а «записками редактора», как назывались первые три книги), то, на мой взгляд, стихи расширяют, углубляют, видоизменяют пространство текста. Ведь поэт писал о своём — а я подобрал стихотворение лишь по внешним контурам, по ассоциациям, чтобы оно подходило к «былинке» как бы вскользь.
— Александр Григорьевич, мы говорим не только для тех людей, которые уже знают, что такое «былинки», которые видели в ваших книгах соединение — с моей точки зрения, очень органичное — ваших записок и стихов самых разных поэтов. Мы говорим и для тех, кто ещё не открывал ваших книг. Поэтому я позволю себе сказать, что жанр «былинок» предполагает объединение маленьких авторских заметок, зарисовок, размышлений с чужими стихами, которые не механически прикреплены к тексту, а, с моей точки зрения, продолжают, углубляют, расширяют, дают новый оттенок тому чувству, той мысли, которая заложена в данной «былинке».
— Вот ценное замечание. Я, как и многие из вас, дорогие радиослушатели, женат, у меня есть любимая жена, Валерия Михайловна. Она простой человек, очень хорошая супруга, хорошая женщина… Почему я о ней сейчас вспомнил? Потому что каждую новую «былинку» я проверяю на ней. Вы же знаете отношение к поэзии в последние годы: не до стихов стало людям. Это не 60-е годы, когда поэзия собирала стадионы, когда миллионными тиражами выпускались книги изумительных поэтов, когда было множество прекрасных литературных журналов. Помните, у Пастернака «Определение поэзии»: «Это — круто налившийся свист, это — щёлканье сдавленных льдинок. Это — ночь, леденящий лист, это — двух соловьёв поединок…»
И в первой книге «Былинки» я — ещё очень робко — попробовал присоединять к тексту стихотворение. И только в конце «былиночки», и не знал, что из этого получится!.. И я вам откровенно скажу: к моему огромному удивлению, масса людей, прочитав «Былинки» (а я знал, что эти люди к поэзии равнодушны), словно не заметили, что там присутствуют десятки, сотни, тысячи поэтов. Стихи дают возможность читателю углубиться в собственные мысли. Человека где-то цепляет строка поэта, где-то, может быть, что-то моё. Он уходит в воспоминания, он возвращается в свою юность, он вспоминает свои ошибки, которые похожи на ошибки автора. Я уже не говорю о том, что это своеобразное возрождение, своеобразный — простите за громкое слово — памятник тем поэтам, которые лишь единожды были опубликованы в прессе. А все стихи, которые я использую, обязательно были когда-то опубликованы — в крупных журналах или в мелких, не важно. Это и память поэтам, и их возрождение из праха.
— Я в качестве камертона к нашему разговору позволю себе прочитать то стихотворение, которое вы вынесли на заднюю сторону обложки последней книги:

Как слепо мы все живём,
Как мудро мы все умираем,
Как тускло горим костром,
Как ярко золой мерцаем.

Как часто мы ждём похвальбы,
Как редко — прощенья.
Как рано идём по грибы,
как поздно — к спасенью…»

— Это поэт Игорь Еремеичев… Позвольте, я ещё два слова добавлю на другую тему…
Я очень много писал о маме — после её смерти, случившейся в 2001 году… Дело в том, что это событие стало переломным в моей жизни. Кто-то обвинял меня в том, что я лицемерю, кто-то обвинял меня в том, что я пытаюсь использовать смерть мамы как момент творческого самоутверждения… Но вам, как родным и близким людям, скажу: со смертью мамы ко мне пришло понимание того, что я утратил. Со смертью папы этого не было. Как мне сказал иеромонах Роман (Матюшин), «родители — это наша преграда пред вечностью», с уходом родителей перед нами сразу открывается вечность, и никто уже не поддержит нас за ручку, кроме Господа Бога. И чем больше я пишу о своей маме, тем больше я понимаю, что я пишу обо всех мамах на свете. И специально делаю подборки стихов о матерях: мне очень нравятся эти стихи. Они не имеют никакого отношения к моей маме, но они подобраны… я даже не могу вам объяснить технологию такого подбора. Идёт стихотворение или не идёт, принимает его «былинка» или не принимает… Почему оно в конце концов встаёт в текст?.. Но поверьте, стихов у меня собрано очень много: я литературовед по специальности, я умею это делать.

Стою у железной ограды,
Ограда немыслима тут —
Пройдут сквозь неё листопады,
Дожди сквозь ограду пройдут.

Кусочек земли сокровенной,
Где ты успокоилась, мать,
Нельзя оградить от вселенной,
У вешнего солнца отнять.

Травинка пробьётся: — Не надо
Печалиться больше… Держись!..
За этой могильной оградой
Моя продолжается жизнь.
Александр Челноков

Одна женщина из Сибири однажды написала мне: «Как вы надоели со своей мамой! Я сама — мать шестерых детей, а вы мне всё о своей маме, о своей маме…» Вы знаете, больнее меня никто ещё не ударял! Ведь в своих писаниях я думал и об этой женщине!.. Может быть, у неё случилось какое-то горе, может быть, она сказала это не со зла… Но так обидно…
Не всегда можно понять автора лёгоньких, непритязательных на первый взгляд «былиночек». Они не таят в себе никаких сложных сюжетов, они взяты из жизни. Хотя должен вам честно сказать: когда я читаю жене очередную «былинку», она меня часто останавливает: «Это было не так, не там, не тогда, это было немножко по-другому…» Но я уже говорил о памяти: память может нас очень здорово подвести… Происшедшее событие остаётся в нас, но может сдвинуться во времени, в пространстве, в оценке… Я спрашиваю: «Я тут не соврал ничего?» Она отвечает: «Ты тут себя показал немножко лучше». И это правда. Книгу нельзя ставить на одну плоскость с автором. Всё равно ни один человек, будь то хоть Жан-Жак Руссо, автор знаменитой «Исповеди», до конца раскрыть себя не сможет и не захочет. Я никогда не опишу вам некоторых случаев, за которые мне стыдно, а может быть, и тех, которые доставили мне радость. И слова Ирины Михайловны о том, что нет в «былинках» тщеславия… Ну, она ко мне очень хорошо относится… Тщеславие, конечно, есть, но, может быть, не так много. Может быть, я предпринимаю какие-то усилия для того, чтобы вы не сказали мне в лицо: «Ты здесь бахвалишься своим грехом!» Страшнее обвинения для автора «былинок» нет и быть не может. Как на духу говорю вам: не бахвалюсь, — не могу не написать.
Батюшка, мой любимый духовник, отец Иоанн Миронов, последнее время постоянно говорит мне одну и ту же фразу: «Пиши, я благословляю тебя. Пиши, покуда перо не застынет в твоей руке». Очень я был озадачен этой фразой, потому что раньше из батюшки приходилось вытаскивать, вымучивать благословение. Но теперь батюшка сам говорит: «Пиши, пиши, пиши и пиши!» Я скажу вам откровенно: с 2001 года я написал десять книг, не отходя от стола. Я безмерно устал, я опустошён невероятно. Ведь, дорогие мои, не забывайте, пожалуйста, что на мне пять газет — это моё основное послушание Господу. «Православный Санкт-Петербург» должен выстоять — сейчас финансовый кризис, у нас масса проблем в редакции, я не буду их касаться… А книга требует колоссального напряжения. Вы, может быть, спросите: «А когда ты пишешь?» Я вам отвечу: «былинки» пишутся всегда. Я разговариваю с вами, а там, внутри, что-то рождается, и сколько времени будет продолжаться этот процесс, я не знаю. Год наступит, когда эта «былиночка» потребует выхода и заставит меня (а я не хочу, я лентяй) сесть за компьютер и овеществить то, что происходит в душе.
— Когда я сейчас слушала вас, Александр Григорьевич, я ещё раз убедилась в том, что книга — это и не исповедь, и не запись своих ошибок, это и не продолжение записок редактора в газете. Это даже — простите — не ваша ежедневная жизнь, хотя многие так и думают. Я ещё раз убедилась в том, что книга — это явление особого ряда. Это чуть выше, это другое. И вот об этом другом, Александр Григорьевич, я и хотела бы сейчас с вами поговорить… Мы сейчас попытались дать прелюдию к самому главному, о чём мы ещё с вами будем говорить. Мы сейчас говорили об истоках творчества. Что является толчком? Сама жизнь, жизнь человека, который берёт в руки перо. И это, мне кажется, для нашего времени очень важно. Вы профессионал (это я говорю не в качестве похвалы, а в качестве констатации факта), и мне очень радостно работать с профессионалом… Таких книг, которые бы раскрывали душу человека верующего, на самом деле очень мало. Сегодня в церковь приходят люди не святые, приходят люди, которые живут в нашем очень сложном мире, люди, не воцерковлённые с детства, — как и вы, Александр Григорьевич, — люди, прошедшие свой горький путь до церкви, — как и вы… У каждого из нас есть свои потери, есть своя тайная боль, есть такие грехи, которые человек никогда не решится никому — даже на исповеди — рассказать, и приходится тянуть этот воз на себе. Более того: у каждого из нас — мы редко об этом говорим — есть свои сложности, внутри церкви существующие. Люди видят в храме какие-то вещи, которые их коробят, люди видят какие-то вещи, которые доставляют им боль, — и мы часто боимся об этом говорить. Так вот, почему мы в «Сатисе» снова и снова делаем очередную книгу Ракова: потому что он — человек, который всем этим болеет, всем этим живёт. У нашего читателя нет порой ни духовника такого, как отец Иоанн Миронов, он не знает порой, как переступить порог храма, как подойти к аналою… И для него ваша книга — как мостик: вы даёте человеку почувствовать, что он не один в своей боли, в своих грехах, в своих муках. Вы человеку даёте (об этом тоже не всегда говоришь) надежду, что он может прийти в церковь со всеми своими бедами, что его тоже услышат, он тоже выберется, как и вы выбрались из тяжелейших житейских обстоятельств. Вы держитесь, несмотря на свой характер, который хорошо в городе известен, на свою колючесть, на свою неудобность для многих, и порой для себя, и для нашей редакции, и для своих коллег в газете. Как вы сказали в одном из последних интервью, вы подпрыгиваете перед Богом, чтобы Бог вас услышал. Вот этой искренности и силы держания за правду, которая есть внутри вас, многим из нас не хватает. А в книге это есть. И человек, переживший, может быть, и разлуку, и смерть близких, а нынешняя молодёжь — и наркотики, и страсть винопития, — вдруг открывает книгу и видит, что человек может об этом и в книге написать. Вы в своей книге даёте обычному человеку возможность почувствовать: он не брошен. Вы когда-нибудь думали об этом, Александр Григорьевич?
— Дорогая Ирина Михайловна… Уже получается такой разговор — литературоведческий, что ли… Я не ставлю перед собой таких задач, дорогие мои!..
— Нет, ни в коем случае я не говорю про задачи. Я говорю о том, что получилось.
— Я не пишу на листе бумаги задачи, которые я хочу разрешить с помощью «былинки». К слову говоря, ни один поэт не знает, чем завершится стихотворение.
— Я об этом и говорю: книга получается больше автора…
— И главное, что я должен вам сказать совершенно откровенно: я не считаю себя воцерковлённым человеком. Я принял Таинство Крещения году в 1991-м, и медленно, с большим трудом, преодолевая лень, я воцерковляюсь. Надеюсь, что воцерковляюсь. И с помощью своих же собственных книг в том числе. Если вы считаете, что я книги пишу для вас, дорогие читатели, то вы очень ошибаетесь! Эти книги, газеты предназначены в первую очередь для меня. Вспомните слова преподобного Серафимушки Саровского: спасайся сам — и вокруг тебя спасутся тысячи.
Мы с вами не всё можем разложить по полочкам. Мы не знаем Промысла Божия о себе, о наших близких, о событиях, которые происходят вокруг нас. Помните слова апостола Павла, что сейчас мы видим мир как бы сквозь тусклое стекло? Мы часто не понимаем связи и причин событий, хотя они непременно существуют. Очень часто мы не понимаем, что от нас требуют. Господь иногда открывает нам цели и задачи, которые Он для нас ставит, а очень часто Он и не открывает, относится к нам как к малым детям. Это правильно совершенно. Он берёт нашу ладошку, Он бережно ведёт нас по ступенькам, как в школе, потом отпускает немножко и смотрит: а ты можешь самостоятельно? Мне почему-то сразу представляется праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы: как Она поднимается по этим 15 ступеням… Точно так же и с нами, но мы можем кубарем скатиться с самого верха, а можем начать всё с начала, и не один раз, но в конце концов, если мы настроены на то, — а Царство Божие силой нудится, не забывайте, — мы одолеем и последнюю ступеньку. Может быть, это очень громко, простите меня. Мы никогда не говорили с Ириной Михайловной так глубоко: хотя мы общались много, но говорили приземлённей и всё больше о деталях технических. Последнее, что я хотел бы сказать, касаясь этой темы: не соглашайтесь со мной. Не соглашайтесь — пожалуйста! Спорьте — пожалуйста! Приводите свои аргументы, имейте своё мнение. Но обязательно имейте его и не будьте теплохладными.
— И я скажу нашим читателям, открывая им неизвестного Ракова. Вы знаете, Александр Григорьевич в работе удивительно покладист. Когда мы предлагаем ему варианты обложек, он пытается понять мысль художника. Ему не всё нравится с первого раза — я это вижу. Более того: Александру Григорьевичу, как и всем нашим авторам, мы показываем и образец полосы, то есть странички будущей книги. И если в первой книге Александр Григорьевич постеснялся сказать, что ему не понравился шрифт… (Я думаю, многих удивит это словосочетание: «Александр Григорьевич стеснялся», — но это так…), то сейчас мы уже достигли той степени взаимопонимания, что стараемся слышать друг друга, — а иначе книга не получится. Действительно, книга — это соавторство, это совместная работа автора и редакции: того, кто верстает и допускает ошибки, того, кто ставит иллюстрации — в данном случае фотографии, которых очень много в книге и которые мы с радостью помещаем, потому что, как и стихи, они позволяют расширить пространство книги, воссоздать ту жизнь, над которой мы задумываемся, подходя к её концу. И вот эта возможность увидеть, а не только услышать, автора нам очень дорога. Фотографии и родных, и близких Александра Григорьевича, и ваших любимых котов, которых я теперь тоже очень люблю… Да, это живые существа, которые рядом с нами и которых мы порой по своей необузданной православной ревности очень часто забываем покормить, погладить лишний раз. И то, что вы этого не забываете, — очень важно.
— Жанр «былинок» — поймите, дорогие радиослушатели, — он позволяет очень широко использовать самый различный материал: не только свой, но и всякий материал, который автору понравился и который ложится в книгу. Вот, например, раз уж мы заговорили о кошках, крохотный рассказ Владимира Николаевича Крупина, «Муська», — очень трагический рассказик, — он тоже здесь опубликован. Меня обвинили в кошатничестве. Но, дорогие мои, я пишу не только о кошках. Я их люблю, и у нас сейчас живёт очередная пара подвальных котов… Но вот что касается близких и родных… Я, честно говоря, не верил — простите, Ирина Михайловна, — что православное издательство рискнёт поставить в книгу главу о моём папе, Григории Ивановиче Ракове, написанную моим старшим братом Эдуардом. Папа был военным, он прошёл две войны, он был коммунистом, он был награждён… У меня его характер, и я горжусь своим отцом. Я горжусь своими близкими. Мы все гордимся своими близкими, призывать к этому глупо, наверное, и не надо стесняться, если есть возможность сказать что-то хорошее о близком человеке — о тёте, о дяде, о брате, о родителях особенно. Ни пугаться, ни стесняться этого не нужно. Они — наш безценный капитал, это они привели нас к Богу, — даже если они сами не пришли, один только механизм родительской любви, он всё равно приводит. Брат прислал мне свои детские воспоминания — они приходятся на годы войны, на годы, которые папа провёл в Австрии в Советской оккупационной армии. Надеюсь, что они тоже будут опубликованы, хотя это, конечно, просто воспоминания ребёнка. И последнее, что я хотел бы сказать на эту тему. Я, как и вы, читаю Святых Отцов — тех, которые мне по зубам: не все они мне ещё доступны, к сожалению. Так вот, у многих Святых Отцов я встречаю мысль: «Записывайте свои думы, размышления, наблюдения, поучительные случаи», — а я бы ещё добавил: «Какие-то услышанные выражения, меткие слова», и так далее, и тому подобное. Ведь память наша очень изменчива, она нас подведёт в любой момент. Вы знаете, наверное, как это бывает: ночью или перед сном вам пришла в голову строчка или даже целая строфа, а иногда целое стихотворение. Вы его запомнили, но по своей лености не захотели записать. Утром ваша память совершенно чиста. Большая мысль ночная в рассветный час в тиши мелькнула, пролетая над озером души. Секунда помраченья прошла волной тревог, но я её значенья понять сквозь сон не мог. Вот солнце в ярком зное торжественно взошло. Исчезло всё ночное, и на душе светло. Но чувствую в смятенье: нет-нет да промелькнёт, врезаясь в полдень, тенью, её ночной полёт (Михаил Зенкевич). Поэтому записывайте: то, что вы считаете мусором сейчас, будет безценным сокровищем для будущих поколений. Мы этого не понимаем. Трамвайные билетики, старый молитвослов, ваша поминальная книжица — всё то, что мы храним в своих так называемых архивах. Это, собственно, не архив, — просто куча бумаг, старых фотографий… Со временем это приобретёт огромную ценность — особенно если попадёт в руки людей понимающих. А главное, берегите их для своих близких. Чужому, равнодушному человеку они неинтересны: если вы хотите расстаться с засидевшимся гостем, дайте ему рассмотреть альбом с портретами ваших родственников, — минут через пять человек найдёт предлог и вежливо откланяется. Довоенные альбомы, довоенные альбомы — стародавние преданья без начала и конца, сберегаемые дома и открытые любому, словно преданные души и безгрешные сердца. Фотографии не чётки, полустёртые, как чётки, и святые, как могилы, что в ограде родовой. Помяну — и камень в глотке, а дядья мои и тётки — будто всё ещё живые, и отец ещё живой (Геннадий Чистяков). Поэтому наши фотографии, которые свалены порой даже не в альбомах, ближе всего нашим родственникам, нашим детям, которые сейчас ничего не знают, а потом заинтересуются. Говорю вам: надо оставить им документальные свидетельства нашего существования. Пишите записки для памяти, не бойтесь, что запятую не там поставите или что жизнь была слишком простой, незаметной, рядовой. Пишите о своём пути к Богу. А может быть, вы ещё не дошли до Бога — пишите о том, как вы стремитесь к Нему, — это очень здорово. Это не для музея, повторяю, это для «музея» домашнего, это для ваших близких. Я с таким интересом рассматриваю сейчас фотографии полузнакомых, малознакомых, незнакомых и вовсе неизвестных мне родственников; у меня появился такой жгучий интерес к прошлому — вы даже представить себе не можете. Вот семейный наш альбом: дед с кокардой машиниста, рядом бабушка Анисья и детишки всем гнездом. Вот мои отец и мать, оба юные на диво, тонут в недрах коллектива, в группе их и не видать. Это я с большим мячом, я за партой, я на пляже, в загсе тоже я — пора же! Я в обнимку с малышом. А теперь малыш один. Мыслит. Хмурится. Хохочет. Плачет. Кашу есть не хочет. Пляшет — в яслях карантин. Предки блёкнут? Может быть: их позиция статична, их удобно со штатива долгой выдержкой морить. То ли дело блиц включать, схватывать не вехи — вешки, оставляя вечной спешки и любительства печать. И теряя день за днём, и трезвея год от года, в свете нового подхода пересматривать альбом (Тамара Жирмунская).
Это так познавательно, это так углубляет! Посмотрите, что происходит сейчас в России: мы знаем дедушку, — ну, в лучшем случае, прадедушку, прабабушку, — на этом наше родовое древо как бы прекращает существовать. Сравните это с Востоком. Вспомните Библию, посмотрите, до какого колена описано там родовое древо. На этом зиждется земля — на памяти предков.

МОЯ РОДОСЛОВНАЯ
Мои деды сады растили
И хлеб — на благо всей страны.
На Колыме в забоях стыли
И отломали три войны.

Отец мой тоже не последним
Был и в работе, и в бою…
Но не ведём мы и не ценим
Генеалогию свою.

Она является огромной,
Чью жизнь ни глянь. Но факт такой:
В минувшем — вместо родословной
Тьма за прадедовской стеной.
Николай Барский, Подмосковье

А у нас города строят на кладбищах, на костях… И в Невской Дубровке (я не могу не коснуться этой темы) в семь слоёв лежат солдаты, а на них построены шикарные коттеджи, — представляете, какая в этих коттеджах будет жизнь? Я вспоминаю один случай (отвлекусь с ходу, как и в «былинках» делаю): при вскрытии могилы Николая Васильевича Гоголя один писатель взял на память часть его ребра! И этот человек умер в страшных мучениях.
 
Ровнял могилы ровно, гладко
Бульдозер — тупорылый зверь:
Для молодёжи танцплощадка
На старом кладбище теперь.

Под серым саваном бетона,
Как бы под тяжестью вины,
Лежат сибирские чалдоны —
Герои ми’нувшей войны.

И пастухи, и хлеборобы,
Родители и тех детей,
Какие даже святость гроба
Попрали… Торжество затей!

Над прахом тел, под сенью сада
Рокочет рок, терзая слух.
И похотливая ламбада,
И дух забвения из ада,
И посвист сатанинских слуг.

…И светят очи золотые
В раю — у Господа в гостях.

И пляшут бесы молодые
На человеческих костях.
Владимир Балачан, г.Омск

Я не пугаю, я просто говорю: существует, должен существовать мистический страх, почитание могил наших предков.

Я и в прежние времена такие записочки вёл. Мало, но кое-что писал даже в застойные годы, когда пьянствовал, когда работал на «Светлане», когда вся жизнь была в чёрном свете, — всё равно что-то пописывал, пытался, экспериментировал, меня тянуло к этому делу. Я ведь учитель, русист, литературовед — одним словом, гуманитарий…

Я дневника не вёл. Я фактов не копил,
Я частность презирал. Подробность ненавидел.
Огромный свет глаза мои слепил.
Я ничего вокруг себя не видел.

Но годы шли. И в дружеском кругу
Хочу я рассказать о дальней дали.
Но ничего я вспомнить не могу,
Ни чёрточки случайной, ни детали.

Хоть малость бы какую! Нет как нет!
Передо мною лишь одно, не боле,
Один лишь белый тот слепящий свет,
Глаза, как бритва, режущий до боли.
Евгений Винокуров, +1993

Так вот, записывайте, дорогие мои, записывайте не только грехи: записывать грехи — это здорово, когда идёшь с записочкой к батюшке, — но не ограничивайтесь этим. Писатели так делали. Пришвина вот возьмём: такая глубина открывается в его отрывочных записях! Очень интересно Антона Павловича Чехова прочитать: как он проел все деньги на мороженом в Одессе, например. Это шутка, но люди живут простой жизнью, мы не можем постоянно витать на духовной высоте, постоянно находиться в богомыслии… Этого достигают монахи, этого достигают единицы, люди высокой духовной жизни. Не побоюсь сказать: мой батюшка может так. Но и его всё равно одолевают житейские заботы. Обратите внимание, по какой амплитуде мы живём в течение дня: от высокого к низкому, от покупки картошки к исканию Бога, от Бога — опять к домашним делам. Это — земная жизнь; и Господь прекрасно знает человеческое существо. Утром я — одна, вечером — другая… Что за жизнь у меня такая? То лежу на дне, то звезды касаюсь, словно во грехах никогда не каюсь. Тащит жизнь силком следом за судьбою… Помоги, Господь, справиться с собою! (Татьяна Шорохова, СПб.).
Вы посмотрите, ведь Он на каждый грех находит свои особые вразумления. Одного Он наказывает и наказывает без конца… Кстати, многие отвергают это, но я настаиваю: Господь наказывает часто. Вразумляет, наказывает, научает… Одному Он очень суровое наказание находит за незначительный, казалось бы, проступок, а другого Он прощает. Завершу этот пассаж, чтобы не быть голословным: у нас в редакции провинился один работник, провинился очень серьёзно, — и я побежал к батюшке за советом. Я человек вспыльчивый, эмоциональный, — прыгаю перед батюшкой, весь красный, вышедший из себя… Говорю: «Батюшка, накажите его!!! Триста поклонов ему!» Я хотел даже больше попросить. А батюшка спокойно (он никогда не выходит из себя): «Нет, Сашенька, один поклон!» Я говорю: «Как, батюшка?! Он такое совершил, это не передать словами!.. Триста ему и ещё епитимью!» — «Нет, Сашенька, — один». И что самое удивительное: один такой поклон помог человеку осознать содеянное.
— Я рада, что вы услышали голос Александра Григорьевича, — я и хотела, чтобы Александр Григорьевич заговорил, заговорил так, как он говорит в своих «былинках», чтобы мы услышали голос, душу, живое чувство. Спасибо вам. И ещё я рада знаете чему? Сначала вы утверждали, что садитесь писать, когда душу цепляют ошибки, воспоминания о грехах. А сейчас в разговоре открылся второй план, для меня очень дорогой: это всё, что касается окружающей жизни, наших близких, нашей памяти, нашей истории, наших мелочей, наших трамвайных билетиков. А я как музейщик могу сказать, что это не только для наших родных важно. Последняя выставка, которую я делала в музее Блока, — «Блоковские окраины в начале ХХ века». И знаете, что там было самым главным экспонатом, от которого было не оторвать людей? Трамвайный билетик начала ХХ века, — билетик с того трамвая, на котором Блок ездил в Озерки. Вот деталь жизни. А есть ещё следующий план, следующий уровень: наши близкие, наши родные, вещи, которые нас окружают, наш мир — ведь всё это нас учит любить, учит нас дорожить каждым мгновением. Вот вы говорите, что день идёт «от Бога до картошки». Но ведь Господь благословил нас жить в этом мире, и мы должны нести такое послушание с любовью. Мы часто не дорожим этим мгновением, этими деталями, и даже не дорожим своими близкими. Вы знаете, до какой поры? Пока мы их не потеряем. Так вот умение дорожить тем, что имеем, ещё прежде наступления этой печальной поры — это очень ценное умение.
— Позвольте, я уточню. Моя мама ушла почти девять лет назад, а моя тёща, мама моей супруги Валерии, она жива (отошла ко Господу через месяц после беседы. — А. Р.). И вот какое интересное наблюдение я сделал: Валерия за эти годы так изменила своё отношение к маме!.. Хотя я иногда ругаю её, я такой занудливый человек, — но я очень рад в душе, что она часто ездит к своей маме, что она заботится о ней, что она покупает ей какие-то мелочишки. И я надеюсь, что немножко повлияли на это и мои «былиночки». Пусть немного, пусть только слабым толчком послужили… Ведь, дорогие мои, ни одна книга, ни одна газета, ни один журнал, даже самый-пресамый православный, никогда нас не сможет воцерковить: это только Господь делает — через какое-то словечко, фразу… Вот оно коснётся вашего сердечка, и начинается этот таинственный процесс преображения.
— Спасибо, Александр Григорьевич. Но всё, что бы мы с вами ни говорили, о каких бы возвышенных предметах ни рассуждали, всё это было бы тщетным, если бы человек после нашей беседы взял вашу книгу и увидел, что написана она плохо. Это был бы провал. Я беру на себя смелость сказать, что книга, которую пишут с хорошими намерениями, должна быть и написана хорошо. Александр Григорьевич, я об этом вам никогда не говорила: если бы этого не было, нельзя было бы и издавать ваши книги. Как бы мы ни относились друг к другу, какими бы душевными ни были эти отношения, всё-таки «Сатисъ» — это профессиональное издательство. И мы стремились к этому не для того, чтобы друг друга похвалить или ещё раз в чём-то уступить друг другу… Дело в другом: всё нужно стерпеть ради книги! В нашей работе книга была главной.
— Чего не сделаешь ради выхода книги…
— Книга — это главное. А как она написана? Я позволю себе прочитать маленький кусочек, просто чтобы не быть голословной. Это кусочек, Александр Григорьевич, который мне очень дорог, — о смерти Малыша, вашего кота. «Я завернул тельце кота, уложил его в коробку из-под обуви, а сверху накрыл красивой тканью. Слёзы душили, и впервые за шесть лет после маминой смерти я заревел, как мальчишка. Потом зажёг лампадку и попросил: «Господи, я знаю, молиться за животных, как за людей, нельзя. Но сделай, пожалуйста, так, чтобы Малышу было хорошо. Он ведь тоже тварь Божия, и радости в наш дом он принёс много». Я так и не сумел закрыть огромные оливковые глаза Малыша. Может быть, это к лучшему». Маленький кусочек, и я думаю, что в комментариях он не нуждается… Действительно, Александр Григорьевич — человек, который очень хорошо владеет словом! Может быть, это даёт ему возможность передать то, о чём мы говорили прежде. И главное, мне бы хотелось, чтобы наши радиослушатели этому поверили, чтобы они узнали совершенно незнакомого им человека, автора, Александра Григорьевича Ракова.
— Спасибо. Есть у нас ещё несколько минут?
— Есть чуть-чуть.
— Тогда эти несколько минут я хочу посвятить животным. Я уже говорил, что меня обвиняют в пристрастии к ним, — и ради Бога, пусть! Пусть обвиняют в любви к животным, это, наверное, в тысячу раз лучше, чем обвинить меня в ненависти. К слову говоря, я написал, что ненавижу охотников, и батюшка заставляет меня покаяться, но я пока не могу этого сделать. Так вот, дорогие мои, я много пишу о животных. Кроме всего прочего, я просто люблю их. Цель моих писаний — через отношение человека к животным показать самого человека: вы не думайте, что всё так простенько в «былинках», что автором ничего не продумано. Вы посмотрите, как мы относимся к животным!.. Это же наши братья! Мы, с лёгкой руки Сергея Есенина, называем их «братьями нашими меньшими». А я чем больше интересуюсь ими, чем больше читаю о них у Брема (да и не только у Брема), тем больше убеждаюсь: их жизнь намного сложнее, многообразнее и, я бы не побоялся сказать, интеллектуальнее, чем мы себе представляем. В своей гордыне мы очень многого не хотим знать. А может быть, Господь промышляет не только о нас, а и о тех, кто у нас под ногами, кого мы топчем тысячами, не замечая, кого мы специально давим из-за их мнимой мерзопакостности… Призывать к любви безсмысленно, но вынесите зимой хоть корочку хлеба: они же голодные!..

Старуха кормила бездомных животных:
Блуждающих кошек, щенков подворотных,
Шальных воробьёв и хромых сизарей,
Что вечно слетались у наших дверей.

Она им засохшую булку крошила,
Как будто важнейшее дело вершила.
В хозяйственной сумке про всякий обед
Водилось пшено или рыбий хребет.
Лариса Тараканова

Я только один пример вам приведу: жизнь воробья в среднем продолжается четыре года, но живут они, как написал Виталий Песков, как правило, девять месяцев. Знаете почему? Они просто не переживают первую зиму. Они же не бросают нас, не улетают в тёплые края, они остаются с нами, чтобы выжить… Улетел бы в тёплые края, тут такие варварские ночи. Первая зима у воробья, — выдержит ли маленький комочек? (Иван Стремяков, СПб.). Вы посмотрите, как на душе хорошо становится, когда щебечут эти серенькие пташечки, эти комочки, к которым мы привыкли и не замечаем их. Они удивительные существа! Так бросьте хоть крошечку, вынесите пшена немножко — а вам Господь поставит за это большую галочку.

Покормите птиц зимой —
Всю крылатую Россию,
Жадных, славных, жёлтых, синих
Чечевицей, коноплёй.

Покормите их за то,
Что не зря харчи остались,
Что над белым распластались
Яркой россыпью цветов.
Николай Дмитриев

— Всё это очень хорошо чувствуют и знают дети. Детям не нужно ничего объяснять: они животных — и вообще весь мир — чувствуют иначе, как-то ближе к сути, к тому, к чему мы пытаемся пробиться. И то, что в вашей книге есть это детское начало, — это для меня самое дорогое, что я открываю благодаря вам, Александр Григорьевич.
— Дорогие мои! Ну прочитайте вы меня, пожалуйста! Я вас очень прошу, почитайте, — а потом мы с вами поговорим. Это же трудно — слушать дифирамбы Ирины Михайловны. Для меня-то, не скрою, это приятно слушать, но вы же не знаете, о чём идёт речь. Почитайте. Не понравлюсь — больше не будете читать. Понравлюсь — быть может, принесу помощь вашей душе. Спаси вас Господи, дорогие мои, всего вам доброго, храни Господь!


Представление архимандрита Амвросия (Юрасова),
автора пояснений к «былинкам»
Архимандрит Амвросий (Юрасов) — духовник православного общества «Радонеж», постоянный участник передач всероссийской радиостанции «Радонеж», основатель и духовник Свято-Введенского женского монастыря в г. Иваново, председатель Епархиальной комиссии по канонизации святых, начальник Епархиальной тюремной миссии, президент межрегионального общественного фонда содействия духовному и нравственному просвещению «Вознесение», главный редактор газеты «Слово утешения», православный писатель («Яко с нами Бог», «Исповедь (в помощь кающимся)» «Православие и протестантизм», «Слово утешения», «Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа», «О вере и спасении», «Призвание», «Монастырь», «Господи, благослови»), проповедник, миссионер.
Награжден орденами Св. блгв. кн. Даниила Московского, преп. Сергия Радонежского, преп. Серафима Саровского, другими духовными и светскими наградами.

II. ПОГРУЖЕНИЕ В ЗИМУ
«У ЭТИХ СЛОВ ОСОБЫЙ СВЕТ»
Я направлялся на Фестиваль православной прессы в Москву ночным поездом. Скоренько устроившись в своём купе, под монотонный стук колёс я быстро заснул зыбким сном путешественника. Пока не поймали на ошибке, исправлюсь: железнодорожный путь Питер — Москва — безшовный, поэтому фраза «под монотонный стук колёс» не соответствует действительности.
Итак, я быстро заснул, и снится мне удивительный сон: будто встречает меня на перроне московского вокзала дочь Настя, и так хорошо, так радостно встречает меня, отца, и такая она вся светящаяся жизнью, такая красивая и похожая на меня, что я внезапно проснулся от подкатившего к сердцу счастья.
А поезд уже подплывал к столице, и времени оставалось только на то, чтобы привести себя в порядок. А на перроне меня встречала дочь Настя — точно такая, какой она привиделась мне во сне: стройная, красивая, ухоженная, модно одетая, энергичная — одним словом, уже не питерская, а вполне московская молодая женщина с таким знакомым, да нет, таким родным, лицом отца — правда, в улучшенном варианте.
И мы оба обрадовались долгожданной встрече так, словно не было между нами ни лет разлуки, ни стены размолвок, ни моих фантазий, ни обид её матери.
— Ну, здравствуй, дочка, — сказал я, не зная, то ли обнять родное дитя, то ли приложиться колючей щетиной к её нежной щёчке.
— Здравствуй, папа, — сказала Настя.
И вот это простенькое, привычное для большинства мужчин слово «папа», которого я не слышал почти тридцать лет, произвело на меня действие необыкновенное: чудо произошло внутри, — и Настя, которую я хорошо знал крохотной, видел нечасто школьницей, совсем редко девушкой и никогда — мамой, дочь Настя вошла и заполнила моё истомившееся сердце целиком и без остатка.
ФОТО: Настя с двойняшками Стёпкой и Полиной
Мы недолго посидели в кафе и разбежались по своим важным делам — дочка на учёбу, я — в Издательский отдел РПЦ. И внешне мир оставался прежним, суровым, таящим неприятности, небо — без намёка на солнышко, и тётка-жизнь всё так же подставляла свои жёсткие бока при первой возможности, но ни сумрачная ноябрьская Москва, ни столичная суета, ни первые разговоры со знакомыми журналистами уже не могли затмить два коротких слова: «папа-дочка», «дочка-папа». И это было так непривычно-сладко, что знакомые удивлённо спрашивали: «Александр, глаза у тебя другие: ты часом не влюбился?» Да влюбился, конечно, — в родную дочь влюбился, о встрече с которой и мечтать забыл; только в «былинках» своих и выплёскивал тоску по утраченной доченьке. А писал по-разному: я-то помнил её по отрывкам из книги под названием «жизнь», а целиком не читал. Вот и получались мои «былинки» о ней полуправдой-полувымыслом; да и Настя имела об отце примерно такое же представление. Настрой себя на самое плохое, внуши, что жизнь не так уж хороша. Увидишь: настроение такое усвоив, успокоится душа. Настроившись на самое плохое, душа уже не стонет, не болит, — находится в естественном покое и знает: будет всё, как Бог велит (Николай Зиновьев, Краснодар).

…От Новодевичьего монастыря до Зеленограда рукой подать — на такси минут тридцать, и уже консьержка вежливо спрашивает: «Вам на какой этаж?» А в квартире дочка, ещё непривычно-родная, и внуки, которым я достаю из сумки «киндер-сюрпризы» без шоколадных обливок — раскололись в дороге, — и весёлая суета вокруг деда; а я зорко вижу, что дети искренне рады, и трёхлетние двойняшки Стёпка и Полина стараются перевизжать друг друга, и девяти с половиной годов Даниил, Даня, серьёзный молодой человек (английский, карате, плавание, чтение, компьютер), которому я подарил хорошую книгу, сказал: «Спасибо, дедусь!» «От чувств» перехватило дыхание:

Увы, не музыкой для слуха
Звучат слова:
— Старик. — Старуха. —
Они как сумрачная весть
О том, что, мол, пора и честь…
Куда милей из детских уст
Услышать: — Бабушка! Дедусь! —
У этих слов особый свет —
В них даль и близь безсрочных лет.
Людмила Татьяничева


Даня, спортсмен и умница, 9,5 года

Мы проговорили с дочкой весь вечер, поужинали с уставшим после работы зятем Серёжей, и Настя проводила меня на электричку. Теперь, если я не услышу один день её голос в трубке, я томлюсь и скучаю. По Насте. По Дане. По Стёпке. По Полине. И нетерпеливо набираю длинный мобильный номер, чтобы услышать всего два слова: «Папочка, здравствуй!» Здравствуй, дочка! А помнишь, как мы катались с тобой с горки, когда ты была маленькая?..

В этом мире хорошо и плохо,
В этом мире грустно и светло.
Но какая б ни была эпоха,
А зимой за окнами светло.

Снег идёт так чисто, благодатно,
Делает пушистым всё кругом,
Чёрные закрашивает пятна,
На стекло садится мотыльком.

Снежный воздух радостен для дочки!
Мы пойдём по снегу погулять.
«Папочка, возьми меня на ручки».
Снег, Россия, дочка — благодать!
Геннадий Иванов

А ещё я вспомнил, как повзрослевшая Настя согласилась креститься в церкви Воскресения Христова у Варшавского вокзала, как был я счастлив этим внешне неприметным событием. Теперь надоедаю ей про крещение мужа и внуков — как можно жить на свете без Ангела Хранителя?..

ДОЧКЕ
О, Посылающий цветочку
Тепло, и солнце, и дожди,
Взгляни, Господь, на нашу дочку
И жизнь её благослови.

Пусть перед нею мир, как новый,
Как первозданный расцветёт —
Могучий бор темноголовый,
И блеск небес, и говор вод.

Но мир узорною парчою
Да не закроет от Тебя,
Пускай она горит душою,
Христа взыскуя и любя.

О, Посылающий цветочку
Тепло, и солнце, и дожди,
Взгляни, Господь, на нашу дочку
И жизнь её благослови.
Александр Солодовников, +1974

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Велика радость родителей, которые вызвали ребёнка из небытия в бытие. Любимое и любящее дитя их радостно встречает, называет папой, мамой, ластится, утешает, обращается за советом, поддержкой, благодарит за заботу. И родители счастливы. Не тем ли паче радостнее Господу, а Он наш Отец, если мы искренне, с любовью обращаемся к Нему. Мы часто просим Господа: дай нам то, дай нам это, вот это, дай нам много всего. И когда Господь даёт, мы порой не благодарим Господа, в житейских делах забываем, Кто нам все дал, — так и в семье не благодарим родителей, которые дали нам жизнь.
Господь — Источник жизни, Источник любви, Источник энергии: когда мы пред Богом все делаем, говорим, мыслим, обращаемся за помощью, просим и благодарим, то на душе и светло и тепло. А когда человек выбирает материальные блага, забывает об Отце, не обращается к Богу, с Богом — Источником энергии прерывается контакт, он впадает в уныние, отчаяние, тревогу, ему нерадостно жить. Это не слова, это опыт — великое множество людей обрели душевные мир, покой и любовь, постоянно обращаясь к нашему Отцу.

«БЫЛО ЧТО-ТО В НЕБЕ ПОТРЕВОЖЕНО»
Каждому из нас приходится переживать скорбную процедуру похорон близких людей. Вот и мы в декабре хоронили мою усопшую тёщу Валентину Михайловну Иванову. Не знаю, почему придумано столько анекдотов про тёщу: она никогда не вмешивалась в наши семейные дела, знала толк в выращивании цветов, была весьма начитанна; жили мы душа в душу. Часто, сидя на дачной лавочке, вели мы с ней разговоры на самые неожиданные темы — возраст прибавил ей мудрости. Много болела в последние годы, но никогда я не слышал от тёщи хотя бы слова жалобы. И вот…

Было что-то в небе потревожено — словно пламя вспыхнуло в раю. Отпевали в церкви, как положено, бабушку усталую мою. Было в церкви буднично и благостно, свечи догорали у икон. Отчего так празднично и радостно плыл над куполами грай ворон? Отчего пылало солнце стылое изо всех своих небесных сил? Знать, уже молитва златокрылая долетела до иных светил, долетела и уже услышана запредельным воинством святым, Божьей высоты уже возвышена, и не тает в небе, словно дым… Будто своды пламенные рушило «Боже, со святыми упокой…» И в последний раз молитвы слушала бабушка за призрачной чертой. И под это праведное пение по лицу, похожему на лик, разливалось умиротворение, словно в это самое мгновение Сам Господь к её устам приник… (Александр Суворов).

Несмотря на траурное настроение, думать приходилось не только о прощании с любимым человеком, но и о материальной составляющей самих похорон. Во что же обошлись похороны тёщи 15.12.2008 на Северном кладбище?
1. Услуги по подготовке тела — 1060 руб.
2. Косметические услуги + бальзамирование головы — 11 200(!) руб.
3. Гроб — 7660(!) руб.(самый дешёвый — 4500 руб.).
4. Доставка гроба с провожающими от Северного проспекта до Северного кладбища и обратно на микроавтобусе «ГАЗель» — 4530(!) руб.
5. Отпевание в церкви на Северном кладбище — 2300 руб.(!).
6. Рытьё могилы, погребение, цветник и временная стела с именем — 9504(!) руб.
7. Временный деревянный крест — 845(!) руб.
8. Доплата за песок для могилы — 3000(!) руб.
9. За место поближе к могиле мужа (в 150 м) — 25 000(!) руб.
10. Скромный поминальный обед на 9 человек — примерно 1000 руб.
Итого: 63 399 рублей (шестьдесят три тысячи четыреста рублей). Я сделал эти подсчёты с единственной целью — чтобы люди были готовы к подобным неожиданностям.
К слову, свечница кладбищенского храма настойчиво требовала, ссылаясь на указание настоятеля, чтобы мы покупали свечи только у них: мол, посмотрите, как мало в храме икон. Я было собрался позвонить по нужному телефону, однако слышавший разговор настоятель о. Димитрий срочно начал служить панихиду. Конечно, храм на Северном кладбище очень бедный, в чём нас убедила очередь ждущих отпевания родственников рядом с колонной траурных автобусов.
У нас, слава Богу, деньги нашлись. А что делать людям, живущим на мизерную пенсию? Или не сумевших накопить приличной суммы на собственные похороны? В Латвии бедных людей начали хоронить в картонных гробах: они в два раза дешевле наспех сработанных из необструганных досок. А в России всё больше православных людей обращаются в крематорий — тамошняя услуга стоит намного меньше.
У меня не нашлось стихотворения про обирал кладбищенских, но я хотел бы строками Марины Гах рассказать о том, как порой происходят проводы усопшей в иных домах.

РОДНЯ
Приходите прощаться! Она отжила, отрыдала, и закрыла глаза, и ладони под грудь. На поблёкшем трюмо голубое висит одеяло, скромный гроб начинён и в последний торопится путь. А родня мельтешит: сын встречает гостей у порога, а в прихожей сноха и любимого внука жена. Они бабке на грудь дали миску — собрать ради Бога. И теперь стерегут,  чтоб на скорбь не упала цена. Причитанья снохи об издержках больших на леченье, и похмельного сына глухая под окнами брань. Ей уже не страшны ни упрёки родни, ни мученья. Пропадает из миски усопшей последняя дань. То поправит сноха в изголовье горящую свечку, то молодка мелькнёт мимо гроба к серванту тайком. То сын к маме пойдёт, а оттуда скорее на печку. И не рушится пол, и с небес не срывается гром. А безсмертной душе всё живое — размытые тени. Ей открылось начало за гранью земного конца. Не старуха — девчонка, пред ней голубые ступени. Наверху новый дом, видит бабку, и мать, и отца. И садятся за стол, и приветствуют душу родную, и светлеет она, забывая прошедшую жизнь. А внизу на поминках гармошка визжит плясовую, видно, спьяну забыли, зачем они там собрались.

«В соответствии с законом Российской Федерации от 12.01.1996 г. Выплатить социальное пособие на погребение 1000.00 (одна тысяча рублей)». Спасибо сердечное за заботу, родное государство!
Упокой, Господи, душу усопшей рабы Твоей Валентины в селениях праведных!

«Милость даяния да будет ко всякому живущему, но и умершего не лишай милости». (Сир.7:35).

НА ПОГОСТЕ
Эх, как тяжела землекопа работа!
Как едок по скулам струящийся пот!
Объём невелик — два куба всего-то,
Но муки душевной немереный счёт.

Погост тишиною густою наполнен.
Приглушен до шёпота говор людской.
Тягуче стекающий гул колокольни
Иконным окладом венчает покой.

Землица шуршит, обращается пухом,
Хотя под лопатою камень с песком.
Ещё полчаса, и положат старуху,
Как ей и хотелось, с её стариком.

Рабочий сереет от сдавленных стонов,
Земле отбивая несчётный поклон.
Святая — земля, и нельзя без поклонов
Ни к ней и ни к тем, кто в неё погребён.
Юрий Шутов, СПб.

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): 63 399 рублей — большая сумма, но для покойника, для его души она ничто. Это мы себя утешаем: «забальзамировать, место поближе»… Хорошо было бы эти деньги употребить с пользой для души усопшего. Первое — заказать поминовение: литургию, сорокоуст, на год. Второе — накормить нищих. Попросить всех, кто может, молиться о упокоении души (всем молящимся раздать памятные подарки, можно небольшие, недорогие).
Когда человек в своей жизни мало молился, мало добрых дел сделал (а это касается почти всех) и перешёл в мир большинства, он ждёт помощи: сам за себя помолиться не может и добрых дел делать тоже не может, — ждёт молитв ближних, ждёт, когда родные добрые дела в его память делать будут.
Св. Ефрем Сирин проводил праведную жизнь, но сказал: «Когда я умру, не одевайте меня в белые одежды, потому что я душу не сохранил в чистоте, а выбросьте мое тело на мусорную свалку, ибо я недостоин почести, недостоин, чтобы меня во славе хоронили». Так рассуждали святые, а грешные просят, чтобы их хоронили с почестями, с музыкой. Душе усопшего не до этого. Когда душа нераскаянная, здесь, на земле, не угодила Господу, за ней придут не ангелы, а демоны. Она будет плакать кровавыми слезами, рвать волосы, но помощи может и не быть, если ближние не позаботятся. Очень хорошо родственникам ежедневно читать Евангелие, Псалтырь, на главах и славах поминать усопшего; каждый день ходить на службу, подавать на литургию, чтобы вынимали частичку об упокоении. А сжигать в крематории — это языческий обычай; преп. Амвросий Оптинский шутя говорил: «Обычай — бычий, а ум — телячий». Православных сжигать нельзя.

Едва ли сладок нам казался дым,
Когда над пеплом горько голосили,
Но крепко въелся в душу молодым
Продажный дым кремации России.

Любой рывок истории — раним,
Пылает память за чугунной дверцей.
…И всё же крест нетленный сохраним
И пламенное, плачущее сердце.
Любовь Ладейщикова, Екатеринбург

«ОТ ЖИТЕЙСКОЙ ПЕРЕГРУЗКИ, ВИДНО, ЛОПНУЛА СТРУНА»
…Шило вошло в тело резины, как в масло, и по шипению выходящего воздуха стало понятно, что колесо медленно испустило дух. Оглянувшись по сторонам, яко тать в нощи, человек растворился в свете подъезда.
Обычно после совершения греха у меня начинает болеть душа; эти муки я никому не пожелаю, и я приготовился страдать, но совесть молчала. Зная не понаслышке хитрость бесовскую, я всё равно ждал, когда нарушится покой души. Так бывало всегда, так должно быть и в этот раз. Пришла пора, когда уже и вправду ничего не надо. Одна отрада и награда — покой измученной душе (протоиерей Андрей Логвинов, Кострома).
И в ближайшее воскресенье я на исповеди с ужасом признался священнику, что совершил преступление. От житейской перегрузки, видно, лопнула струна — стала как-то не по-русски петь родимая страна. Что поют? О том не сетуй и смотри: с ума не спять! — «Хочешь, я убью соседей, что тебе мешают спать…» (Владимир Балачан). Рассказал, что от музыки молодого соседа дрожат стены и потолки, что трижды, как учит Православие, увещевал его с глазу на глаз, что жена тоже умоляла меломана не включать аппаратуру так громко, надолго и слишком рано. Вотще! И тогда я покусился на жизнь колеса его «жигулёнка».
Я ждал заслуженного наказания, епитимьи, совета попросить прощения у «музыканта», предложить ему деньги на ремонт, но батюшка лишь произнёс:
— Давайте, Александр Григорьевич, посмотрим, что будет дальше.
А дальше… дальше громкая музыка резко сошла на нет: сосед не перестал наслаждаться звуками без смысла и мелодии, но он уже не включал их ранним утром перед уходом на работу, а по вечерам слушал сам, почти не мешая живущим рядом.

Как давно не слышно чистых песен
Ни в кварталах людных, ни в глуши.
Этот мир, конечно, грязно-тесен
Для стыдливой песни и души.

Неужель у нас одна судьбина,
Русская невеста и река, —
Засыхать, как русская рябина,
Затихать, как песня ямщика?

Выйду в поле — вдалеке от рынка,
От надрывных радиочастот
Каждая библейская былинка
С ангельскою нежностью поёт…
Андрей Румянцев, Бурятия

Теперь я нахожусь в глубокой задумчивости: сколько же вытерпливаем мы с вами, братья и сёстры, от квартирных хулиганов ради смирения, вместо того чтобы взять шило и сделать поганцу так же больно, как делает он нам. Жизнь знает много примеров, когда отпор обнаглевшему злу приносил людям пользу и облегчение. Только не примите мои слова за призыв к мщению — случаи бывают разные, и только духовник вправе дать тебе истинный совет. К слову, когда я торопливо рассказывал отцу Иоанну Миронову о содеянном, ответа не последовало. Может, не расслышал батюшка? Да нет, на слух он никогда не жаловался…
А я продолжаю впитывать тишину, предвидя, что новая напасть не преминет испытать мою раздражительность на прочность. И снова будем терпеть до последнего. Правда, с возрастом всё труднее сдерживать себя, а зло вокруг не только растёт, — оно множится с невероятной скоростью. Так, видно, повелось из века в век: живёт в душе сомнение и вера — врагом и другом каждый человек добру и злу определяет меру… (Владимир Балачан). Как дотерпеть, Господи, как не пустить прахом с потом и кровью накопленные крохи Твоей благодати? Не зря же Ты изрёк: «Всякое раздражение, и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою да будут удалены от вас; но будьте добры друг к другу, сострадательны, прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас» (Еф.4:31,32).

Посеешь ветер — пожнёшь бурю. Пословица
Русь глаголет устами ребёнка:
Не убий! Не обидь! Не злословь!..
Ложь раскрыта. Оплакана кровь.
Покаяния сказаны громко.

Время сеять. Настала пора!
Что посеешь…
Запомнили — надо! —
Что носили в лукошках вчера
Зёрна хлеба и гранулы яда.

Хлеб и совесть — основа основ!
Мы себе на носу зарубили,
Что вчера гербицидами слов
Наши мысли и чувства травили.

Время сеять. Настала весна.
Вышли в степь мужики на рассвете.
А навстречу идёт сатана…
— Что несёшь?
— Разумеется, ветер!..
Владимир Балачан, Омск

…А шальная музыка по-змеиному тихо проползает сквозь тонкие стенки дома и заставляет сжимать кулаки.

Сумятица, бедлам, хаос!
Немилосердно, без причины
мир так теперь многоголос,
что голоса неразличимы.

Тяжёлый рок, тяжёлый век,
не расставляя, впрочем, вехи,
навеки тишину отверг
и Божий сон о человеке.

Гармония не стоит свеч!
Нас потрясли другие ритмы!
И всё трудней в душе сберечь
Наивность слова и молитвы.
Вера Бурдина, Кингисепп

При встрече с нарушителем тишины я ругался, он бормотал что-то про 23 часа… и только в воскресенье Крестопоклонной недели я подошёл к нему и попросил прощения. Он зарделся и смущённо сказал: «Да люблю я громкую музыку…» И с тех пор в доме стало тихо. А примерно через год его старенькие «Жигули» угнали…

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Господь сказал: «Какой мерою меряешь, такой тебе отмерится». Отомстить — это не метод. Другому бы проколол, он еще с большей силой стал бы музыку включать, еще и козни какие-то делать. Даже если шутя что-то ближнему делаешь, оно обязательно к тебе вернётся. Вот и я, когда шутя подкладывал ближнему тапочки под простынку, смотрю: а у меня самого в кровати тапочки.
Как в жизни? Началась ссора или драка. Ты слово — он слово, ты толкнул — он тебя, ты ударил — он тебе даст ответ. Потому Александр Григорьевич и чувствует, что в этом надо каяться.
Когда я жил в Троице-Сергиевой Лавре, в келии перегородка была такая тонкая: сосед читает вечерние молитвы — я всё слышу, или спрашиваю его, сколько времени, и он отвечает. Ну и бывало, что перед ночной исповедью (у меня было послушание исповедовать) надо хотя минут 30—40 вздремнуть, но этого никогда не удавалось — сосед занимался реставрацией, постоянно в движении, стук, грохот. Пробовал отомстить ему: когда он ложился спать, я включал фисгармонию и во всю мощь начинал играть, думаю: я ему досажу. Прекращаю играть — слышу храп. На него это не действовало. Как-то я духовнику пожаловался, а духовник сказал: «Терпеть надо. А если Господь попустит другое искушение, ты можешь не вынести, благодари Бога за это».

«РУССКИМИ РУССКИЙ ЯЗЫК ПОЗАБЫТ!»
В каждой книге — а это уже седьмая книга «былинок» — я обязательно посвящал хотя бы немного места правильному русскому языку, стараясь тем самым привлечь внимание читателей к великой беде нашей Родины: с утратой языка единый народ теряет свою культуру и распадается…

Тетрадь по русскому языку ученицы 2 «в» класса школы № 69 г. Ленинграда Насти Раковой, 1986 год.

— Сиди прямей! Вот так держись! —
Показывает мать.
И началась другая жизнь
И первая тетрадь.

Одни крючочки в ней пока.
Ни слова в строчке нет.
Отец… Зажгла его рука
Настольной лампы свет.

Перо в чернила обмакну.
Все смотрят на меня.
Не так ли сына в старину
Сажали на коня?
Валентин Берестов

Единственное, что обязаны делать люди пишущие, да и вообще любящие Родину, — самим писать и говорить правильно, не бояться поправить: оскудение языка идёт с чудовищной скоростью. Ниже приведённые примеры взяты из прочитанных автором различных материалов — от православной периодики до книг известных поэтов; качество издаваемых книг и периодических изданий несравнимо со временами советскими, когда дикторов телевидения готовили профессионалы, когда корректуре придавали огромное значение, когда родной язык преподавали на всех уровнях — от яслей до вузов — люди, не только прекрасно подготовленные, но, главное, любящие свою Родину и знающие предмет досконально. Боюсь, что эти времена, по выражению одного из приведённых прозаиков, канули в Лета…

«Атрибутика подобных мест везде одна и та же — скамья, урна да кошка на лавке» — из рассказа Ларисы Болдыревой, газета «Православный голос Кубани»; в который раз смешиваем французский с нижегородским.

«Это вопрос суверенитета воли Божией» — протоиерей Геннадий Беловолов, СПб, ИА «Русская линия». Как же нужно не уважать русский язык священнику и филологу, чтобы произносить подобное публично! Цитирую: «Суверенитет — полная независимость государства от других государств в его внутренних делах и внешних отношениях» — Толковый словарь иноязычных слов, 2007 г.

«ЗакосТЕнел в грехах» — корректура газеты «Православный СПб»;
«Храм за(К)рыт в 20-х годах» — корректура газеты «Православный СПб».

«Защита ледокола от ядерной и радиационной безопасности» — НТВ, «Сегодня»; на таком пароходе далеко не поплывёшь…

«Это уход в интеллигентскую интерпретацию наших святых» — протоиерей Всеволод Чаплин, «Русская линия».

«Именно Пушкин, конвертировавший свою жизнь в поэзию…» — поэт Олег Хлебников. Лучше бы конвертировать валюту.

Решительное и весомое русское слово «приговор» заменили безвольным иностранным словом «вердикт», — означающим решение присяжных заседателей по вопросу виновности или невиновности подсудимого. Но мы употребляем «вердикт» во всех значениях: «жена вынесла мне вердикт», «на эти товары наложен вердикт» и т. д. Это латинское выражение «vere dictum» буквально переводится как «верно сказанное»; словари, в отличие от людей, безпристрастны.

«Выгода власть предержащих» — ТВ «Вести»; неправильно; устойчивое выражение «власти предержащие» часто смешивают с похожим «власть имущие». Правильно: «властей предержащих» или «власть имущих».

«Лондон отверг инициативу Берлина и Рима о повЕшении госконтроля за экономикой». — «Утро.Ру». — Ну, это заурядная очепятка;

«В условиях резкого падения спада продаж автомобилей» — «Лента.ру»; это не ошибка, это наличие отсутствия чувства языка; сравните: «сервисное обслуживание».

«Глобальным благом для российской экономики…» — депутат Госдумы.
Вновь обращаемся к словарю: «Глобальный — охватывающий весь земной шар, от английского слова global — мировой, всемирный».

Нез наю», «рыца» (рыться), «поциэнт», «удасца», «врочи», «генирал», «через чюр», «оррестовать» — из установочного диктанта первокурсников газетного отделения журфака МГУ, поступивших по результатам сдачи ЕГЭ в 2009 году.

«Аннигиляция человеческой свободы» — диакон Андрей Кураев, ИА «Русская линия». Дивом дивишься, как лихо обращаются наши священнослужители с родным языком. «Аннигиляция (фр.) — превращение элементарной частицы и её античастицы при их столкновениях в другие частицы».
Толстой отучал солдат на Кавказе непотребно ругаться. Солдаты уроки его запоминали, но по-своему. Через много лет они вспоминали: «Граф Толстой? Как же, помним. Первейший матершинник был. Бывало, так выругается, что хоть святых выноси. И всё как-то не по-русски норовит». Дело в том, что Толстой взамен предлагал абстрактные слова наподобие «ерондер пуп». Конечно, у Толстого ничего не получилось. Вот и я говорю Кураеву: «Ерондер пуп!».

«Не зря писал я свои рулады» — Протоиерей Георгий Городенцев, «Русская линия». И вновь читаю в «Толковом словаре иноязычных слов», 2007 г.: «Рулада — виртуозный приём в пении — исполненная в быстром темпе часть мелодии». Так мы пишем или поём?

«Волонтёр (фр.) раздавал памятные ленточки». А почему не «доброволец»?

«Культурно-оздоровительный комплекс “Пушкин”» — вывеска в моём дворе; невежество.

 «Твоё (ваше) день рождения» — повсеместно, в том числе на ТВ.

«…Эвакуировали особотяжелораненых» — Сергей Пашков, «Россия».

«Православный христианин» — тавтология; мы же не говорим «католический христианин».

Существительное «длина» сплошь и рядом пишут как краткое прилагательное: «длиННа изделия».

«Очень феноменальный результат» — ТВ «Спорт»; читаем: «Феноменальный (фр.) — выдающийся, небывалый, исключительный.

«…Разбор этимологии известного матного слова» — Василий Черняев, «Русская линия»; да нет такого слова, есть матерное, но в «РЛ» не до тонкостей.
Но первое место, без сомнения, занял известный политик В. С. Черномырдин, который в программе ТВ «Имя России» изрёк: «Такой-то внёс самую колоссальную лепту». Опять не поленившись заглянуть в словарь, читаем: «Колоссальный — очень большой, огромный». А лепта? — «Посильное подаяние, скромный вклад». Если углубиться ещё, узна’ем, что «лепта в Древней Греции — медная греческая монета, составлявшая 1/7 халкуната, половину кодранта или 1/56 обола; означает «маленький»,  «тонкий». Таким образом, перевод Черномырдина на русский язык звучит так: «Такой-то внёс огромный скромный вклад». Помните, в Евангелии: «Одна вдова положила две лепты, что составляет кодрант. Подозвав учеников Своих, Иисус сказал им: истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу. Ибо все клали от избытка своего; а она от скудости своей положила всё, что имела, всё пропитание своё»? (Мк.12:42—44).
Появление и широкое распространение «сверхпревосходной степени» в нынешнем обществе говорит о неспокойствии и напряжённости. Точно так же по множеству тире и восклицательных знаков в письме легко определяется сверхэмоциональный человек с неустойчивой психикой. Все эти «гиперсупермаркеты», «самые последние новости», «самый новейший инструмент», «особотяжелораненые» есть тревожный признак ожидания народом несчастий, их неизбежности. Настанет спокойная жизнь — и эти уродливые новообразования сами исчезнут из русского языка.

Уроки русского мы дорого оплатим:
Мы предали Божественное Слово
И путаем «палаты» и «полати»,
«Покров» и «кров», «обнову» и «основу».

Прорехи множатся — заплата на заплате
На пурпуре величия былого,
Куржавит ржавь узоры на булате,
И в хлеб идут отсевки и полова.

Не зёрна Истины — от Истины отсевки
Нам сыплются в протянутые руки…
Храни вас Бог, прислужники и девки,
Да русского не знающие внуки!

Как дорого, узнаем лишь в могиле,
Утратив русский, россы заплатили.
Лидия Луткова

Я был уверен, что нынешние пииты грудью стоят за чистоту русского языка, но примеры говорят об обратном:

Я — женщина-поэтка, стриптизом в рифмах душу оголяю.
«Стихи.ру»
Вообще-то в переводе с английского strip-tease означает «танец с раздеванием». Наверное, поэтому и профессиональные поэты не чураются этого двусмысленного образа. Мне подобные сравнения не по душе.
Пока стриптиз показывает осень…
Олег Хлебников

Тополя мои, стриптизёры…
Надежда Полякова

Извиваясь под осенним ветром,
Исполняет дерево стриптиз
Сергей Богарт

Природы кладезь и народа бедность?
Кто разрешит осмысленно вопрос?
Уже почти изжита наша многодетность
И генофонд наш посылает SOS.
Ларина Федотова, Псков

Прийти с цветами к маяку
И постоять здесь втихомолку,
В раздумье положить рукУ(?! — А. Р.)
На шрам в бетоне от осколка.
Альберт Яськов, книжка стихов
«Ладожский непокой», СПб., 2007

Не прошу незаслуженных благ,
По свободе истошно не вою,
Лишь молю, чтоб Отечества флаг
Гарантировал вольному волю.
Виталий Серков,
книга стихов «Душа моя скорбит»,
Таганрог, 2007
Вопрос: а почему не «обезпечивал», не «дарил»? Если не можете подобрать сами, рекомендую «Словарь синонимов русского языка» в двух томах под ред. А. П. Евгеньевой.

Геннадий Куртик. Название стихотворения: «Переход через Чер(М)ное море» — День православной поэзии. М.; Воронеж, 2008.

Театральный фестиваль «Золотая маска» — «Под чаячным крылом» — «Лента.ру»;

Указом епископа Нектария игумен Ф. «запрещён в священнослужении за девиантное поведение за Богослужением».

Об уродливых новообразованиях хорошо сказал самарский поэт Борис Сиротин: Ну что ж, и здесь своя стихия, но мысль означена едва, и откровения глухие лжемудрость прячут в лжеслова.

ПО ВЛАДИМИРУ ДАЛЮ
«Озор», — сказали предки. «Кругозор», —
Сказал учёный, а всучил умело
Чужое нам словечко «горизонт».
И — началось! И дело закипело!

Словоубийцы в степенных чинах
Речь русскую изгнали из России.
И как же русским здесь не обезсилеть?
Не заплутать в своих же головах?

Лишь на одном, на маленьком примере
Поймём, что надо быть нам начеку:
К своей вернуться Словомудрой вере
И к русскому вернуться языку.
Татьяна Шорохова, СПб

Читательница нашей газеты, редактор Л. А. Белоножкина, прислала письмо с перечнем ошибок, которые ей доводится слышать в храмах из уст прихожан.
1. Путаница понятий: седмица и неделя; елеопомазание называют миропомазанием; благословение — благословЛением.
2. Неправильные ударения: помаза’ние, помазова’ние, соборова’ние, проскомиди’я, се’дмица, исповеда’ться,, призри’ (на смирение), знаме’ние (крестное), че’cтная вместо честна’я, тя’готы вместо тяготы’ в церковных текстах, красото’ вместо красо’то, обрете’ние вместо обре’тение.
3. Прп. Серафим Са’ровский, свт. Игнатий Брянча’нинов, Прп. Сергий Радо’нежский, прп. Савва Крыпец’кий, Патриарх Але’ксий, Миро’н, свт. МитрофанИЙ Воронежский и т. д.
Все нижеприведенные слова стоят в звательном падеже:
Господи Боже Вседержи’телю;
Го’споди, Сы’не Единоро’дный, Иису’се Христе’;
Царю’ Небе’сный, Уте’шителю, Ду’ше и’стины;
Пресвята’я Богоро’дице Мари’е, Госпоже’ Де’во Богородице’;
Преподо’бне о’тче Се’ргие.

Язык Пушкина забыт, в полном небрежении. Что творится с языком русским!
Горько от мыслей моих невесёлых.
Гибнет язык наш, и всем — всё равно.
Время прошедшее в женских глаголах
Так отвратительно искажено.
Слышу повсюду: «я взя’ла», «я бра’ла»,
Нет, говорите «взяла» и «брала».
(От унижения сердце устало!)
Нет, не «пере’жила», — «пережила’».
Девы, не жалуйтесь: «Он мне не зво’нит!»,
Жалуйтесь, девы: «Он мне не звони’т!»
Русский язык наш отвергнут, не понят,
Русскими русский язык позабыт!

Русский язык, тот «великий, могучий»,
Побереги его, друг мой, не мучай…
Мария Петровых, +1979

И последнее. Говорят, что есть такая Энциклопедия Славянского языка, но достать её чрезвычайно трудно. Поэтому и мучаются прихожане, журналисты, издатели от отсутствия единого свода. К примеру, как правильно писать: «Святые Отцы», «святые Отцы» или «святые отцы»? «Таинство исповеди», «таинство Исповеди»? или «Таинство Исповеди»? Икона Божией Матери «Всех Скорбящих Радость», «Всех скорбящих Радосте» или «Всех скорбящих радость»? Это я не из головы взял, — из солидных православных источников. Поэтому каждая редакция вынуждена создавать свой собственный словарь церковных слов и выражений, пока Издательский отдел РПЦ другими важными делами занят…

СЛАВЯНСКИЕ КОРНИ
Всё звучало родственно и просто:
Люблин, По’знань, а ещё верней
В слове «Брест» славянская берёста
Слух ласкала музыкой корней.

Свитязь, витязь, нетель, невод, нерест…
Речь как сеть сливающихся рек.
А быть может, Брест и просто берест,
Если в берег превратился брег?
Юрий Ефремов

«Язык — система звуковых, словарных и грамматических средств, объективирующая работу мышления и являющаяся орудием общения, обмена мыслями и взаимного понимания людей в обществе» («Словарь русского языка» С. И. Ожегова), а не только «мясистый снаряд во рту, служащий для подкладки зубам пищи, для распознания вкуса её».
…Мне прочитали предложение, чтобы я его написал: «На дощатой, брусчатой террасе веснушчатая Агриппина Саввична исподтишка потчевала ветчиной и винегретом коллежского асессора Аполлона Аркадьевича». К стыду своему, я наделал ошибок. А как вы?..

РОДНАЯ РЕЧЬ
От счастья оробев (сумею ли сберечь), как школьник, нараспев твержу родную речь, как школьник в сентябре, пронзённый новизной. Как птицы на заре, согласные со мной. Причудлив путь корней, ведь ими вскормлен вихрь. Что может быть родней созвучий корневых? Причастий сладкий груз, в стене сиротства брешь, пленительный союз, родительный падеж… В спиралях часа пик, в кругу случайных встреч, как верный ученик, держу прямую речь. Глагола колыбель, наречья отчий дом, тебе, одной тебе, — в склонении любом. Моей любви залог, моей вины рубеж. Страдательный залог. Винительный падеж (Юрий Каплан).

Поясненение архимандрита Амвросия (Юрасова): Русский язык захламлён иностранными словами. Здесь нами движет гордыня — произнести какое-нибудь необычное иностранное слово, показать, что я не такой, как все. Лет 10 назад, священником, был я на своей родине, в г. Алейске. Ну и общался с людьми, иду по улице, спрашиваю: «Как тут жизнь?» А одна женщина, простая, говорит: «Батюшка, да наша жизнь — сплошной плюрализм». Вставила иностранное слово, а что оно означает, толком не знает. Просто мы нахватались слов с радио, телевидения, они и идут в дело.
Лично я, чтобы сохранить простой народный язык, который понятен каждому человеку, учёному и неучёному, старался не читать газет, а больше читал Евангелие, где каждое слово Христа сразу входит в душу. Приятно бывает, когда человек, например, священник, говорит слово, и оно на 100% всем понятно. А порой бывает, священник в своей проповеди допустит несколько непонятных иностранных слов, смысл теряется, и понимают его немногие.
Всем нам надо стараться больше читать Евангелие на славянском или на русском языке, следить за своей речью, беречь русский язык.

«РУССКИМ ЛЮДЯМ НЕЛЬЗЯ БЕЗ ДОМА»
Петербуржец-ленинградец не мыслит своей жизни без дачи. Как правило, она напоминает лачугу и держится на земле благодаря неустанным трудам хозяев. Дача — отдохновение от трудов праведных, хотя, говоря по чести, работы на ней в кровные выходные — непочатый край. Дача — глоток чистого воздуха, настоянного на природе; дача — это обязательный клочок земли с любовно взращённым урожаем клубники, огурцов и картошки; дача — своеобразный склад отслуживших в городе вещей; дача — это объединение разноадресных родственников под одной крышей; одним словом, дача — это дача. Не всем так везёт…

ГОРОД
Ах, живут на свете где-то люди,
Ах, топча цветочную пыльцу!
Им леса, поля, луга на блюде
Подаются к самому крыльцу.

Мне не знать есенинского счастья.
Вот он, город: тополь, дом и дым.
И пришлось мне в жизни восхищаться
Карповкой и небом городским.

Фонарей безлиственная флора,
Фауна — автобус и трамвай,
Стриженые липы вдоль забора
Да весною робкая трава…
Зоя Эзрохи, СПб.

ФОТО: ВСЕВОЛОЖСК, 1962
Оборвал я грустное стихотворение — пожалел бедную поэтессу. В мою молодость полдомика-дача была у нас во Всеволожской на Октябрьском проспекте, 43, где под главенством бабушки Анны Федосеевны в крохотных комнатушках умещалось три поколения Раковых — и ничего! Три двоюродные сестры и три двоюродных брата примерно одного возраста — чем не подходящая компания для игр, походов за грибами или купания! Весело таскали мы воду из центра посёлка — городом в начале 60-х тогда и не пахло, — бегали с бидончиками за керосином для керогазов и всей роднёй ходили в кино в деревянный кинозальчик — чтобы хулиганы не приставали. Я так и не понял, почему дедушка купил не целый дом, а половину, — именно поэтому мы все потеряли дорогое нам место счастливого детства.
Теперь, когда я проезжаю по полузнакомому Октябрьскому проспекту, я обязательно торможу, силясь определить по табличке, где стоял дом № 43. На его месте бывшие соседи построили совсем другой дом, и только старая берёза у забора помнит, как, взобравшись на неё высоко, я боялся спуститься, и мама тихо руководила моим спасением… Давно это было… Я и смеюсь и плачу, дальше как жить — не знаю… Милая старая дача, бедная и родная… В окна стучались ветки, пахло малиной сладко. Грубые табуретки, хроменький столик шаткий… Нынче наш сад разрежен, жирно блестят паркеты. Где ж вдохновенье, где же? Старая дача, где ты?.. (Юлия Друнина).
Теперь я проезжаю 56 км от Чёрной речки до рыбацкой деревушки Коккорево (да нет, деревушкой называть её будет несправедливо): близость Ладоги, пологий спуск к воде, малая глубина побережья и длиннющий песчаный пляж, окаймлённый соснами, сделал Коккорево очень популярным среди как рядовых жителей Питера, так и любителей дорогой водной техники: мотоциклов, катеров, дельтапланов, водных лыж. А чтобы отдыхающим не было скучно, сразу вырос пивной павильон, окружённый баррикадой отходов: хозяина у пляжа до сих пор нет. Это скорее курортный посёлок.
Наша дача, построенная неимоверными усилиями тестя с тёщей лет сорок назад, расположена на второй линии домов, что в некоторой степени спасает от шума и автомобилей, а ряд посаженных в своё время перед забором сосен позволяет топить самовар шишками, что, как вы понимаете, придаёт чаю неповторимый дачный аромат.
Но тесть ушёл из жизни почти десять лет назад; о похоронах бабушки я вам уже рассказал. Настало время следующему поколению браться за благоустройство участка. И мы — а это моя жена, ваш покорный слуга, невестка Наталья, её муж Илья и двое внучат, десятилетний Кирилл и годовалая Ольга, заставляющая обитателей жить только по её распорядку: когда спать, когда есть, а когда и повеселиться, — взялись.
Но пора бы поближе к делу. Стареющий дом с помощью рабочих внутри обновили до неузнаваемости; построили новую баню с моей «кельей» на втором этаже, которой я восхищаюсь при первой возможности; почистили колодец, снабдив его новой крышей; нашли деньги на новый дровяник и сарай для хозяйственных нужд. Поставили красивый деревянный гараж на две машины. С женой любовно покрасили постройки дорогущей, на века, тёмно-оранжевой финской краской. Проложили бетонные дорожки. Я даже — впервые в жизни — по совету тёщи посадил маленький каштанчик, хорошо видный из окна «кельи», и крохотный лужок отборной травы. Окружили собственность новым забором-сеткой. Строили планы, чтобы и гостям была крыша над головой. Расставили новые скамейки, постепенно приобрели технику — всякие там триммеры, генератор на случай отключения электричества, да у деда за годы скопилось немалое хозяйство, нужное для дачной жизни. Одним словом, живи да радуйся.
  было…  стало…

В ноябре я уехал в Москву и, позвонив жене, сразу почувствовал неладное. Вернувшись, узнал новость: обворовали и сожгли в прах и новый дровяник, и сарай, и крышу колодца. А вскоре умерла бабушка; возможно, поджог плохо повлиял на её самочувствие.

БАЛЛАДА О ДОМЕ
Он в ночи полыхнул вдобавок,
Прибежали — с полатей, с лавок, —
Кто ведром, кто багром звеня.
Но куда там — стена огня!
Мы вздыхали на головёшках,
Из последнего — чашки, ложки —
Погорельцу несли: возьми!
Так всегда было меж людьми,
При фашистах и печенегах,
Кем бы он, погорелец, ни был,
Не бросали в беде. Потом
Возводили и новый дом.
Под раскатом любого грома
Русским людям нельзя без дома,
Чтоб всегда в стороне родной —
Крыша, ставни и дым печной!
Вот и встал он — былого краше!
На пригорке, в селенье нашем,
Недалёко от большака,
Как задумали — на века.
Николай Денисов, Тюмень

Да нет, это у поэта люди на помощь примчались; никто и думать не думал даже пожарных вызвать. А уж помочь хоть словом — это за пределом разумного.
А надо сказать, что недавно у нас появились новые соседи. Ну не то чтобы новые, — они в деревне люди известные, купили этот участок и сразу развернули строительство огромного бревенчатого дома.

Я в посёлке прослыл ротозеем:
я живу на земле, не горя
садоводческим сделать музеем
свой клочок, прозябающий зря.

Между тем за соседским забором,
отгорожен хозяйской спиной,
подвергается барским поборам
зеленеющий мир крепостной.

Я ж на даче читаю Толстого
и приветствую, что лопухи
и жасмин обнялись по-простому,
как в романе «низы» и «верхи».

Неразгаданно мной осязаем,
как сады облетевшая трель,
каждый кустик… И кто тут хозяин —
человек, червячок или шмель?
Глеб Кузьмин

Не знаю, как объяснить, но от них исходила невидимая опасность, хотя серьёзного повода не было. Осенью я всё рвался забрать с собой новенький японский генератор, да махнул рукой: «На всё воля Божья». А 24 ноября и полыхнуло. Когда прибежал к батюшке, он сразу назвал поджигателей. За ударом опять удар… но останется в нас навеки этот Неба великий дар — видеть Господа в человеке. И с молитвою на устах вижу вновь, вопреки потерям: образ Божий в русских сердцах побеждает и тьму, и зверя (Татьяна Шорохова, СПб.). Несколько недель я горел местью, — я строил коварные планы отомстить обидчикам, я разузнал в Интернете разные способы поджога, но когда заикнулся отцу Иоанну, он только глянул на враз поглупевшее чадо — и страстное желание отомстить улетело прочь. Но на пепелище смотреть я не поехал — сил не было, а как буду жить рядом с этими людьми, ума не приложу.
Потом позвонила соседка — посетовать, что из-за нашего пожара у них чуть не сгорел двухэтажный сруб. И ни слова сочувствия, только боялась она чего-то…
Самое обидное — на даче не осталось ни единого инструмента, ни гвоздочка, ни столь необходимой в хозяйстве мелочи. Придётся всё начинать сначала, да в кризис проклятый, когда денег всё меньше и меньше, а каждая досочка  всё дороже и дороже. Но главное — как под злорадными взглядами разгребать пепелище, как здороваться, словно ничего не случилось, как удержать рвущееся слово…

Я с вами говорю и ласково, и гневно.
Я с вами говорю о самом злободневном —
о том, что в злобе, в зле и в озлобленье дня
добро и вечность нам — ближайшая родня.
Вы слышите меня?
Нет, в страх или в безпечность
впадая, к злобе дня, как будто к алтарю,
вы льнёте… Но опять — через добро и вечность,
сквозь вечность и добро я с вами говорю.
Станислав Золотцев, †2008

По SMS я спросил своего давнего друга монахиню Иоанну (Смирнову): за что? И получил ответ: «За газету. Бесы берут проценты. Держитесь. Вы им сильно насолили».
Спасибо, матушка. Конечно, жизнь не кончается, и мы опять построим и сарайчик, и новую крышу колодцу, и гвозди купим, и всё остальное. Главное — не потерять себя, не уподобиться злому…

НА ТОМ СТОЮ…
На том стою, на том умру
И буду с тем лежать во гробе,
Что злоба не ведёт к добру
И лишь приводит к новой злобе.

Ни золота, ни серебра
Не прячу я в ларец особый,
Одно ценю — язык добра,
А не язык, рождённый злобой.

Не может злоба стать веслом
В потоке чистом и глубоком,
И зло всегда пребудет злом
И злобствующим выйдет боком.

Того, кто ходит с топором,
Ждёт неизбежная расплата:
Всё в мире держится добром,
Как было сказано когда-то.
Глеб Пагирев, †1986, Ленинград

К слову, в следующую осень опять шастали по деревне воришки, ухватили у наших соседей все дорогущие инструменты, а нас не тронули — только замок гаражный сняли да, заглянув, поняли, что садовые скамейки — не их профиль…

«Три есть начала, побуждающие нас на зло: страсти, демоны и злое произволение» (Прп. Максим Исповедник).

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Есть такая народная пословица: «Если бы не билось, не ломалось, то куда бы все девалось». Душа человека — ненасытная. Как говорит святитель Василий Великий, «если человеку отдать все богатства мира и поставить царём, душа ни в чем не насытится, она насытится только в одном Боге, нашёл Бога — нашел всё». Иметь дачку хорошо. Но порой она занимает всё время, все праздники, воскресные дни люди бывают на дачах, а в храме нет. Господь дал нам несколько десятков лет для подготовки в вечность, чтобы мы, живя здесь, на земле, укрепились в вере, научились любить Бога, любить ближних, совершать добрые дела, избавляться от страстей. Нам Господь приготовил новое небо и новую землю. И, как говорит святитель Феофан Затворник, наша жизнь подобна колесу: всем своим ободом стремится к небу и только одной точкой касается земли, — а мы порой не одной точкой, а плашмя всем колесом на земле. Когда человек мирской, он думает только о земле, о том, как бы здесь, на земле, создать свой «рай», от этого бывает уныние, отчаяние. А у человека, который стремится к Богу, в духовный мир, на душе всегда радость, мир и покой. Поэтому Господь сказал: «Прежде всего ищите Царства Божия и правды его, остальное (что необходимо для жизни) приложится», Господь все даст. Он прежде нашего прошения знает, что нам надо. Когда душа уязвится любовью к Богу и ближним, наполнится благодатью, тогда она забывает обо всем земном, — так учит старец Силуан. Тогда она стремится только к Единому Богу. Но поскольку вам, Александр Григорьевич, Господь дал такой дар — сочинять, писать книги, Он вас избрал быть как бы маленькой отдушинкой для тех людей, которые еще не пришли к Богу, несите народу правду, веру и любовь.

«НЕ ВЕРШИТСЯ НИЧТО НА МИРУ ПРОСТО ТАК»
Много чудес происходит на белом свете, да и сама жизнь, если немного подумать, — чудо она чудное! Но человеку этого мало, ему потребны чудеса, явленные через него всем, — иначе к чему они, чудеса эти? Вот и я в своё время говорил с «братьями по разуму», вопросы задавал им сложные, картины разные в уме разглядывал. И даже на НЛО полетал. Но чудесам «инопланетным» всегда сопутствал страх незнамый, — нечеловеческий, ужас вызывающий страх. Только потому я и крестился, что страх при встрече с «чудесами» не оставлял, мучил и гнал опять насыщаться ими, знания получать неземные, тем более что «братья» уверяли в избранности моей — по уровню развития, по устроению мозга, по отличию от других людей. И обещали открыть тайны великие — будущее земное, войны кровавые мировые, жизнь показать на других планетах; и даже «исцелили» от одной болячки, которая, правда, потом вернулась на место.
Не хочу подробно писать о моих контактах дьявольских, об одном только, братья и сёстры, предупредить обязан: трудно выпутаться из паутины, сотканной на лжечудесах «силою князя бесовского» (Мф.9:34), не отпускают его соделатели зла из пут своих, безпрестанно новыми «чудесами» очаровывают, деньгами обогащают, сулят удачу невиданную. Не поддавайтесь, на себя не надейтесь, а в церковь со всех ног — и к батюшке на исповедь: враг — злохитрый и на обольщения зело изощрённый, и порой до слёз и пота должен молиться батюшка, чтобы вытащить из духовного болота чадо Божье: «они» из лап добычу свою выпускать ни за что не хотят, долго не отстают от избавленного; избавителю-священнику тоже спасение задорого обходится: бедами да болезнями мстят бесы за утрату. Но будет с них…
А я с вами поделюсь истинным чудом, которое вспоминаю, когда мне тяжело становится. Дело было в ноябре, когда во граде Святого Петра то, что на улице происходит, и погодой назвать язык не поворачивается: то снег, то дождь, то вперемежку, то лёд, то лужи, то ветер северный, колючий… Ну да сами знаете…
И проходила в эти ненастные дни в Манеже на Исаакиевской площади выставка «Православная Русь», в которой наша газета уже который год участие принимает. Сижу я за крохотным стендиком, людей видимо-невидимо, а в огромном помещении не сказать чтобы слишком тепло было. Сижу, с посетителями общаюсь, издания наши продаю, со знакомыми здороваюсь. Наверное, и о маме невольно думалось — совсем недавно покинула она грешную землю… Тут и произошло чудо: на мою ладонь садится бабочка красоты изумительной — крылышки неповторимым рисунком разрисованы, и головку поворачивает, и не боится меня нисколько Я так и застыл, чтобы не исчезла красавица. А бабочка сидит и крылышки расправляет-складывает.

Кто на ладони мои слетел,
Крылышками звеня?
Если вы бабочка, то зачем
Выбрали вы меня?
Надежда Мирошниченко, Сыктывкар

Откуда она взялась в этот холодный зимний день, где ни зелени, ни цветов, только один народ у прилавков толкается? Нет, не знаю, да и зачем? И куда исчезла, не видел. Только верю, что Господь прислал её, а что да как — не всё нам разуметь положено: всему своё время. Уже лет пять прошло, а я, как прохожу мимо Манежа, сразу бабочку-красавицу вспоминаю, и на душе веселеет, словно крылышки её разноцветные ковром раскрываются, и мысли идут хорошие, добрые, и даже злой ветер им не помеха: о маме, о вере, о Боге…

На горячем ветру,
У земли на краю
Села бабочка вдруг
На ладонь на мою…
И сидит, не дыша,
Мир собой заслоня, —
Это чья-то душа
Отыскала меня.
Торопись, мотылёк!
Скоро дождь, скоро снег.
Этот тёплый денёк —
Твой единственный век.
Не вершится ничто
На миру просто так.
Это, видно, Господь
Посылает мне знак.
То ли вправду я слеп,
То ли путает бес…
То ли мамина тень
Опустилась с небес.
Что-то хочет сказать
Лёгким трепетом крыл
На родном языке,
Что я знал и забыл.

…Вот и падает снег
На поля не спеша…
Пусть недолог наш век,
Но безсмертна душа…
Константин Скворцов

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Случаев больших и малых до мелочей не бывает. Везде Промысл Божий. Мир создан Богом — это есть чудо. Сколько людей — все разных лиц, разных характеров. Отпечатки пальцев у всех разные, у всех разные глаза, разные голоса, то же самое и в животном мире. Сколько миллиардов птиц, рыб, насекомых! Ни одного нет повторяющегося. Сколько цветов, травинок, деревьев, гор! Сколько снежинок! Сколько годов, сколько дней! Ничто не повторяется. Но самое великое чудо из всего тварного мира — это человек. И вся жизнь — чудо, только мы по своей грубости часто не замечаем эти чудеса. А Господь каждого человека, насколько он способен принять, через чудеса призывает к вере, укрепляет, утешает. И вас, Александр Григорьевич, утешил через это маленькое чудо — бабочка зимой села на ладонь. Ваша душа отозвалась на это чудо — слава Богу; такие знаки даны для человека, ещё не до конца воцерковленного, а святым людям Господь открывает и другое. Святые, живя ещё во плоти, находятся на границе земного и духовного миров и общаются с духовным миром и с земным, у них сомнений никаких нет.
У человека десять пальцев на руке, и какой бы пальчик ни тронул — больно и жалко, так и Господь всех любит, все Ему дороги, и всех Ему жалко. И Он всех ждёт, чтобы обратились к Нему.

«МЫ, ПРИЯТЕЛЬ, НЕ ТЕ НОМЕРА НАБИРАЕМ»
Есть множество православных людей, страшащихся присвоения ИНН больше собственных нераскаянных грехов. Они опасаются тотального контроля со стороны государства за их финансовым состоянием на тощих сберегательных книжках. Они не хотят числиться под номерами и требуют называть их по именам и фамилиям. После продолжительной борьбы за жизнь без ИНН был принят закон, по которому любой гражданин РФ может отказаться от идентификационного номера. Призрачная победа одержана…

Одни боятся ИНН,
Другие молятся на Запад,
А я люблю сосновый запах
Твоих, Россия, перемен.

Твоих полей, твоих морей
И гор твоих озон звенящий…
И в прошлом ты, и в настоящем,
И в будущем — сильней смертей.

Напрасно ставит враг капкан
И зря раскидывает сети…
Нет тех сетей на белом свете,
Что перекроют океан.
Михаил Аникин, СПб.

Я держу в руках мобильный телефон Nokia, подаренный редакцией к круглой дате, и размышляю: а почему никто не борется против этих устройств? Мобильники звенят вокруг, как птицы зимой, — всяк на свой вкус, от собачьего лая до соловьиной трели, от новомодной мелодии до противного скрипа рассохшейся двери. Компактными переносными телефонами пользуются все, за исключением младенцев; молодёжь без ума от новинки: хвалятся, у кого мобильник «круче», дороже, «навороченнее». Быстро меняется мода на мелодии, ремешки, чехлы и саму начинку. Грядёт время, когда мобильником можно будет побриться. Даже в некоторых монастырях почти все насельницы обладают мобильниками, и теперь после службы всюду слышны щебечущие голоса — и в кельях, и у храма. А где же «Бог любит тишину»? А как же молитва? А очи долу? Мiр заползает и в обители.
Хотя, справедливости ради, надо сказать, что очень удобно связаться с нужным человеком в любом месте в любое время на любом расстоянии. С другой стороны, от безпрестанных чужих мобильных разговоров вокруг устаёшь безконечно. А теперь я открою вам тайну: каждый мобильник нанизан на так называемую «полицейскую волну» и может прослушиваться, сообщать свои координаты — даже в выключеном виде.
Помните, был такой счастливый промежуток в нашей жизни, когда ради двух слов любимой девушке надо было пробежать не один телефон-автомат в поисках исправного, с неоторванной трубкой? Да двушки иметь, а то их автомат глотать глотает, а голоса девушки всё нет и нет… Некоторые умельцы просверливали в монетке дырочку, привязывали через неё нитку — и звонили в своё удовольствие, пока не надоест.

ТЕЛЕФОННАЯ БУДКА
В центре города, где назначаются встречи,
Где спускаются улицы к морю покато,
В серой будке звонит городской сумасшедший,
С напряжением вертит он диск автомата.

Толстым пальцем безсмысленно в дырочку тычет,
Битый час неизвестно кого вызывая,
То ли плачет он, то ли товарищей кличет,
То ли трётся о трубку щетина седая.

Я слыхал, что безумец подобен поэту…
Для чего мы друг друга сейчас повторяем?
Опустить мы с тобою забыли монету,
Мы, приятель, не те номера набираем.
Семён Липкин, †2003

А в провинции телефоны вообще только в начальственных кабинетах стояли. И ничего: дети рождались вовремя да в огромных количествах, на работу к звонку поспевали, влюблённые под часами встречались, да и сама жизнь потише была, поразмеренней, что ли, и с письмами почта умудрялась справляться. Помните?.. Ну помните, конечно. Только вы не знали, что это было счастливое время, и всё торопили, всё подгоняли прогресс, чтобы деревня по удобствам с городом сравнялась.
Что имеем в итоге? Да в деревнях теперь, почитай, одни старики со старухами век доживают; одни города и расползлись язвами…

Землю покорили города.
Нет на ней избе крестьянской места.
Может, это вам неинтересно?
Ну а вы не слушайте тогда.

Самая последняя мишень —
Сердце православного народа.
Крест крестьянин нёс, как знамя рода…
Но почти не стало деревень.

А изба всю землю подняла.
По степи шагала и по лесу.
Это тоже вам неинтересно?!
Но изба нам Родину дала,

Но она нас к Богу привела,
Но она нам сказки сочинила,
Защищала, сеяла, растила,
На престолы царские вела.

Я боюсь, что вдруг настанет день,
Ведь в семье у нас не без урода:
Выстрелит безумная свобода
В сердце православного народа —
В самую последнюю мишень.
Надежда Мирошниченко, Сыктывкар

Да ладно тебе, философ доморощенный, а ты-то мобильником пользуешься? Как не пользоваться — обязательно пользуюсь: я — дитя века сего. Дома, правда, выключаю; ведь за стационарный телефон тоже заплачено. Однако устал я от мобильников и начал вести с ними борьбу. Знают ли пользователи, что по мобильному телефону легко определить не только твоё местонахождение с точностью до метра, не только кому и сколько времени звонил, но и содержание твоих разговоров? Поэтому ИНН по сравнению с мобильником — детская игрушка. Телефон на собаку похож — он меня находил непременно среди дамочек современных и в компании пьяных рож. Как скулящий от страха щенок, он за мною таскался повсюду, а потом превратился в Иуду: выдавал меня всюду, где мог. В час любой он меня проверял на причастность к безумию века. Я не бросил его — потерял, как права человека (Владимир Шемшученко, СПб.).
Я приобрёл по Интернету (тоже, надо сказать, презабавная штука) в одной далёкой, но прогрессивной стране устройство, которое глушит мобильники вокруг себя на расстоянии десяти метров: устал на эскалаторе слушать, как студентка пять раз повторяет с нарастанием подробностей про удачную сдачу экзамена. Надеваю портативное устройство с помощью шнурка на грудь, закрываю шарфиком — и свысока наблюдаю, как безполезно вдавливают кнопки мои незадачливые попутчики. К тому же устройство не только мобильники, оно и музыку глушит на GPS, поэтому еду я в метро в полнейшей тишине, стараясь не глядеть на враз потерянные лица владельцев: что это с моей любимой игрушкой приключилось?
Ему в обитель бы, в послушниках ходить, вступив в духовный бой… Но, душу утопив в наушниках, он всё танцует головой… (Татьяна Шорохова, СПб.). Жена пугает: «Смотри, Александр, поймают тебя с этим устройством — побьют, обязательно побьют!» А я отвечаю: «Что не запрещено, то разрешено», однако прячу jammer от греха подальше во внутренний карман пиджака.
Одно плохо: когда он включён, твой мобильничек тоже не работает. Не беда, можно и потерпеть.
А теперь о войне. При чём тут война? — спросите вы. О войне потому, что я помню о ней всегда и до конца дней помнить буду. Отвечу словами поэта Николая Глазкова: Пусть ложная скромность сказать не велит, мы все говорить вольны. Я не был на фронте, но я инвалид Отечественной войны! Когда прочтёте, и вам станет ясно, скольких жизней стоила тишина на войне.

БАЛЛАДА О МОЛЧАНИИ
Был ноябрь по-январски угрюм и зловещ, над горами метель завывала. Егерей из дивизии «Эдельвейс» наши сдвинули с перевала… Командир поредевшую роту собрал и сказал тяжело и спокойно: «Час назад меня вызвал к себе генерал… Вот, товарищи, дело какое: там — фашисты. Позиция немцев ясна — укрепились надёжно и мощно. С трёх сторон — пулемёты, с четвёртой — стена. Влезть на стену почти невозможно. Остаётся надежда на это «почти»… Мы должны — понимаете, братцы? — нынче ночью — на чёртову гору — вползти! На зубах — но до верха добраться!» А солдаты глядели на дальний карниз. И один, словно так, между прочим, вдруг спросил: — Командир, может, вы — альпинист?.. Тот плечами пожал: — Да не очень… Я родился и вырос в Рязани, а там горы встанут, наверно, не скоро… В детстве лазал я лишь по соседским садам. Вот и вся «альпинистская школа»… А ещё (он сказал, как поставил печать!) там у них — патрули! Это значит: если кто-то сорвётся, он должен молчать. До конца. И никак не иначе… Как восходящие капли дождя, как молчаливый вызов, лезли, наитием находя трещинку, выемку, выступ. Лезли, почти сроднясь со стеной, — камень светлел под пальцами. Пар поднимался над каждой спиной и становился панцирем. Молча тянули наверх свои каски, гранаты, судьбы. Только дыхание слышалось и стон сквозь сжатые зубы. Дышат друзья. Терпят друзья. В гору ползёт молчанье. Охнуть — нельзя! Крикнуть — нельзя! Даже — слова прощанья. Даже — когда в озноб темноты, в чёрную прорву ночи, всё понимая, рушишься ты, напрочь срывая ногти! Душу твою ослепит на миг жалость, что прожил мало… Крик твой истошный, неслышный крик мама услышит. Мама… Лезли те, кому повезло. Мышцы в комок сводило, — лезли! (Такого быть не могло! Быть не могло. Но — было…) Лезли, забыв навсегда слова, глаза напрягая до рези… Сколько прошло? Час или два? Жизнь или две? Лезли! Будто на самую крышу войны… И вот, как виденье, из пропасти на краю стены молча выросли тени. И так же молча — сквозь круговерть и колыхание мрака — шагнули! Была безмолвной, как смерть, страшная их атака!.. Через минуту растаял чад и грохот короткого боя… Давайте и мы иногда молчать, об их молчании помня (Роберт Рождественский, †1994).

Пояснение архимандрита Амросия (Юрасова): Как-то к нам приехала врач, привезла с собой монитор и микроскоп, который увеличивает до 1800 раз. Взяла у пациента из пальчика каплю крови и поместила на стекло под микроскоп. На мониторе мы увидели клетки — лейкоциты, эритроциты, тромбоциты, иммунные комплексы, даже каких-то паразитов с хвостиками и усиками, которые прокалывали клетку и высасывали всё из нее. Я спросил врача: «А почему кружочки лейкоцитов как бы изъедены, обкусаны?» Она говорит: «Это бывает у тех людей, которые близко к телу носят мобильные телефоны». Влияние на человека телевизоров, мобильных телефонов, компьютеров еще до конца не изучено, неизвестно, какие последствия могут быть в будущем. Одно ясно, что вся эта техника не дает человеку телесного здоровья. Техникой можно пользоваться, но с опаской. Когда спросили Патриарха Алексия II, есть ли у него мобильный телефон, он сказал:  «Когда надо, меня найдут. Но я не должен быть привязан к телефону, быть зависимым от него, надо быть свободным».
А сугубое внимание людей к таким вещам, как ИНН, три шестерки, говорит о том, что люди уже ждут не Христа, говорят не о встрече со Христом, а об антихристе, и ждут его, а это плохо.

«ПРИРОДА НЕЖНАЯ, ЖИВАЯ, В ЖЕЛЕЗНОЙ КЛЕТКЕ, ВЗАПЕРТИ»
Николай Николаевич Дроздов, многолетний ведущий телепередачи «В мире животных», как-то сказал: «Вот мы любим собак и кошек за их красоту — с нашей, человеческой точки зрения. И ненавидим омерзительную, покрытую пупырышками зелёную жабу или змею, которая так изящно продвигается по поверхности. Жабу мы давим с отвращением, змею мы боимся — она может быть ядовитой и укусить насмерть. Но ни одна змея, даже если она проползает у вас рядом с ногами, никогда не причинит вам вреда, если ей не грозит опасность. Кобра поднимает голову, раскачивается и угрожающе шипит для предупреждения: «Не тронь меня!» — и спокойно уползает, если опасность миновала.
Все твари земные приспособлены для жизни на земле, а не для того, чтобы мы любовались ими. Возможно, с их стороны человек тоже выглядит не очень-то привлекательно. Но то, что от человека исходит опасность, хорошо знают все звери, птицы и даже насекомые».

ЗМЕЯ
Мой друг (фамилию я скрою) рассеян был и неуклюж: жил с ядовитою змеёю, а думал, это просто уж. Насторожённая сначала, змея потом в дому легко обвыклась, в кухню заползала, пила из блюдца молоко. Гоняла мяч, мышей ловила, на солнце грелась у стола, однажды ночью очень мило под одеяло заползла. И человек не встрепенулся, не отпихнул её, визжа. Он только сонно улыбнулся и отвернулся от «ужа». Ах, чудик! Мало или много он прожил так, но как-то раз зашёл сосед, и у порога прилип: «Гадюка ведь у вас!» Конец простой: змею убили. Мне друг показывал потом, где разговаривал с ней или поил из блюдца молоком. Змея змеёй. Она кусает. И это друг имел в виду. Не всех неведенье спасает, отводит смертную беду. Она, беда, нагрянет разом, она, беда, прижучит вдруг. Не всем везёт голубоглазым и лопоухим, как мой друг. Однако всякое бывает. И даже то, что никогда, кажись, на свете не бывает, бывает всё же иногда… (Леонид Мерзликин, †1995, Новоалтайск).
Ну хорошо, всё-таки ядовитая змея угрозу в себе несла; могли бы и на волю выпустить, в конце концов, раз сосед напугал. Хотя в чём угроза, я так и не понял… Но бездомных и беззащитных собак за что?
Приземистый, продолговатый, в репьях, в колючках череды подросток-пёс бежит куда-то через поникшие сады. Бежит уверенно, петляя меж домиками в три окна. Ещё ухоженность былая в собачьем облике видна. Ещё хранит он нрав лукавый любимца, баловня детей, которым дачною забавой служил усердно много дней. Но дети возвратились в город, никто не взял его с собой, и гонит пса бродяжий голод к задворкам кухни домовой. Когда к дверям посудомойка объедков миску принесёт, он на собратьев лает ловко и норовит пролезть вперёд. Здесь, в яростной короткой схватке из-за убогого куска почти звериные повадки вдруг поступают у щенка. А по ночам он горько зябнет, скулит, уставившись во тьму. Тяжёлый стук упавших яблок шагами кажется ему. Он вскакивает, тянет морду к теплу и запахам крылец, уверясь радостно и гордо, что кто-то вспомнил наконец. И душу пса, как вспышка света, как праздничное волшебство, пронзает вера в человека и в милосердие его (Лариса Никольская, СПб.).
А судьбу этого щенка можете предсказать?..
«Правоохранительные органы задержали двух подозреваемых в убийстве животного. Это безработные братья Александр и Валентин Совковы, 1979 и 1982 годов рождения. Совковы безпричинно забили палками и зарезали ножами собаку, забежавшую во двор их дома. За происшедшим наблюдали десятки свидетелей, они же и заявили в милицию. Братья не могли объяснить причину своего поступка, поскольку были пьяны. У здания ОВД «Северное Медведково» собралась толпа местных жителей, которые требовали выдать Совковых для самосуда.
Скорее всего, братьям будет предъявлено обвинение по статье УК 245 («жестокое обращение с животными, совершённое группой лиц»). Им грозит до двух лет лишения свободы» («Интерфакс»).
В этом трагическом сообщении есть два радующих меня момента. Первое: люди не остались безразличны к убийству собаки. Только почему не остановили убийство, когда оно совершалось? Второе: существует, оказывается, уголовная статья, по которой можно привлечь садистов и убийц животных к ответственности; правда, дела такие в судах чрезвычайно редки.

Бездомные собаки — вне закона,
Хотя средь них породистых полно.
Вот и у нашей уличной знакомой
Цвело на лбу коронное пятно.

С ней месяц мы дружили с ней в Пицунде,
Оберегали от собачьих бед.
И кто-то пошутил: «Не обезсудьте,
Собачке-то пора уже в декрет».

А за три дня до нашего отъезда
Она исчезла… Нет её и нет.
Напрасно на условленное место
Носили мы то завтрак, то обед.

Нам не хватало радостного лая,
Собачьего восторга, доброты…
…Вдруг приползла она полуживая,
Избитая… И спряталась в кусты.

И там весь день неслышно пролежала,
И влажен был её скорбящий взгляд.
Не умерла, пока не нарожала,
Не завещала нам своих щенят.

И на прощанье всё ещё пыталась
Их облизать горячим языком.
И эту боль её и эту жалость
Ещё мы долго помнили потом.
Андрей Дементьев

Мы обращаемся с животными, домашними или бездомными, как с нашей или ничейной собственностью. Подумаешь, отравил надоевшую собаку соседа! Подумаешь, раздавил перебегавшую дорогу кошку машиной! Есть любители, специально сбивающие развлечения ради безответных животных. И бахвалятся своей подлостью. «Не тормознули… На большой дороге щенок-глупыш остался навсегда. Щенок-глупыш, каких на свете много, в бетонку вмазан скоростью сверх ста. Чего он стоил? Ничего не стоил. Как птичий свист. Как у дороги куст. Никто от горя не упал без чувств. Никто не плакал. Но не от того ли порою мир — так безнадёжно пуст?» (Игорь Лукьянов). А житель подмосковного города Железнодорожный Сергей Кручинин убил кота своей дочери, нанеся ему множество ножевых ранений, и получил за зверство восемь месяцев лишения свободы.
К слову, был, говорят, редчайший случай защиты, когда медведь отобрал у охотника ружьё и ненароком застрелил его. Но это — один случай на миллион. Да и медведей теперь только большое начальство с вертолётов бьёт в глухомани: перестреляли всех топтыгиных охотнички. Но это так, попутно. Фото В.Футермана, СПб
   
НАЧАЛО ЖИЗНИ И СТРАШНЫЙ КОНЕЦ
Господь, пожалей не меня, а котёнка,
А я побреду вслед за ним
Приникнуть к твоим милосердным истокам,
Защитою Божьей храним.

Котёнок глаза расширяет
от страха —
Над ним пресвятой ореол,
Как будто он не был лишь горсточкой праха,
А небо в награду обрёл.
Вениамин Блаженный
Гром отгремел, погас закат,
село пахать да жать устало…
У кошки маленьких котят
мать забрала и закопала…

Не спится. Всё же грех взяла,
и этот грех судьбы сильнее…
Хотела встать, да обмерла —
глаза кошачьи перед нею.
Иван Переверзин


Наверное, не зря Господь привёл меня в Интернете на сайт «Птичий рынок». Честно говоря, я даже в зоопарк не могу ходить из-за жалости к животным, а на «птичий рынок» — и подавно.

ЗВЕРИНЕЦ
Как пингвинам здесь жарко!
Дрожь колотит тигрят…
Не люблю зоопарки,
Словно концлагеря.

Неподвижны мартышки,
Суетливы слоны…
Люди, может быть, слишком
Мы в себя влюблены?

Дразнят кондора детки…
Я подумала вдруг:
Нас бы, миленьких, в клетки,
Чтобы звери вокруг…
Юлия Друнина, †1991

Но что-то остановило меня, хотя факты и фотографии на нём страшные. Я собрал волю в кулак и заглянул туда, куда обычный человек не ходит. Вот шпалерами стоят перекупщики безпородных щенков и котят, а в коробках у них копошатся худые, на вид нездоровые маленькие животные. А доброхоты несут и несут спекулянтам живого товара новых котят и отдают безмездно в надежде, что кто-нибудь, с таким же добрым сердцем, как у них, купит, возьмёт домой, устроит достойную жизнь… Где ларьки сомкнулись в тесный ряд, час за часом при честном народе беззащитных продают щенят под землёю в узком переходе. А щенята счастливы вполне — нет им дел до этого народа. Кто-то там споткнулся на цене, а другим не по носу порода. Некому здесь знать наверняка, повышая и снижая цену, сколько может стоить жизнь щенка, что собачьей станет непременно. Лишь старушка, хила и хрупка, молвила, девчонке глядя в очи: «Милая, возьми за так щенка, мне его растить накладно очень. Ты же так красива, не стара, жизни у тебя в запасе много, только будь ты с ним всегда добра и его не мучай, ради Бога» (Михаил Головенчиц, р.1927, СПб.).
Я набрался духа и открыл рубрику «Животные живые и мёртвые».
Тот, кто вслед за мной решится посмотреть правде в глаза, — готовьтесь! Вы увидите и узнаете то, о чём никогда не пишут и ещё меньше говорят.

ПТИЧИЙ РЫНОК
Природа нежная, живая
В железной клетке, взаперти.
Кричат торговцы, завывая:
«Эй, покупатель, подходи!»
Полсотни — пёс, червонец — птица.
Бери, монету не жалей!..»
Передо мной животных лица
И морды красные людей.
Георгий Зайцев

Заставьте себя просмотреть фотографии мёртвых котят и щенков. Где-то за оградой, неподалёку от рынка, в заброшенном доме лежат сотни погибших животных. Многие коробки специально замотаны липкой лентой, чтобы котята не выбрались наружу. Страшная смерть! Мне трудно писать об этом, но ведь нашлись добросердечные люди, которые борются с этим злом. Честь им и хвала! Даю ссылку, где и вы сможете рассказать свою историю и, возможно, помочь прекратить эту пляску смерти: perekupka@yandex.ru Главное — НЕ ОТДАВАЙТЕ ЖИВОТНЫХ ПЕРЕКУПЩИКАМ!

ЩЕГОЛ
Я купил его на птичьем рынке. Был он так безпомощен и мал… Птицелов мечтал о четвертинке и в цене никак не уступал. Он кричал: — Бери! Ведь это ж птица! Что десятка! Ну какой в ней прок! На десятку не опохмелиться. Я же должен чем-то подавиться — взять хотя бы плавленый сырок… А щегол тем временем по клетке всё летал, в лазурь вперяя взгляд. А ему бы петь на тонкой ветке да к полётам приучать щеглят. Слабой лапкой маленькую дверцу не раскрыть, хотя и нет замка. А в его ничтожно малом сердце прижилась огромная тоска. Бился клювом о пруток железный. Но затих. А что он, бедный, мог? Видно, понял: рваться безполезно. Присмирел и съёжился в комок. Я купил его на птичьем рынке. Был он и безпомощен и мал… Птицелов мечтал о четвертинке — я ему на четвертинку дал… А теперь — лети, красноголовый! На свободе ты и петь горазд. Только опасайся птицелова — он тебя изловит и продаст. Может статься, летнею порою хлынут с ветром грозные дожди, — я окно перед тобой открою, залетай и бурю пережди. Будешь гостем, дорогим и милым. Клюй репейник, пробуй коноплю. Чтоб боязнь неволи не томила, я и клетку выкинуть велю (Александр Никифоров, †1975).

Это нам с рассвета не спится: распахнём окно в небеса — птицы, птицы! Певчие птицы — развесёлые голоса… Ловят их силком — на приманку — и, поймав, продают на толкучке, где спозаранку разноликий сходится люд… Умирают птицы в неволе, век недолгий не долетав. Дайте небо им, дайте поле с предрассветным запахом трав. Пусть поют тяжёлые ветки, провода и ржи бурелом. Распахнитесь, ворота клетки! Опустей, проржавевший дом! (Леонид Агеев, †1992).

Орлицы, запертые в клетке…
Их клёкот так невыносим!
Орлица нежно, как наседка,
Кудахчет над дитём своим.

Кубический метраж полёта,
Помёт на ссохшейся земле…
Кому какое дело — что там
За сила у неё в крыле,

Что высоко взлететь могла бы?
И потрясённо замерла,
И крыльями поводит слабо
Мать обречённого орла.
Ирина Озерова

…И всё же для чего жабе потребны бугорки? У Альфреда Брема приведены леденящие душу подробности: «Когда животное это дразнят, то оно приходит в такой гнев, что брызгает на человека своими накожными выделениями или отравляет его своим ядовитым вредным дыханием». До смерти. В России существует поверье, что если возьмёшь жабу в руки, то у тебя появятся бородавки; встреча с чёрной жабой — к беде. Есть притча, что жабы, пленённые в руки, на них бородавки ссыпают безжалостно. Я притчам не верю. Беру на поруки всех жаб на ладони: смотрите, пожалуйста! (Станислав Буров, СПб.). Я просмотрел современные источники и утверждаю: выделения кожных желёз жабы — чесночницы обыкновенной, или жерлянки краснобрюхой, или жабы серой — в худшем случае могут вызвать лёгкое раздражение кожи или чесночный запах, и не более того. Но худая слава впереди бежит. И мы при любой встрече давим ненавистное земноводное правой ногой. А за что давим?.. Они же тоже думают, живут, потомство выращивают, мечтают о своём. А если всмотреться повнимательнее, то можно сказать, что и жабы, и лягушки по-своему привлекательны:

Мы так порой несправедливы!
Почти по-детски несправедливы.
Говорим: «Ах, какая прекрасная лилия!»
«Ах, какая противная жаба!»
А почему лилия прекрасна?
А почему жаба противна?
А может быть, лилия и не так прекрасна?
А может быть, жаба и не так противна?
В чём, скажите, заслуга лилии, —
что у неё белая кожа?!
И чем виновата пред нами жаба,
что она чёрная и в бородавках?..
Ведь эта лилия и эта жаба —
они равны пред лицом природы.
И может быть, плохо пришлось бы лилии,
когда бы не было на свете жабы.
Вячеслав Кузнецов, †2004

А вот отрывок из сказки Андерсена «Жаба»:
«— Нет, чего бы мне хотелось, так это добраться когда-нибудь до края колодца и выглянуть на свет. То-то, должно быть, красота!
— Хорошо там, где нас нет, — сказала старая жаба. — Ты всё тут знаешь, всё тебе знакомо. Берегись ведра, оно может тебя раздавить. А уж если попадёшь в него, так скорее выскакивай. Правда, не всем удаётся упасть так удачно, как мне, — и кожа и кости целы.
— Ква! — сказала младшая жаба, а это всё равно что «Ах!» по-нашему. Уж очень ей хотелось побывать наверху, поглядеть на белый свет, на зелень.
И вот наутро, когда полное ведро проходило мимо камня, на котором сидела молодая жаба, всё внутри у неё так и затрепетало. Она прыгнула в ведро и упала на его дно. Ведро вытянули наверх и тут же выплеснули…»
А когда я нашёл в Интернете это сообщение, у меня целый день было хорошее настроение.
Жаба получила травму, врезавшись во входную дверь жилого дома. В природе несчастное существо, лишённое возможности самостоятельно передвигаться, вскоре погибло бы, но этой особи повезло, как сказочной Царевне-Лягушке. Хозяева дома, обнаружив на крыльце пострадавшую амфибию, проявили милосердие и отнесли её в госпиталь. Лягушке, сломавшей передние лапы, британские хирурги провели уникальную операцию: амфибии соединили повреждённые кости и наложили на конечности специальные шины. Вскоре лягушка сможет вернуться к привычному образу жизни.
Я НЕ ПРИЗЫВАЮ ВАС ЛЮБИТЬ ЖИВОТНЫХ, НО БЕЗ ЭТОЙ ЛЮБВИ НЕВОЗМОЖНА ЛЮБОВЬ К ЛЮДЯМ.

«Сказал я в сердце своём о сынах человеческих, чтобы испытал их Бог, и чтобы они видели, что они сами по себе животные; потому что участь сынов человеческих и участь животных — участь одна; как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом… Кто знает: дух сынов человеческих восходит ли вверх, и дух животных сходит ли вниз, в землю?» (Екк.3:18-21)

Заступись за меня, собака,
Когда страшный свершится день
И Господь позовёт из мрака
Череду моих грешных дел.

Заступись за меня, ворона
С перебитым больным крылом…
Я тебе не желал урона,
Притащил чуть живую в дом.

Кошки чистые, как монашки,
Я хранил вас всегда в душе,
И мне было совсем не страшно,
Что загривки у вас в парше.

Твари Божии, заступитесь,
Когда дрогнет в конце пути
Ваш заступник, ваш бедный витязь,
Ваш поверженный побратим…
Вениамин Блаженный, †1999

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): В Библии сказано: «Блажен, кто и скоты милует». Если человек приобрёл какое-то животное, то он должен дать ему кров, тепло, накормить и ухаживать за ним. Но тут есть одна опасность: когда вместо своего родного ребёнка, которого убивают в утробе, приобретают собачку и ухаживают за ней, как за родным ребёнком.
После войны, когда мы только приехали в г. Алейск, вырыли землянку и в ней жили. Голод, у нас ничего нет, нужно как-то выжить, а соседи жили богато — овцы до 50 штук, коровы, гуси, утки. Соседская бабка закрывала колодец на замок, чтобы воду не брали, а всё богатство — мясо, молоко — носила на базар продавать, нам ничего не давала, только её муж — дед Иаков — тайком что-нибудь да даст.
Метрах в пятистах — река, вдоль реки — огороды, заборов не было, а чтобы коровы не заходили в огород, рыли канавы, которые соединяли все огороды и продолжались до реки. Летом канавы зарастали.
Есть нам нечего было. Однажды утром встаём, видим: в соломе собака, овчарка серая, ко всем ластится, как своя, — Господь дал человеку самое верное животное — собаку. Она нас кормила и сама питалась: бегала на речку и по этой канаве притаскивала гуся или утку. Господь послал нам эту собаку, чтобы мы с голоду не умерли. Это всё помнится до сегодняшнего дня. Так промыслительно Господь заботился о нас. Собака оказалась учёной, поняла, что мы нуждаемся в пище, хотя никто её этому не учил. А когда пришла зима, её взял к себе охотник, мы-то её не смогли бы прокормить. Всё Господь устрояет.

«ЛЕЖАТ ОЧКИ, А ЧЕЛОВЕКА НЕТ»
Сегодня 19 января, Крещение Господне, двунадесятый праздник в Русской Православной Церкви. Для нашей семьи он совпал с сороковым днём кончины тёщи, Валентины Михайловны Ивановой.
В это последнее лето её жизни я всё носил с собой диктофон на даче, собираясь поспрашать бабу Валю о её житье-бытье, но так и не собрался. Было, было чувство, что дни её подходят к концу, на руках чернели огромные синяки, и часто она просила меня поговорить с ней на лавочке: «Ну, посиди, Саша, посиди…» А я всё рвался в «келью» над баней — то записать «былинку», то почитать новую книжку стихов, то просто поваляться, глядя на взращённые её трудами высоченные сосны за дачным забором. Вздохнула утомлённая земля под ветерком в блаженный час заката, и сосны отдыхают, как солдаты, могучими ветвями шевеля (Александр Гитович, †1966).
Семья Ивановых, 1953 год

Теперь вот у жены выспрашиваю детали жизни её мамы. Валентина Маркова, старшая из четырёх сестёр, родилась в Ленинграде 1 октября 1927 года и до войны вместе с родителями жила на Выборгской стороне, на Лесном проспекте, 59. Отец работал механиком на фабрике «Красная нить». В начале июня 1941 года он отправил жену с четырьмя дочерьми на отдых на родину, в псковскую деревню. Когда началась война, отец прислал жене Наталье Павловне письмо, в котором просил беречь детей; сам он остался в городе. Отец умер в блокаду; когда деревню заняли немцы, мать и тётушки завязывали старшим дочкам 13 и 11 лет платки, чтобы не привлекать внимания.
По снятии блокады семья вернулась в город. Отца не было в живых, и Валя пошла учиться на курсы бухгалтеров. В 1950 году вышла замуж за Михаила  Иванова, вернувшегося из армии. В 1951-м родилась дочь Валерия, моя нынешняя жена. В Металлострое от завода получили комнату в коммуналке. Спустя время Михаил пошёл работать механиком на рыболовецкое судно, где и проработал всю жизнь. Валентина закончила при заводе техникум и 20 лет трудилась на одном месте. Потом удалось купить кооперативную квартиру на улице Бутлерова в Ленинграде, но тёща ещё 8 лет ездила на работу в Металлострой. Когда появился внук Илья, работу пришлось оставить и посвятить всё время воспитанию ребёнка.
Очень любила тёща книгу и часто говорила: «Книга — мой лучший друг»; в свои остатние дни на земле она читала «Богомолье» Ивана Шмелёва: «И теперь начинаю понимать: мы идём к Преподобному, и сейчас лето, солнышко, всякие цветы, травки… Вижу кучу травы у глаза, слышу вялый и тёплый запах, как на Троицын день в церкви, — и ласкающий холодок освежает моё лицо: сыплются на меня травинки, и через них всё — зелёное… У самого моего лица крупные белые ромашки в траве. Синие колокольчики и — радость какая! — листики земляники с зародышами ягод. Я вскакиваю в тележке, хватаю траву и начинаю тереть лицо. И теперь вижу всё. Весело, зелено, чудесно! И луга, и поля, и лес».
Когда появилась возможность приобрести участок за городом, вместе с мужем все силы отдавала строительству дачи, а вы, наверное, помните, как в те времена добывался каждый гвоздь. Да приладожская земля без труда ничего не родит, поэтому природная тяга к труду помогала взращивать на восьми сотках и яблони, и груши, и сливы, и смородину, и клубнику, и картофель, и капусту… Но самой большой любовью у Валентины Михайловны оставались цветы. До поздней осени, сменяя друг друга, пламенели георгины, розы, лилии, тюльпаны, астры и хризантемы. Красота неописуемая! Цветы любили её — а они не каждого человека любят…

Сорви цветы, поставь их в вазу,
Любуйся ими и владей!
Цветы не умирают сразу
В унылых комнатах людей.

Но знай: ты видишь только тени
В стеклянной вазе на столе,
А красота живых растений
Навек подарена земле.
Александр Орлов

В 1997 году умирает муж, Михаил Николаевич. Тяжело переживает потерю тёща, но ни звука жалобы не слышал я из её уст; она продолжала растить цветы, держать участок в порядке, воспитывать правнука.
А когда не стало сил, часами глядела Валентина Михайловна на плоды своего труда, сожалея, что больше не может ухаживать за землёй.

О ТРУДЕ
Во многом разочаровался
И сердцем очерствел при этом.
Быт не плывёт в кадансах вальса,
Не устилает путь паркетом.

За всё приходится бороться,
О каждый камень спотыкаться.
О, жизнь прожить совсем не просто —
Она колюча и клыкаста.

Но никогда не разуверюсь
В таком событии, как труд.
Он требователен и крут
И в моде видит только ересь.

Но он и друг в любой напасти.
Спасенье в горестной судьбе.
В конце концов он — просто счастье.
Сам по себе.
Илья Сельвинский, †1968
11 декабря 2008 года Валентина Михайловна Иванова, простой русский человек, жена, мама, бабушка, прабабушка, тёща, прожив долгую непростую жизнь, ушла в вечность…
А со мной стало твориться необычное: после смерти мамы теперь с уходом каждого близкого человека чувствую — ещё один удар в сердце навылет, ещё одна незарастающая рана. И боль пройдёт, как день вчерашний. Я верю: сердце запоёт. Навылет, говорят, не страшно. Навылет — значит, заживёт (Нина Цаголова). Не пройдёт, знаю верно, и уже не заживёт. И привыкнуть к этому не привыкнешь, и сносить больно…

Лежат очки, а человека нет.
Где человек? О, невелик секрет.
Весенний день. Лучи донельзя колки.
Как стрелы, сквозь стекло проходит свет.
А где глаза? Лежат очки на полке.
Со стенки улыбается портрет.
Лежат очки, а человека нет.
Лев Озеров, †1996

Тем, последним, летом я посадил под окном «кельи» подросший каштанчик, любовно выпестованный руками тёщи. Выгляну наружу — и вспомню, кто подарил мне эту красоту…

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): До грехопадения у первых людей смерти не было. Все животные меж собой ласкались, играли, как сейчас детёныши животных — среди них зла и агрессии нет. Это напоминание о райском состоянии. И детишки разных национальностей, они ещё толком говорить не умеют, но находят общий язык, все играют, довольны и рады, нет среди них зла. Или взять цветы в оранжерее — они тоже напоминают о райской красоте, о том, что от неё осталось.
Человек, покидая нашу грешную землю (после грехопадения она была проклята), рождается в духовный мир, рождается в вечность. Я порой завидовал птицам, лежал на спине и смотрел в небо. Видел, как птицы парили, не махая крылами, поднимались в потоке воздуха высоко в небо — свободно ликовали. Человек создан Богом по благодати — он бог с маленькой буквы, на земле царь, но в духовном мире он в миллиарды раз будет свободнее, будет видеть небесную красоту и вкушать благодать и сладость полной свободы. Но для этого предварительно надо освободиться от страстей. Если человек не освободится от какой-то страсти — курева, пьянки, гнева, зло и перейдет в тот мир, эти страсти, которые мучили его здесь, будут и там мучить. Ко мне как-то на исповедь пришёл мужчина и говорит: «Батюшка, порадуйтесь со мной». — «Что такое?». — «Я две недели не курю и не пью». Даже такое воздержание уже дает радость. Хорошо, если он и дальше будет продолжать так, но если кого-то осудит, опять упадёт в этот грех, опять будет мучиться. Хорошо бы нам всем освободиться от страстей, а наипаче от гордыни, потому что от неё все пороки и страсти, все падения.

«НЕТ, НЕ РОССИЯНЕ МЫ, А РУССКИЕ»
Странная какая-то книга получается: назвал «О жизнь, нечаянная радость», а первые десять «былинок» о чём поведали? Встреча с дочкой — радость безпримерная. И сразу за встречей — кончина любимого Патриарха, и сразу вслед — похороны тёщи; проколотая мной шина у соседа-недруга; нерусская русская речь; поджог на нашей даче; правда, потом описал чудо с бабочкой; «птичий рынок» с его ужасами и страданиями животных и птиц; «былинка» о сороковинах…  Не выходит как-то жизнь нечаянной радостью обозвать: всё беды валятся да несчастья…
Но дочка любимая Настенька письма пишет отцу хорошие, внучка Оленька ходить научилась — не отучишь, газета очередная вышла, воробьишки в зиму нежданному завтраку веселятся-чирикают неуёмно, нового Патриарха выбрали — этого на бумаге нет, «былинками» о другом прикрыто, и всё же жизнь не зажать на бумагу, не вышелушить из неё наши крохотные всплески счастья, души покоя, неслучившегося с тобой и близкими. Поговорил с русской стихотворицей Надеждой Мирошниченко, томиком стихов её наслаждаюсь,а дочке Настеньке на ночь посылаю переписанное: Спи, моё зёрнышко, спи, моя веточка, жёлтое солнышко, добрая весточка, лунное пятнышко, белая ноченька, спи, моя ладушка, спи, моя доченька (Надежда Мирошниченко). И радуется сердце, что сейчас прочтёт родная кровинушка стишочек — и тоже порадуется, что скучают по ней, стихи отец переписывает, покоя письмами не даёт.
Мне порой кажется, что-то сдвинулось в нас от безконечных несчастий, надломились мы внутри — оттого и радостей маленьких не видим, не чувствуем, не замечаем. Жила в лесу у нас кукушка, да кто-то продырявил бок. Стояла на горе церквушка, да кто-то купол уволок. Росла на площади рябина — и ей укоротили век… Какая всё-таки скотина, какая сволочь человек! (Иван Стремяков, СПб.). Одни беды-злосчастья занозами в душе сидят-упираются и мучают понапрасну уколами терпкими. Нам бы вырвать их да забыть напрочь, но уже привычка пришла копить да взращивать боли-обиды, а от этого только болезней телесных прибавляется. «Счастлив тот, кто чувствует себя счастливым», — сказал свт.Феофан Затворник. А вы счастливы? Да нет, не тот, не тот, рядом, а вы, да-да, вы, дорогой мой читатель! По жизни как радости не останется, просвета когда впереди не видать, — настрой свою душу на радиостанцию, передающую Благодать. Как глушат! — и наши, и иностранцы, порой еле слышен её позывной. Но всё же заветная радиостанция, как крестик нательный, со мной, со мной. А с нею — не то чтоб оплатят квитанции, не так чтоб вовеки не будешь рыдать: с м ы с л  ж и з н и  открыт для радиостанции, передающей нам Благодать! (Протоиерей Андрей Логвинов).
Вот только вдумайтесь, как же прапрапрадеды наши триста лет татарского измывательства вынесли? Да не только вынесли — в пух и прах разнесли их Золотую Орду, числом несметную? Где силы взяли, когда даже глоток воздуха ханской данью облагался?

ЯСАК
— Что, ещё русские плачут?
— Воют и волосы рвут.

— Видно, они нас дурачат,
Если так дюже ревут.
Что же, обратно идите.
Режьте, как подлых собак.
Глотки зубами порвите,
Но соберите ясак.
Бейте. Давите арканом.
Жгите огнём и бичом.
Видно, презренным шакалам
Есть ещё плакать о чём.

— Что, ещё русские плачут?
— Нет, они горькую пьют.
Пляшут. Друг друга собачат.
Песни срамные поют.
Видно, устали бояться.
Нечего больше терять.
Если к рассвету проспятся,
То соберут свою рать.
Шибко они матерятся
В пьяном угарном бреду…

— Значит, пора возвращаться
Нам в Золотую Орду.
Евгений Семичев, г. Новокуйбышевск

А мы, нынешние? Любить до смерти не умеем, радоваться радостью ближнего разучились, от беды — в уныние, от горя — бежать или прятаться: авось пронесёт; унижения терпим не от смирения христианского — от безволия и страха за жизнёнку безсмысленную, кричим — чтобы большего не испугаться, а коли плачем — воли нет злу противиться. Мы сопечалимся довольно часто. Сорадуемся реже. Говорят, лишь ангелам чужое любо счастье, а шар земной отнюдь не райский сад. Когда б на свете ангелы водились, я б им сказала: правильно, друзья, сорадуясь, вы, верно, убедились, что радость ближних лучше, чем своя: в ней меньше опасения печали, она светла, как на траве роса… И ангелы мне б кротко отвечали, немного напрягая голоса: — Чужая и своя — одно и то же. Когда все эту истину поймут, тогда и будет жизнь на рай похожа. Вот к этому и приведёт ваш труд (Вера Звягинцева, †1972).
Жизнь не живём, а проживаем. В который раз нам это слышать: Вновь у ворот стоит беда, сцепите зубы, надо выжить. О русский Бог, а жить когда?! (Николай Зиновьев). Помните, в гончаровской Обломовке: «Вот день-то и прошёл, и слава Богу, — говорили обломовцы, ложась спать. — Каждый бы день так».

Произносим с тяжким вздохом:
— День прошёл — и слава Богу!
День прошёл — и… очень плохо:
их осталось так немного.

Не поётся, не смеётся:
реки все впадают в Лету…
День прошёл — и не вернётся:
колеи обратной нету.

Посидим перед дорогой.
Что в итоге? Либо — либо…
День прошёл — и слава Богу:
за подарочек — спасибо!
Глеб Горбовский, СПб

Но в те патриархальные времена на каждого Обломова немец Штольц находился — бедно жилось им в своих пределах, в Руссии куда слаще: Необъятные просторы, не дойти до них рукам, не дойти ногами — только разве снами долететь… Всё леса да косогоры… — это ли смогу, отдам иноземцу, немцу, Штольцу?.. Лучше вовсе не глядеть (Олег Хлебников). Нынче же весь мир на Россию ополчился — не отлежишься в тёплом халате на диване. Ты, может быть, и не Сократ, ты, может быть, ума палата, а всё ж с восхода по закат цени объятия халата. Сюртук всё делает дела, а фрак всё ищет развлечений. Халат живёт вдали от зла и — не страшась разоблачений. Мундир и груб, и нагловат, поддёвка вас продаст и купит. Один халат, один халат одеждам царским не уступит. Ему и орден ни к чему. Его карманы не для денег. Но никогда не верь тому, кто говорит: халат — бездельник. Халат — спаситель тех людей, кто до пустейших дел нелаком. Он покровитель тех идей, какие и не снились фракам. Хотел бы только одного: прожить без почестей и злата, не задевая никого свободным рукавом халата (Юрий Ряшенцев). И всё равно:

Нет, не россияне мы, а русские.
Россияне — те, кто без креста.
Те, что, не справляясь с перегрузками,
Страх пережидают по кустам.

Те, что ищут тёплого да сладкого,
Кто не знает: горе — не беда.
Русские — мы славились ухваткою,
Верностью России навсегда.

Русские и, значит, православные.
Русские пришли из старины.
Русские сегодня обезславлены,
Но зато и не побеждены.

Родина! Твою я слышу музыку.
Родина! Твою люблю я речь.
Трижды повторяя слово «русские»,
Небу оборачиваюсь встречь.
Надежда Мирошниченко, г. Сыктывкар

«Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя, но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков» (Александр Пушкин).

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Бог для всех: и русских, и нерусских, — все Его дети. Всех Господь любит и ждет, когда будут к Нему обращаться, исполнять Его заповеди: не убий, не укради, не прелюбодействуй…
Наше родное отечество — Небо. Для того чтобы быть верным сыном Небесной Родины, надо свою душу очистить через покаяние, не через общую исповедь, а сказать Господу в присутствии священника все грехи, сколько было абортов (редко кто полно кается, не говорят количество); многие каются в блуде, а сколько было — не каются. Это тоже важно. Даже в уголовном кодексе за одно убийство — одно наказание, за несколько — другое.
И вот когда мы очистим душу от грязи, душа наполнится благодатью, мы соединимся с Господом и станем на правильный путь. В душе воцарятся мир, радость, покой, тишина и любовь к Богу, к ближним, ко всей твари. А когда человек на ложном пути, не в теле, а в душе — уныние, отчаяние, тоска, тревога, и человек находится на грани самоубийства. Так вот, когда человек на правильном пути, только тогда он может считать себя полноценно русским».

«СПАДЁТ С ОЧЕЙ ТВОИХ ЗАВЕСА…»
Позвонила из Афин давняя знакомая матушка Евангелия (Лагопулу). Конечно, по телефону много не наговоришь, но мы, умело прыгая с ней из темы в тему, успеваем вызнать мнение друг друга о многом. После выборов Патриарха, анархистских погромов в Греции коснулись мирового финансового кризиса. Я сказал матушке, что это не кризис вовсе, а, следуя словам свт. Николая Сербского, начавшийся Суд Божий над  развращённым вконец человечеством. М. Евангелия возразила, что у Господа неизреченно много терпения и милосердия. На что я ответил: «У Господа терпение тоже может подойти к концу, тем более Он в Библии предупреждал нас об этом».
Давайте прочитаем письмо великого старца (†1956) и вдумаемся в смысл сказанного.
«Милость и кризис воспою»
«Кризис» — слово греческое, означает «суд». В Священном Писании слово «суд» употребляется многократно. Так, читаем у Псалмопевца: «Сего ради не воскреснут нечестивии на суд» (Пс.1:5). Далее опять: «Милость и суд воспою тебе, Господи» (Пс.100:1). Мудрый царь Соломон пишет, что от Господа придёт суд всякому (Притч.29:26). Сам Спаситель сказал: «Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну» (Ин.5:22). Апостол Пётр же пишет: «Время начаться суду с Дома Божия» (1Пет.4:17). А теперь замени слово «суд» словом «кризис» и читай: «Милость и кризис воспою», «от Господа придёт кризис всякому», «Отец весь кризис отдал Сыну», «Время начаться кризису с дома Божия».
Прежде европейцы, если постигало их несчастье, употребляли слово «суд». Сейчас слово «суд» заменили словом «кризис». Раньше, если наступала засуха, говорили: «Суд Божий!», наводнение — «Суд Божий!», начиналась война или эпидемия — «Суд Божий!», землетрясения, саранча… — «Суд Божий!». И на теперешнюю финансово-экономическую катастрофу народ смотрит как на суд Божий, но называет её «кризисом». Дабы умножилась беда от неразумия! Ибо, пока произносилось понятное слово «суд», была понятна и причина, приведшая к беде, был известен и Судия, попустивший беду, и цель, ради которой беда попущена. После подмены слова «суд» словом «кризис» никто не может объяснить, ни от чего он, ни от Кого, ни для чего. Только этим и отличается теперешний кризис от кризиса, происходящего из-за засухи и наводнения, войны, или эпидемии, или другой напасти.
Причина всех бед, так же как и нынешнего кризиса, — богоотступничество. Грех богоотступничества вызвал кризис, и Господь попустил его, чтобы отрезвить людей, чтобы они вернулись к Нему. По грехам и кризис. Господь использовал современные средства, чтобы вразумить современных людей: Он нанёс удар по банкам, биржам, по всей финансовой системе. Опрокинул столы менял всего мира, как когда-то Он сделал это в Иерусалимском храме. Произвёл небывалую панику среди торговцев и менял. И всё для того, чтобы надменные европейские и американские мудрецы пробудились, опомнились, вспомнили Бога. Чтобы они, утвердившиеся в гавани материального благополучия, вспомнили о душах, признали свои беззакония и поклонились Богу Вышнему, Богу живому (1927 г.).

В США и Италии запретили в школах настенные кресты; во многих странах рукополагают женщин-епископов, допускается «венчание» однополых браков, разврат дошёл до такой степени, что в Интернете очень популярны тысячи детских порнографических сайтов, из жизни исчезло понятие совести, стыда и морали (исключая «страшный» грех — запах пота из подмышек), полуобнажённые девушки в метро и на улице, изощрённые издевательства и убийства с экранов ТВ перекочевали в наши дома и улицы, открываются родильные дома для несовершеннолетних; наркомания, пьянство и СПИД захватывают планету. Даже совесть — как без совести. И не мыта, и не чёсана. А на Суд её босой вести — как предстанет на допрос она? Вкривь и вкось у неё теперь житьё во хмелю блудодеяния… Ой, пойдёт Отец стегать её, добиваясь покаяния!.. (Протоиерей Андрей Логвинов).
Даже романтическое пиратство, о котором мы взахлёб читали в книгах  Майн Рида, теперь представляет собой реальную угрозу для судовладельцев. А огромные горы сверхубийственного вооружения? А недостаток пищи и воды в отсталых районах мира? А новые, досель неведомые болезни, возникновение которых не в состоянии объяснить врачи? А полезные ископаемые, за которые, теперь уже можно сказать без сомнения, начнутся кровопролитные войны даже в Арктике? Не надо быть пророком, чтобы почувствовать, куда катится человечество. Необратимые изменения климата, огромные пожары, невиданные наводнения, засухи и цунами уже не в состоянии образумить обезумевших нас.

Увы, не представляет разум
Предела жадности своей,
Упрямо следуя приказу
Своих обманчивых затей.

Мы всё доводим до предела,
Разъединяя жизни круг.
От наших действий поредела
Её мозаика не вдруг.

Мир покорён, и мир покорен
Уму и делу, но, увы,
Мир, уничтоженный под корень,
Не восстанавливаем мы.

Посмотришь — кровь по жилам стынет, —
Как это сделать мы смогли
Многоэтажные пустыни
Из нашей царственной Земли?!
Михаил Дудин, †1993, Ленинград

Нет надобности обращаться к пророчествам «православной» Ванги или оккультиста Павла Глобы, чтобы не видеть, не чувствовать приближения неотвратимо страшного, неведомого, способного стереть людей с лица земли.

XXI ВЕКУ
Спадёт с очей твоих завеса,
И ты узришь, как мир людей
Под погребальный марш Прогресса
Стремится к бездне всё быстрей.

Но ты пока не видишь это,
Ты в суете погряз мирской,
Лишь сердце чуткое поэта,
Как атмосферою планета,
Объята страхом и тоской.
Николай Зиновьев, Краснодар

Конечно, скажете вы, кто ты такой, чтобы объявлять о Суде Божием? Да, я один из вас, грешный и недостойный раб Божий; ну, может быть, чувствующий опасность чуть раньше других. Да разве вы сами не ощущаете подобного? Много, слишком много знаков посылал нам Господь, чтобы остановить, предупредить и повернуть вспять начавшееся не сегодня и не вчера повальное безумие. Сошёл на нет двадцатый век, итог его таков: мы отравили русла рек и извели китов. Леса, поля кровоточат, и воздух заражён. Мы превратили землю в ад, а небо — в полигон. А всё сильнее человек хватает и гребёт. Кончается железный век — какой теперь грядёт? (Иван Стремяков, СПб.). Вы только оглянитесь и посмотрите, что сотворили мы с нашим общим домом — Землёй, любовно приуготовленной для нас Господом? Погубили природу, застроив каменными джунглями-городами, безжалостно убиваем всю живность, ещё оставшуюся нам в наследство, загадили воздух, которым сами дышим, отравили моря и реки, начали эксперименты по клонированию людей и животных без Божьей воли на то, допускаем убийство больных людей с их согласия, нарушая одну из Заповедей, уничтожили деревни, откуда пошла человеческая цивилизация и культура, зомбировали себя телевидением и Интернетом, перестали читать хорошие книги… Несть числа преступлениям людей перед Богом и другими людьми! Поэтому уже началось вырождение человечества через рождение нежизнеспособного потомства, через непомерно огромное число инвалидов и идиотов, через миллионы младенцев, убитых в утробе матерей, через отказ родителей от собственных детей. Но об этом в новостях говорят мало. Вот теннис при Ельцине мелькал на всех каналах и стал самым популярным в стране видом спорта. Теперь чиновникам ещё труднее: надо учиться с крутых гор на лыжах съехать да шею при спуске не сломать…

ПО КРИВОЙ
Включаю новости — и вижу на всех каналах не впервой, как человек на горных лыжах скользит по круче снеговой. Ему внимают лес и горы, о нём пекутся, что ни миг, охрана, челядь, репортёры — но он несётся мимо них. Он так эффектен, бравый лыжник, он упоён своей игрой. Его узреть зеваки вышли — но мимо, мимо мчит герой. За ним успеть поди попробуй, и расступаются в тиши стога, зимовья и сугробы — но мимо, мимо он спешит. Пространство лихо разрезая, ему б увидеть на пути, что кто-то стынет, замерзает, но мимо, мимо он летит. Почти одна шестая мира у супермена за плечом — а он всё мимо, мимо, мимо парит блестящим циркачом. Взметнулся вихрь — и безполезно в пустом следу в который раз искать ответ: в какую бездну несёт лыжня его и нас… (Евгений Нефёдов).
Но мы быстро привыкли к немыслимым в нормальном обществе вещам, мы тащим в наши квартиры-камеры непомерное количество ненужных предметов, заглушаем голос совести громкой сатанинской музыкой, богатством, тщеславием, слепо считая, что за деньги можно откупиться от всего — даже от Бога… если Он есть. «Сказал безумец в сердце своем: “нет Бога”. Они развратились, ФОТО:САЯНО-ШУШЕНСКАЯ ГЭС совершили гнусные дела; нет делающих добро. Господь с небес призрел на сынов человеческих, чтобы увидеть, есть ли разумеющий, ищущий Бога. Все уклонились, сделались равно непотребными; нет делающего добро, нет ни одного» (Пс.14:1-3).

СТИХИ О КОНЦЕ СВЕТА
Всё по швам разошлось, но Земля не спешит расколоться. И политики снова в экран телевизора лгут, и жиреют, как бройлеры, в новых коттеджах торговцы, и угрюмо молчит до портянок обобранный люд. Сколько страхов нагнали в газетах недавно пророки про конец уже скорый, что ждали мы — хоть бы скорей! Но опять Апокалипсис сдвинул контрольные сроки, и на наших полях зеленеет всё тот же пырей. Ах, страна дорогая! Ты рёбра кому-то на пробу вновь и вновь подставляешь, безпомощно щурясь на свет. Словно рыба озёрная, ищешь отдушину-прорубь, натыкаясь, увы, на известный пахучий предмет… Всё же, чувствуем кожей, развязка горячая зреет, слишком туго натянуты жилы и нервы у всех. Мы устали от зла, мы становимся злее и злее, значит, зло по закону готово расплавиться в смех. А гребущие жадно… Ну что ж, продолжайте, гребите. Между нами незримая глубже и глубже черта. И Россия дрожит, как во время войны истребитель, получив наконец долгожданный приказ: «От винта!» (Юрий Ключников, Новосибирск)

Всё чернее небо над нашими головами, и грозные молнии всё чаще прочерчивают по нему свой смертельный путь. Каждый получит то, что заслужил.

Не прошу Тебя: помилуй, не карай;
Мера боли всё ещё далёко.
Еле выплывает тонкий край
Солнца, что подымется с Востока.

Всех больных, безумных и калек
Принимает родина любовно;
Праведный и грешный человек,
Каждый — сын её единокровный.

Ты же научи её не знать
И не верить, что близка награда:
Только без надежды любит мать;
Ничего ей от детей не надо.

Эта кровь — не жертва для Тебя;
Милость Ты от нас хотел, не плату.
Только верю: Твой конец, трубя,
Даст спасенье гибнущему брату.

Этих вот, усталых, успокой,
Милуй юных, исцеляй увечных.
Можешь Ты всесильною рукой
Показать сиянье сроков вечных.
Елизавета Кузьмина-Караваева, †1945

И всё же… всё же, Господи, а что же внуки мои? Олечка только-только ходить начала, Кирилл в звуках музыки души не чает, трёхлетние двойняшки Стёпка и Полинка визжат от радости жизни, десятилетний Даня учёным стать хочет… Робко протягиваю к Тебе руки и всё же молю: «Пощади внуков наших, дай им возможность делом и молитвой смыть грехи отцов своих, пока нет на них греха, Господи… Пощади…».

ПРОСЬБА
Я часто думаю о просьбе
единственной: что попросить,
когда увидеть довелось бы
Христа и Ним поговорить?
Когда б сказал: «Чего ты хочешь?»..
Иисус, взглянувший на меня…
Я думал дни и думал ночи,
но не надумал просьбы я.
И вот меня Он оставляя,
последний раз спросил: «Проси…»
Я, как над пропастью, у края,
наверно б, попросил: «Прости!»
Анатолий Красавин, СПб.

«Не судите никак прежде времени, пока не придёт Господь, Который и осветит скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения, и тогда каждому будет похвала от Бога» (1Кор:4,5).

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Господь сказал: «Не бойся, Моё малое стадо, Я всегда с тобой. …Сему надлежит быть». Как говорят Святые Отцы, даже и крыло мухи имеет вес. А сейчас — что победит: добро или зло. За добро мы от Бога получим награду, а сделав зло, получим его назад — оно к нам и возвратится. Украл у кого-то что-то — сам у себя украл. Сделал кому-то зло — сам себе сделал зло. Обидел кого-то — сам себя обидел. Сделал кому-то добро — сам себе добро сделал.
Патриарха Алексия II накануне смерти журналист спросил: «Сейчас кризис во всем мире, особенно в Западной Европе, что Вы об этом скажете?» На это Святейший дал такой ответ. Европа материально богата, для земной жизни всё есть, для духовной жизни мало что есть. Господь попустил этот мировой кризис, чтобы подумали о своей душе, о духовном мире, подумали о своих близких. Но самое главное — корень кризиса надо искать в своей душе. Если народ начнёт обращаться к Богу, каяться, не будет таких пожаров, проливных дождей, ураганов, смерчей, землетрясений, цунами. Если бы все люди покаялись и жили по Евангелию, на земле был бы рай. Учёные ищут причины мировых катастроф, а виновником их является сам человек».

«ТАМ СОБАКА СКУЛИЛА ОДНА О НЕДАВНО УБИТОМ ХОЗЯИНЕ»
Безпородный щенок смутно помнил свои первые дни в полутёмном подвале, и зимнюю стужу из окон, и стаю собак на бетонном полу, слипшихся в единое целое ради тепла. Помнит и то, как выталкивали его на мороз, но чей-то ласковый язык облизал голову и дал прижаться к тёплому боку. Мама? Он этого так и не узнал.
Дожив до весны, стая пробавлялась на свалках, дралась за своё пространство, шалила и грелась на солнышке; щенку иногда доставались объедки. Но в стаю его не брали, поэтому приходилось учиться выживать самому. Щенок уже знал, что к двуногим лучше не подбегать — еды не дадут, но могут покалечить. Он сделал попытку прибиться к другой стае, но вожак укусил и прогнал прочь. Пришлось шенку бороться за жизнь в одиночку.

Щенок был одинок — он в детстве потерялся
И вот теперь с трудом в собаки выбивался,
Тут переспит, там драку обойдёт,
Где выпросит кусок, где стянет, где найдёт.
Короче говоря, жилось бедняге туго,
Бездомный, он искал в любом мальчишке друга.
Однажды увязался за одним,
Весь день сопровождал, хвостом виляя,
В глаза смотрел, подобострастно лая,
Но от порога был опять гоним.
За чьим-нибудь крыльцом, под чей-нибудь забор,
Когда бы спать бедняжка ни ложился,
Один мираж ему туманил взор,
Один блаженный сон ему упорно снился,
Один и тот же сон, сегодня, как вчера:
Ошейник. Цепь. Собачья конура!
И он на привязи с утра и до утра!
Сергей Михалков, †2009

…Коля Синяк тоже не сразу дошёл до жизни такой. В прошлой, уже полузабытой, жизни было у него и жильё, и законная супруга, и работа денежная — Коля считался в ЖЭКе хорошим сантехником, — и деньжат хватало на всё. Работу Коля знал и дело своё любил; один недостаток только портил настроение жене, а потом и ему: как и все сантехники, Коля халтурил, а глупые деньги не домой же нести! — они пропивались с друзьями, которых честней было бы назвать собутыльниками. Чего там долго рассказывать — история классическая. В один не столь прекрасный день Коля лишился сначала работы, а затем и жены, так как дружки продолжали заботливо угощать с горя. Пришлось расстаться и с ведомственной квартирой, да куда-то задевалась трудовая книжка. Одним словом, Коля превратился в бомжа. Дружки рассосались, да и стыдно было по родному району ходить после ночёвок в подвале, поэтому он перебрался подальше от бывшего родного дома. И такие же бомжи, как он, приклеили ему кличку Синяк — потому что пил он всё, что горит: и салициловый спирт, и настойку стручкового перца, и боярышник, и политуру, которая-то и придаёт всей коже синеватый оттенок. Был он в прошлом человеком, дом имел, жену, детей… Нервно дёргается веко под немытый скрип костей. Что ему заботы наши? Что ему паденье, взлёт? Кто-то пьёт из полной чаши, он — из горькой чаши пьёт. Что ему твой мир, прохожий, жарких будней круговерть, если жизнь его похожа на пожизненную смерть (Юрий Каминский).
Но мужик он был тихий, в пьяные драки не лез, а из всех доступных видов заработка выбрал самый невинный — собирал бутылки. И хотя конкурентов было хоть отбавляй, на хлеб с фунфыриком всегда хватало. А с жильём ему тоже повезло: под дорожной эстакадой он обнаружил удобную нишу, скрытую от посторонних высокой стенкой. Натаскав туда картонных ящиков и тряпья, здесь можно было пережить даже не очень холодную зиму.
Так бы и жил он один, ничего не ожидая от тётки-жизни, но зябкой ночью вдруг почувствовал рядом чьё-то дыхание. Коля напрягся, чтобы отстоять такое хорошее жильё от врага, но рука нащупала шерсть, а нос учуял собачий запах. И стало их двое. Молодой пёс оказался умным не по летам и даром хлеб не ел: скоро поняв, что им нужно для пропитания, Пулька — такое уж Коле пришло на ум имя — не только выискивал в самых недоступных местах пустые бутылки, но и умудрялся приносить к Колиной кошёлке их прямо в зубах. И зажили они ещё лучше прежнего. Для Коли Пулька был единственным другом на свете, и Пулька любил Колю всей собачьей любовью и стоически терпел запахи, которые ни одна уважающая себя собака терпеть не станет. Но чего не сделаешь ради друга!

Мир да снидет на всякого зверя!
Ничего просто так не сорви:
Всё живое Господь нам доверил,
Чтобы мы возрастали в любви.

Нет ненужных во всём мирозданье,
Всё исполнено Цели Святой.
Как узнали бы о состраданье,
Если б в нас не нуждался никто?

Братья меньшие! Вас сотворили
С человечеством зло изживать.
Как бы мы доброту проявили,
Если б некому было подать?

Да отыдет страдание с болью —
Кто для нас и живёт на Земле!
Как бы люди святились любовью,
Если б некого было жалеть?
Иеромонах Роман (Матюшин)

Так бы и жили Коля Синяк с Пулькой в любви и довольстве, да пришла беда. Однажды ночью Пулька вдруг проснулся от стона друга. Он стал лизать его лицо и сочувственно выл, но Коле становилось хуже. Тогда Пулька бросился в ближайший парк, к людям, и громким лаем обращал на себя внимание. Но ночной парк не место для прогулок порядочных людей. Сидевшие у костра бомжи, узнав Пульку (они звали его Булькой с привычным пьяным юмором), стали гнать собаку прочь. За мною бежала собака, а я от неё убегал. Боялся и чуть ли не плакал: укуса собачьего ждал. Когда ж, израсходовав силы, я в беге совсем изнемог, собака легко положила блестящую кость возле ног. Дышала отрывисто, часто, и капала с морды слюна… Собачьим невиданным счастьем со мною делилась она! (Дмитрий Улахович).
Должен сказать, что между бомжами дружбы не существует: пить вместе пьют, а потом разбивают физиономии друг другу до неузнаваемости; и живут каждый сам по себе, разве что порой с такой же синюшной подругой, — но недолго. Въелась в них ненависть и обида на весь мир, который заставляет их рыться в помойках и пить всякую дрянь. Мир виноват в том, что они выпали из него безвозвратно.
…Но Пулька не отставал, и тогда в него швырнули чем-то тяжёлым. Попали в бок, больно попали. Пулька скрылся в кустах, но через несколько минут вернулся, держа в пасти до боли знакомое. Да это же фунфырик боярышкика, который почитался у бомжей за коньяк! Четверо нестарых мужиков вскочили в предвкушении удовольствия. Но Пулька помалу отступал, ведя мужиков за собой — к Коле. Когда разъярённые бомжи дошли до убежища, Пулька уже оставил на видном месте напиток. Не знаю, что произошло в сознании опустившихся людей, но невесть откуда взявшимися прутьями арматуры они стали избивать лежащего без сознания человека. Пулька безстрашно защищал друга, но силы были неравны; его отшвырнули в сторону. А я видел, как били бомжа за кольцо колбасы. Били долго. Били с толком его, не спеша, с безпощадной улыбкой — как волка (Николай Зиновьев).
А когда Колькина душа стала медленно подниматься в небо, он видел, как добивали его друга Пульку. Дай Бог им больше никогда не расставаться…

Достигало до самого дна,
Растекалось волной по окраине —
Там собака скулила одна
О недавно убитом хозяине.

Всю утробушку вынула в нить,
В безсловесную песню дремучую.
Может, всех убиенных обвыть
Ты решилась по этому случаю?

Сколько их по России таких —
Не застонет, домой не попросится!
Может, молится кто-то за них,
Но молитва — на небо уносится.

Вой, родная! Забейся в подвал,
В яму, в нору, в бурьяны погоста —
Спрячься выть, чтоб никто не достал,
Чтоб земля нарыдалася досыта!

Вдалеке по реке ледоход,
Над полями — движение воздуха…
Сто дней плакать — и горе пройдёт,
Только плакать придётся без роздыха.

Это наш, это русский секрет,
Он не видится, не открывается.
И ему объяснения нет,
И цена его не называется.
Светлана Сырнёва, г. Вятка

Поясненение архимандрита Амвросия (Юрасова): Как только человек отпал от Бога, его сразу окружают демонические силы, он теряет благодать, ищет суррогатных утешения и радости — заливает душу спиртом. Вся Россия утонула в стакане.
Как-то я был на конференции в Петербурге. Там собрались ученые, а в перерыв и вечером после выступлений всех утешал один человек — пел, выступал, читал стихи. Разговорились мы с ним:
— Сколько тебе лет?
— 62.
— Ты когда-нибудь исповедовался?
— Никогда.
Говорю: «Представь: через 10—15 минут мы окажемся в духовном мире и станем пред Богом. Господь скажет: «Я тебе дал талант, ты можешь петь, как ты его применил? Какой ты Богу дашь ответ?»
— Я скажу, что я народ веселил, пел песни.
— Ты пел светские песни светскому, невоцерковлённому народу, разве этим ты служил Богу?
— Нет.
— А за что же тебе награду давать? Представь себе: президент в своих палатах устроил прием, приготовлен обед, собрались приближённые — все прекрасно одеты, начищенные, наглаженные, благоухают, костюмчики, белые рубашки. Все сели за стол. И вдруг входит бомж — несколько лет немытый, нечёсаный, косматый, одежда его засмолена, в грязи.
— Таких туда не пустят.
— А почему не пустят?
— Так от него же воняет, у него вши.
— А мы чем отличаемся от этого бомжа? Если мы пред Богом предстанем нераскаянные, грязные, от нас тоже идет греховная вонь. Разве приятно Господу в таком состоянии видеть нашу душу? Вот ты 62 года прожил и ни разу не каялся.
Он подумал и говорит:
— Это вопрос серьёзный. Мы действительно в духовном смысле от бомжа ничем не отличаемся. Я подумаю. Покаюсь и жене скажу, чтобы покаялась.

«БЕДА ПРИДЁТ. ОНА НЕ СПРОСИТ…»
Получил на своё имя письмо в редакцию. Покаюсь: прочитав, разорвал на клочки и выбросил. Но утром долго выуживал из корзины и мучительно склеивал кусочки. С Божией помощью письмо удалось восстановить.
«Уважаемый Александр Григорьевич! Хочу выразить своё недоумение по поводу опубликования в газете «Православный Санкт-Петербург» № 2 фамилии жертвователей сначала на женщину с искусственным клапаном сердца Л. А. Носкину, потом на нужды самой газеты. С какой целью вы это делаете? Милостыня должна быть тайной, а вы делаете её явной.
Таким образом вы духовно окрадываете человека, нанося его душе двойной вред: во-первых, может появиться нежелательная гордыня; во-вторых, газету имеют возможность прочитать родственники, друзья и знакомые. Человек, сделав доброе дело, должен о нём забыть, а вы своим необдуманным поступком лишаете его награды на Небесах. Не думаю, что публикацию имён благословил о. Иоанн Миронов. Простите. Недостойная р. Б. Наталия».

Беда придёт. Она не спросит,
Готов ли ты. Она придёт
Без спроса, как приходит осень
Сквозь створки запертых ворот.

Придёт с болезнью и со смертью,
С непониманием друзей.
И вы чужой беды не мерьте
Короткой меркою своей.
Надежда Полякова, †2007, СПб.

Ну что ж, раз прижали к стене редактора, приходится отвечать как на духу. Вот никогда не думал, что благодарность читателям, выраженная в перечислении их имён — без указания присланных сумм — возбудит в них непомерную гордыню, упрёки и даже зависть близких. На стенах храма Христа Спасителя в Москве по благословению Святейшего Патриарха Алексия II висят бронзовые плиты с именами жертводавцев, благодаря которым был восстановлен главный собор России. В многочисленных церковных изданиях мне часто попадаются имена людей, которые помогли тому или иному благому делу. Лично я не вижу ничего плохого в том, что газета приносит благодарность братьям и сёстрам за то, что они выручают нас в трудную минуту. Потом, многие из тех, кто приносил деньги в редакцию лично, оставляли, как правило, только свои имена, список которых впоследствии мы передаём духовнику редакции протоиерею Иоанну Миронову для молитвы о здравии благотворителей. Вы можете убедиться в этом, обратившись к самому батюшке. А подозревать редактора в недомыслии, даже не поговорив с ним, согласитесь, несколько опрометчиво с вашей стороны. Кстати, если не секрет, ваше имя тоже есть в газетном списке? Так часто помощь ждут. Её так редко просят. Она всегда нужна, и позарез порой. Снять трубку… Взять перо… «Мне плохо…» — вроде просто! Лишь — вроде… Просто ли души нарушить строй? (Леонид Агеев, †1992).
«Радость человеку — благотворительность его» (Притч.19:22). «Благотворительная душа будет насыщена; и кто напояет других, тот и сам напоен будет» (Притч.11:25). «Доброхотно дающего любит Бог» (2Кор.9:7).
Я понимаю, вы хотите напомнить слова Спасителя из Нагорной проповеди: «Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня была втайне; и Отец, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф.6:2—4).

Господь даёт нам больше, чем попросим,
И лечит помрачение ума.
Какая золотая нынче осень!
А следом — жемчуговая зима,

Где чернь берёз, янтарь высоких сосен,
Простора необъятны терема!
Господь даёт нам больше, чем мы просим, —
Для тела, для души и для ума.
Протоиерей Андрей Логвинов, Кострома

Мне кажется, вы неправильно истолковали Священное Писание: жертводавцы принесли в газету деньги с единственной целью — сделать всё, чтобы любимая газета пережила кризис… Чтобы выжила после инсульта одинокая женщина с больным сердцем…
Никто из доброхотов не просил обнародовать его имя; многие вообще клали деньги и уходили безвестными; у иных мы сами спрашивали имена, чтобы батюшка помолился об их здравии. Что худого вы усмотрели в публикации имён отзывчивых людей?
Конечно, если взять пример со святых подвижников высокой духовной жизни, то они делали добро втайне. Вспомним хотя бы помощь Святителя Николая потерявшим надежду женщинам. Или афонских иконописцев, никогда не оставлявших своей подписи под иконой…
Совершил редактор грех перед Богом — он будет и отвечать. А поименованные братья и сёстры отдавали лепту свою не за награду, — по зову сердца. А главный редактор, взваливший на себя ответственность провести газету через очередные бесовские козни, теперь не сможет сказать читателям: «Простите, ваши деньги не помогли», — Господь строго и нелицеприятно спросит с него за каждый пожертвованный грош. Но я всё же верю, возлюбленная во Христе сестра Наталия, что всё встанет на свои места.

Из пункта А — то бишь из ада,
До пункта Б — то бишь до Бога,
Проложена не автострада,
А вдрызг разбитая дорога.
Прошёл по твёрдому — и снова
Скользишь и падаешь, хоть плачь.
Но нет у нас пути иного
И нет у нас других задач.
Геннадий Иванов

А вот знаете, что поразило? Ни один священник — а мы писали о сотнях батюшек и многим храмам благодаря публикациям люди помогли, — ни один настоятель не прислал на газету гроша ломаного. Выводы не делаю…
Старик руками, словно бреднем, ловил меня… Он был слепой. И как в горячке, долго бредил: — Кусочек хлеба?.. Бог с тобой… Возьми, возьми моё богатство, всё золото моё возьми. Ты только дай мне надышаться, наговориться дай с людьми. Я смолоду копить старался, себе отказывал на хлеб… И вот один, один остался… И вот ослеп. И вот ослеп… Возьми, возьми моё богатство, меня по городу води… Мне страшно одному остаться… Не уходи… Не уходи… Но я ушёл, не став богатым, и я сбежал от тех дверей. И вёз домой мешок не злата — позеленевших сухарей (Илья Дроздов).

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Есть такой совет у Святых Отцов: если кому-то написал неспокойное письмо, не спеши отправлять, пусть оно ночь перележит, а утром, когда успокоятся нервишки, ещё раз своё письмо прочитай; часто оказывается, и посылать-то не надо, и человека волновать не стоит. Из этого письма видно, что Александр Раков прав. Когда человек совершает доброе дело, например, как Свт. Николай тайно подбросил золото в окошко, сам о себе он это не рассказывает, но получившие милостыню, даже не зная, кто помог, молятся о тайном жертвователе. А если в газете обратились к народу за помощью, а потом назвали жертвователей, здесь ничего страшного нет, и греха тоже нет, и на радио «Радонеж» молитвенно поминают благотворителей. Сами они об этом не просят, это решение редакции, и пусть жертводавцы видят, что лепта их дошла по назначению, а читатели узнают, что добрых людей на земле много, может быть, их пример ещё кого-то подвигнет на доброе дело.
Но в любой ситуации хорошо бы отцу редактору сохранять душевный мир. Хотя, если бы он не был таким, то не был бы и редактором: он загорается, подобно апостолу Петру, но и для горячих голов есть место в Православии — ведь все мы разные.

«КАЗАЛОСЬ, ВСЁ ПРЕБУДЕТ ВЕЧНО»
Не знаю, как вас, а меня коробит, когда произносят слово «совок», «эта страна», «совдепия», вкладывая в него всю ненависть и презрение к советскому. Много лет я размышляю и сравниваю, в какой стране мне жилось лучше — в нынешней РФ или в СССР. Точного ответа до сих пор нет, как нет и явного перевеса сегодняшних непонятных времён над временами серпа и молота. Но не спешите цеплять на меня просоветский ярлык и отправлять в зюгановскую КПРФ: у простого человека нет ни времени, ни желания вслушиваться в политическую болтовню. Дивиденды и дилеры, доллар и ваучер, — дикий рынок Россию взметнул на дыбы. Кто научится запросто завтра жить припеваючи, кто пойдёт умирать под круженье бездушной толпы. И для сверстников старых, и растерянных сверстниц, что прошли перестройку от райкомов до ризниц, ни за что не срифмуется сердце с коммерцией, не приклеится к жизни созвучие «бизнес», потому что для них в этой шоковой переоценке всё не то и не так, соглашаются лишь на безплатный проезд, отпевание в церкви… А крещёные отпрыски — в отпуск — в Париж! (Кирилл Ковальджи, †2003). Но если ему днём и ночью твердят экономические термины, о которых он и слыхом не слыхивал в Стране Советов, — инфляция, дефляция, девальвация, стагнация, диверсификация, ценовая корзина, баррель нефти, олигарх, клептократия, индекс РТС, Доу Джонса и другие заумные вещи, — он поневоле пугается и бежит в магазин за водкой, солью и спичками.

Считали: всё дело в строе,
И переменили строй,
И стали беднее втрое
И злее, само собой.

Считали: всё дело в цели,
И хоть изменили цель,
Она, как была доселе,
За тридевять земель.

Считали: всё дело в средствах,
Когда же дошло до средств,
Прибавилось повсеместно
Мошенничества и зверств.

Меняли шило на мыло,
И собственность на права,
А необходимо было
Себя поменять сперва.
Владимир Корнилов, †2002

Сорок четыре года прожил я в стране победившего социализма. Да, был дефицит на всё, и иностранец никак не мог точно перевести на свой язык русское слово «достать». Да, стояли ночами за чешской мебелью, собирали макулатуру ради хорошей книжки, сидели на дурацких собраниях, дружно поднимали руки, безплатно отрабатывали по субботам в помощь воюющему Вьетнаму, таскали с производства нужное, бились до крови у винных прилавков (особенно с двух до семи), вступали в партию для карьеры, вели тайные беседы на кухне, тихо смеялись над кремлёвскими старцами, но… Но — лечились безплатно, квартирки хрущёвские получали — это дворцы после деревянных бараков! Школа учила и воспитывала хорошо, в пионерских лагерях отдыхали, в любой вуз при наличии способностей — не блата и денег!  — могли поступить, на юга ездили по путёвкам и без, кинотеатры до отказа были забиты, да какие шедевры показывали: «Летят журавли», «Большая семья», «Старик Хоттабыч», «А зори здесь тихие…», «Чук и Гек», «Война и мир»… Пусть мне ответят защитники нынешнего строя, почему при советском «режиме» было создано такое огромное число талантливых и даже гениальных произведений искусства, неоспоримых до сих пор открытий в науке и технике, которыми уже два десятилетия пользуются и сейчас, а на развалинах Союза, в РФ — свободной стране, — ничего более-менее значительного, разве что «Голубое сало» Сорокина — «криминальная мистерия любви и смерти, написанная на потрясающем “новоязе” антиутопической компьютерной эры»? Михаил Шемякин, соорудивший оскорбительно-лысого гениального русского царя в Петропавловской крепости? Или картавый Бродский? — «На Васильевский ост’гов я п’гиду уми’гать», — а помер в США…

Рыжебородого читаю. Общевато.
Талантливо. Порою нудновато.
Не придерёшься к слабенькой строке,
но засыпаешь с книгою в руке.

К читателю он долго пробивался.
На Западе он только издавался.
Писал стихи, питался за пятак,
с родимой почвой не терял контакт.

И всё же, всё же, в чём его ошибка?
В длиннотах, в откровениях, в тоске?
А в глубине упрятана улыбка
вздыхающих о бруклинском песке.

И та тревога, что с Россией слита,
с отечественной болью и бедой
с его страниц исчезла, будто смыта,
навечно сбрита вместе с бородой.
Олег Юрков, СПб.

Что, люди из-под палки работали? Да ничего подобного: было, было в атмосфере Державы нечто возвышенное, зовущее людей на труд не за страх, а за совесть! И слово «совесть» было наполнено смыслом, и когда мальчишке за провинность говорили: «Как тебе не стыдно?» — он краснел и опускал голову. И рабочих орденами награждали, и мощь Советской Армии порождала у недругов скрежет зубовный, и первый человек в космосе — было чувство собственного достоинства и гордость за великую Родину. «Оболгано всё, что ни есть, оболгано всё, что ни было… И правда, храня свою честь, сквозь небо пролжённое взмыла туда, высоко-высоко, где звёзды сияют огнями, и смотрит на нас глубоко своими седыми глазами» (Валерий Михайлов, Алма-Ата).

ХВАТИТ!
Речей ажурные длинноты
Летят до самой до Луны.
Очнись, товарищ, вспомни, кто ты
И что ты сделал для страны?

Речами делу не поможешь —
Они зовут в такую даль…
Из них ни дома ты не сложишь,
Не выточишь из них деталь.

Россия — всё: и дом, и мама,
Её речами не проймёшь.
И говорить с ней надо прямо:
Вот это правда, это — ложь.

Ты Гражданин — святое слово!
Земли любимой патриот.
Давай страну очистим снова
От усыпляющих длиннот.

Весь смысл речей в одном — работа
На благо собственной страны.
И тужится с трибуны кто-то,
Что руки нам на то даны.

Зачем бездарно тратить время?
Отбрось отжившее на слом!
Нас много, мы идём за теми,
Кто вновь отстроит общий дом.
Александр Раков, 29.09.1986

Вам эти строки ничего не напоминают?.. На фото справа автор несёт транспарант с надписью: «Народного депутата Н. В. Иванова — не отдадим!»


Воздух свободы начала 90-х
Не было и не будет идеального государства с идеальным населением. Знаю, как обижено священство на советскую власть; и на себе тоже кое-что испытал… Но при нынешней власти только в церкви и находишь успокоение, да и то не во всякой. «Не забуду марксистские лекции!» — так бы выколол тушью на лбу. Часовой в состоянье эрекции. Вождь сушёный в стеклянном гробу. Марширует, пыля, комсомолия, где-то я топочу налегке. Путеводит звезда, будто молния, грубо скомканная в кулаке… Так мы жили безправные — правые в том, что жизнь эта наша была. Ну, а вы, телепузики бравые, у чьего суетитесь стола? Как их кличут, господ ваших: лидеры, шефы, боссы — поднесь паханы? Мы их знаем в лицо, мы их видели, промышлявших судьбою страны. Не к тому я, что прошлое — праздники, настоящее — будние дни. Просто пьесы у нас с вами разные, а вот роли, как видно, одни (Николай Година, Челябинск). Не надо мазать всё одной чёрной краской. Наталья Нарочницкая, умнейшая женщина нашей эпохи, прямо говорит: «Не демонизируйте Советский Союз». У меня было замечательное детство, замечательная юность и чистая первая любовь, и на заводах я работал с наслаждением.

Покуда брюзжало тайком диссидентство
в курилках, на кухнях за сытным столом —
смеялось-искрилось счастливое детство,
и синие ночи взвивались костром.

Оно отсмеялось, оно отыскрилось,
подернулось горестным пеплом утрат.
И не объяснит, как всё это случилось,
уже ни товарищ, ни друг и ни брат.

Ужель нас за то упрекнёте? Едва ли!
Вы, дети великой и страшной войны,
что не холодали мы, не голодали,
что звонко смеялись и в ногу шагали,
что самое лучшее время застали
мы — дочери ваши и ваши сыны.

Вот так и живём с ощущеньем утраты
Огромной страны, превращённой в туман…
Мы не диссиденты и не демократы.
Мы — дети рабочих и внуки крестьян.

Не ждите от нас покаянья — пустое!..
В своей ностальгии отнюдь не вольны,
мы дети советской эпохи застоя —
желанные чада великой страны.
Диана Кан, г. Новокуйбышевск

А сейчас? Кто скажет, как называется строй, при котором живём, что строим, к какому берегу плывём? У меня ощущение такое, что земля в России уходит из-под ног. Как началось с «перестройки» в 1985 году, так до сих пор и трясёт, пока в пропасть не упадём. Только на Бога и надежда…

РОССИЯ ВЕЛИКАЯ
На стене сипло ходики тикают. Чёрно-белый экранчик горит. И красивая дама безликую, некрасивую речь говорит. Я по-русски отвечу, как водится, но она не услышит ответ. Жизнь моя с её речью не сходится. Да и жизни-то, собственно, нет. И мечта моя — ненастоящая, вся она из «была — не была». Русь советская — Русь уходящая, ты зачем так безпечно жила? Всю безбожную, Бог тебя миловал: не любил, не щадил, но хранил. Сколько трудного-светлого минуло! Сколько рухнуло в душах храмин! А в хоромах ворованных светских восклицать мне до крайнего дня: — Господа! Я последний советский. Под стекло поместите меня. Всё равно за зимой передела не моя расцветает весна. Никогда не воскресну я белым, видно, кровь моя слишком красна. Пусть часы наши тенькают-тикают, для той дамы, что честным нашла говорить про Россию великую. Но Великая — с нами ушла (Владимир Фролов, Сарапул).

А я продолжаю мучительно размышлять…

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Преступность — это плоды атеизма, безбожия. Люди готовили на земле рай, не думали о Боге, о душе, о вечности. Церковь была оплёвана, гонима, унижена, и все земное было поставлено выше Церкви. Вы говорите, что дух в государстве был более нравственным и высоким? А откуда он взялся? Конечно, не от безбожия. Просто в народе, несмотря на политику государства, ещё оставался дух Христов, ещё не до конца убили Православие, ещё были живы наши верующие бабушки и дедушки, и православные предки молились за своих неразумных чад, ещё совесть не у всех была сожжена и усыплена, — ведь на любые изменения (плохие или хорошие) нужно время, смена поколений.
Пророк Моисей не случайно 40 лет водил народ по пустыне, чтобы выросло новое поколение, способное жить свободно. Нужно было перестроить их разум, волю и всю жизнь, чтобы не было памяти о плене египетском.
Так же было и с 70-летним «вавилонским пленением». Нас 70 лет держали в плену, уничтожали храмы, книги, духовенство, чтобы изгнать дух Христов. Теперь потребуются годы странствий по пустыне, чтобы по-настоящему вернуться в Церковь.
Мы пожинаем плоды атеизма: разврат, преступления, обман, вместо Бога — деньги. Среди этого мрака Православие — как тонкий лучик, струя, которая оживляет Россию, среди разврата открываются монастыри и храмы, идет служба Богу. Для того чтобы все восстановить, потребуется много сил и, наверное, придется ждать, подобно пророку Моисею, пока этот народ, который не способен принять Бога, вымрет.
Уже есть немало людей, которые живут по совести, а среди множества грязных фильмов есть православные, есть нравственные статьи и передачи. Вот и Александр Раков, его газеты, книги тоже несут капли любви Христовой.
«НИКАКОГО ГЕРОЙСТВА СОВЕРШИТЬ ОН НЕ МОГ…»
Сегодня праздник, День Советской Армии и Военно-Морского Флота; теперь, впрочем, он называется Днём защитника Отечества.
40 лет прошло, как я вернулся домой после двухлетней срочной службы в армии. 40 лет — а помнится, как вчера. Потому что армия остаётся в сердце, как первая любовь. Не скажу, чтобы там мне было сладко, но след от службы остался на всю жизнь. Это как учёба в университете: даты и правила забыл, а писать правильно научился. Так и армия: командира не сменишь, в другую часть не уйдёшь, с солдатами своего взвода, роты, батареи жизнь заставит если не дружить, то вести себя в рамках — иначе станешь изгоем, а страшнее этого ничего и придумать нельзя, каждый будет над тобой измываться.
ФОТО: К ракете по боевой тревоге.(Фотографировать на позиции было строго запрещено, поэтому у меня сохранился только этот единственный снимок.) И командиры таких не любят. У нас во взводе сержантской школы был такой тихий, спокойный паренёк, но робкий и незлобивый, Витя Голубев; вот ему и доставалось. Мне, кстати, тоже: невзлюбил курсанта Ракова взводный — ну что ты станешь делать? Я сначала не понимал, за что, а потом дошло: он из захудалого уральского городка, грамотёшка слабовата, может, на девчонок не везло, кто его знает, но сержант отменный, раз его после окончания школы замкомвзвода оставили, дело военное знал назубок. А тут мальчишка питерский, отец — полковник, курс Университета закончил и даже жениться успел. К тому же стихи во взводный листок писал, заметки в армейской газете появлялись, письма от жены пачками получал — это в солдатской жизни много значит. Вот и шпынял сержант Александров меня по уставу, то дневальным под койками с тряпкой лазить, то на кухню по 18 часов грязные тарелки мыть, то на свинарник, то снег чистить, пока взвод в тепле на занятиях, то дежурным по клубу вместо старательного изучения тактико-технических данных зенитно-ракетного комплекса «Волхов». Но тут-то, в клубе, я и оттягивался по полной! Иной раз выпивки доставал, но это не главное. Быстренько протерев полы, я мог всю ночь творить — письма писать в стихах и в прозе, басни сочинять, переводить юмор с английского (его потом в армейской газете печатали, а мне гонорары шли). Знаете, сколько советский солдат срочной службы денежного довольствия получал? Вот память! Три рубля помню, а сколько там копеек — забыл. И надо было вывернуться, чтобы купить: материал для подворотничков (с этим строго!), мыло, зубную пасту, настоящую ваксу для сапог, не чистить же безплатным, но страшно вонючим веществом, стоящим у входа в казарму, одеколон, расчёску и прочую мелочь, — чтобы сержант на осмотре не придрался и наряд вне очереди не вкатил… Хотя нарядов и так хватало. А в личное время я собирал мусор вокруг казармы. Единственно, куда сержант Александров ни за что не ставил меня, — это в караул: боялся, что ли, хотя патронов курсантам всё равно не давали. Или считал недостойным.
Расскажу случай. Иду я на плац на развод — меня как раз в любимый клуб нарядили — настроение и передать трудно: сколько удовольствий за длиннющую ночь! — а навстречу мой замкомвзвода. Я руку к виску и: «Курсант Раков направляется на развод дежурным по клубу». Но что-то углядел в моём довольном, предвкушающем лице сержант и приказал: «Отстраняю вас от несения службы из-за нетрезвого состояния. Отправляйтесь в санчасть на предмет обследования». Я отдал честь и пошёл дуть в пустой стакан. Но сколько ни внюхивался санбрат, ничего спиртного не вынюхал, написал записку, и расстроенный командир был вынужден снять свой запрет. И программу дежурства я выполнил по полной, но урок усвоил: даже выражение лица и глаз может выдать тебя, поэтому расслабляться нельзя.
Чудом сохранилась у меня вырезка из армейской газеты «На страже», где меня часто печатали. Привожу маленький кусочек из моего репортажа «Ключи от неба», 1968 год. «Сигнал готовности прозвучал глубокой ночью. Миг — и вот уже громким набатом стучат солдатские сапоги по полу казармы…
 
Чтоб небо вечно чистым было,
Чтоб все мечты твои сбылись,
Чтоб враг узнал про наши силы,
Мы по тревоге поднялись…

Офицер наведения нажимает кнопку пуска ракеты и через считанные секунды докладывает: «Цель поражена!» Тревога была учебной…

— Орлы — ребята в вашем взводе,
Таким доверить можно мир, —
Сказал на утреннем разводе
Комвзводу старший командир.
С такими небо будет чистым.
Ключи от неба — в их руках.
И новоявленным фашистам
Придётся туго в облаках…»
А.Раков, 1968 год

Вот на что уходило время у дежурного по клубу — на творчество.
И ещё раз здорово ошибся во мне старшой, когда назначил на месяц хлеборезом на кухню: думал, видно, что уже достаточно застращал меня — пора психологическое давление переводить во что-то вещественное. А надо сказать, что хлеборез в части — должность почётная: в твоём распоряжении не только буханки хлеба, но и сливочное масло (20 граммов на солдата), сахар, молоко, сыр, консервы и банки сгущёнки для спортроты, — одним словом, мечта служивого: «поближе к кухне, подальше от начальства». Но на продукты для замкомвзвода его подчинённый оказался скуп, и получал он ровно столько, сколько положено по уставу, и ни на граммулечку больше. Целый месяц я с напарником царствовал в хлеборезке, а когда вернулся во взвод, на сливочное масло до конца службы глядеть не мог. Это по науке называется «идиосинкразия — изменённая чувствительность человеческого организма к некоторым пищевым продуктам, проявляющаяся в виде сыпи и отёков кожи, общего недомогания». Правильно тут написано, сам страдал. Такая вот хлеборезка получилась, товарищи. Ну, не повезло сержанту Александрову сломать курсанта Ракова, и с чего он ко мне прицепился? Потом, слышал, он в милицию устроился постовым — тоже дело хорошее.
Утомил я вас своими воспоминаниями, небось и своих хватает. Но что я хотел сказать-то? А вот что: армия ставит мальчишку в такие условия, когда он постоянно должен решать жизненные вопросы, где-то приспосабливаться, где-то отпор давать, учит сдерживаться в словах и поступках, учит решительности. Армия и вправду школа жизни. А жизнь, как вы знаете, тётка с боками жёсткими, прижмёт — мало не покажется. Поэтому я и благодарен Советской Армии за всё, чему она меня научила. А главное — я понял, что люблю Родину и готов её в случае чего защищать.
Наверное, поэтому сейчас так много женоподобных мальчиков, любыми правдами и неправдами избегающих службы. Они боятся. Они боятся армии, но жизнь всё равно заставит их решать вопросы жизни-смерти и на гражданке. А решать трудно: армейской школы за спиной нет. Сами виноваты — самим и расхлёбывать придётся…
В честь всех мальчишек-мужчин, служивших в рядах Вооружённых сил, хочу привести подборку стихов, которая напомнит им о днях тревожной молодости.

ПРОВОДЫ
Эшелон изогнулся зелёной змеёй, опрокинул с дороги метельный засов. Полетел перестук по России ночной. Посмотрела Разлука на стрелки часов. А ватага шумела, сорвав голоса, разносолила снедью края рюкзаков, хохотали, курили, весёлый — плясал, бушевал по вагону призыв каблуков. Мы не знали тогда, что в далёком краю, там, где солнце над степью возносит заря, там, где ветры печальные песни поют, там, где травы в мартене июля горят, там нам вспомнится всё: темнота, призывной, тёплых рук материнских потерянный взмах и шальной из метели прожектор — луной по глазам. А глаза, а глаза не узнать! Рядом парень в тельняшке травил анекдот, и от дружного смеха качало вагон… На рассвете легли. И не видел никто, как пылали мосты, проводив эшелон (Владимир Ерёменко).

ПИДЖАК
Сначала нас помыли в бане,
А после каждый получил
Диковинное одеянье:
«Хабе», пилотку, кирзачи.

Ребята шумно одевались,
Но я торжественно молчал
И в гимнастёрку, отдуваясь,
Как в мир неведомый, влезал.

Потом прохладную пилотку
Пристроил на горячий лоб,
Увидев нового и робкого
Себя в разбитое стекло.

А рядом, на дубовой лавке,
Как прошлого последний знак,
С подкладкой в маминых булавках
Лежал ненужный мой пиджак.
Владимир Бейлькин
 
ШИНЕЛЬ
Что ни скажи, а шинель тяжелей
курток, в которых привыкли ходить.
Пасмурный войлок осенних полей.
Грубая складка. Суровая нить.
Твёрдые плечи. Картонная грудь.
Помню, такой вот отцовский пиджак
был у меня. В ней нельзя и дохнуть!
Но не продуть её ветру никак.
Ноги о полы, как в колокол, бьют.
Ворот корявый упёрся в кадык.
Соли ещё и не начатый пуд
тащишь. Не вжился ешё. Не привык.
Алексей Пурин

СКАТКА
Вы умеете скручивать плотные скатки?
Почему? Это ж труд пустяковый!
Закатайте шинель, придавите складки
И согните вот так — подковой!
Завяжите концы, подогнавши по росту.
Всё! Осталось теперь нарядиться…

Это так интересно, и мудро, и просто.
Это вам ещё пригодится.
Евгений Винокуров.

ОТБОЙ ЗА 45 СЕКУНД
Ещё идёт вечерняя поверка,
Ещё наряды не оглашены,
Но движется-спешит к отбою стрелка,
И чувствую, как все напряжены.

Исподтишка на старшину глазею.
И строй ему заглядывает в рот.
Команда… и одновременно с нею,
Как взрывом, роту бросило вперёд.
Виктор Агапов

НА ПЛАЦУ
Для рук под запретом — карманы,
Для сердца — обида и злость.
Стоим в ожиданье команды.
Как воля, крепчает мороз.

Крепчает, хватает за ухо,
Свирепо коробит сапог.
Но вот долетает до слуха
Надменно-протяжное: — По-о-лк!

Равняйсь! — понесёт, как метелью,
Вдоль строя приказ волевой —
И тысяча статуй в шинелях
Едино качнёт головой.

Пока эта пауза длится —
В ресницах накопится лёд,
В железо кирза прерватится
И целая юность пройдёт.
Евгений Чеканов

«САЛАГА»
Я себя представляю молоденьким солдатом, призванным на службу не так давно, гимнастёрка на мне не литая — она сидит мешковато. Мне всё равно. Старшине моему не всё равно. Он меня поучает то и дело — плохо марширую, не умею печатать шаг. Я виноват даже в том, что рота плохо пропела, — Ты совсем не старался, — старшина говорит. — Это факт. Я стараюсь, но у меня получается плохо, совсем не так получается, как я хочу. И потому под градом старшинских упрёков я краснею, бледнею, глаза опускаю, молчу… (Игорь Потоцкий).

ПЕРЕКЛИЧКА ЗАПЕВАЛ
И я был ротным запевалой,
И пусть совсем в иные дни,
Но старшина басил, бывало:
«А ну-ка, Зайцев, затяни!»
Я запевал и в дождь, и в вёдро,
И если снег над головой…
Мы шли размашисто и бодро
Дорогой долгой полевой.
И было в песне той такое,
Что добавляло роте сил,
Никто не думал о покое,
Никто привала не просил.
Сто выдохов — одно дыханье,
Сто голосов, а как один!
И сокращалось расстоянье —
Дороги трудной серпантин.
Садился голос постепенно,
Я начинал уже хрипеть,
Но рота пела вдохновенно,
Так может только юность петь…
Георгий Зайцев
 
Второй дивизион 596 зенитно-ракетного полка.
Казахстан, п.Алимбетовка, 1968 год

ЧЕТЫРЕ РУКИ
В дивизионе — латыши,
Казахи и туркмены…
Не всем, конечно, хороши
Казарменные стены.

Не всяк по-братски жить привык.
И если разобраться,
Я сам лишь в армии постиг
Закон мужского братства.

И, начиная политчас,
Спросил в солдатском круге:
«А из России кто у нас?
Пускай поднимут руки».

Я ждал в казарме леса рук,
А поднялось — четыре.
И мне тогда открылось вдруг:
Пора глядеть пошире.

Не уповать на наш простор
И численность народа,
Которая с недавних пор
Всё тает год от года.

Конечно, знаю: части есть,
Где выше перегрузки
И где всегда — не то, что здесь —
Кричат в бою по-русски.

Но, даже вспомнив те полки,
Держу теперь во взоре
Четыре поднятых руки
Во всём дивизионе.
Александр Бобров, р.1944

ДЕМОБИЛИЗАЦИЯ
Мы не нюхали сражений,
не досталось, молодым,
ни побед, ни поражений:
дым учений — только дым.
Но сегодня — день особый.
Крикнул ротный: «Шагом арш!..»
И летит он, невесомый,
наш прощально-светлый марш.
Он плывёт над самым ухом.
Увольняемся в запас.
Запаслись мы силой духа,
и не бойтесь вы за нас!
Вадим Каткевич

ДОМА
Ни подъёма, ни отбоя —
Что за дни настали вдруг!
Не командуют тобою:
Командиров нет вокруг.

На груди ещё теплится
Ощущение петлиц,
Но кругом — иные лица
И совсем иная жизнь.

И совсем другие мысли.
И совсем другой табак.
Даже листья, даже листья
Наземь падают не так!

Жёлтых пуговиц глазами
На домашний этот мир,
Отвыкая от казармы,
Со стены глядит мундир…

Ни отбоя, ни подъёма,
Ни тревог, ни старшины.
Пёс лохматый возле дома
Да рушник в руках жены.

Ни сапог тебе, ни скатки,
И почётен, как парад,
Возле дочкиной кроватки
Круглосуточный наряд.
Евгений Нефёдов

С праздником вас, защитники Родины! И вас с праздником, бывший замкомвзвода сержант Александров! Спасибо за науку. Служу Отечеству!

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Если ребёнок родился и обложить его подушками, не давать самостоятельно сидеть, стоять, бегать, прыгать, падать, а носить на руках, солдат из него никогда не получится, не получится и защитник Родины, семьянин, а будет физически и духовно больной человек.
Так и человек имеет не только тело, но и безсмертную душу, он в этой жизни должен много перенести, духовно укрепиться.
Мой старший брат Николай, когда пришел из армии, а служил он во Владивостоке, рассказывал, какие суровые были зимы и какая суровая была дисциплина. Если находили окурок в казарме, то страдал не тот человек, кто его бросил, страдали все: брали окурок на носилки и 5 км бежали в лес, вырывали яму, хоронили и назад бегом. Узнав о трудностях в армии, я стал себя готовить. Жил в Сибири в г. Прокопьевске, несмотря на мороз, всегда ходил в ботинках, легко одетым, без рукавиц и уши шапки никогда не опускал, да не ходил, а только бегал. До центра города надо ехать трамваем минут 20, я эти 5 км бежал. Для чего это все делал? Знал, что меня ждет армия, и я к ней уже физически и психологически был готов. Везли нас в телячьих вагонах, отапливались они железными печками, но печка не обогревала весь вагон; спали на полу, завернувшись в фуфайку, не раздеваясь; так ехали сутки, в г. Томск, где суровая погода, морозы 40—50 градусов. Когда я оказался в строю и бегал уже не 5 км, а 3, для меня это было только в радость. И в снег падали, ползли по-пластунски — все это не составляло никаких трудностей, прослужил 3 года суровой армейской жизни и даже хотел остаться сверхсрочно. Навыки, приобретенные в армии, мне позже пригодились, когда я перешел служить не земному царю, а небесному, продолжая защиту своей Родины, потому что монастыри находятся на границе духовного и земного миров. Ну и оказалось, что монастырская жизнь посуровее армейской, и не только физически, но и духовно.

«НАДО СРАЗУ СТАРЫМ БЫ РОДИТЬСЯ»
С возрастом приходят не только болезни и немощи — с возрастом приходит способность рассуждать: в бешеной гонке со временем думать было некогда.

ПОЗОВЁТ ТЕБЯ ВЕТЕР
Проплывают года, ускоряя свой ход,
Почему-то с такой быстротой.
Ведь, как прежде, приходят закат и восход,
И приходит весна за зимой.

Так хотелось вчера поскорей повзрослеть,
А сегодня то время пришло.
Ты имеешь давно, что мечталось иметь,
Пустяка не хватает всего.

Позовёт тебя ветер: «Давай улетим?!
Жизнь не стоит того, чтоб скучать».
Только ветер проводишь ты взглядом немым,
Ты давно не умеешь летать.

Нет в сиянии звёздном былой красоты,
Объясни, что случилось с тобой?
Ты бежишь впопыхах от одной суеты,
Но становишься жертвой другой.

Незаметно в глазах потускнел огонёк
От накопленных в сердце обид.
Где-то в памяти «юности чистый листок»
Запылённый годами лежит…
Павел Бокачёв

Почти половина моей жизни прошла в офицерской семье. Это значит постоянные перемены места жительства в стране и за рубежом. Напомню, что отец вышел в отставку по возрасту в 1965 году, когда я заканчивал одиннадцатилетку. Родился я в Австрии, в Вене, и это событие на всю жизнь запечатлено в моём паспорте. Первые годы в Риге смутно помню крохотными кусочками: мне показывают ласточкино гнездо, я разлил мамины любимые духи «Красная Москва» (поэтому их запах и остался навсегда), папа сбивает каштаны для меня в городском парке, бегемот, выдвигающийся из воды, которого я счёл вначале за камень, и прочие обрывки раннего детства, которые есть у каждого человека в памяти.
Москва, следующая станция на папином, а значит, и на моём пути, оставила куда больше воспоминаний: если Плющиху я не помню вовсе, то Крестовоздвиженский переулок на Арбате — а мне уже 5—6 лет — запечатлели серьёзные события: впервые всем двором мы смотрели по воскресеньям телевизор «КВН-49», вынесенный на улицу единственным хозяином; отсутствие балконов в нашем доме (много лет я думал, что их снесло при бомбёжках Кремля), но только недавно дошло, что балконы в войну убрали специально: возможно, опасаясь ракетчиков, а вероятнее всего, чтобы при бомбёжке, если рухнут, они не убили кого-нибудь внизу. Помню, как на огромных грузовиках везли огромные венки к похоронам Сталина…
Помню, в нашей коммунальной квартире проживал учёный, который писал тоненькие книжки, и я часто заходил к нему в гости, а он показывал мне целую серию этих книжек и объяснял их смысл. Впоследствии я узнал, что я запросто общался с академиком Несмеяновым, но так как их оказалось два брата учёных, я до сих пор не знаю, кто из них говорил со мной на равных: Александр Николаевич Несмеянов (1899—1980), химик-органик, основатель научной школы химии элементоорганических соединений и президент Академии наук, или это был его не менее знаменитый брат Андрей Николаевич (1911—1983), радиохимик, член-корреспондент АН СССР. Наверное, в моём возрасте я ходил в гости к нему отнюдь не из-за интереса к науке; возможно, меня привлекали редкие в то время сладости, которыми угощал учёный сосед.
Помню, как еще до школы с родителями отдыхали в деревне на Оке Белые Колодези.

Деревня Белые Колодези,
Расслышал я едва-едва
И аж зажмурился — кололись так
Те светоносные слова.

И вдруг взгрустнулось мне — за тем ли я
Сошёл — не видно ничего!
Деревня с именем затейливым,
Ты не стесняешься его?

Она стояла, предрассветная,
Бралась, зевая, за дела,
И, затаив своё, заветное,
Большого солнышка ждала.

Спасибо, предок мой удачливый,
За эти знобкие слова,
За то, что день переиначил ты,
И стала музыка права.
ФОТО: В деревне Белые Колодези
на Оке, 1954 год.
Да, это имя настоящее,
И за твоей живой водой
Позволь спускать ведро просящее,
Земля, в Колодезь Белый твой,

Народ, в колодезь слов немеряный,
Аж холодящих у виска,
А я нести их буду бережно,
Ни капельки не расплескав.
Николай Дмитриев

Там я впервые чуть не утонул, старший брат меня со дна реки поднял, но главных воспоминаний осталось два. Первое: ночью мне кто-то не давал спать и я громко заплакал; когда подняли подушку, под ней было черным-черно от клопов. (Издатель, оставьте клопов, прошу вас, — это тоже частичка моей жизни.) Брёвна избы насквозь пропахли керосином, которым хозяева пытались уничтожить противных кровожадных насекомых. Наверное, с тех пор я и полюбил запах керосина.
И второе воспоминание: к пристани медленно причаливает, лениво хлопая по воде лопатинами колеса сзади, с чёрным дымом из трубы, пароход, очень похожий на пароход из фильма «Волга-Волга», а мы несёмся наперегонки к трапу, чтобы успеть купить по буханке белого хлеба — большую редкость в деревне того времени… Я был тайно влюблён в одну из двойняшек — так уж мне нравился красивый бант в её волосах; а какая из них на снимке и как звали — забыл… Но замечательно помню, какая чудная пыль заполняла дорогу в деревне: мягкая, нежная, шелковистая, как вода в Оке, она обнимала наши ноги в цыпках и доставляла неизъяснимое удовольствие от погружения до щиколоток. Да разве поймут эти хмурые взрослые, какая замечательная пыль жила в Белых Колодезях? Да и таких красивых девочек мне больше не довелось встретить — детство куда-то скоро пропало, настали другие заботы…
Не хочу повторять то, что было написано в предыдущих книгах «былинок», но лишь скажу, что с жизни на московской Хорошевке с низкорослыми двухэтажными домами, построенными пленными немцами, можно начинать отсчёт сознательной жизни Алика Ракова, как звали меня родные.
ФОТО: Сносят последнюю двухэтажку Хорошевки.
Потому как Хорошевку, Хорошевское шоссе, наш Хорошевский тупик, 7-й Холодильник, 20-й троллейбус от центра до Серебряного Бора и Центральный аэродром, бывшую Ходынку, где мы обосновались году в 1954-м и где я пошёл в первый класс 148-й школы (и поныне в ней учатся какие уж по счёту дети), помню замечательно хорошо. А вам не случалось посмотреть подряд пять кинофильмов в военных строительных частях? А с наслаждением хрустеть сосульками на двадцатиградусном морозе? А пробовать, что будет, если лизнуть бронзовую входную ручку школьной двери языком? Советую испытать.
С Центрального аэродрома после школы не вылезали — копались в брюхе американских лендлизовских «дугласов», искали гильзы, отстрелянные пулемётные ленты, старые электролампы, всякую всячину. О том, что это бывшее Ходынское поле, я узнал уже взрослым: трагедию 1896 года так ничему и не научившаяся власть повторила при похоронах Сталина. На церемонии коронации Николая II десятки тысяч людей собрались  на Ходынке, чтобы получить царский подарок — узелок с сайкой, фунтом колбасы и фунтом конфет и золочёную кружку с царским вензелем. В итоге — 6000 задавленных насмерть, столько же искалеченных… Хоронили тут же, на Ваганьковском.

ВИДЕНИЯ НА ХОДЫНСКОМ ПОЛЕ
Досталось на долю Ходынское поле и воля — о нет, не свобода, а воля смотреть из окошка, бледнея от боли, смиряя гордыню в житейской юдоли… Я вижу толпу ожидавших подарков, колбас и батонов, и памятных кружек. Я слышу, как в небе вороны, прокаркав, беду предвещая, над городом кружат. Где любящий Ники вручает корону принцессе, прошедшей дорогой недлинной от гессенских парков до русского трона, ипатьевских залпов и крови невинной. Я вижу в тумане два любящих сердца, и девочек в белом, хрустящем и тонком. Семейного доктора (если вглядеться) и гемофилией больного ребёнка. Проходят герои… И каждый прекрасно знаком со своею трагической ролью… «Серебряный век» начинался как праздник, окрашенный кровью, и кончился болью… Судьба ещё, может быть, мне улыбнётся: ушедшему — память, а вольному — воля. Но, видимо, с болью смиряться придётся, живя посредине Ходынского поля… (Нина Королёва).
Первый, второй классы я проучился с удовольствием, но два обстоятельства портили моё золотое детство: соседство по площадке классной руководительницы Людмилы Евгеньевны — я боялся, что она каждый день будет ходить к родителям, жалуясь на моё поведение, — и слишком ранний подъём в 8 утра, чтобы грызть, кусать, глодать, точить, снедать (см. Словарь синонимов русского языка) гранит науки. Впрочем, учёбу
ФОТО: У входа в 148 школу.
я грыз старательно, но был неусидчив, за что иногда меня ставили на уроке в угол, и однажды я долго наблюдал в окно, как ярко горел напротив школы 7-й хладокомбинат, кормивший нас непостижимо вкусным мороженым…

Я проезжал мимо школы моей.
Чем-то утраченным память смущали
и тротуар в этот миг освещали
свет из подъезда и свет фонарей.

Боже, но как безконечно давно
всё это было: учебники, школа,
ритм рок-н-ролла и ритм баскетбола,
бедность, трофейные ленты кино.

Нас не тянуло в ту пору к стиху.
Мы имена вырезали на парте.
Это потом мне запомнилась в марте
Трубная площадь в дождливом снегу.

Школа не учит счастливой судьбе.
Преподавания долгие годы
не укротили тот ветер свободы,
что постоянно ношу я в себе.

Я проезжал мимо школы моей,
Всё забывая преступно и свято.
Даль моих лет была скомкана, смята.
Мне оставался лишь свет фонарей.
Сергей Дрофенко, †1970

Придётся прервать милые воспоминания детства, чтобы всё же перейти к главному. Так вот, в третий класс я поступил уже в венгерском городе Кечкемете, но где-то в ноябре «венгерские события» заставили нас с мамой вернуться в Москву, и доучивался я опять в родной 148-й школе. А четвёртый класс, не с начала, правда, я посещал уже в другом венгерском городке — Секешфехерваре. А пятый класс — в польском городе Легнице, где и закончил восьмилетку в 1963 году. Часть девятого класса после Польши пришлось учиться в Ленинграде, в не существующей ныне школе № 72 на ул. Льва Толстого, которую присвоил (и встроил в нефрологический корпус) Первый мединститут. Во Львове пошёл в девятый класс школы № 17, десятый проходил в школе № 14, но аттестат зрелости получил в школе № 65. Во Львове я познал не только первую любовь, но жизнь заставила почувствовать на себе и махровый бандеровский национализм. Это не выдумка, не преувеличение.

О ЛЬВIВЩИНА!
О Львiвщина! Кому бы пузыриться!
Дались тебе вельможные мечты!
Но раз уж засвербело опаниться,
Сначала залатала бы порты.
Средь вожаков — не отыскать кацапа,
Зато жидiв, як другий Тель-Авив.
Мозгов нэ трэба — ползать перед папой
И виноватить бедных москалiв.
Оно, конечно, редкое коварство!
Их шкоды знает не одна земля;
Когда Архангел не допустит в Царство —
Ищи неподалёку москаля!
А и допустит — торопиться неча.
Быть может, лучше в тартаре колеть:
Шагнешь в Блаженство — вiн тобi навстречу!
Якiй там Рай — москаль на москале!
Названа площадь именем чечена.
А як же Гытлер? Это ты зазря!
Адольф був, кажуть, парубком отменным —
Всiх москалiв спровадил в лагеря.
Иеромонах Роман (Матюшин)

Об этом попозже. Подводя итог, мы получаем, что знания средней школы я получил в девяти школах трёх стран шести городов. Раньше я пижонил перед одноклассниками своими заграничными разъездами, невиданным в те годы детским кожаным пальто, пластинками с рок-н-рольной музыкой, коллекцией колониальных марок на почтовых открытках, шариковой ручкой с сюрпризом — при перевёртывании появлялась картинка не очень пристойного вида (отобрала учительница), губной гармошкой и прочими мелочами, которыми сейчас никого не удивишь. Но тогда… тогда, благодаря папиной службе, в меня — не очень привлекательного внешне и внутренне — по-детски влюблялись девчонки из разных классов. А я ходил в ореоле собственной необычности, непохожести на многочисленных одноклассников и друзей по Хорошевскому тупику.
Для полноты картины надо сказать, что брат (на восемь лет старше) оставался на Хорошевке, поступил в институт и в 27 лет стал доктором технических наук.
Не так давно засела в голове мысль посетить Польшу, добраться в Легнице до родной школы № 32 и вернуться хотя бы на миг в детство. Но батюшка не благословил, пришлось вернуть назад путёвку, однако желание не затухало. Мне казалось, что через 50 лет я смогу найти приметы детства, отголоски незабываемой жизни в знакомых зданиях, улицах, даже плитах тротуаров, по которым бегал на уроки и первые свидания. Я продолжал тосковать. Но однажды в Интернете разыскал программу, по которой можно виртуально попасть в любой уголок земли, рассмотреть каждый дом и улицу. Я с нетерпением начал своё путешествие по Легнице — городу детства — и с огромным разочарованием понял, что того города давно нет, он остался только в моей памяти, а в настоящем всё по-другому: Дом офицеров поляки превратили в католическую семинарию, моя школа осталась польской школой, но внешне изменилась до неузнаваемости, да и тот послевоенный полуразбитый город сейчас торжествует яркими красками… Прав оказался духовник.

В край неведомой земли
По обоям плыли ели.
Мы пускали корабли
И простудами болели.

В дом покинутых собак
Приносили то и дело.
Настоящая никак
Жизнь начаться не хотела.

Сто осыпалось времён,
Сто обид минуло с ними.
В дом газеты почтальон
На моё приносит имя.

Но с улыбкой глядя ввысь,
Как глядят на дно колодца,
Всё я жду: когда же жизнь
Настоящая начнётся?

И устав от разных врак,
От модернов и от классик,
Я хочу спасать собак
И учиться в пятом классе.
Ольга Козэль

Теперь, когда на пороге старость и отсутствие друзей детства, юности, одноклассников и однокурсников с каждым годом становится всё ощутимее, я спрашиваю себя: как сложилась бы моя судьба, если бы я жил, как все, в одном доме, закончил бы одну школу и университет с первого захода, влюбился бы в девчонку, которую знал с раннего детства, трудился бы на одной работе и даже после переезда в другой район города всегда мог бы позвонить, а то и попросить помощи или совета у старых-престарых друзей? К чему мне эти девять школ в шести городах трёх стран? Или два факультета одного Университета? Или неудачная женитьба? Не смейтесь, этот вопрос мучает меня, мучает не меня одного.

Тихо летят паутинные нити.
Солнце горит на оконном стекле…
Что-то я сделал не так? Извините:
жил я впервые на этой Земле.
Я её только теперь ощущаю.
К ней припадаю. И ею клянусь.
И по-другому прожить обещаю,
Если вернусь…
Но ведь я не вернусь.
Роберт Рождественский, †1994

Не надо, не смейтесь, этот вопрос мучает меня, мучает не меня одного. И тогда рождаются такие стихи:

Ваше пустынное Одиночество!
Ну что же Вы встали и мнётесь в двери?
Прошу Вас, зайдите — Вам тоже хочется
С Моим Одиночеством поговорить.
И Вам надоело одиночеством маяться,
Иной раз так тошно, хоть волком вой!
Пусть говорят два родных Одиночества,
Сколько же можно по свету бродить?
Будьте смелее, Ваши Высочества!
Кто вам мешает страдать и любить?
Вы загляните в глаза округлённые, —
В два голубых васильковых окна:
Светятся счастьем озёра влюбленные —
И не достать до бездонного дна.
Александр Раков, 2.11.06.

Мы никогда не узнаем ответа, потому что жизнь постоянно ставит нас перед выбором, и если ты безпрестанно будешь пытаться просчитать варианты прошлого, то есть большая вероятность в настоящем попасть в «жёлтый дом», — а там уже врачи постараются избавить тебя от мук выбора в будущем.

ВОТ, НАПРИМЕР…
Вот, например, я стал бы рыбаком,
Хорошим рыбаком, но небогатым,
Чинил бы сеть под лёгким ветерком
Там где-нибудь, на берегу покатом.

Вот, например, солдатом был бы я,
Служил бы на какой-нибудь границе,
В кого-нибудь стрелял бы из ружья,
Ну а потом женился на царице.

Вот, например, я поваром бы стал…
Конечно, я бы не играл в растяпу,
Я б из окна пирожные бросал
Своей жене в соломенную шляпу.

Но я не стал, не сделал и не смог.
Мечты — одно, а жизнь — другое дело,
Я не рыбачил, не стрелял, не пёк,
Моя рука и мухи не задела.

Вот, например…
Ольга Наровчатова

И всё же хотелось бы завершить эту грустноватую «былинку» если не счастливым, то хотя бы обнадёживающим концом: Надо сразу старым бы родиться, в старую бы женщину влюбиться, кольца обручальные надеть и от года к году молодеть. Надо сразу старым бы родиться, чтобы ничему не удивиться, удивляться ж, по ступенькам дней опускаясь к юности своей. Надо сразу старым бы родиться, лишь потом ребёнком обратиться — маму беззащитно обнимать, в мире ничего не понимать. Надо сразу старым бы родиться, чтобы знать, как жизнью насладиться, сверху вниз узнав все наслажденья, умереть… В предчувствии рожденья (Владимир Туркин).

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Вот, Александр, Вы жили в Европе, а я жил в Азии, в г. Алейске, ничего не видел и не знал. Знали только одно: землянка да летом речка. Был у меня друг Володька, мы не курили и матом не ругались, а вместе играли. А чтоб кино посмотреть, так денег не было. Однажды так захотелось посмотреть фильм «Тарзан»! Пошел в кинотеатр, иду босиком по пыльной дороге, голову опустил, смотрю: 20 копеек лежат, радости было с избытком! Посмотрел фильм. Ребята по нашей улице ходили, человек 5-6: они курили, матом ругались, — когда мы их видели, прятались в сарай. Пройдут — мы опять играем. Господь хранил: ни разу во рту дым не держал.
Старались жить экономно. Хлеб досыта стал есть только в 1953 году. Как-то в тонком сне увидел я свою землянку, стол, за столом Христос в красном длинном одеянии, Он преломил круглый хлеб, дал мне и сказал: «У Меня есть кому дать и помочь». Это было вразумление, что Господь призовет к пастырскому служению. Вот тогда переехали в Европу, в Троице-Сергиеву Лавру. Окончил семинарию и академию; как писали в характеристике, «при средних способностях показал хорошие результаты».
И по милости Божией уже 40 лет в сане. За эти годы многое повидал, побывал в 17 странах, посмотрел, как живёт народ, молится, и оказалось, что лучше России нет. Так уж получилось, что всю Россию и СНГ объехал. За это время, за 71 год своей жизни, Бог дал так, что не роптал. Где бы ни находился: в Алейске, Прокопьевске, Почаевской Лавре, Жарках, с. Красном, Иванове — везде, где мне Бог благословлял, нравилось и было радостно. Демонические силы гнали за Христа, преследовали, но везде чувствовалось, что невидимые Рука и Сила меня хранили. А самое главное — это служение Богу; как поёт иеромонах Роман, когда падаешь, падай головой ко Христу. Как в армии: если солдат пошёл в самоволку, лишку выпил и его нашли, смотрят, куда он лицом упал: если упал лицом к части — значит, шел домой, а если в другую строну — тогда сполна наказывают, дают гауптвахту.
Однажды командир роты приказал двум солдатам, не зная, что они верующие: «Шаг вперед». Те оказались перед ротой, и он привёл их в пример: «Вот два солдата, когда бы к ним ни обратились, в любое время, они всегда приказ выполняют, уже стыдно просить их. Но среди нас есть такие, которые увиливают, избегают приказаний. Мы будем их мучить — все будут спать, а они будут полы мыть, снег вывозить, территорию части чистить».
Когда человек трудится, он чувствует жизнь. И можно приучить себя и настроить так, чтобы никогда не курить, не упиваться вином, не ругаться матом, не осуждать, не гордиться, не хвалиться и др. Можно научиться

«ПОДНИМАЮСЬ ПО СТУПЕНЬКАМ НА ОТЦОВСКОЕ КРЫЛЬЦО»
Эта «былинка» задумана как продолжение предыдущей, но нет поэта, который, написав первую строчку, ведает, чем закончится стихотворение.
Вопрос ставлю прямо: чего бы я хотел от жизни, если бы появилась возможность изменить всё?
Думается так: родился бы в настоящей православной семье в небольшом городке, крещён во младенчестве, родители из средней интеллигенции, учителя или врачи, или просто порядочные люди. Детство провёл на природе, знал бы названия всех птиц, деревьев и трав, любил бы и жалел всё живое, никого бы не мучил, не убивал. Меня вчера собака пожалела, зализывая ранку на руке, и что-то очень важное хотела сказать мне на собачьем языке. Обычная бездомная бродяга — в глазах ни искры жадного огня. Кусочек хлеба съела, бедолага, достоинство природное храня. Ни хитрости, ни рабского вилянья, как у других, изнеженных в тепле. Мне стало стыдно вдруг за подаянье. Мы равны с ней на матери-земле. Прозрение, иль светлая минута, иль памяти зеркальная слеза? Ах, нищенка, бездомница, откуда твои такие чистые глаза? Я помню их, почти что человечьи, я где-то их не раз уже встречал. С природою таинственные встречи я с детства за собою замечал. Я чувствую всё чаще год от года, тревожась о деяниях живых: к нам шлёт послов творящая природа в земных и вечных образах своих. За тем, как мы величием болеем, природа смотрит в миллионы глаз. Нам кажется, что мы её жалеем, а может быть, она жалеет нас?! (Виктор Дронников, г. Орёл).
Читал бы то, что давали родители, ходил бы с ними по праздникам в церковь; с прилежанием обучался бы крестьянскому ремеслу. Воспитывали быменя примером, не назиданием, и я усвоил бы много от своих родителей. В ночь, беззвёздную, как бездна, снова вспомнил об отце… Долго с ним перед отъездом просидели на крыльце. Был ещё он вроде в силе, мирно трубочку курил. Говорили, говорили… Больше я всё говорил. Мне б тогда припасть сердечно: Батя, мол, благослови! Ну, а я ему про вечность, про учёности свои. Меж речами златоуста уловив, однако, брешь, он сказал мне грустно-грустно: — Ты, сынок, побольше ешь. А не то, — добавил хмуро, прядь седую теребя, — эта самая культура паром выйдет из тебя… Вот молол я — вспомнить стыдно! — больно метят нас года. Он-то жил, хоть и не сытно, — не бахвалясь никогда. Ставил срубы — глянуть любо! Бога попусту не клял. Сколько помню, словом грубым никого не оскорблял. И, воспитывая сына, сам поднявшись из заплат, не жалел он керосина и других каких затрат. Так и жил — не для парада, а для жизни в трудный век, потому что он взаправду был культурный человек… Ночь намыла деревеньку, затуманила лицо… Поднимаюсь по ступенькам на отцовское крыльцо (Михаил Асламов).
Закончив школу, поступил бы в вуз на специальность, нужную городскому люду, и весь отдавался бы работе. О куреве, водке и речи нет. Женился бы на красавице, родилось бы двое деток — мальчик и девочка, в которых мы души бы не чаяли. Но сначала — сын. Сын мой голубоглазый! Тебе по утрам не спится. Смотришь из колыбели в распахнутое окно. Слушаешь, как на ветке тонко поёт синица. Хочешь достать росинки трепетное зерно. Сын мой голубоглазый! Мир-то какой открытый! С радостью, болью, ложью — вот он перед тобой! В этом суровом мире клёны росой умыты, в нём каждая капля — счастье, в нём каждое слово — бой! (Анатолий Жигулин, †2000). Семейный достаток — средний, восполнялся бы семейным счастьем и удовольствием от работы. Невзгоды переживали бы вместе, терпением и молитвой, а когда дети подросли бы, а мы бы постарели, они бы с любовью ухаживали за нами до глубокой старости и за нашими могилками — после. Их дети повторили бы судьбу родителей. Вот вкратце и всё.

Шаг собьёт, остановит ли вдох,
На губах обезцветит ли слово —
Всякий раз посещает врасплох
Вероятность иного.
Что могло бы — не превозмогло,
Что сбывалось, да случай не выпал.
Что себе или миру назло
Не сумел или просто не выбрал.
Но с течением горькой воды,
С убыванием света дневного
Отольётся в себя, как во льды,
До зеркальной дойдёт густоты
Невозможность иного.

И откроешь, как тайну тщеты:
Где царил ты факиром на час,
Ну а где усмехалось в заботе

То, что делает выбор за нас,
Даже чаще за нас, а не против.
Владимир Вишневский

Главное: слушаться родителей и духовного отца; решения принимать «с пожданием», с холодной головой и горячим сердцем; любить и жалеть других… Он не спит, сутулясь, до рассвета. Лоб наморщил из последних сил!.. Ищет он ошибку, ту, что где-то он когда-то в жизни допустил. Голова большая седовата, прошлое он вертит так и сяк… Где тому причина, что когда-то жизнь пошла вдруг наперекосяк… Промелькнула горькая улыбка: был причиной бедствия пустяк!.. Надо было — вот она, ошибка! — поступить не этак, а вот так… (Евгений Винокуров, †1993).
И самое главное: есть в жизни моменты, от которых целиком зависит будущее. Господь непременно подскажет, по какому пути идти. Учитесь распознавать Божьи знаки: не поймёте или не прислушайтесь к ним — назад дороги не будет…
Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): А если бы я родился не в религиозной семье, что бы было?
Мать была безграмотная, но трижды Евангелие с посланиями прочла по буквам («Г—о—с—п-о—дь с-к-а-з-а-л»), но вера была крепкая и рассуждение было. В то время много обновленцев появилось, а тут как раз храм открыли, но неизвестно, благодать то ли есть, то ли нет. Она первый раз пошла, принесла святой воды, всё в землянке окропила, и крысы пропали, только одну нашли — она в ведро с водой попала. Все ушли, и мать сказала: «Вера истинная, православная». И нас, детей, стала водить в церковь. Средств не было, чтобы принять крещение, но иеромонах Пимен, святой жизни, прозорливый, безплатно крестил. Если бы мать не воспитала в православном духе, может быть, ребёнка научили бы курить, пить, воровать, а может, по молитвам дедушек и бабушек, и нет.
В детстве хотелось играть, игрушек нет, кроме ножа, который сам сделал, зимой обуви нет, одежды нет, я этим ножом что-нибудь из дерева сделаю или втыкаю его в дверь на расстоянии: дверь вся изрешечена была, — вот и все занятия. Книгу почитать — света нет; была керосинка, всё равно сидели без света — керосина нет.
Даже летом мячика не было. Пришёл к соседке, у них под клеёнкой три рубля было, эти три рубля взял и купил мячик с дыркой, старый, с рук. Быстро узнали, кто сделал. Боялся в землянку зайти, весь вечер за углом простоял, стыдно было. Мать вышла, забрала меня. Осталось в памяти: чужое брать нельзя. Летом проходил мимо стадиона: там ребята в мяч играли, — и так мне захотелось играть! У нас около печки были нары, на нарах тряпки лежали — укрываться нечем было, и вот во сне вижу: летит мяч, я разбежался и ногой в мяч! Ударил ногой об угол печки, и было много слёз.
Зимой трудно было попасть в храм: не было одежды, обуви, — а летом каждое воскресенье в церковь ходил. Однажды на Рождество Христово я сидел на хорах, и такое прекрасное было песнопение, такая радость на душе, что я дал Богу обещание: что бы со мной ни случилось в жизни, что бы ни происходило, помнить, что Бог есть, есть радость духовная.
Люди приходят к Богу по милости Божией, по молитвам родителей и прародителей, а Господь все учитывает. Моя мать без отца много страдала, в голод выкормить и вырастить семерых детей непросто. Господь это знал и везде помогал, до сегодняшнего дня помогает. Господь так определил, что самый младший из всех детей — из грязи да в князи, из Сибири все переехали поближе к Сергиевой Лавре, не только наше семейство, — переехали более 100 верующих семей, все окормлялись в Сергиевой Лавре. По милости Божией старшая сестра, старший брат и мама закончили жизнь в монашестве. Со смертью матери все повернулись лицом к Богу, хотя они и раньше Бога признавали, — стали чаще в церковь ходить, посты соблюдать, молиться.

«И СТРЯСЛОСЬ, И ВЗОШЛО, И СЛУЧИЛОСЬ»
Другой вопрос ставлю ещё прямее: чего бы ты не хотел в своей нынешней жизни? А вот чего: как можно раньше понять, что значат папа и мама в твоей жизни; никогда не связываться с разгульными «друзьями»; не жениться только ради того, чтобы испытать «это». И вообще, к проблеме женитьбы относиться с величайшей серьёзностью. Да будут прокляты в моей жизни сигареты и пьянство! Не надо было поступать по собственной воле, а надо было слушать совета родителей; многих я тогда избежал бы несчастий. Поступив в Университет на вечернее английское отделение филологического факультета (17 человек на место!), надо было всего себя посвятить учёбе и после окончания первого курса переходить на дневное отделение. А я вместо учёбы пил да гулял, да жену развесёлую из Львова привёз, поэтому после первого курса, сумев сдать специальность, поспешил в любимый Львов, махнув рукой на зачёт по психологии и истории КПСС: мелочь, осенью пересдам!
Но осенью 1967-го я уже примерял зимнюю солдатскую шапку в Свердловске. Причём только спустя много лет я узнал, что отец-полковник использовал свои связи, чтобы я отслужил срочную не под Выборгом, как вначале предполагалось, а немного подальше — на 3000 км. Львовская жена за время службы успела прижить ребёнка и воспользоваться правом на часть родительской квартиры в Ленинграде. Хорошо, хоть алиментов за чужую девочку не пришлось платить.
После моего возвращения из армии отец был вынужден обменять свою квартиру на две приличные комнаты, и бывшая жена благополучно вернулась во Львов, обменяв уже свою комнату на двухкомнатную квартиру рядом с родителями. А отец вступил в кооператив: не доживать же старость на улице…

Гудит во мне глухим набатом
О днях ошибок и потерь,
О том, что сделано когда-то
Не так, как сделал бы теперь…
Анатолий Жигулин, †2000

Пропуская множество подробностей, могу сказать, что моя жизнь начала выправляться лишь к концу 80-х, когда стукнул мальчику Александру Григорьевичу 41 год. Но всё равно приходится до конца дней расплачиваться за непослушание и глупости в юности. Счастье великое, что Господь смилостивился надо мной и послал в жёны женщину, которая и вытянула меня из трясины:

И стряслось, и взошло, и случилось:
То ли грянул на озере лёд,
То ли юность ко мне возвратилась
И теперь никуда не уйдёт.

Эти белые плечи крылаты.
Тихий воздух апрелем звенит.
«Как ты жил, — говорит, — без меня-то?» —
Ведь не просто же так говорят.

«Так и жил, — отвечаю, — в разлуке.
Так и жил, — говорю, — пряча грусть».
И целую холодные руки,
И как будто впервые боюсь.

И смотрю на неё виновато,
Словно можно обидеть, любя.
«Как ты жил, — говорит, — без меня-то?»
«Я не жил, — говорю, — без тебя».
Диомид Костюрин, †1988

И умереть я хочу, конечно, первым — из-за мужского трусливого эгоизма остаться одинёшеньким. У вдовы глаза темнее ночи. А слова надрывны и тихи. Ах, за что мужская жизнь короче, за какие женские грехи? Иль судьба сочла, что это счастье — долго жить в отсутствии тепла?.. Не убили птицу в одночасье — век она крыло проволокла (Анна Гедымин, р.1961).

«С меня-то нечего взять, -
мне бабка Вера сказала. —
Тебе ещё всё терять,
а я уже потеряла.

Мне легче на свете жить —
какая страшна мне сила?!
Тебе ещё хоронить,
а я уже схоронила».

Сорваться боясь на крик,
сказала я бабке тихо:
«Типун тебе на язык!
Ты что ж мне желаешь лиха?!»

«Да что ты, Господь с тобой,
на то ведь не наша воля. —
Махнула сухой рукой,
Добавила: — Бабья доля!»
Нонна Яворская, р.1925,
живёт в Пушкине, СПб

Родной дочери — счастья. Она заслужила, а я заплатил.

Когда на небо синее
Глаза поднять невмочь,
Тебе в ответ, уныние,
Возникнет слово: дочь.

О, чудо светлолицее,
И нежен и высок —
С какой сравнится птицею
Твой лёгкий голосок!

Тебя держать, безценная,
Так сладостно рукам.
Не комната — вселенная,
Иду — по облакам.

И сердце непомерное
Колышется во мне,
И мир, со всею скверною,
Остался где-то вне.

Мной ничего не сказано,
Я не сумела жить,
Но ты вдвойне обязана,
И ты должна свершить.

В тиши блаженства нашего
Кляну тебя: не сглазь!
Мне счастье сгинуть заживо
И знать, что ты сбылась.
Мария Петровых, †1979

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Я ведь тоже Александр, и что бы я хотел сказать: человек, кончая школу, институт, образования не получает, а получает познание окружающего мира и как в нем жить. Образование он получает тогда, когда в его душе проявляется образ Божий. Если взять икону Спасителя, которая от давности потемнела, образ на ней едва заметен, но если икону расчистить, реставрировать, образ проявится. Так и с душой человека: в покаянии, добрых делах проступает в ней Образ Божий, прежде заслоненный грехами.
Человеческая душа по природе стремится к своему создателю, а демонические силы ведут борьбу. Как сказал Достоевский: «Сатана ведет борьбу с Богом уже 7500 лет, а полем сражения избрал сердце человека».
По словам апостола Павла, «не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю» (Рим.7:15), «наша борьба не против плоти и крови, а против… духов злобы поднебесных» (Еф.6:12). За борьбу со страстями Господь даёт новое небо и новую землю, и поскольку Господь дал человеку величайший дар — свободную волю, — её Господь у нас не может отнять, мы можем совершить все преступления, а можем и не совершать. Как только возгордились — сразу падение, но Господь оставил нам покаяние: падая, вставая, падая, вставая, мы движемся вперед, обретаем духовный опыт».

«ТУННЕЛЬ-ТО РОЕТСЯ С ДВУХ СТОРОН»
Третье — желание невозможного. Отдам всё на свете, чтобы поговорить с усопшими родителями, а если не поговорить, то хотя бы успеть прощения попросить.
ОТЕЦ
Когда-то я молил Творца,
Чтоб век твой был вовек не прожит,
Я всё улажу, всё устрою
Для старости твоей счастливой.
А нынче сын одно лишь может —
Вздохнуть безпомощно порою
И фотографию отца
Поправить, коль висит чуть криво.
Юлиан Тувим, Польша, †1953
ПОДУШКА
И вдруг войдёт, присядет рядом,
Посмотрит долгим, странным взглядом.
И, зябко кутаясь в платок,
Не сгорбленная, не седая,
Ещё такая молодая,
Мне молча скажет: «Спи, сынок…»
К её руке прижмусь щекою,
А сердцем — к вечному покою,
Который там, среди берёз…
И замираю я послушно,
И просыпаюсь… А подушка —
Вся мокрая от чьих-то слёз.
Олег Чупров, СПб


С великими почестями захоронил бы всех погибших в Великой Отечественной войне солдатиков; за 65 лет их не упокоили, а на двор уже новая гроза надвигается…

И проходят года чередою,
Фронт давно откатился за тыл,
А его всё никак не зароют
В ту страну, что он телом закрыл.
Валентин Резник, р.1938

Жизни сначала ни под каким видом не хочу; второй земной жизни тоже даром не надо — дожить бы достойно оставшиеся дни… На этой лучшей из планет я жил, как мог. Всего не вспомнить сразу: как рос, любил, по долгу и приказу ложился поздно и вставал чуть свет. Хотелось бы продлить остаток лет. Жаль жизнь кончать. Люблю её, заразу! Но если скажут: «По второму разу не хочешь ли?» — отвечу твёрдо: нет! Друзья, враги, спасибо, дорогие. Я всё прошёл. Пускай теперь — другие (Илья Фоняков, СПб, р.1935).

Уничтожил бы все зоопарки на свете; запретил бы эксперименты на животных. Царь природы, глашатай свободы, отравивший и земли и воды, ну, сознайся — тебе ведь не жарко от стыдобы в тюрьме зоопарка. В грязных клетках, не зная мороки, отбывают пожизненно сроки тигры, львы и бродяги медведи. «Поглядите на мишеньку, дети!» Но зачем? Чтоб в душе малолетка отразилась тюремная клетка. И счастливец, по мненью учёных, созерцатель зверей заключённых. Зэки-беркуты рядом с орлами машут стрижеными крылами, в жажде вольного неба и ветра, и взлетают — опять на полметра. А в соседнем вонючем загоне бродят попусту дикие кони, топчут сено копытами злыми да косят всё глазами больными. Грезит сладко рептильными снами аллигатор, недвижный часами. Чуют лихо большая слониха и грызущая прутья волчиха… По ночам всё ревёт здесь и стонет, даже если и звука не сронит, — и летит во все стороны света жуть звериной тоски и привета (Валерий Михайлов, Алма-Ата).

Никогда бы никого не обижал своим… языком.

Не оглядывайся во гневе,
Не юродствуй в полночной мгле,
Ибо место любви — на небе,
Место жалости — на земле.
И кричи подлецам «спасибо»
Из юдоли слёз и утрат.
Им ещё тяжелее, ибо…
Ибо ведают, что творят.
Елена Дунаевская

Вернул бы России деревню.

Поставьте памятник деревне
На Красной площади в Москве,
Там будут старые деревья,
Там будут яблоки в траве.
И покосившаяся хата
С крыльцом, рассыпавшимся в прах,
И мать убитого солдата
С позорной пенсией в руках.
И два горшка на частоколе,
И пядь невспаханной земли,
Как символ брошенного поля,
Давно лежащего в пыли.
И пусть поёт в тоске от боли
Непротрезвевший гармонист
О непонятной «русской доле»
Под тихий плач и ветра свист.
Пусть рядом робко встанут дети,
Что в деревнях еще растут,
Наследство их на белом свете —
Всё тот же чёрный, рабский труд.
Присядут бабы на скамейку,
И всё в них будет как всегда —
И сапоги, и телогрейки,
И взгляд потухший… в никуда.
Поставьте памятник деревне,
Чтоб показать хотя бы раз
То, как покорно, как безгневно
Деревня ждёт свой смертный час.
Ломали кости, рвали жилы,
Но ни протестов, ни борьбы,
Одно лишь «Господи помилуй!»
И вера в праведность судьбы.
Николай Мельников, г.Козельск,
убит в 2006 году

Оживил безвинно убиенных за веру.

Так недавно ходили вы здесь по земле!
Фотографии ваши остались простые.
Стали солью земною в житейской золе
Страстотерпцы святые.

Ваши кости в безвестье омыли дожди.
Жили вы, сомневаясь, быть может, но веря.
Весь ваш подвиг простой, как и наш, впереди:
Вы не приняли Зверя.

Ваша тихая горница столь же чиста,
И лампадка зажжённая так же мерцает.
Губы шепчут молитву, что нас сберегает
В ожиданье Христа.
Протоиерей Андрей Логвинов

Чтобы тёмные души и недобрые замыслы были видны всем людям.

— Пора подумать о душе, —
Сказал бандит друзьям по банде.
— А ведь её и нет уже, —
Ответил лучший друг по банде.

— О как же, как же быть с душой?
О где же, где найду я душу?
— А встретишь путника с душой —
И вытряхнешь спокойно душу!
Василий Казанцев

Не применял бы смертную казнь: страшнее пожизненного заключения наказания нет.
      
ВЫСШАЯ МЕРА
Без единой морщины заправлена шконка,
выедает глаза металлический свет…
В три минуты съедается ржавая пшёнка
существом, у которого имени нет.

Существу до этапа осталось немного…
Вот и весточка мамина в несколько строк
подоспела… Убийца уверовал в Бога,
получив незнакомый — пожизненный — срок.

Это — жизнь. Называется только иначе,
и она для него начинается здесь…
Он читает вполголоса Библию — плачет.
Только… весточку мамину страшно прочесть.
Юрий Перминов, Омск

Чтобы духовник дожил до ста лет и более. Чтобы почил я с ним в один день; он бы и помог сквозь мытарства пройти.

Подлинный русский священник,
Встав на амвон в Рождество,
Верит, что будет прощенье
Паствы заблудшей его.

Строгий, творящий молитвы
У пресвятого креста,
Духом возросший для битвы,
Зиждется верой в Христа.

Будет грехов отпущенье
Тем, кто собою являл
Веру, святое смущенье,
Душу бедой закалял.

Людям дано ощущенье —
Духом становится плоть.
Веру дарует священник:
Истина — это Господь.

Истина стонет в народе,
Сердцем её приголубь,
Пусть она в каждого входит,
Будит духовную глубь.

Верящий, встань на колени,
Кайся! Душа не пуста.
Пастве дарует священник
Вечное тело Христа.
Владимир Скиф, Иркутск

Мои внуки:
Кирилл — 21.06.99, Оля — 24.10.07, Даниил — 20.06.99, Стёпа и Полина — 05.09.05

      
Внукам — спокойной жизни, но, видать, не исполнится пожелание. День Победы. Празднует народ. Только дед, сосед мой, у ворот одиноко на клюку согнулся. — Знаю, дед, что сын твой не вернулся, с той, последней… Деда вздох глубок: — Говоришь, последней? Дай вам Бог (Анатолий Сенин).

Чтобы газета «Православный Санкт-Петербург» выходила бы много-много лет — уже без меня. Эта жажда разговора со своим. Это детское братанье — навсегда. И наивное: потом договорим. А потом и не бывает никогда. Это вечное желание моё всех собрать и воедино, и навек. Это то, что называется «своё», по чему тоскует русский человек (Надежда Мирошниченко, Сыктывкар).

Хотел бы, чтобы вы, читатель, прочли эти строки в вышедшей книге.

У каждой книги есть своя судьба.
Нет, говорят, неузнанных шедевров.
И как удача б ни была слепа,
Безстыдна, — первым делается первый.
Пусть для того потребен долгий срок
И непредвзятость новых поколений…
А пули ход — в живот или в висок, —
Разя творца, не трогает творений.
Они живут совсем отдельно,
На подлинность — века отпущены.
Им только смерть земли смертельна
Да власть безумья над живущими.
Ирина Снегова, †1975

Пожалуй, довольно… Начался Великий пост. Завтра иду в храм.
Несу к святой обители с притихшими людьми вину перед родителями, вину перед детьми. По быльнику позванивают сухие семена, вина перед призванием в конце пути видна. Уж слишком часто с бесами случалось петь и пить, и звуками небесными тот грех не искупить. Шажочками неверными иду, скрипит косяк. …Нет, по сравненью с первыми последняя — пустяк (Николай Дмитриев, †2005).

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Пока мы ещё живы, пока ещё в нашем теле бьётся сердце, течёт кровь, надо успеть пожить не для себя, а для ближнего; жить со всеми в мире и всем делать добро, тогда не надо будет просить прощения и о чём-то жалеть.
Поскольку появилось чувство раскаяния, наши ближние далеко от нас не ушли, все мы в Боге едины. Можно примириться со всеми через Таинство Исповеди, у всех попросить прощение и молиться в церковной и домашней молитве.
Если бы кто-то мне предложил: «Отец Амвросий, вернём тебя в детство, смог бы ты жить по-другому?» Я бы сказал: нет, потому что и за ту жизнь, которую мне Господь дал, — страдания, нищету, голод, гонения — я благодарен, и другого не надо. Мне не хочется умирать, мне хочется еще что-то сделать, построить храмы, привести людей к вере, в этом — жизнь и радость.

III. ВЕСЕННИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ

«ВСЁ НЫНЕШНЕЙ ВЕСНОЙ ОСОБОЕ»
По-учёному мы называемся homo sapiens — «человек мыслящий». Это, конечно, правда, но есть другое определение, которое я придумал сам: homo solaris — «человек солнечный». Почему так, спросите? Да разве вы не замечали: когда в наш вечно хмурый Петербург вдруг врывается весеннее солнышко — мы становимся веселее, вбирая живительные лучи, и сквозь полузакрытые веки пытаемся взглянуть на солнышко, приносящее радость? И Великий пост не помеха нашему поднявшемуся настроению, даже наоборот: как хорошо, что пост и весна начинаются в одно время! Появление солнца — это Божье благословение на сорокадневный подвиг верующих.

СОЛНЫШКО
Мы солнца в дороге не видели днём —
Погода была грозовая.
Когда же оно засверкало огнём,
Ты спутникам что-то сказала о нём,
По-детски его называя.

Пускай это бурное море огня
Зовут лучезарным светилом,
Как в детстве, оно для тебя и меня
Останется солнышком милым.

И меньше не станет оно оттого,
Что где-то на малой планете
Не солнцем порой называют его,
А солнышком взрослые дети.
Самуил Маршак, †1960

Уже ничто не лишит нас предвкушения весны — ни глянцевый от осторожных шагов лёд на улицах, ни держащийся за железные крыши снег, ни простудный ветерок вперемежку с теплом, ни тёплые шарфы на шее — весна на носу! На асфальте чернеют заплаты, пахнет нефтью и пылью густой. У скамейки пацан конопатый забавляется банкой пустой. Это там — на природе — водица, от капели живительный дух! В Петербурге пылит и дымится трёхсотлетия каменный пух. Но внезапно сквозь смог и унынье вдруг пахнёт отдалённой, сырой, с ароматом подснежников синих и такой — настоящей — весной! (Галина Ильина, СПб.). Человеку не прожить без солнца; не знаю уж, какие там процессы начинаются в организме, что за вещества вырабатывает этот сложнейший механизм внутри каждого из нас, но душа! но душа поёт вместе с воробушками: перенесли, выжили, перемогли! И будем жить дальше — теперь уже в ожидании лета. И напрочь выброшено из памяти, что месяцев девять не видели петербуржцы ясного неба, а только полутёмную хмарь несущихся облаков да сыплющийся из них то дождь, то снег, а то и снег с дождём, гонимый северным ветром. И как же надо любить свой болотистый город, своё ленинградское небо, чтобы написать такие строки: Оно неярко и сурово, не блещет южной синевой, то скрыто пологом свинцовым, то мелкой пылью дождевой. Но есть и в нём своя, иная, для тонкой кисти красота: то белой ночи вся сквозная, вся дымчатая высота; то ввысь летящие туманы, жемчужные на голубом; то весь в лучах закат багряный, зажёгший облако огнём; то поздней осени тоскливый, уже скупой, прощальный луч; то в шторм бегущие с залива седые гривы буйных туч. Пусть небо юга блещет где-то — я с этим сердце породнил. Под этим небом столько света, под этим небом я любил (Николай Браун, Ленинград, †1975).
А ночью? А весенней ночью Господь срывает полог, прячущий бриллианты звёзд, и щедро дарит поскучневшим от долгой зимы людям Свою неповторимую картину — любуйтесь и радуйтесь!

МАРТОВСКАЯ НОЧЬ
Нынче у нас — гололедица,
Звёзды в ознобе дрожат.
Ищет Большая Медведица
Малых своих медвежат.

Слушает ветра акафисты
Храм у скрещенья дорог.
Дуб престарелый, разлапистый
Мартовской ночью продрог.

Что ж так на сердце мне весело
Средь серебра деревень?
С крыш слюдянистое месиво
Сыплет сосульками звень.

К сосенке месяц соседится.
Льдистые насты лежат.
В небе со смехом Медведица
Лижет своих медвежат.
Сергей Соколов, Таганрог

Утром я наконец сдвину в сторону плотные тяжёлые шторы окна и первым делом поздороваюсь с другом: мой клён ещё не покрыл нагие ветви трёхлапчатыми листьями, но скоро, совсем скоро он в который раз совершит чудо превращения — обретёт пышную ярко-зелёную причёску на зависть любой красавице. Весна на дворе… На дворе Великий пост, к Пасхе начата уборка. Небо вымыто до звёзд из блестящего ведёрка. Тает леденцом во рту воздух — просто объеденье! Стало видно за версту, стало слышно в отдаленье. Солнце жжёт. Зима строга. Март решается в отваге: маслом выжелтит снега, сажей вымажет овраги. Он вошёл, потея, в раж, что ни час, холсты меняет! Но законченный пейзаж то подстынет, то подтает. Ночь бездонна и тиха. Сам Творец Земли и Рая чистит души от греха, чётки звёзд перебирая (Протоиерей Андрей Логвинов, Кострома).

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Когда всё небо затянуто тучами, всё покрыто туманом и солнца не видно, кругом уныние, холод и тоска; но если пробиться немножко вверх — оказывается, там солнце сияет. Точно так же когда на душе уныние, тоска, радости, света и тепла нет, когда наши грехи омрачают наш разум и туман покрывает душу, Господа мы не чувствуем; но если через таинство покаяния, через крепкую веру и молитву, через добрые дела пробьемся вверх, мы почувствуем и увидим Господа, ведь Сам Господь сказал: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят».

«БЕЗМОЛВНИК ПРАЗДНЫЙ ПЕРЕД БОГОМ ВЫШЕ…»
«Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры: ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися» (Мф.6:16). Священное Писание не отрицает смех, но различает его уместность, способность искажать лицо и сердечный настрой, наконец, звучать, как «треск тернового хвороста под котлом» (Екк.7:6). Пословица говорит: «Где смех, там и грех», «Навели на грех, да и покинули на смех». В русском Православии, по словам А. М. Панченко, действовал запрет на смех и веселье. Это было буквальное толкование евангельской заповеди: «Горе вам, книжники и фарисеи, смеющиеся ныне, ибо восплачете и возрыдаете» (Лк.6:25). Ещё Иоанн Златоуст заметил, что Христос никогда не смеялся. Не случайно за смех, колядование, за пир с пляской налагались различной тяжести епитимьи: «Аще кто возглаголет сам, хотя смеху людем, да поклонится той дни 300». А те, кто рассмеялся, тоже попадали под епитимью: «Посмеявшийся до слез, пост три дни, сухо ясти, поклон 25 на день…» «Смех до слёз» прямо отождествлялся с бесовством. Традиция «дьявольского хохота» отражена в небольшом стихотворении А. С. Пушкина «Подражание италианскому» об Иуде, предавшем Господа:

Как с дерева сорвался предатель ученик,
Диавол прилетел, к лицу его приник,
Дхнул жизнь в него, взвился с своей добычей смрадной
И бросил труп живой в гортань геенны гладной…
Там бесы, радуясь и плеща, на рога
Прияли с хохотом всемирного врага
И шумно понесли к проклятому владыке,
И сатана, привстав, с веселием на лике
Лобзанием своим насквозь прожёг уста,
В предательскую ночь лобзавшие Христа.

Смех присущ человеку, мы «люди смеющиеся», но он разделяется от низшего, падшего, демонического, до высокого, святого и благодатного — «смеха как греха» и «духовного веселья».
Я вынужден оторваться от интереснейшего материала «О смехе и веселии» иеромонаха Серафима (Парамонова), чтобы перейти наконец к другой книге — «Отцы-пустынники смеются» (М.: Издательство францисканцев, 2008), которая приводит нам примеры веселья Святых Отцов. В этой книжке собраны забавные, смешные, но вместе с тем и поучительные истории, высказывания монахов-пустынников, живших в эпоху раннего христианства.
Источник этих рассказов — святоотеческое предание.
«He говорите мне о монахах, которые никогда не смеются. Это смешно…»
†††
Некий мудрец века сего пришёл к старцу. Увидев, что у того нет ничего, кроме Библии, он оставил ему свой собственный комментарий. Через год он снова пришёл к старцу и спросил:
— Отче, помогла ли тебе моя книга лучше понимать Библию?
— Напротив, — отвечал старец, — мне пришлось обращаться к Библии, чтобы понимать твою книгу.
†††
Однажды молодой монах спросил авву Палладия:
— Как по-твоему, я достаточно хорош для монаха?
Старец ответил:
— Нужно быть немного слишком хорошим, чтобы быть хорошим достаточно.
Один старец заметил: «Всё в жизни происходит так: когда вы становитесь достаточно большим, чтобы дотянуться до горшочка с мёдом, вам этого уже не хочется».
†††
Одному человеку, который часто богохульствовал, авва Сисой сказал: «Если ты в гневе плюёшь на небеса, плевок всегда падает тебе на голову!»
†††
Один монах сказал старцу:
— Не всегда легко понять, в чём состоит твой долг.
— Напротив, очень легко, — отвечал старец. — Долг — это то, что меньше всего хочется делать.
†††
Один старец сказал: «Существуют болезни, которые незачем лечить, ибо только они способны предохранить от других, гораздо худших».
†††
Однажды Иоанн Великий сказал своим монахам: «Говорить “я не жалуюсь” — это самый невыносимый способ жаловаться».
†††
Один старец, глядя на собаку, подумал: «У собаки так много друзей потому, что она гораздо чаще машет хвостом, чем языком».
†††
Монаху, который всегда жаловался на свою жизнь, авва Виссарион сказал: «Послушай, может быть, это твоя жизнь тобою недовольна? Жизни нравится быть с тем, кому она доставляет удовольствие…»
†††
У аввы Сисоя было множество книг в келье и много мудрости в сердце. Как-то один молодой монах спросил его:
— Отче, очень ли трудно читать?
— Читать — это пустяки, — отвечал старец. — Трудно забывать прочитанное.
†††
Один молодой человек желал поступить в монастырь Эннатон. Старец стал его расспрашивать, желая испытать, насколько серьёзно тот решился оставить мир.
— Если бы у тебя было три золотые монеты, отдал бы ты их?
— От всего сердца, отче!
— А три серебряные монеты?
— Охотно!
— А если бы у тебя было три медные монетки?
— Нет, отче.
— Почему же? — воскликнул старец в изумлении.
— Потому что у меня действительно есть три медные монетки.
†††
Молодой монах пришёл к старцу за советом.
— Отче, я живу в пустыне чуть больше года, и за это время уже пять или шесть раз появлялась саранча. Она проникает всюду, даже в нашу пищу. Что же мне делать?
Старец, который жил в пустыне уже сорок лет, отвечал:
— Когда саранча попала мне в похлёбку в первый раз, я всё вылил. Во второй раз я выбросил саранчу, а похлёбку съел. В третий раз я съел всё: и похлёбку, и саранчу. А теперь если саранча пытается выбраться из моей похлёбки, я отправляю её обратно.
†††
Когда авва Виссарион решил отправиться в пустыню, группа молодых бездельников окружила его, насмехаясь:
— Куда бежишь, Виссарион? Разве ты не знаешь, что диавол умер?
— Примите мои соболезнования, бедные сиротки, — отвечал им святой старец.
†††
Один брат, оставивший мир, чтобы укрыться в пустыне, получил от своей семьи следующее послание: «Не гоняйся за невозможным, возвращайся домой. Единственное подлинное благо — это семья». На обратной стороне послания была, однако, приписка: «Когда решишь возвращаться, предупреди нас заранее, потому что мы сдали твою комнату».
†††
До того как стать монахом, авва Лонгин работал в мастерской корзинщика. Каждый день он должен был сплетать по 15 корзин. Однажды, работая весьма усердно, он сплёл целых 20 корзин.
— Разве мне не полагается дополнительной платы за эти корзины? — спросил он хозяина.
— Нет, — отвечал хозяин. — Ведь ты знаешь, что говорится в Библии: «В поте лица твоего будешь добывать хлеб свой».
— Нигде, однако, не говорится, что я должен добывать и твой! — возразил Лонгин.
†††

Молодой монах пришёл за советом к авве Моисею.
— Отче, — сказал он, — я понимаю, как можно согрешить руками, глазами, устами или ушами. Но как можно согрешить носом?— Если совать его в чужие дела, — отвечал старец.
†††
Авва Евлогий был однажды так грустен, что не мог этого скрыть.
— Почему ты грустишь, отче? — спросил его один старец.
— Потому что я усомнился в способности братьев познавать великие истины Божии. Трижды я показывал им льняной лоскуток с нарисованной на нём красной точкой и спрашивал, что они видят, и трижды они отвечали: «Маленькую красную точку». И никто не сказал: «Лоскуток льна».
†††
Священнику, который собирался произнести свою первую проповедь, старец сказал: «Запомни, брат, проповедь никогда не будет совсем уж плохой, если слушатели найдут её короче, чем они ожидали…»
†††
Один игумен пришёл к старцу за советом:
— Отче, какой должна быть проповедь?
— Проповедь, — отвечал старец, — должна иметь хорошее начало и хороший конец. А затем тебе следует как можно больше сблизить их друг с другом.
†††
— Отче, — спросил молодой монах Арсения Великого, — почему ты позволяешь всем мирским новостям проникать в монастырь?
— Это лучшее средство, чтобы у братьев не возникло желания вернуться в мир, — ответил старец.
†††
Авва Филатерий однажды сказал: «Женщины догадываются обо всём и ошибаются, только когда думают».
†††
Один старец сказал: «Добродетельные женщины безутешны по поводу ошибок, которых они не совершали».
Один старец сказал: «Женщина говорит с одним мужчиной, смотрит на другого, а думает о третьем».
†††
Одному монаху, который постоянно жаловался, авва Макарий сказал: «Ты несчастен? А ты подумай, каково будет жирафу, если у него заболит горло, или сороконожке, если у неё появятся мозоли!»
†††
Молодой монах сказал старцу:
— Как трудно, отче, любить ближнего!
— Действительно! Мы получили повеление возлюбить ближнего, как самого себя, а ближний делает всё, чтобы мы не послушались.
†††
Монаху, который плохо отзывался об одном брате, Иоанн Великий сказал: «Прежде чем смеяться над кем-либо, примерь сперва его башмаки!»
†††
— Отче, — сказал однажды старцу молодой монах, — мне кажется, что авва Кассиан страдает подозрительностью.
— Так и есть, — отвечал старец, — но это добрая подозрительность, ибо он по сто раз на дню прощает тебе ошибки, которых ты и не думал совершать.
†††
Главным недостатком молодого монаха была рассеянность. И вот однажды старец решил послать его в Александрию:
— Ступай к аптекарю Эристу и скажи ему, чтобы он дал тебе один фунт памяти.
Молодой монах вернулся с пустыми руками.
— Отче, — сказал он, — у аптекаря не осталось больше памяти, но он просил передать, что у него для тебя есть пуд терпения!
†††
Авва Геразий соглашался раз в год ходить в Антиохию на проповедь. Послушать его собиралось великое множество народа. Один из братьев как-то спросил его:
— Отче, не искушает ли тебя суетная слава при виде такого множества народа вокруг тебя?
— Нет, брат, — отвечал Геразий, — я думаю, что если бы меня казнили, народа собралось бы ещё больше…
†††
Один человек сказал великому Антонию:
— Ты самый великий монах на всём Востоке!
— Диавол мне это уже говорил, — отвечал Антоний.
†††
Один старец сказал: «Тот, кто тебя оскорбил, вряд ли тебя простит».
Другой сказал: «Если ты отвергаешь похвалу, то это, возможно, потому, что ты желаешь двойной».
†††
Авва Макарий и авва Виссарион обменивались мнениями об одном монахе.
— Я никогда не слышал, чтобы он плохо говорил о ком-либо, — сказал первый.
— Это несомненно оттого, — возразил второй, — что говорит он только о себе.
†††
— Я пойду за советом к авве Пимену, — сказал как-то один монах старцу.
— Помни, — отвечал тот, — что спрашивать совета почти всегда значит требовать от других, чтобы они были нашего мнения.
†††
Авва Илларион сказал: «Быть грустным — это значит всё время думать о самом себе».
†††
Одному монаху, который обвинял себя в великом множестве мелких упущений, Иоанн Великий сказал: «Обычное дело — обвинять себя в маленьких упущениях, чтобы убедить себя в том, что нет больших».
†††
Один монах ходил повсюду, утверждая, что нет никого хуже его. Авва Димитрий тогда заметил:
— Этому брату вовсе незачем так умаляться, не настолько он велик.
†††
Однажды молодой монах спросил у старца:
— Отче, что такое гордыня?
— Гордыня — это когда думают: «Доказывать, что я прав, означало бы допустить, что я могу и ошибаться».
†††
Антоний Великий однажды сказал: «Люди делятся на три категории: завистников, гордецов и прочих… Но я почти не встречал прочих».
†††
Один монах, тяжко согрешивший, пришёл к старцу:
— Я не вижу, как смогу испросить у Бога прощения за столь тяжкий грех, — сказал он.
— Сможешь, — отвечал старец. — Ведь Бог гораздо смиренней, чем мы, люди.

Старик улыбается… Старец!
Но лик его светел и чист,
Как плёс, отразивший багрянец
Осины, роняющей лист.
Идёт он вдоль берега речки,
Подолгу стоит у стремнин,
И словно бы греясь у печки,
Которую видит один.

Улыбкой приветствует старец
Берёзу, осину и ель…
Вернулся далёкий скиталец
В родную свою колыбель.
Валентин Терещенко

«Улыбка — это выражение, продиктованное чувством «да», и это «да» должно светиться полно, живо и искренно. Неискренняя улыбка всегда фальшива и отвратительна: она отравлена изнутри и обезсилена отрицанием «нет». Настоящая улыбка должна быть полноценной — внешне, светясь на лице, и внутри — лучась от души. Ясность и искренность образует её душевное благоухание. Человек в своей улыбке должен быть весь на виду, подобно ребёнку, вести себя чистосердечно и свободно. Только тогда он предстаёт как «дитя сердца», и его улыбка действует чарующе. Лёгкая, светлая нить протягивается тогда от человека к человеку; возникает взаимное расположение душ, а по мере того как улыбка становится сердечнее и ласковее, возникают дружба и любовь.
Такая улыбка может и вправду стать орудием Бога на земле» (Иван Ильин, †1954).

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Есть такой совет у Святых Отцов: когда приходят уныние, отчаяние, советуют думать о рае, о милости Божией, о Его любви к человеку, о том, что Бог — Любовь. А когда приходят гордыня, превозношение, чтоб смирить себя — думать о наказании.
Когда плохо на душе, обычно я советую: не надо показывать вид, что плохо, постарайтесь покрыть это шуткой, а скорбь превратить в улыбку и близко к сердцу не принимать.
Православие — религия радости, в ней есть место улыбке, юмору, да и в жизни часто бывают комические ситуации. Встречаю отца Викентия: «Христос воскресе!» — «Ага», — отвечает он; что ж, согласен, и то хорошо.
Читаем вечерние молитвы, на словах «и избави нас от лукавого» Галина Львовна в полутьме вылезает из-под стола, чтобы лампаду зажечь. Всех напугала.
Преподобный Амвросий Оптинский (1812—1891) всегда шутил и говорил прибаутками: «Тяни лямку, пока не выкопают ямку». Кто бы к нему ни приходил, для каждого найдет что сказать.

Скверные дела, жизнь сошла с ума,
Тронулась совсем, это видно всем.
Нечего читать, некого любить.
Как жить? Ну как жить?
В городе — позор, на селе — разор,
Худо на земле, мир лежит во зле.
Как нести свой крест? Как детей растить?
Как жить? Ну как жить?
Вечером и днём всё горит огнём,
И дела все вдруг валятся из рук.
Как себя сберечь — душу сохранить?
Как жить? Ну, как жить?
Припев:
Старец Амвросий отвечал на вопросы,
Отвечал на вопросы русский старец Амвросий:
«Жить — не тужить, никого не осуждать,
Никому не досаждать, и всем моё почтение».

Старец Амвросий Балабановский тоже любил шутку. Приехала к нему проверяющая из исполкома, потому что слух дошёл, что он в монашество постриг 800 человек. Ему в то время было далеко за 90. Старец играл на фисгармонии, монахиня Пульхерия встретила проверяющую и говорит отцу Амвросию: «Там приехали с исполкома насчет пострига». — «Хорошо, — отвечает он, не переставая играть, — готовь комплектик для пострига». Проверяющая услышала: «Да что Вы, я из исполкома!» — «Ничего, у нас и повыше есть, которые постригались». А как не улыбнуться такой сцене: «карета» на четырёх колёсах, впереди — длинная оглобля, 90-летний старчик садился в «карету» — ноги уже не ходили — бабки, человек 10, брались за оглоблю, с радостью и пением везли его на службу.
Один батюшка на приходе шуткой многие проблемы решал. Умер прихожанин, надо идти на кладбище хоронить, а впереди нести крест. Прибегает староста: «Глава сельсовета запрещает крест нести». — «Иди к председателю, если не разрешает с крестом, то пусть хоть с флагом разрешит». Она пошла, тот отругал ее: «Ишь что придумали, флаг нельзя». Батюшка опять посылает старосту: «Пусть хоть с метёлкой разрешит, что-то нести надо». Председатель старосту опять выгнал. Батюшка в четвёртый раз посылает: «Хоронить-то надо». — «Ладно, несите крест, но так, чтобы никто не видел». — «А у нас раскладных крестов нет», — отвечает батюшка. Взяли крест и понесли».

«ЕСТЬ У КАЖДОЙ ДУШИ СВОЙ КРУТОЙ ПОВОРОТ»
Полностью отдаю себе отчёт в том, какую бурю недовольства вызовет эта «былинка», содержание которой идёт вразрез с мнением весьма авторитетных людей. Но… благими намерениями выложена дорога в ад.
Речь пойдёт о болезненнейшей проблеме — алкоголизации наших детей школьного и даже раннего школьного возраста.
Я знаю об алкоголизме не понаслышке: став алкоголиком второй стадии сразу после службы в армии, я 28 раз лежал в больницах; пять раз мне имплантировали «эспераль» и несколько раз — так называемую «торпеду» (дисульфирам); прошёл все мыслимые виды избавления от алкогольной зависимости: принимал таблетки тетурама, лечился сверхдозами инсулина, мне внутримышечно вводили в организм яд, заставляя при этом вдыхать водочные пары; я проходил курс лечения приёмом солей тяжёлых металлов; пытались воздействовать психотерапией и гипнозом; учили «культурно» пить и закусывать. Единственный вид «лечения», от которого у меня хватило ума отказаться, — операция на головном мозге по разрушению якобы найденного «центра удовольствия» за 5000 долларов, — совершенно безсмысленной и очень опасной операции.
Всё возвращалось на круги своя. И только в 1988 году, на 41-м году жизни, благодаря героическим усилиям жены и собственному стремлению избавиться от ненавистного зелья я сумел по-настоящему бросить пить. Однако прошло ещё несколько лет тяжелейшей войны с самим собой, прежде чем я смог сказать: «С алкоголем покончено!» Правда, это оказалось слишком смелым заявлением: случилось несколько срывов, и только решительность верной половины останавливала меня в начале очередного падения.
Вы должны знать: алкоголик — это навсегда, это до первой рюмки, сколько бы лет трезвой жизни ни было за спиной. И сладкий кагор, и глоток пива могут стать той спичкой, которая разожжёт бесовский огонь в душе. И тогда уже ничто не сможет остановить алкоголика: ни жена, ни работа, ни достигнутое положение, ни друзья и увлечения, — всё полетит прахом в течение нескольких дней. Вторым условием освобождения от страсти винопития должно быть чёткое осознание того, что ты захвачен врагом, что ты пьёшь «не так, как все», что ты серьёзно болен. Третье непременное условие — опора в труднейшей борьбе на маму, жену, реже — друга, которые способны совершить настоящий подвиг, жертвуя собой и вытягивая тебя из алкогольной трясины. О мольбах к Богу об избавлении от напасти я даже не говорю.
И четвёртое: не отход от среды, в которой ты пил, а резкая перемена образа жизни с возможным переездом в другой район и даже в другой город. Слушаешь? Слушай и слушайся, счастья котомку везя. Жизнь — это вечное мужество, вечное слово «нельзя» (Надежда Мирошниченко).
Нет таких родителей, которые бы не видели в своём чаде будущего гения. Или по крайней мере таланта. Или, наконец, не последнего человека в обществе. Никто и помыслить не в силах, что из их ненаглядного дитяти вырастет алкоголик, наркоман, преступник. Ведь сколько сил потрачено на него, ненаглядного! Я знаю жизнь, она — трясина, непросто в ней нащупать твердь и удержать родного сына, когда идёт по следу смерть (Виталий Серков).
Теперь, после столь длинного вступления, я приступаю к теме. А она такова: на Первом канале ТВ стали появляться ролики, повествующие о пагубном влиянии алкоголя на человека, особенно на человека взрослеющего. Инициатором проекта «Общее дело» выступил наместник Сретенского монастыря архимандрит Тихон (Шевкунов): «Мы поняли, что людям очень важно разъяснить “анатомию” процесса алкогольной деградации и разрушения человека и общества… Наш проект обращён к обычному человеку — мало кто представляет масштабы внутренней катастрофы на уровне отдельного человека, его души и физической жизни, на уровне нашей страны». Уже выпущено 15 роликов социальной рекламы, два художественных и десять документальных фильмов. Предстоит дискуссия…
Я посмотрел один фильм, посвящённый подросткам. Сначала на экране провели эксперимент: попросили четверых подростков в возрасте от 12 до 16 лет купить вблизи школы пиво, сигареты, энергетики. Товар был продан всем несовешеннолетним, несмотря на запрет, а торговые точки находились рядом с учебными заведениями.
Потом брали интервью у ребят-школьников. Выпивают они в среднем, оказывается, от пяти до десяти банок энергетиков и слабоалкогольных напитков за день. Показали в полутьме исповедальный рассказ десятилетнего алкоголика. (К слову: а вы знаете, что женский алкоголизм лечению не поддаётся вообще?) Провели ещё один эксперимент: группа подростков, расположившись где-то в центре Москвы на лавочке, шумно проводила время за выпивкой, но ни один прохожий за полтора часа съёмок не сделал им замечания…

БУДУЩЕЙ НАРКОМАНКЕ
У неё ещё весёлый зонтик,
У неё ещё легки шаги…
Девоньку счастливую не троньте,
Завлекая на свои круги.

Так недолго ей пушинкой нежной
Розоветь в житейской кутерьме:
Через год-другой лавиной снежной
Понесёт её к кромешной тьме.

В те её объятья и разлуки,
Что скрывает под блаженством мглу,
Где в любовь играющие руки
Ей подарят первую иглу.

А потом, сжигая понемногу,
Поведут через миражный сад
Сатанинской прихоти дорогой
В розовый туман, и в смерть, и в ад.
Татьяна Шорохова, СПб.

Да, знаете ли, в наше время для того, чтобы делать замечания, надо обладать достаточной смелостью, — можно пострадать физически. Я как-то в вагоне метро попросил впереди стоявшую девушку подвинуться немного вперёд, ибо там было свободное место. Она резко повернулась, сверкнула ненавидящими глазами и выбросила в лицо: «Ты что, давно по зубам не получал?» Я не испугался, но оторопел.
Друзья и недруги, поймите меня правильно: я обеими руками против алкоголизации молодёжи. Но вспомните, сколько антиалкогольных кампаний пережила наша многострадальная Родина? Продавали и с 11 утра, и с 2 дня, и не продавали вообще, и водка дорожала в несколько раз: «Передайте Горбачу — нам и 10 по плечу», и в профилактории на два года, и 101-й километр, и за тунеядство, и вытрезвители, и в ресторане не больше 100 граммов, и одеколон с прилавков, и аптеки пустели, и пиво в ларьках со стиральным порошком для пены…

ЯНВАРЬ 198…
Заводов трубы дымили смрадно,
На белый снег оседала гарь,
Метелью чёрною безпощадно
Прохожих бил по щекам январь.
Ночная улица, воздух стылый.
Из подворотен — собачий брёх…
Хмельная очередь — в лоб и с тыла —
Брала осадой пивной ларёк.
Скрипел фонарь и светил тоскливо,
Должно, не жаловал января…
А людям просто хотелось пива,
И всё им было до фонаря…
Михаил Пономарёв, Израиль

Вы заметили, что сначала у нас в стране доводят положение до крайности, а потом энергично начинают с ним бороться? Ну, отодвинем мы торговые точки, будем штрафовать за продажу несовершеннолетним, но ведь количества поставляемого слабоалкогольного зелья от этого не убавится! Уже второе поколение пьёт спиртованную сладкую водичку, чтобы потом перейти на вино и водку. Или сядет сначала на иглу и «колёса». Это закон. И ещё: это сознательное насаждение моды на лёгкий «кайф», лёгкие наркотики, возбуждающую музыку, интимные татуировки, безпорядочный секс. Отсутствие чувства стыда тоже вошло в моду. Девочка, девочка, что же ты делаешь? Странная музыка, звёздочки, крестики — нехороши у тебя погремушечки, нет ничего у тебя под причёсочкой. Ну и не надо — ты юная, смелая. Мелкий цветочек, душистые пестики! И позаброшены куклы-игрушечки. И — побежала за чёрненькой звёздочкой, и — покатилась под лысую горочку, сотнями рук богомерзких захватана. Может, вернёшься — зашита-залатана. Может, останешься — на’ тебе водочку. Пей! Эх, у песни плохая припевочка — в тёмном аду под надзором под пристальным. В огненном море без лодок и пристаней мечется девочка, мечется девочка (Любовь Соломонова).
Запретите продавать миллионы декалитров отравы — и это будет дельный поступок. Примите государственные законы, строго следите за их выполнением. А показывать фильмы о вреде алкоголя на спонсорские деньги — невелика отдача. Я тоже видел фильмы — и пострашнее. Например, американский, как в тире на месте мишени стоит бутылка виски, а пулемётчик простреливает пространство рядом с ней. И алкоголик, у которого снята тяга к спиртному, идёт под пулемётные очереди. Вот стихотворение, написанное ещё в советские времена:

Спивается Русь-матушка, спивается.
И в этом уж никто не сомневается.
Пьют и рабочие, и земледельцы.
И творческая пьёт интеллигенция.
Пьют гопники. И знатные стахановцы
Не против между делом остаканиться.
Пьют бормотуху, самогон, андроповку.
Пьют спирт служебный (те, кто всё уж пропили).
Пьют безпартийные и члены партии.
Пьют за углом, на лавочках и в парках.
Пьют на двоих, троих и в одиночку.
Пьют школяры и юноши-заочники.
Пьют нежные и томно-волоокие —
Красавицы Крамского, дамы Блока.
Как бы на всенощной, стоически, несчастные,
Стоят в очередях за тем причастием.
Пьют с горя, и со скуки, и от радости.
Пьют по советским и церковным праздникам…
Всё думали: с годами перебесятся,
Пока не поняли, что то веселье — бедствие,
Что тот загул болезнью называется.
Спивается Русь-матушка, спивается.
Александр Никитенко, Ленинград

Поэтому мне так жаль несчастного десятилетнего парня-алкоголика, который даже не подозревает, что его жизнь уже пошла под откос: единицы побеждают в борьбе со страшным зелёным змием. Сколько моих собутыльников давно легли в сырую землю!
И последнее. Допустим, подросток сумел бросить пить. Но он же остаётся в той среде, которая сделала из него алкоголика. И ему, мальчишке с неустоявшейся психикой, приходится воевать на два фронта — с физиологической тягой внутри и психологическим давлением окружения. Вряд ли он сможет победить в этом неравном сражении.
Алкоголь — лишь ниточка в запутанном клубке одурманивания молодёжи. Это хорошо продуманный, финансово обезпеченный план создания безвольного маргинального общества, в котором главными должны стать чувственные наслаждения и безразличие ко всему остальному. Проверить эту мысль очень просто: вы пристальней вглядитесь вокруг себя. Этого достаточно, чтобы понять неосуществимость проекта «Общее дело». Вы спросите: так что, ничего не делать, по-твоему? Делать, — конечно, делать, но сначала семь раз подумать.

Не сатана ли сам уже
В стране безчинствует, неистов?
Но тем достойнее душе
В такой грязи остаться чистой.

Держись, родимая, держись.
И не спеши расстаться с телом.
Крепись, душа! В России жизнь
Всегда была нелёгким делом.
Николай Зиновьев, Краснодар

…Посмотрел другой фильм, «Давайте выпьем». На мой взгляд, он сделан психологически неверно и бьёт мимо цели. Сколько тысяч тонн бумаги истрачено зря учёными для доказательства вреда алкоголя! Или курения. Но я сам видел в больнице, как человек с ампутированной ногой стоял в курилке и сосал одну сигарету за другой. Это болезнь Бюргера — облитерирующий эндартериит — сужение артерий и вен нижних конечностей от многолетнего курения. Замечаю сквозь горечь всё чаще я, и глаза застилает туман: что ни девочка — то курящая, что ни мальчик — то наркоман. Ну, а вы не заметили разве — дальше некуда ехать уже, — что шприцами у вас одноразовыми пол усеян на этаже? (Иван Бякин). Раз пришлось к слову, признаюсь, что однажды сам попробовал курить «травку» — марихуану, но не понравилось: вместо удовольствия чувство оглушения и неутолимое желание есть.
Правда, был один случай в моей жизни, когда не рассказ о вреде табака, а демонстрация действия никотина сыграла свою роль. Отец-паталогоанатом, узнав, что 15-летний сын начал курить, привёл его в анатомичку и вскрыл труп курящего мужчины. Вид его чёрных, покрытых дёгтем лёгких, слипшихся бронхов так повлиял на впечатлительного подростка, что он бросил курить навсегда.

ЛЕГЕНДА О ТАБАКЕ
«Курите целебнейший лист табака —
Ты будешь здоровьем покрепче быка!»
Так ловкий купец на старинном базаре
Кричал, предлагая любые товары:
Горчицу и перец, парчу и шелка…
«Новинка — целебнейший лист табака.
По грошу пучочек, почти что задаром,
А грошика нет, то в обмен на товары».

«Курите целебнейший лист табака,
Ты будешь здоровьем покрепче быка!
Что хитро смеёшься, не веришь, кунак?
От всякой хворобы поможет табак:
От слабости глаз, от укуса всех гадов,
От порчи поможет — чего ещё надо?
Болит в пояснице, под ложечкой гложет —
Табак от любого недуга поможет.
Целебнейший лист — это чудо, милейший!
Целебнейший лист — это клад богатейший!»

Мудрейший старик, улыбаясь соседу,
Всю сущую правду мирянам поведал:
«Сулим, сколько люду здесь купчик собрал,
А самое главное нам не сказал.
Три тайные свойства имеет табак:
От вора ночного, от всяких собак,
А самое главное свойство, Сулим,
Ты будешь на свете всегда молодым».
«Мудрейший, ты задал мирянам задачу,
Скажи нам попроще, что всё это значит?»

«Накуришься — кашель всю ночь тебя бьёт.
Вор слышит, вор трусит, вор в дом не войдёт.
Здоровье прокуришь — не купишь за грош.
Ослабнешь — в помощники палку возьмёшь.
Целебнейший лист — он на всём отразится,
А палки и злая собака боится.
Здоровье исчезнет, как утренний дым:
Ты старым не будешь, умрёшь молодым…»
Николай Заболоцкий, †1958

Знаю другой, прямо противоположный пример, когда отец заставил пойманного с сигаретой сынишку курить одну сигарету за другой. На третьей или четвёртой ему стало плохо. Кажется, от тоже «завязал» с табаком. К сожалению, это случается нечасто: мозг выбрасывает из памяти неприятные воспоминания, и человек продолжает курить.
В Великобритании постоянно показывали по ТВ ролик умирающего от рака лёгких человека, причём не один и тот же ролик, а умирающего день за днём, который сопровождается рассказом «героя» об изменениях в организме. Очень впечатляет, очень страшно видеть воочию, как смерть забирает человека. К слову, в США курят всего 20% населения (сравните с нашим). И социальной рекламы на Западе достаточно, и сделана она, впрочем, как и коммерческая реклама, высокопрофессионально, хорошо продумана и показывают её в prime-time — в то время, когда ТВ смотрят наибольшее число зрителей. Привожу молодёжное стихотворение, которое не без юмора говорит о курении:

Курите все! Курите дружно!
Курите намертво, всерьёз!
Курить с любовью, с чувством нужно,
До упоения, до слёз!

Курите, матери, отцы,
Курите, дети и старушки,
Курите, робкие юнцы,
Курите, девушки-подружки!

Вдыхая сладостный табак,
Его зловредности не верьте,
А будет иль не будет рак,
На жизни собственной проверьте.

Пуская в поднебесье дым,
В куренье проявив старанье,
Вы и умрёте молодым —
Всем некурящим в назиданье…
RC-MIR.com «Поэзия»

Фильм «Давайте выпьем» напоминает работу начинающего режиссёра, работающего по выученным шаблонам: отсутствие выдумки, творческого подхода, новых находок для усиления психологического воздействия нет и в помине. В России почему-то монахи считаются лучшими воспитателями детей, лучшими борцами за трезвость. Попросили бы православного кинорежиссёра Никиту Сергеевича Михалкова сделать фильм — от экранов людей было бы не оторвать. А так… пустота одна, на уровне советских агиток.
Фильм «Давайте выпьем» перенасыщен комментариями учёных, которые практически не воспринимает обычный человек: его принцип «живу как все» перевешивает любые высоконаучные аргументы. Единственное, кого по-настоящему жаль, так это загубленных крысок, умерших в мучениях ради неудачного и неэффективного противоалкогольного «учебного» фильма. Не разъяснение вреда алкоголя, а шокотерапия должна составлять основу подобных фильмов. Лишь в этом случае можно рассчитывать на некоторый сдвиг в сознании психически неустойчивой части населения, к которой и относится молодое поколение. Наркологи считают двухлетний срок воздержания от алкоголя целью лечения.
Бояться критики не стоит. Тем более, если там есть рациональное зерно: я не просто критикую — я предлагаю. Но клубок со многими концами надо распутывать со всех сторон. Однако эта задача непосильна для общества, занятого проблемой не качества жизни, как говорят врачи, а элементарного выживания. По этой причине мне не верится в успех дорогостоящей, но одноразовой акции под громким названием «Общее дело». Поучать не хочу, жизнь сама вас научит: обломает рога, шоры с глаз уберёт. Есть у каждой эпохи и солнце, и тучи, есть у каждой души свой крутой поворот или вверх, или вниз, остальное — детали… Вон Георгий опять поднимает копьё. Мы Россию в бою никому не отдали, вы на ваших торгах не продайте её (Юрий Ключников, Новосибирск).

Молитва ко Господу нашему Иисусу Христу о даровании трезвости

Иисусе Сладчайший! Пьянство одолело меня! Душа моя изныла, исстрадалась вся от несчастной слабости моей! Не слажу я с собой — вот неутешная скорбь и беда моя. Боязнь и страх нападают на меня — не умереть бы от пьянства без покаяния! Страшусь, что враг — дьявол — вконец погубит меня и доведёт до ада. Знаю, что своими силами мне не справиться с собою. «Я же беден и нищ, но Господь печётся обо мне. Ты помощь моя и избавитель мой, Боже мой! Не замедли» (Пс,39:18). Господи Иисусе Христе! Ты Сам сказал: «Без Меня не можете делать ничего» (Ин.15:5), но «просите, и дано будет вам, ищите, и найдёте, стучите, и отворят вам» (Мф.7:7).
Ты, Господи Иисусе Христе, расслабленных исцелял, прокажённых очищал, блудницу помиловал, разбойнику сказал: «Ныне же будешь со Мною в раю» (Лк.23:43). Коснись же, Милосердный, и моего расслабленного и блудного сердца Своею всесильною благодатью, влей в него силу и бодрость духа на борьбу со страстью пьянства, прогони дьявола-искусителя и пошли мне Ангела Твоего Хранителя, и «имиже веси судьбами» спаси меня, грешного и унылого, Господи! Ты Сам сказал: «Не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был» (Иез.33:11) и поэтому «пришёл в мир спасти грешников» (1Тим.1:15). Ты Сам Своими Божественными устами изрёк: «Приходящего ко Мне не изгоню вон» (Ин. 6:37). И вот я пришёл к Тебе, надежда моя и прибежище! Плачу у Пречистых ног Твоих, Распятый за меня. «Не скрой от меня Лица Твоего, не отвергни меня и не оставь меня, Боже, Спаситель мой!» (Пс.26:9), даруй мне силу и крепость воли, да изгоню вон гнездящуюся во мне страсть и да поживу в трезвении, благочестии и твёрдой вере в Тебя, Единого Истинного Бога Отца, Сына и Святого Духа. Аминь.

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Если кто желает избавиться от какой-то страсти — от винопития, курева, наркотиков и других страстей, помните: поможет только Господь.
Когда человек приходит на исповедь, невидимо присутствует Сам Христос, мы каемся Богу и даем обещание исправиться, и когда будет прочитана молитва о прощении грехов, Господь посылает помощь, дает благодать и силу бороться со грехом.
Если человек покаялся, но желание осталось, от нас требуется приложить немного усилий. Обычно я на исповеди шучу: «Как легче — палец ножовкой отпилить или топором отсечь?» Все говорят: топором легче. Резко можно бросить пить и курить — и Господь поможет. Плюс к этому надо каждый день читать Евангелие, Святых Отцов, поддерживать в себе после покаяния дух ревности, благодатное состояние, избегать то общество и те обстоятельства, где можно опять возвратиться к этой страсти.
Если в кастрюлю поставить свечу, она будет гореть, но если крышку закрыть, кислород туда перестает поступать и свеча гаснет; точно так, когда появилось желание пить, курить или разгневаться, надо закрыть рот, перекрыть желание: почитать главу Евангелия, вторую, третью, и бес отходит.
Если в деревенскую печку подкладывать дрова, печка всегда будет горячая и на ней всё можно приготовить. Если дрова прогорели и новые не подбрасывать, печь остынет, будет холодной. Вот так, поддерживая себя, читая Евангелие, Святых Отцов, участвуя в церковных Таинствах и молясь, можно избавиться от страстей».

«ПРОЩАЙ, АФГАНИСТАН, КОТОРЫЙ Я ЛЮБИЛ…»
Мне удалось разыскать этого человека, а корреспондент Алексей Бакулин взял у него интервью. Осталось лишь поставить стихотворения…
На фоне нынешних несчастий стала потихоньку исчезать память о десятилетней афганской войне (1979—1988), унёсшей 15 000 солдатских жизней, если верить официальной статистике. Не стало Державы, начавшей эту безславную войну, но остались те, кто с честью отстаивал «интернациональный долг» в чужой и чуждой стране. Ввод «ограниченного контингента» советских войск правители объясняли так: «Не ввели бы мы, в Афганистан вошли бы американцы, и тогда безопасность государства была бы под угрозой».
Уже который год американцы воюют в горах и пустынях Афганистана — без намёка на малейший успех. Скоро и они с позором, но делая вид, что победили, будут выкинуты вон народом, землю которого ещё никто не завоевал.
О том, что же происходило в Афгане, мы попросили рассказать Бориса Александровича Подопригору.
Родился в 1955 году в Ленинграде. Закончил Военный институт иностранных языков — дважды (китаист и специалист по Афганистану), а также факультет психологии Санкт-Петербургского госуниверситета.
До увольнения в запас проходил службу в Вооруженных силах на должностях, связанных с аналитической и международно-представительской работой, в том числе в семи кризисных зонах. Аттестован по пяти иностранным языкам. Заслуженный военный специалист России. Награжден двумя орденами и 20 медалями. Перед увольнением занимал должность заместителя командующего федеральными силами на Северном Кавказе. Полковник запаса.
В настоящее время — преподаватель СПбГУ, специалист по международным конфликтам. Член Союзов писателей и журналистов. Политолог. Член Экспертно-аналитического совета при Комитете по делам СНГ и соотечественников Государственной думы РФ. Советник и консультант ряда государственных учреждений, медийных структур и творческих объединений.
— Какой опыт — личный и профессиональный — дал вам Афганистан?
— Как личное отделить от профессионального? Одно обогащает другое! Тот, кто за последние 25—30 лет получил офицерские погоны, не может считать себя полноценным офицером, если он не прошёл через войну. Разумеется, это не относится к морякам, ракетчикам, иным служивым, несущим боевое дежурство.
Еще до Афганистана мне довелось побывать в двух горячих точках в Африке. Кстати, именно там переболел почти всеми экзотическими болезнями, включая холеру. Но в дальнейшем, находясь еще в пяти «кризисных зонах», проблем со здоровьем не имел — сказался опыт. Хотя если кто-то скажет, что Бог помог, я спорить не буду. Так или иначе, моя офицерская судьба началась не с выпускного вечера 28 декабря 1978-го в Военном институте иностранных языков. Офицером я стал 12 августа 1987 года на кабульском аэродроме. Если же вернуться к личному опыту, то в Афганистане я приобрел трудно объяснимую словами жажду жизни при философском взгляде на всё преходящее. По крайней мере моё отношение к быту стало снисходительнее. И уж точно стал безразличным к гламурной мишуре.
— Сейчас принято говорить, что афганский опыт для ветеранов — это только негативный, печальный опыт. Как по вашим наблюдениям: боевые действия только ломали души солдат или всё-таки было в этом нечто по-своему позитивное?
— Со временем в памяти остаётся в основном хорошее. Накануне вывода войск по просьбе иностранных журналистов я спросил простого солдата — звали его Василий Тёркин, — что он думает об афганской войне. Солдат ответил: «Знаете, со мной ничего такого, наверное, уже не будет». И ещё: встретив однажды своего бывшего водителя, я поинтересовался, надевал ли он после службы полевую форму — «афганку». Его ответ до сих пор стоит в моей памяти: «Надевал, когда относили заявление в ЗАГС, — дело-то серьёзное».
— Случалось ли вам во время службы в Афганистане быть, что называется, на волосок от смерти? Что дают душе такие минуты?
— Такие мгновения связаны с глубоко личными переживаниями. Ибо в них поместилось и то, чем гордишься, и то, чего стыдишься. Не верьте тем, кто говорит иначе. Тот, кто действительно услышал звонок с того света, вспоминать об этом не любит. У войны есть свои тайны, и не надо делать из них ширпотреба. Разорван погон под ремнём автомата, истёрлась тельняшка на левой груди, где сердце колотится, не виновато во всём, что за нами и что впереди. Прошли по ущелью, спустились в долину, поднялись оттуда на горный хребет, в бою разделившись на две половины — оставшихся здесь и оставивших свет. Прошли по хребту, по горящему склону, фронтальной атакою взяв перевал. И снова Господь перестроил колонну: из двух одного в небеса отозвал. Пошли с перевала по тропам овечьим, по минным ловушкам, под скрестным огнём, внезапно сверкнувшим сиянием вечным ребятам, с которыми рядом идём. Спустились по тропам на горное плато. Легко нам загадывать — нечет и чёт: один из нас в небо взметнётся крылато, другого навек и земля привлечёт (Виктор Верстаков, Шуя).
— Случалось ли вам в Афганистане испытывать на себе явную помощь Божию: когда, казалось бы, помощи ждать неоткуда, — и она вдруг приходит совершенно необъяснимым образом?
— Это тоже личный вопрос. В боевой обстановке солдат рассчитывает на офицера, а офицер — на своих солдат. В этом состоит и не всегда очевидная в мирное время суть субординации, и заданный природой смысл отношений Отца и Сына. Да и Русская армия пока умеет из вчерашнего школьного хулигана делать защитника Отечества. Поминает ли он Господа? — Ответ живёт лишь в его душе. Но не будем лукавить: война оставляет мало места для молитвенности. Больше — для мата и смеха. Они мобилизуют лучше.
Впрочем, расскажу о другом. Запомнилось множество картонных образков, на которые наталкивался взгляд на двухстах метрах пути от общежития ташкентской пересылки до таможни аэродрома Тузель. …Кто-то оставил образок в ящике тумбочки, кто-то выронил, кто-то положил в паспорт. В Афганистане у солдат не отбирали ни крестиков, ни образков. С офицерами — сложнее. Говорят, кого стыдили, кого и наказывали, но, по правде говоря, без особых последствий: все-таки уже 80-е годы! Кстати, я сознательно включил характерный эпизод в родной для себя телесериал «Честь имею!». Мой герой — воюющий в Чечне российский офицер, бывший «афганец», сначала высмеивает своего подчинённого за несвоевременное «военно-полевое» богоискательство. А затем перед неминуемым боем вручает другому офицеру замусоленный образок. Вручает в качестве талисмана со словами: «За него меня в Афгане на парткомиссию вызывали. Тогда сошло…»
— Какое самое светлое воспоминание от службы в Афганистане у вас осталось?
— Летом — урчащий кондиционер и холодный арбуз. Зимой — тушёнка, на пиропатронах разогретая возле бронетранспортёра. Круглогодично — баня и письма. Некоторые — в почтовый день недели — получали их штук по двадцать. После боевых выходов и награждений, иногда приуроченных к возвращению в гарнизон, светлое — это расслабляющий стакан спирта под одуревшую лентопротяжку магнитофона — «Глазам не верю — неужели в самом деле ты пришёл?»… Вперемешку с «расхристанными» хохмами. Например, о том, что самый популярный тогда у офицеров орден — «За службу Родине в Вооруженных Силах», — он же самый «неудобный»: ни в стакан, ни в фаянсовую кружку не помещается — как же его «обмыть»? Давай за тех, кто не вернулся, кто стал частицей тишины, кто лёг в горах и не проснулся от необъявленной войны. Давай, не чокаясь, ребята, давайте молча и до дна за офицера и солдата, кого взяла к себе война… (Виктор Верстаков). В Афганистане мы думали о дарованном судьбой дне и о доме — в виде разноцветной мозаики фотокарточек на стене жилого модуля или внутри бронетранспортёра. Дом — он и есть солдатский бог. И все же самое светлое — это воспоминания о молодости, когда хватало четырёх часов сна в сутки. Воспоминания о ребятах, с тех пор ставших ближе, чем родственники…
— А какое самое мрачное, самое тягостное?
— …Уже в советской Кушке, после завершения вывода войск, около 10:00 15 февраля 1989 года.

ОФИЦЕРСКИЙ ПОГОСТ
За нами Герат и за нами Кундуз,
Нам завтра лететь в край родной,
Где встретит у трапа Советский Союз
Последнею в жизни войной.
Мы кровь проливали у южной черты
Великой Советской страны,
Пока в ней враги расставляли посты
Последней смертельной войны.

Мы помнить клялись Регистан и Паншер,
И павших друзей имена.
Но ждёт возвратившихся в СССР
Последняя в жизни война.

Мы брали вершины, мечтая, что с них
Увидим родную страну.
Увидели те, кто остался в живых,
Последнюю нашу войну.

Над гладью могил ни крестов и ни звёзд,
Не нужен душе этот груз,
Мы просто спасли офицерский погост:
Россию — Советский Союз.
Виктор Верстаков, Шуя

Траурного вида женщины настойчиво расспрашивали: «А что? Обозов не будет?» Кем-то был пущен слух, что здоровых выведут через Термез, а раненых и больных повезут через «незаметную» Кушку. Около сорока женщин приехали из разных мест Союза — вдруг врёт похоронка и живы сын, муж или брат. И сегодня стоит перед взором очаровательная молодая женщина в дорогой шубе и с шизофреническим блеском в глазах: «Вы из Красного Креста (по-видимому, аналогия с ооновцами, которых я сопровождал)? Мне-то вы скажите правду, когда повезут уродов?» На её ресницах вместе со снежинками таяла последняя Надежда Человеческая. Россия-Родина поманит и за далёкою чертой — погибшие в Афганистане вернутся всё-таки домой, где неба синяя полоска, ромашек у дороги рать. Под белой русскою берёзкой милее молодцу лежать. И будут сны его не тяжки, всё совершится в свой черёд: весною вылезут ромашки, и земляника расцветёт, проковыляет трясогузка, звезда ночная упадёт, и соловей знакомый, курский ему осанну пропоёт (Иван Стремяков, СПб).
— Каков облик советского солдата-«афганца?». Я понимаю, что общий для всех портрет создать трудно, но, может быть, можно выделить несколько основных типов?
— …Невыспавшийся, плохо выбритый, в пыльной, промасленной «афганке», с чёрными от мазута и грязи руками. С совестливым взглядом помудревшего русского мужика. И, повторю, больше всего мечтающий вернуться домой. Когда отпустит война. Были ли другие? Были. Только о войне и армии судят по большинству.
…Аллах и пуля в рай ведут душмана, и русский сон тревожен в том краю. Один солдат в горах Афганистана заметил полумёртвую змею. Она на солнце узко отливала узорчатым чернёным серебром. Он пожалел и каждый день, бывало, поил её из миски молоком. Уже змея солдата узнавала, уже она из рук его пила. Других она к себе не подпускала. Окрепла и однажды уползла. Застава спит, в палатке сон глубокий. В глухую ночь стоял он на посту и только вспомнил отчий край далёкий — опасность просквозила темноту. И, уловив опасность по сложенью, присел от страха и узнал змею. Та самая! И обвила за шею она его, как гурия в раю. Хотел он встать. Не тут-то было дело. Змея вздымала голову над ним, в лицо шипела и в глаза глядела. Так и сидел он в страхе, недвижим. Как будто шум со стороны палатки, как будто тихо… Вечность протекла. Змея, разжав кольцо смертельной хватки, его освободила. Уползла. Он распрямился и мрачней заката прошёл насквозь заставу — кровь и прах. Все вырезаны, все его ребята, и первыми — кто были на постах. Как жить ему? Его сомненья гложат. Подумать страшно: может быть, змея его спасла за счёт других… О Боже, печальна тайна, но она — Твоя! (Юрий Кузнецов, †2003).
— Встречались ли среди афганцев люди, с искренним доброжелательством относящиеся к Советскому Союзу? Или все наши «афганские друзья» преследовали корыстные цели?
— Афганцев, веривших в социализм и считавших себя идейным другом Советского Союза, встречал немного. Хотя были и такие. Большинство местных искренне желали, чтобы в Афганистане, как в тогдашней Средней Азии (ее афганцы представляли лучше, чем остальной Союз), в каждой семье был водопровод и холодильник. Другое дело, что это же большинство скорее уповало на Аллаха, чем на себя, в том числе и при нашей поддержке. Афганистан и сегодня не миновал эпоху феодализма с вкраплением прочих экономических формаций. Можно ли обвинять афганцев в корыстолюбии?
В житейских ситуациях мы по-разному относились к особенностям поведения местного жителя, но по человеческому разумению принимали афганцев такими, какие они есть. Когда сегодняшний афганец сравнивает нас с натовцами, он приводит неотразимый, по его жизненному опыту, довод в нашу пользу: «Шурави не боялись ходить по лавкам-дуканам». В понимании афганца мы уважали его ремесло, значит, считали его себе равным. Натовцы же по базарам не ходят, то есть «не уважают». Кто знает, какие зёрна взойдут с возделанного нами тогда поля? Ведь сегодня даже бывшие душманы-моджахеды с неделанным добродушием встречают русского, например, журналиста…
— Вам случалось испытывать ностальгию по афганским годам?
— Ностальгия никогда не развеется. Ностальгия по тому времени, когда за спиной ощущалась страна — проблемная, но великая. Проявлялось это по-разному. Во время киносеанса в солдатском клубе Шинданда — «Несколько интервью по личным вопросам», с неподражаемой Софико Чиаурели, воплощением безграничного женского обаяния и самодостаточной общесоветской интеллигентности — «без Россий, Латвий и Грузий», — это «привет» многим деятелям современной «культуры»; …во «всеказарменном» русско-украинском суржике, пересыпанном восточными словечками: «Що на ужин никакого бакшиша не маем?» — это воспринималось как наш советский язык, общее, пусть и по-солдатски воспринимаемое духовное достояние; …здесь же ничего не понимающий полуармянин-полуазербайджанец подполковник Саркис Хамедов: «они там, в Карабахе, все с ума посходили»; …и сверхрочник-чеченец, осаждающий дивизионный политотдел: «Поймите, у меня пять дочерей, ни одного наследника. Хочу усыновить парнишку из гератского детдома. Это и есть мой интернациональный долг»…
В редакционной полуземлянке дивизионной газеты под маскировочной сетью ежемесячно собирались барды-«пииты» со всего многотысячного шиндандского гарнизона. Именно Афганистан подарил нашей культуре пронзительную поэтическую струну, которая до сих пор связывает бывший Союз прочнее, чем СНГ. Струну и строку Игоря Морозова — «И отплясывают рьяно два безусых капитана, два танкиста из Баглана на залатанной броне…», Михаила Михайлова — «Мы еще не вернулись, хоть привыкли уже находиться средь улиц и среди этажей…», наконец, Виктора Верстакова:

Последний батальон уходит из Кабула,
На взлётной полосе гудит последний «ил»,
Дымами дизелей дорогу затянуло.
Прощай, Афганистан, который я любил.

Война была войной, не лучше и не хуже,
Чем тысячи других в иные времена,
В пустынях жгла жара, в горах губила стужей
И девять с лишним лет стреляла в нас она.

С лихвой оплачен долг интернациональный,
Не посрамили мы Советскую страну.
И всё же иногда оглянемся печально
На брошенный Кабул, предчувствуя вину.

Оставили друзей наедине с врагами,
Оставили врагов с судьбой наедине.
Одни убьют других, потом погибнут сами
На недобитой нами горестной войне.

Последняя колонна от аэродрома
Идёт на Чирикар, и дальше — на Джабаль.
Перемахнём Саланг и завтра будем дома…
Прощай, Афганистан, которого мне жаль.

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Если бы все люди верили в Бога и исполняли Его святые заповеди, то на земле не было бы горя, не было бы тюрем, не было бы оружия, войн, не было бы судебного аппарата, сторожей, замков, люди жили бы свято, на земле был бы рай. Но поскольку мы совершаем преступления — нарушаем заповеди: не убивай, не прелюбодействуй, не кради, чти отца и мать, — между людьми появляется вражда, отсюда и войны.
В своё время ко мне на исповедь из разных городов приезжали офицеры, солдаты, контуженные, раненые, без рук, исповедовались в грехах; воевали они в Чечне, в Афганистане, некоторые были в плену, рассказывали: солдаты собирались небольшой группой человек 6—7, читали утренние и вечерние молитвы, шли в бой — молились, и Господь хранил. Офицер-хирург однажды показал на видео своей жене, как на войне оперировал. Посмотрев запись, она сказала: « Ты не врач, а палач». Подвозили на машине раненых по 5—6 человек, приходилось без наркоза отнимать руку или ногу. Такие войны — грех, потому и приносят бедствия».

«О, ЭТИ ЧУДО-ОДУВАНЧИКИ»
Эта «былинка» немного отстаёт из жизни: она взята из позапрошлой книги «На милость дня» (2006), взята потому, что её напрочь испортили «технической ошибкой» в издательстве. И теперь — пусть с запозданием — я стремлюсь эту ошибку исправить; надеюсь, издательство со мной согласно.
Непонятная народу война в Чечне идет уже десять лет, и конца ей не видно. Она то вспыхивает штурмом Грозного, то затихает Хасавюртовским соглашением, по которому Россия предаёт всех своих пленных, которых чеченцы превращают в рабов, то использует мощную штурмовую авиацию и установки «Град», после залпа которых остаётся только выжженная земля, то вводит милицейские отряды ОМОНа из разных городов и весей необъятной Родины, а то и армейские подразделения.
Линии фронта нет, равно как нет и объявленного военного положе¬ния, при котором солдат, например, должен стрелять в каждого, нарушив¬шего комендантский час. Войну называют «контртеррористической операцией».

ШЕСТАЯ РОТА
Экран, словно волчье око, горит,
сегодня событий излишек.
Мне вовсе не стыдно, я плачу навзрыд
о гибели русских мальчишек.
Десантная рота, принявшая бой
в чеченском ущелье лесистом,
той ночью Россию закрыла собой
от пуль и ножей террористов.
Ни слова упрека суровой судьбе —
патронов, спасибо, в достатке.
Один к двадцати! Вы представьте себе,
каков был накал этой схватки,
как дрались ребята в кромешной ночи,
надеясь еще на подмогу…
Теперь объясняйся, а лучше молчи,
ответишь когда-нибудь Богу.
Игорь Кравченко, СПб

По данным Министерства обороны России, с сентября 1999 года в Чечне погибли почти 3,5 тысячи человек. В Афгане — 15 тысяч! Но это официальные данные. По всей Руси на любом кладбище вы обязательно обнаружите памятник с надписью: «Погиб при исполнении воинского долга». Дата смерти подтвердит вам, в какой стороне был убит двадцатилетний солдат. А сколько неизлечимо больных и раненых этой проклятой «войной»?

Одной рукой не бьют в ладоши,
А у него одна рука,
А парень смирный и хороший,
В Чечне был смел наверняка.
За что мы дедов потеряли
И молодых еще отцов
На Мировой, мы это знали,
За что сейчас, в конце концов?
А на груди его награда.
Да пусть их будет двадцать пять,
Когда он девушку как надо
Не может лишний раз обнять.
А жизнь его еще в начале
Всех трудовых его наук.
Слова значенье потеряли:
«Трудись не покладая рук».
Иван Николюкин

Наши военные оказываются в положении, когда воевать им приходится по законам военного времени, а отвечать за них — по «мирным законам». Один за другим следуют суды над офицерами, выполняющими устные приказы начальства. Трижды судили командира танкового полка полковника Юрия Буданова, застрелившего девушку-снайпера; его дважды оправдывали суды, три раза проводили судебно-психиатрическую экспертизу, но чеченские деньги сделали свое дело: кавалер боевых орденов получил десять лет тюрьмы. Судите сами: спрятать снайперскую винтовку в укромное место — секундное дело; убитый солдат есть, но «мирные жители» ничего слыхом не слыхивали.

Судят полковника русского,
Судит надменный Кавказ
Воина — нашего, русского,
Армию судят, всех нас!
Судят танкиста, юродствуют.
В клетку, как волка, его…
Лгут откровенно и злобствуют
Злобою мира сего.
Витязя честь и достоинство
Втоптаны в местную грязь.
Где ж ты, Небесное Воинство,
Встань, благоверный наш князь!
Братья, ужели в Ростове
Мы своего предадим,
Как предавали во Пскове
Русского мира пути,
Как предавали на юге
Братьев своих и отцов…
Чьи же мы, Господи, слуги?
Вновь мы в руках подлецов.
Мир обнажился врагами:
Нет у России друзей.
Русский полковник, Бог — с вами,
Истина снега белей.
Людмила Скатова, Великие Луки

Точно так же повторяется история с группой спецназа капитана Ульмана: автомобиль не остановился по приказу военных, — это же война, не игрушки, — получен приказ от начальства стрелять на поражение, и теперь спецгруппу по проверенной будановской схеме третий раз подвергают суду: дважды оправдали, третий раз, по всей видимости, упекут на зону. Денег у чеченцев хватает, да и судьи запуганы. Как, научите, воевать в таких условиях? Поражаюсь, что люди вообще остаются верными воинской присяге.
Наши войска прижали чеченцев к горам в преддверии зимы, ещё малое усилие — им конец, но наше командование даёт приказ отступать. Почему?..

Был в семье единственный наследник,
С пацанами долго не везло,
Был потом уже кавказский пленник, -
Гроб его поставили в село…
Собрались вокруг тесней, колхозом,
Душу малость водкой подогрев,
В ту войну все выплакали слёзы,
Просто так сидели, онемев.
Лишь молилася одна старушка,
Вся уже сама, как соль земли.
На краю России, в деревушку,
Паренька-кормильца привезли…
Роберт Черняк

Каждый день везут «груз 200» в Россию, каждый день взрывают «мир¬ные» чеченцы за деньги фугасы под грузовиками с военными. Преступников, как правило, обнаружить не удаётся. Но как только происходит что-нибудь значительное, наподобие захвата «Норд-Оста» или школы в Беслане, опять наши военные начинают шевелиться, имитируя бурную деятельность. Ладно, оставим военную сторону вопроса. Но деньги! Деньги в Чечню уплывают самолётами, пароходами, чемоданами, банковскими авизо и просто по самораспределению. Знаете, что за разрушенный дом местный житель получает, кажется, 10 тысяч долларов? Поди докажи, кто его взорвал. Еще один парадокс: идет нешуточная вой¬на, а мы вбиваем миллиарды рублей в восстановление экономики республи¬ки. Видели, наверное, по ТВ, как горят взорванные новые газопроводы, как взрывают новые школы и жилые дома. Так, может, обождать с вос¬становлением? Нет, кому-то очень нужно, чтобы в Чечню рекой лились деньги. И последнее, непатриотичное. Россия и так разваливается по швам, мы без парашюта летим в пропасть. Поражение в Афганистане разрушило СССР, безконечная бойня в Чечне развалит Россию. Да пропади она пропадом, эта Чечня с её «свободолюбивым» народом! Пусть на собственном горбу — а они работать не любят — поднимают свой гористый клочок земли и живут в своё удовольствие. Русские жизни дороже их низкосортной нефти!

О, эти чудо-одуванчики,
льняными бывшие и рыжими —
совсем, как новобранцы-мальчики,
палёным ветром бриты-стрижены.

Они по отчим неугодиям
встают рядами поределыми.
Иль жмутся к воинским надгробиям
с их матерями поседелыми.

Ужели им (уже не верится)
под всхлипы вешнего соловушки
весной венки сплетали девицы
и водружали на головушки?..

Ужель совали им в карманчики
гостинцы ласковые матушки?..
Вчера лишь — маменькины мальчики…
Сегодня — русские солдатушки.

Они взойдут на поле ратное
и сложат буйные головушки…
И — отцветут цветочки ранние —
недолгие, как вдовьи солнышки.
Диана Кан, Новокуйбышевск

А пока… пока молодой местный парень дружелюбно курит с омоновцем, крепко жмёт руку, а ночью возьмёт припрятанный в схроне автомат и пойдет убивать «неверных». Аллах акбар!

МОЛИТВА ЧЕЧЕНКИ
Чеченка седая сегодня, как прежде,
взывает к Аллаху в привычной надежде:
— Всевышний Творец, не суди меня строго,
прошу для себя и народа немного:
ты не пожелал даровать нам победы,
но всё же уменьшь по возможности беды.
Пусть русская власть восстановит больницу,
чтоб я и другие могли подлечиться,
больница сегодня в порядке едва ли,
заложников там мои внуки держали,
все стены прострелены, выбиты стёкла,
пожалуй, и краска от крови отмокла.
Ещё я прошу милосердное небо —
пусть русская власть даст и пищи, и хлеба —
свой хлебушек нам не взрастить и подавно —
мой сын заминировал поле исправно.
Пусть русские школу построят нам дружно,
пусть русский учитель приедет, так нужно.
А прежнего муж расстрелял, это точно.
Аллах всемогущий, всё в мире непрочно,
но всё-таки нужно чеченцам учиться,
кто знает, что с правнуками приключится?
Пусть внуки, и сын мой, и муж мой вернутся,
уйдут от суда, от расстрела спасутся,
ведь русская власть обещает прощенье,
а я приготовлю для всех угощенье,
такими родными приятно гордиться,
оружие спрячем — потом пригодится!
Марина Струкова

РАССКАЗ ДЕСАНТНИКА
Мне не забыть — я был еще салагой, частенько в пятки пряталась душа, свой первый бой я принял под Салангом, накрыли духи нас из ДШК. По штату мы — воздушная пехота. Береты и тельняшки на виду… Но только погибать кому охота… чтоб возвращаться в цинковом гробу?! Заняли круговую оборону, стал крепостью подбитый БМП. Решили экономней жечь патроны — по одному оставили себе. Душманы цепью двинулись с вершины. Они решили нас схватить живьём. — А ну-ка к бою, русские мужчины, сейчас врагу мы спляшем и споём. — Нет, этот крик не выкинешь из песни. Он до сих пор стоит в моих ушах. Его нам выдал Кузнецов из Пензы, чтоб разогнать невыносимый страх. У нас у всех прошло оцепененье, пропала дрожь в коленях и в руках. Мы поняли: попали в окруженье, не где-то на равнине, а в горах. И вот готовы все гранаты к бою. Давным-давно затворы взведены. Осталось лишь пожертвовать собою во имя необъявленной войны. — Ребята, подпускай душманов ближе! — командует отважный Кузнецов. Я, как теперь, глаза афганцев вижу, еще живых, еще не мертвецов. Они идут на нас сплошною цепью, которой нет ни края, ни конца… Я взял на мушку в прорези прицела высокого чернявого юнца. Не слышал я раскатистого залпа, ствол акаэма сразу стал горяч… Душмана я срубил из автомата. Я отстрелил ему башку, как мяч. О, сколько их отправилось к Аллаху! А может быть, они попали в ад? Как ни суди, но духи дали маху, неся потери, отошли назад. О бое том не развожу турусы. О нем я просто часто вижу сны. Сюжет один: десантники не трусы, никто из нас не наложил в штаны. Тогда на жертвы были мы готовы. Вставал вопрос: за что нам погибать? В Афгане нет родни у Кузнецова, и у меня её тут не видать. Я не попал в погибших скорбный список, хотя, как все, я тоже рисковал… Здесь не служили отпрыски министров, зато Серёга смертью храбрых пал. Он подорвался на пехотной мине, когда из боя выводил салаг. Его могила заросла полынью, а помнит Кузнецова лишь Саланг (Сергей Пономарев, Оренбург).

КЛЯТВА ВОИНА
Хватит болтать о правах человека
И тоску нагонять!
Я встаю за ребёнка-калеку
И заложницу мать!

С марша в бой. Поредела рота.
Не повернула вспять.
Если сегодня война — работа,
Я иду убивать!

Больше России не быть в униженье,
Я соберу долги.
Здесь мой последний рубеж и сраженье.
Господи, помоги!
Владимир Шемшученко, СПб.

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Проклинать никого не надо. Люди совершают грехи, их последствия обязательно где-то проявятся: в землетрясении, в наводнении, в смерче, в войне.
Надо все терпеть. Была у меня одна неприятность, мне духовник говорил так: «Если ты от нее избавишься, другая будет, может, ещё и похуже этой». Все надо терпеть и за всё Бога благодарить.
Израильский народ после 400-летнего плена 40 лет ходил по пустыне, и Господь для израильского народа оставил пять враждебных ему народов. Для чего? Первое: чтобы богоизбранный народ сохранил веру и исполнял заповеди Божии. Второе: чтобы израильский народ научился военному искусству, научился защищать свой народ и свою веру.
И нам Господь попускает страсти, чтобы мы научились с ними вести борьбу, научились искусству их побеждать, хранили веру в Бога и исполняли Его заповеди.

«ВЫ ОТДОХНИТЕ, А Я ПОТЕРПЛЮ…»
Когда солдат идёт на войну, он знает, что ему грозит смерть. Умирать не хочет никто — каждый мечтает вернуться домой живым и невредимым. Или, во всяком случае, живым. Солдата учат воевать, чтобы он остался цел и победил врага. Без силы духа и мужества, которое воспитывает армия, без ненависти к врагу, без стремления оказаться сильнее противника победить невозможно.
А если ты не солдат и спокойно спишь в своей кровати, в родном доме с родителями — и через мгновение оказываешься по горло в ледяной воде, и тело твоё зажато обломками твоего разрушенного дома, как поведёшь ты себя: будешь кричать от страха, плакать, звать на помощь?
Издатель, прошу вас, оставьте эту «былинку» и эту фотографию маленького человека — в назидание нам всем, как нужно жить и умирать, когда беда сваливается на тебя со скоростью летящей вниз по горному склону воды с грязью.
 
Омара Санчес из Колумбии жила в городке Армеро, который мгновенно был затоплен и снесён гигантским селем — бурным потоком воды, камней и жидкой грязи, вызванным извержением вулкана Невадо дель Руз. Погибли более 25 тысяч человек. Девочку долго не могли обнаружить, поскольку её сверху не было видно из-за бетонных плит перекрытия.
Девочка стояла по шею в воде, но двигаться не могла. Спасатели сумели отодвинуть плиты, но освободить девочку из обломков железобетона не смогли. Омару накормили и даже поставили капельницу. Но чтобы спасти Омару, требовались мощный насос для откачки воды и подъёмный кран, чтобы раздвинуть обломки дома. На специальном вертолёте спасатели доставили из столицы Боготы насос, но все усилия были напрасны.
Девочка умирала на глазах у людей. Взрослые были потрясены её спокойствием. Она знала, что под ногами у неё убитые селем родственники. Я заставил себя просмотреть видеоролик, сделанный спасателями, и был поражён, как стойко терпела боль мужественная колумбийка Омара. Борьба за её жизнь продолжалась 60 часов, и всё это время она не теряла присутствия духа. Заметив, что спасатели устали, девочка сказала: «Идите отдохните, я потерплю». Это были её последние слова…
В итоге вся мощь технократической цивилизации оказалась безсильной спасти жизнь одной девочки. 16 ноября 1985 года Омара Санчес погибла в бетонном капкане рухнувшего здания, не дожив до своего 14-летия. Латинская Америка, а вслед за ней весь мир был потрясён мужеством простой колумбийской девочки. Фото: http://omara-sanchez.narod.ru

ГИБЕЛЬ ОМАРЫ САНЧЕС
Только глаза, как два чёрных бутона, полных надежды в спасенье своё. Острые сваи железобетона в плечи вцепились, как вороньё. Этот кошмар наяву — или сплю? Стоя по горло в чудовищном селе, девочка шепчет в бреду еле-еле: «Вы отдохните, а я потерплю…» Сами, пробившись сквозь лаву и пламя, с болью и чувством великой вины, лица мужчины закрыли руками, мужеством этим потрясены. Девочка! Дочка Колумбии! Где ты? Как тебе дышится, в вечность летя? Стала безсмертной слезинкой планеты… Люди! Омара — и наше дитя! В огненных язвах, в разрывах воронок, с ядерной вспышкой, с ракетной стрельбой мир — это гибнущий в се’ле ребёнок, к людям он тянет ручонки с мольбой, остановись, человеческий гений, и оглянись в предназначенный час. Ярость вулканов и землетрясений, гнев наводнений преследует нас. Что впереди? У какой же мы цели? Люди, послушайте землю, молю! Шепчет она на последнем пределе: «Вы отдохните, а я потерплю…» (Николай Рачков, СПб.).

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Нам страшно, когда вокруг себя мы видим, как погибают множество людей: на войне, в катастрофах, на операционном столе в больнице. Умирают люди, и это нас трогает, мы переживаем. Но сколько гибнет людей духовно: в разврате, пьянке, наркомании, живя вне Церкви, а мы на это и внимания не обращаем. Господь дал нам несколько десятков лет жизни для вечности. Это время дано только для подготовки.
Известно, что Святые Отцы просили Бога, чтоб Господь дал им больше скорбей и болезней: в этой жизни временно пострадать, чтобы вечно не мучиться. Если мы сейчас страдаем, это оценим только тогда, когда душа выйдет из тела.
Без воли Божией ни один волос с головы не падает, и случаев ни больших, ни малых до мелочей не бывает. Господь — наш Отец, Он знает, что нам полезно. Осталось только одно — благодарить Господа за всё: за скорби, за болезни, за радости.

«СТАЛ НАШ ДЕНЬ НА ЦЕЛЫЙ ЧАС КОРОЧЕ»
У нас неумное государство. Вернее, не так: государством управляют чиновники, а они делают так, как удобно им, но не народу. И референдумы, то есть общественное мнение, спрашивают у народа только тогда, когда надо показать, что население играет какую-то роль в государстве. Мы даже не знаем, при каком социальном строе живём…
Будучи в паломничестве в Израиле, я поразился одной простой вещи: на всех поручнях городских автобусов были устроены кнопки, чтобы сообщить водителю о том, что ты собираешься выходить. Нажал — и на остановке тебя высадят. Не нажал, а на остановке никого нет — автобус проехал мимо. Пустяк? Вроде пустяк, а экономит топливо и время. А в Германии заезжий может не попасть в трамвай, если не знает, как у них принято. Подъезжает трамвай к остановке, ты собираешься зайти, а дверь закрыта. Что за дела? А надо знать немцев и их язык: рядом с каждой дверью у красной кнопки написано: «Я — твой трамвай. Нажимай и входи!» Мелочь? Как не мелочь, подумает русский: у нас на каждой остановке водитель обязан открывать дверь. А у немцев другие мысли: зачем тратить электроэнергию на открывание-закрывание дверей, если никто не входит-не выходит? Получается не мелочь, а тоже экономия. И в подъездах у них свет горит примерно столько времени, сколько тебе потребно, чтобы зайти в квартиру, — и гаснет. Простенькая пружинка в выключателе — а экономия в итоге большая.
А в России в ночь с субботы на воскресенье 29 марта время перевели на летнее, вперёд на час. Теперь немного истории. Переход на летнее время был осуществлён в кайзеровской Германии в начале Первой мировой войны, 30 апреля 1916 года. Немцы решили: если световой день будет длиться дольше, они смогут успешнее вести войну. За ними последовала вся Европа; Россия нововведение восприняла только через год. После окончания войны политики(!) решили, что необходимость в переходе на летнее время отпала, к тому же протестовали крестьяне — перевод стрелок отрицательно сказался на урожае и состоянии скота. Поэтому европейские страны отменили летнее время в 1919-м и 1920-х годах. В США стрелки часов переводили только один год — в 1918-м.
В России переход на летнее время действовал по 1930 год. Затем его отменили и перевели стрелки часов на час вперёд по сравнению с поясным временем. Этот лишний час назвали декретным, ибо он был введён декретом Совнаркома СССР 16 июня 1930 года. С 1981 года в СССР возобновили переход на летнее время, из-за чего разница с европейским временем составила целых два часа. С тех пор мы, как всегда, впереди Европы всей. Мы пожинаем плоды деятельности не слишком умных советских реформаторов.
Да, учёные подсчитали экономию от перевода часов в миллиардах киловатт, но хоть убейте меня, никогда не пойму, как экономят электроэнергию — в каких закутках прячут? Но то, что мои биологические часы перевести за короткое время очень трудно, если вообще возможно, факт непреложный: рано не заснёшь, позднее не встанешь, голова разваливается, работа нейдёт — и всё вкривь да вкось. И это при переводе стрелок что в одну, что в другую сторону: игра со временем губительна для здоровья. Каждый раз в больницы попадают тысячи людей, резко увеличивается число внезапных смертей.

Стал наш день на целый час короче…
Жизнь короче на исходе дня.
Если ты терять меня не хочешь,
То прошу: побереги меня!

Всё бывает — грозы и морозы,
Не согреться даже у огня,
Но когда нет никакой угрозы,
Я прошу: побереги меня.

Жизнь бывает горем и отрадой,
Свет благодарю любого дня,
Только вот придумывать не надо,
Если хочешь сохранить меня.
Елена Рывина, †1985

ЕЖЕГОДНО ОТ ПЕРЕВОДА СТРЕЛОК ГИБНЕТ ОКОЛО 60 000 россиян, при этом в пять раз увеличивается количество самоубийств, инфарктов и автомобильных аварий. У маленьких детей и стариков отмечаются нарушения сна, обменных процессов и прочее. Врачи даже выявили новое заболевание, связанное с переводом стрелок — дисинхроз, нарушение нормальной жизнедеятельности. Забыв ответственность своей свободы и ко вселенской силе обратясь, вломились мы в гармонию природы, в её стихий таинственную связь. Воистину, путём из грязи в князи и в горницу, не снявши сапоги, мы наступаем каблуком на связи своей судьбы и спутали круги времён. И воды идут на земли. Стонут небеса. И вечность распадается на годы, и мира многоликая краса, редея, умирает… (Михаил Дудин).
Да вы и на себе чувствуете перемену к худшему. К чему бороться с природой, в которой всё уравновешено? Хватит поворачивать реки и укорачивать и без того короткую человеческую жизнь! Если вы думаете, что энергия человеческого организма неисчерпаема и он истратил силы раньше, не уберёг себя, — плати по полному счёту. Поэтому поберегите себя, не переусердствуйте с работой и — скажу приятное — отдыхайте побольше. Изношенный до срока человек не нужен ни людям, ни Господу.

— Проживи эту жизнь до конца,
Чтобы лик проступал из лица.
Чтобы мудрая старость была
И помочь молодёжи могла.

— Чтобы лик проступил из лица,
Надо жить по заветам Отца.
В каждом есть ослепительный лик,
Но соблазн уводящий велик.

— Всё равно проживи до конца,
Не теряя из вида Отца.
Геннадий Иванов

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Ну что я могу сказать, Александр Григорьевич…  Поскольку у меня огромная нагрузка: постоянная исповедь, общение с людьми, Господь дал такой дар, что я ложусь спать в любое время суток, закрываю глаза — через 30 секунд я уже заснул.
Думаю, если каждый день читать молитву Оптинских старцев и предаться в Руки Божии, помнить, что на все Святая воля Божия и много в голову не брать, чтобы нервишки были всегда спокойными, перевод стрелок нам не сильно повредит.
«Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить всё, что принесёт мне наступающий день. Дай мне всецело предаться воле Твоей Святой. Во всякий час сего дня во всём наставь и поддержи меня. Какие бы я ни получал известия в течение дня, научи меня принять их со спокойной душою и твердым убеждением, что на всё Твоя Святая воля. Во всех моих словах и делах руководи моими мыслями и чувствами. Во всех непредвиденных случаях не дай мне забыть, что все ниспослано Тобою. Научи меня прямо и разумно действовать с каждым членом семьи моей, никого не смущая и не огорчая. Господи, дай мне силу перенести утомление наступающего дня и все события в течение дня. Руководи моею волею и научи меня молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить. Аминь».
А болезни и самоубийства от того, что на Бога мы не надеемся. Душа нераскаянная, постоянная тревога, напряжение — нервная система и не выдерживает.
Еще перевод часов мешает тем, кто живёт по режиму — человек привыкает ложиться спать и вставать в одно время. Знакомый иеромонах из Оптиной пустыни говорит: «Уже больше десяти лет просыпаюсь ровно в 6 часов, а сейчас перевели стрелки, потерялся ритм, организм стал сбиваться».
У всех нас разное здоровье и разная жизнь. Конечно, хорошо держаться режима, его не сбивать, а у меня режима нет: когда где прихватит, там и отдыхаю, хотя и урывками, но, бывает, и нескольких минут хватает».

«ВСЕХ РОССИЮ ЛЮБЯЩИХ СОХРАНИ ГОСПОДЬ!»
Инок Всеволод (Филиппьев) в гостях у газеты «Православный Санкт-Петербург».
Беседа с джорданвилльским гостем началась с обсуждения тех событий, которые уже нельзя назвать новостями, но которые по-прежнему живо волнуют сердца православных во всём мире: о кончине Патриарха Московского и вся Руси Алексия II и о вступлении на патриарший престол митрополита Кирилла.
— Мы в Джорданвилле были потрясены известием о смерти Святейшего, — сказал инок Всеволод. — Что ни говори, как ни оценивай его роль в истории Православной Церкви, а одно безспорно: он был первым Патриархом русского Зарубежья, — вот что нам, православным людям, живущим за пределами России, особенно дорого. Этого места у него уже никто не отнимет.

Сырой декабрь. Унылые дожди,
Как будто плачет с нами и зима.
Что ждёт нас, грешных сирот, впереди?
Всё тяжелей и гуще ночи тьма.
К закату дни стремительно спешат,
И возвратится всяка плоть во прах,
Но верить не решается душа,
Что чад своих покинул Патриарх.
И только вера, что в сердцах горит,
Вливает в наши души тихий свет.
И вновь Живое Слово говорит,
Что Пастырь жив — у Бога мёртвых нет.
Татьяна Егорова, СПб.

За выборами же нового Патриарха мы следили очень внимательно, но тут нужно учитывать вот что: мы мало знакомы с российскими архиереями. Что привлекало Зарубежье в личности митрополита Кирилла? Его открытость к миссионерской деятельности. В остальном приходилось полагаться на волю Божию. Кто-то надеялся, кто-то опасался…
Александр РАКОВ: — Для нас в России главным является то, что было сказано в недавнем заявлении Святейшего: никаких канонических изменений, никаких обновленческих нововведений в Русской Православной Церкви не будет.

Да, есть у Церкви Предстоятель!
И это Патриарх Кирилл.
Днесь жизни всяческой Податель
Его с небес благословил.
И Церковь Русская спокойна:
Чужды ей распри и раздор.
Достойнейшего из достойных
Сегодня выбрал наш Собор.
И нам не страшны холод ночи
И волн стремительный набег.
Рукою твёрдой мудрый кормчий
Ведёт спасения ковчег.
Татьяна Егорова, СПб.

Тут мы можем быть спокойны, а в остальном — как Бог даст. Сильное впечатление на нас произвело и то, что Патриарх Кирилл отменил празднование своего тезоименитства в День Славянской письменности — чтобы его личный праздник не подменял собой праздник общецерковный, общерусский. И вот что ещё для нас жизненно важно: то, что Святейший большое значение придаёт церковной прессе, и в частности тем газетам, которые издаются мирянами.
Инок ВСЕВОЛОД: — Да, ведь православные СМИ в России зачастую идут по одному из двух путей: или не выходят за узкие рамки официальной информации — и тогда они нестерпимо скучны; или заигрывают с неправославными, неверующими читателями, как это делает, например, журнал «Фома», — получается увлекательно, но порою не вполне понятно, при чём тут Православие.

ПРЕЖДЕ И ТЕПЕРЬ
Нам цензор встарь давал «уроки»,
Но как бы цензор ни был строг —
В статьях обычно были строки,
И мы читали между строк.
Теперь беру газет я груду,
Но в них зияют «островки»:
Как между строк читать я буду
Статью, в которой — ни строки?..
Михаил Пустынин, † 1966

Сделать газету так, чтобы она была и интересной, и здоровой, церковной, — это доступно не всякому. «Православный Санкт-Петербург» — одно из тех изданий, которым это удаётся в полной мере.
Александр РАКОВ. — Мы, отче, специально не готовились к разговору и, кажется, забыли представить вас читателям. Оно конечно, вы человек весьма известный в православном мире, а всё-таки людям новым, недавно пришедшим в Церковь, нужно, наверное, пояснить…
Инок ВСЕВОЛОД. — Я родился в Москве в 1969 году. Свой монашеский путь начинал на Валааме — подвизался там с 1992-го по 1995-й, а потом от своего старца иеросхимонаха Рафаила получил благословение отправиться в Русское Зарубежье, чтобы ознакомиться с этой духовной сокровищницей. Я учился в Джорданвилльской Свято-Троицкой семинарии, после по благословению митрополита Лавра остался там преподавателем. Преподавал патрологию и гомилетику, был помощником митрополита Лавра в создании всех периодических русскоязычных изданий — в частности, журналов «Православная Русь», «Православная жизнь» и «Православный путь». Я издал несколько книг; наиболее известные из них — это сборники статей «Свято-русское откровение миру», «Охранительство», роман «Начальник Тишины» и сборники стихов «Иное», «Ангел Апокалипсиса» и другие. Повторю, что всё это делалось по благословению предстоятеля Русской Зарубежной Церкви митрополита Лавра.
Александр РАКОВ: — Вчера была годовщина со дня его кончины…
Инок ВСЕВОЛОД: — Да, он преставился 16 марта 2008 года, в день Торжества Православия. Владыка в ту зиму много потрудился, ездил в Россию как раз, трижды перенёс на ногах сильный грипп. И тем не менее он служил. И только лишь в первую пятницу Великого поста он решил немножко передохнуть: до воскресенья, до дня Торжества Православия ушёл к себе в скиток (это такой маленький домик, где он жил). И так получилось, что отдых этот протянулся в вечность… И вот что интересно: на монастырских службах читается поучение Святых Отцов, — читал его и владыка Лавр, и последними его словами, сказанными с амвона, были слова из поучения Ефрема Сирина: «Простите меня, братие, если согрешил перед вами, и молитесь обо мне». Потом он ушёл в свой домик и вскоре упокоился.
Александр РАКОВ: — Сейчас все понимают, что это вышло промыслительно: два великих святителя современности (я не побоюсь слова «великих») ушли в вечность почти одновременно и непосредственно после того, как их трудами совершилось объединение нашей Церкви. Но в связи с этим меня очень интересует вопрос: какие изменения в церковной жизни Зарубежья вы замечаете после акта воссоединения?
Инок ВСЕВОЛОД: — Время перед воссоединением было тяжёлым для Зарубежья. Церковное общество бурлило, многие вообще не понимали, почему такое воссоединение происходит именно сейчас. Я изо дня в день находился при владыке Лавре, имел счастье его наблюдать, общаться с ним, и могу утверждать, что знаю, какие мысли, какие надежды двигали им в те дни. Он, будучи мудрым человеком, понимал, что следует сохранить Русскую Православную Зарубежную Церковь.

Всех Россию любящих,
За неё радеющих,
Сердцем пламенеющих —
Сохрани Господь!

Всех спасенья жаждущих,
Всех болящих, страждущих,
Плачущих, горюющих —
Укрепи Господь!

Всех обидой дышащих
Или злобой пышущих,
Радости не слышащих —
Просвети Господь!

Всех нас ненавидящих,
Смысла в нас не видящих,
Губящих, обидящих —
Вразуми Господь!
Протоиерей Андрей Логвинов,
Кострома

Именно Русскую — вот что важно. Ведь какой-то опасности для Православия в Австралии, Америке, Европе не было, — опасность была иная: русские люди в Зарубежье могли забыть о том, что они русские! Церковь стояла на страже национального начала, но и Церковь могла сохранить свою русскость, только общаясь с Родиной, с русским народом, пользуясь притоком новой крови, новых людей — старцев, богословов, просто паломников из России, питаясь взаимными молитвами… И всё это было достигнуто лишь благодаря воссоединению. Ведь Зарубежье уже потихонечку начало задыхаться в своей замкнутости… Владыка Лавр так считал, и, я думаю, он не ошибся. Сейчас в Джорданвилль идёт новый приток и семинаристов, которыми мы очень довольны, и преподавателей семинарии, и сотрудников издательства. Словом, страсти понемногу, улеглись, — как у нас, так и на других приходах.

РЕКА, ТЕКУЩАЯ В ОБЕ СТОРОНЫ
Река, текущая в обе стороны,
Дай пройти по твоей воде.
Эти лебеди — в прошлом вороны,
Эта песня слышна везде.

Воля слабая, воля сильная —
Всё зависит теперь от нас.
Неслучайно река двужильная
Так загадочна в поздний час.

Невозможно нам в обе стороны,
Ко спасенью и смерти, плыть.
В лебедей превратятся вороны,
Только нужно ещё дожить…
Инок Всеволод (Филипьев)

Александр РАКОВ: Я хочу вернуться примерно на десятилетие назад, и вспомнить с удивлением, как мы с вами в то время, когда ещё и мысли не проскальзывало о воссоединении, когда отовсюду раздувалась вражда, рискнули опубликовать в «Православном Санкт-Петербурге», на первой полосе, ваш великопостный материал, — а потом и другие. С вашей помощью я пытался рассказать и о великих старцах Зарубежья, и о Джорданвилле, о котором мы практически ничего не знали. Должен вам сказать, что это не прошло незамеченным, и мне, откровенно говоря, крепко досталось. Но мы продолжали с вами сотрудничать, — видимо, Господь подсказывал, что это правильный путь. Но вы уверены, что сейчас вражда полностью утихла?
Инок ВСЕВОЛОД. — Да. Те люди, которые не были согласны с объединением, получили возможность уйти, — и они ушли. Как сказал митрополит Иларион, нынешний предстоятель Зарубежной церкви: если кто-то не единомыслен со своими архиереями, то лучше ему отделиться. Это в любом случае правильно: если архиерей православный, а вы с ним не согласны, или если архиерей еретик, — всё равно лучше отделиться, ибо насилие над совестью к добру не приведёт. Если человек живёт по совести, то пусть он даже ошибается — потом Господь может его вразумить, — лишь бы он не кривил душой. Так что некоторые люди отделились, но наше священноначалие продолжает считать их братьями, православными и не теряет надежду, что они вернутся. Многие из них — достойнейшие люди, маститые священники, которые плечом к плечу стояли с нами против лукавого и прелюбодейного мира… Владыка продолжал: «Со временем люди увидят, что Русская Православная Церковь живая, что она крепнет и развивается. Вместе с тем нельзя не прислушаться к их утверждениям о том, что РПЦ не идёт на пользу участие во Всемирном Совете Церквей. Для них это главный аргумент, который не позволяет им воспринять воссоединение Зарубежной Церкви с Церковью в Отечестве».
Но, конечно, массового раскола не было. Я думаю, что возвращение всех отделившихся — это дело времени, дело молитвы, потому что они оказались вычеркнутыми из исторического процесса, из жизни православной — и понимают это. А у нас Церковь воинствующая, Церковь-лечебница, где есть и больные, есть и болезни, и мы всё знаем, и не носим розовые очки. А Россия — это и русский народ в Отечестве, и русский народ в эмиграции; и о духовном возрождении России нельзя говорить, пока нет церковного единства, которое теперь, слава Богу, достигнуто.
Александр РАКОВ: — А вот ещё один вопрос, который меня очень интересует… Отче, я наивно ожидал, что с помощью Зарубежной Церкви у нас произойдёт процесс очищения от некой накипи… Надеялся что ваша Церковь, хотя и меньшая по количеству, но повлияет на нас благотворно… Но пока ничего подобного не чувствуется. Не кажется ли вам, что воссоединение благотворнее повлияло на вашу составляющую, чем на нашу, здесь, в России…
Инок ВСЕВОЛОД: — Что касается России, то мне кажется, было бы хорошо, если бы русский церковный народ больше и лучше знакомился с нашим, зарубежным духовным наследием. И я имею в виду книги не только Серафима Роуза, которого здесь знают довольно хорошо, но и владыки Аверкия Таушева, отца Константина Зайцева, профессора Андреевского… Всё это — охранители, люди, которые стояли за традиционное, святоотеческое Православие во всей его чистоте, без искажений. И я думаю, что сейчас было бы очень уместно издавать сериями книги таких зарубежных святителей, как архиепископ Виталий Максименко, основатель Джорданвилля, или владыка Андрей Рымаренко, под епитрахилью которого скончался старец Нектарий Оптинский… Или владыка Леонтий Чилийский, выходец с Украины, из Киева, замечательный архиерей, старец, который крестил Иосифа Муньоса. Дорогие мои, достославные — дети Русского бытия! Это самое-самое главное — возвращение из забытья… (Татьяна Шорохова, СПб.). У каждого из них, слава Богу, есть интереснейшие мысли, в их книгах встречаешь ответы на сегодняшние вопросы, потому что эти люди жили в условиях капиталистического общества, они не понаслышке знали ту жизнь, которая настала сегодня у нас, они уже тогда отвечали на те вопросы, которые сегодня нас волнуют. Я по мере возможности в своём интернет-журнале «Русский Инок», который делаю по благословению митрополита Лавра, а теперь митрополита Илариона, — выкладываю труды этих богословов Зарубежья и надеюсь, что они будут издаваться большими тиражами и наполнят православную Россию.
Памяти иеромонаха Серафима (Роуза)
СЕРАФИМ
Отверзлися врата, стремглав метнулись тени
от света Божия, блеснувшего в ночи.
И дивный Серафим взлетел из Божьей сени,
над миром воспарив, что во грехе почил.

Летел он высоко, для тех, кто слеп, невидим,
кружа над грязью толп, предавшихся блуду.
Он возвещал иным, Христом живущим людям,
что свет в ночи горит и время быть Суду.

Он правду возвещал, бодрил упавших духом,
надежду возжигал в убитых злом сердцах.
И полнилась земля о нём летевшим слухом
средь воинов Христа, во всех её концах…
Инок Всеволод (Филипьев)

Алексей БАКУЛИН: — А что вы можете сказать о новом предстоятеле Зарубежной Церкви митрополите Иларионе? Боюсь, что у нас о нём вообще ничего не знают.
Инок ВСЕВОЛОД: — Совершенно верно. При жизни митрополита Лавра я часто просил его послать меня с миссионерской проповедью в Россию. Но владыка всегда говорил мне, что в Джорданвилле всегда большая нужда в людях, а потому он благословит меня не раньше, чем сам уйдёт на покой. И вот владыка Лавр упокоился, отошёл от дел, — и получилось по его слову: митрополит Иларион, наш новый первоиерарх, преподал мне благословение под его непосредственным руководством заниматься различными миссионерскими проектами в России. Владыка Иларион — воспитанник владыки Лавра, джорданвилльский постриженик, родился он в Канаде, в семье русских украинцев. Он окончил Джорданвилльскую семинарию, преподавал в ней, подвизался в издательстве, в типографии монастырской. После этого был избран епископом Манхэттенским, викарием первоиерарха — это ещё при владыке Виталии, — в Нью-Йорке. Затем был направлен на Австралийскую кафедру, которую так умиротворил и утешил, что теперь прихожане ни за что не хотят отпустить его; и поэтому, когда митрополита Илариона выбирали на первоиераршество, то он поставил условие: делить своё место пребывания между Синодом в Нью-Йорке и Австралией, куда он периодически ездит. Он человек очень мягкой, любвеобильной души, но при этом не без внутреннего твёрдого стержня, очень напоминающий митрополита Лавра, руководитель от Бога, который видел в людях их возможности и таланты и знал, кого куда поставить. Внешне кажется, что владыка Иларион почти не командует своими подчинёнными, — но он работает сам, и своим примером, своей работоспособностью заражает всех остальных… Когда-то в джорданвилльском патерике я рассказывал историю о владыке Иларионе, — случай из его иеромонашеский жизни в Джорданвилле, который ходил у нас как предание, а сейчас уже вошёл в современные патерики. Владыка работал в издательстве за компьютером старого образца, — это были огромные компьютеры, величиной с письменный стол, и набирать текст на них было очень трудно. Кнопка, стирающая всё набранное, находилась в этом компьютере внизу, на уровне коленей… Владыка Иларион — тогда иеромонах — был прост в общении, семинаристы любили приходить к нему поговорить, пожаловаться на трудную работу… И вот один сел в кресло на колёсиках, с разгона подъехал к владыке, коленкой случайно упёрся в стирающую кнопку — и разом стёр всю книгу, которую владыка с таким трудом набирал. Что же Иларион? Он совершенно спокойно, не переменившись в лице, перекрестился, перевернул книгу на первую страницу и начал набирать всё сначала.
Александр РАКОВ: — Вот какой вопрос мне хотелось бы задать… Существует такое мнение (которое поддерживают достаточно высокопоставленные в Патриархии люди): раз в церковных СМИ наблюдается затяжной кризис, раз мертворождённые епархиальные газетки не способны выполнять возложенные на них обязанности, следовательно, нужно переходить с печатных изданий на электронные, завоёвывать интернет-пространство — это-де и дешевле, и эффективнее. Но, по-моему, это вопиющая глупость! Во-первых, к кому будут обращены эти электронные СМИ? Взгляните на русскую провинцию: у многих ли верующих людей дома есть безлимитное подключение к Интернету? Во-вторых, в православном Рунете уже сейчас существуют тысячи сайтов (чуть ли не в каждом приходе свой сайт!), и просмотреть их все до одного нет никакой возможности! Да и толку нет! Эти сайты такие же мертворождённые, как и епархиальные газетки. И наконец, самое главное: если мы потеряем печатные СМИ, мы потеряем чрезвычайно много. Вы знаете, как русский человек относится к печатному слову: нигде в мире ему не придают такого значения, нигде оно не имеет такого глубокого воздействия, как у нас, на русской земле. И обратите внимание: прочитанное в Интернете и прочитанное в газете — это два разных психологических уровня восприятия, — совершенно разные! Там даже разные типы зрения задействованы… Виртуальное пространство усваивается далеко не всеми. Молодёжь всё хватает, — да, они с рождения живут в этом мире. Но люди старшего и среднего возраста, они любят пощупать газету, перечитать, дать почитать ближнему. Что вы думаете по этому поводу? Вы активно выступаете как редактор печатных СМИ и как редактор СМИ виртуальных, поэтому вам, наверное, есть что сказать.
Инок ВСЕВОЛОД: — Да, я полностью согласен: надо сохранять книгоиздательства, надо сохранять периодические издания на бумаге. Книгоиздательство имеет тысячелетний опыт, а история Интернета исчисляется только годами, поэтому слепо довериться ему просто опасно. Мы не знаем, что будет завтра. Быть может, наступят новые гонения, и весь православный интернет будет уничтожен одним мановением. А книга, газета — она у нас в руках, её можно спрятать, её можно хранить даже и во времена антихриста, которые рано или поздно наступят. Да, но до тех пор параллельно с книгоиздательством должны развиваться и интернет-проекты для тех, кому это действительно близко. Одно не противоречит друг другу, одно не исключает другого.
Александр РАКОВ: — Но всё же не отдавать преимущество виртуальному миру.
Инок ВСЕВОЛОД: —Я думаю, что идут правильным путём те, кто не отдаёт предпочтения ни тому, ни другому: существует газета и параллельно с ней существует сайт. Именно так, как это происходит в «Православном Санкт-Петербурге».
Александр РАКОВ: — Вы, наверное, замечали (а я-то это заметил очень чётко): читатели газеты и пользователи Интернета — это две разные категории людей. Пользователи никогда не купят газету: они уже разучились читать по газете. Интернет вызывает больше опасений, чем даже телевизор. Я бы сравнил его с помойкой. Телевизор можно выключить, — и Интернет, казалось бы, можно переключить, но это интернет-болото затягивает!.. Я даже заметил, что происходит некий провал во времени: тебе кажется, что ты пять минут там пробыл, а на самом деле намного больше…
Инок ВСЕВОЛОД: — Я думаю, что все в той или иной степени испытали это на себе, и далеко не все этим довольны. Это как некая болезнь. Самое благое дело, — например, участие в миссионерских целях на каком-то форуме —*может переходить в настоящую страсть. А это — потеря свободы, а для христианина потеря свободы во Христе подобна смерти. Да, я согласен: нужна культура Интернета, гигиена интернета. Но пока интернет существует, пока он привлекает к себе массы народа, нам, православным миссионерам, нельзя не брать его в расчёт.
Александр РАКОВ: — Вот ещё: люди — а к интернет-пользователям это относится в первую очередь — просто не желают говорить на нормальном, грамотном, классическом — или хотя бы приличном разговорном русском языке. Я веду решительную борьбу с этим. Интернет сознательно — подчёркиваю, сознательно! — корёжит язык. Даже так: у них появился свой, искорёженный язык!.. Но с потерей языка рассыпается нация.
Инок ВСЕВОЛОД: — В Зарубежье это как нигде видно: если русская эмигрантская семья сохраняет русский язык, русскую культуру (а это возможно только в семьях верующих), то тогда — и только тогда! — она сохранится как семья. Иначе — начинается конфликт отцов и детей, дети говорят по-английски, родители — по-русски: всё, конец семье! То же самое и в обществе: язык — это мистическая вещь. Я знаю, как вы стараетесь изгонять иностранщину из своей газеты. Помоги вам Бог!
Алексей БАКУЛИН. — Отец Всеволод, расскажите, какие дела привели вас в этот раз в Россию, в Санкт-Петербург?
Инок ВСЕВОЛОД: — Помните, на последней встрече мы с вами говорили о моих книгах, которые готовились к выходу в свет? Сейчас, слава Богу, вышли, и я хочу представить их русскому, и санкт-петербургскому в частности, православному читателю. Во-первых, это книга «Подвиг и лирика» — дар памяти митрополиту Лавру. Это очень интересный проект: не просто сборник моих стихов, не просто стихи, иллюстрированные картинами замечательного художника, — но стихополотно, где стихи и картины дополняют друг друга, говорят друг за друга…
Александр РАКОВ: — А я пытаюсь в «былинках» совместить прозу с поэзией. Мы с вами параллельно экспериментируем…
Инок ВСЕВОЛОД: — А вторая книга — это продолжение романа «Начальник Тишины» — «Ангелы приходят всегда». Она только что вышла в Москве. Книга эта касается очень многих тем, в том числе сложных проблем современного общества, некоторых скрытых его механизмов, некоторых таинственных сторон нашей жизни, рассказывает различные истории, которые я слышал от старых эмигрантов и здесь, в России. Кроме того, у меня вышел музыкальный альбом, сборник песен «Пой, лира, о добре», — это не рок, не бойтесь!.. Планируем мы в Джорданвилле снять документальный фильм… Мы уже сделали влсемь документальных фильмов о Джорданвилле, — но хотелось бы продолжить эти работы: сделать цикл кинорассказов об интересных, духовных людях старшего поколения эмиграции, — тех, кто ещё живы. В первую очередь хочется рассказать о Валерии Флориановне Даувальдер, которая живёт в Швейцарии… Интереснейший человек, — она, например, лично знала философа И. А. Ильина, — он был у них в приходе, в Цюрихе читал лекции по воскресным дням. Нам, миссионерам, надо завоёвывать и кино, потому что это самое массовое искусство, оно способно перебить интерес к любой книге. Надо и в этой области делать что-то творческое, миссионерское.
Алексей БАКУЛИН: — Расскажите о том, как Америка переносит глобальный экономический кризис…
Инок ВСЕВОЛОД: — Недавно я разговаривал в Джорданвилле с одним из насельников и сказал ему: «Вот, мол, кризис пройдёт рано или поздно…» А он мне: «Какой кризис?» Понимаете, он монах, он ни о каком кризисе не знает! Он работает на своём послушании, интернетом не пользуется, телевизор не смотрит… Я ему не стал ничего объяснять, но только возблагодарил Бога за то, что Он ещё допускает существование таких островков молитвы, где не слышны и самые шумные мирские бури. Даже в Джорданвилле такое — редкость.
Александр РАКОВ: — Я-то слышал, что Америка вообще не ощущает кризиса…

КРИЗИС
Когда, забыв своё призванье,
Мы предаёмся воле злой,
Тогда, как суд и наказанье,
Приходит кризис мировой.
И грех безумствует открыто,
И нет согласья меж людьми.
О долларах да о кредитах
И день и ночь вещают СМИ.
И служит грешный мир маммоне,
Забыв служение Христу,
И гибнет в дьявольской агонии,
Тьму возлюбив и суету.
Очнёмся и поднимем взоры
Горе’,:А молитвою святой,
И вспомним, что предстанем скоро
Пред Всемогущим Судиёй.
Пророчества — не наше дело,
Но главный Кризис впереди.
Посмотрим в будущее смело
И скажем: «Господи, гряди!»
Татьяна Егорова, СПбю

Инок ВСЕВОЛОД: — Ощущает, но больше на уровне панических слухов… Но моё мнение— вот что, по-моему, важно! — таково: да, кризис — это суд Божий, наказание Божие… Но знаете, — это такое милосердное наказание, что я бы и наказанием его не считал. Что пришлось пережить нашим отцам и дедам? Что им доводилось видеть? Трупы, валяющиеся на улицах городов, льющуюся кровь, страдания и болезни… А что видим мы в дни этого кризиса? Разве его можно хоть в малой степени сравнивать с теми испытаниями, которые выпали на долю наших стариков? Нет, это ещё не суд, это милостивное предупреждение Божие, данная нам возможность отказаться от некоторых излишеств, которыми многие сейчас увлекаются. Это кроткий и мудрый урок, который мы должны принять, чтобы не получить ещё один — более жёсткий. Вот, что я желаю всем — и читателям «Православного Санкт-Петербурга», и вообще всем православным людям: не надо жаловаться на трудности нынешнего дня, но нужно уметь извлекать из них пользу душе, учиться и помнить, что Господь ничего зря не попускает.

НОВЫЕ СЛОВА
Мужчины воюют, а женщины плачут —
так было всегда, но настанет пора:
знамёна взовьются, и кони доскачут,
и высохнут слёзы с победой добра.

— А будет ли это? — А можешь ли верить?
Сумеешь ли к песне прибавить слова?
Решимость твоя этот мир переменит —
воскреснет весною сухая трава.

И радость на лицах людских станет вечной,
герои живыми вернутся с войны,
и все вознесутся дорогою млечной
туда, где не будет и тени вины.

Давай пожелаем друг другу удачи,
решимости в битве, терпенья в любви.
Мужчины воюют, а женщины плачут,
их слёзы, как звёзды, ведут корабли!
Инок Всеволод (Филипьев)

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Когда всё спокойно, мы духовно расслабляемся, как в болоте,  где вода стоит, портится и в ней заводятся гады, а та вода, которая с гор летит, бьётся о камни, чистая. Такая вода для здоровья очень полезна и раны быстро заживают, это я помню с тех пор, как был в Кавказских горах.
Человек закаляется тогда, когда есть трудности, есть что побеждать. Наша жизнь не здесь на земле, нам Господь приготовил новый мир, но войти в него можно только через скорби, как говорит Христос: «Многими скорбями подобает нам войти в Царствие Божие».
Когда человек живёт в роскоши, в неге, он расхолаживается, становится больным и телесно, и духовно. Мне рассказывала бывшая баптистка, она в посольстве преподавала детям английский и немецкий языки: девочка 15 лет утром съедала курочку, в обед — индюшку, вся больная и слабая и всегда голодная. А ведь человеку много не надо: всё человечество до потопа один раз в день вкушало пищу — растительную, мясо не ели, только после потопа стали есть мясо.
В борьбе, в подвигах, в болезнях, в трудах выковывается характер православного русского человека, так он становится сильным и духовно и телесно.

«ГРЕШНИКУ В АДУ НЕВЫНОСИМО»
А теперь мне хотелось бы поговорить о непростой проблеме трезвости. Трезвости? Проблеме? — в удивлении поднимете вы брови. — Автору писать, что ли, не о чем?
Стояло бы в стране всё на своих местах — я, конечно, и заикаться бы не стал об этом. Но вы представьте себе: не пью я с 1988 года, получается, больше двадцати лет. Помните, как в компаниях на праздники за столом смотрели на непьющего (как правило, больше одного не находилось)? Или язвенник, или стукач — третьего не дано.
Справедливости ради надо сказать, что стукачей в то приснопамятное время хватало. Стукач был родом, как Иисус, из плотников. Его талант общественный крепчал. И даже после ленинских субботников он по ночам без продыху стучал. Поутру он вздыхал: «Работа адова… А хоть медаль бы дали за её…!» И гонорар в сберкассе он откладывал на будушее светлое своё (Валерий Михайлов, Алма-Ата).
Никакие оправдания типа «я своё озерцо выпил», «завтра надо быть за рулём» да смелое «ну не пью я, ребята!» всерьёз не принимались. Повеселевшие друзья и подруги по работе брались за дело всерьёз: «Да прими одну рюмашку!»; «Ты что, нас не уважаешь?»; «Пригуби, уважь хозяйку: вон какой стол приготовила!» Ни сопротивление супруги, ни накрывание рюмки ладошкой, ни попытка налить себе воды вместо водки ни к чему не приводила: бдительные соседи по столу добивались своего: «Выпил — теперь наш, зря только представление устраивал…» За первой стопкой шла другая, за другой — третья, пока не вскакивала жена и насильно не уводила мужа домой. Кто-кто, а она-то знала: продолжение следует. Гости шумно разойдутся по домам, утром вяло, с перевязанной полотенцем головой, будут отпиваться кефиром, а наш алкоголик, не пивший благодаря неимоверным усилиям жены и врачей почти год, уходил в длиннющий запой. Всё надо было начинать с начала…
Именно поэтому я не хожу на праздничные посиделки, будь то празднование Нового года или предвосхищающее застолье собрание священства по случаю 50-летия ректора Духовной Академии: везде присутствует алкоголь. Или в Союзе писателей: заходим с поэтессой к одному очень известному редактору известной газеты — а он из ящика бутылку коньяка с иностранной этикеткой. «Нехорошо, брат, отказываться. Давай по стопочке за знакомство». Отказ вызывает недоверие: или редактора не любят, или издание… И вообще каким ветром его сюда занесло, «трезвенника-писателя»…
Многие, очень многие дела решаются за рюмкой водки. Конечно, обманывают под винными парами, но не нарочно обманывают: в коньячном тумане лучше и ближе твоего визави никого на свете нет, это во-первых, а во-вторых, наобещал ты ему такое, что только генеральный секретарь способен или… одним словом, превысил ты в пьяном виде свои полномочия, как в уголовном кодексе сказано. Стыдно… А, впрочем, с кем не бывает? Все пьют, невелик грех.

Грешнику в аду невыносимо,
Грешник сам попросится туда,
Где жаровня, много-много дыма
И бурлит вонючая вода…

И цветов и ласточек там нету,
Там пустыня или царство льда…
О, как надо устремляться к свету
Здесь, теперь, сегодня и всегда!
Геннадий Иванов

У меня нет друзей только потому, что я не пью. О причине я вам уже сказал. Но трезвость, к которой нас призывают многие десятилетия, почему-то не прививается в родной стране, и человек непьющий считается «белой вороной»: ему не слишком доверяют, он не поможет, если подарить ему бутылочку самого экзотического и дорогого напитка, хотя дома при твоём желании поставит на стол бутылку хорошего вина. И жена его даже не пригубит рюмочку. Да кто в России пьёт в одиночку? Не-ет, к этому господину я больше ни ногой: ещё наговоришь чего по пьяной лавочке, а он против тебя же и обернёт; кто его знает, что на уме у непьющего господина-товарища?.. Подальше от таких субъектов непьющих — поближе к людям с нормальной алкогольной ориентацией. Я же не алкаш какой, не бомж бездомный, я солидный человек, могу рюмочку-другую в свободное от работы время пропустить с хорошим человеком… Были основания таким мыслям, были: расскажешь в тесном кругу свежий анекдот про Брежнева, а на другой день приглашают тебя в Большой дом и кнопочку диктофона нажимают — не отопрёшься… Только я вот до сих пор мучаюсь: неужели умные люди всерьёз думали, что анекдотами можно подорвать могущество государства?.. Жизнь показала: развалили сверху СССР, а народ ещё и радовался свободе. Простите, если не в тему.

Да непьющему человеку, надо сказать, и противно сидеть в пьяной компании. Пришли люди как люди, нарядные, красивые, женщины духами завлекущими пахнут, слова друг другу говорят ласковые, приятные, умом блещут, с юмором в порядке, эрудиция на уровне. А посидят с полчасика за столом — что за страшное превращение происходит с людьми знакомыми? Городят чепуху, могут анекдот неприличный во всеуслышание рассказать, а то и оскорбить невзначай старого друга. Женщины начинают с чужими мужьями заигрывать, да и мужья в другую сторону поглядывают… Да знаете вы эти сцены не хуже меня, только пьющий словно на сцене играет, а непьющий, сидящий рядом, как бы в партере, полудраму-полукомедию смотрит. Частенько такие пьесы трагедией кончаются. Или солидные с виду люди через частые застолья бомжами становятся. А ведь скажи им — обидятся до смерти…
  Маша — бомж с 10-летним стажем

Въелся в стены удушливый смрад,
Словно прутья тюремной ограды.
Сколько дней безпросветных подряд
В тесной комнате солнцу не рады?

Здесь не любят ни взглядов в упор,
Ни вопросов о жизни и смерти,
Здесь один «на троих» разговор
Всё заводят синюшные черти.

Эти женщины в жутком белье,
Эти в кровоподтёках мужчины,
И не то чтобы навеселе,
Но под дьявольским гнётом личины,

Стёршей их родовые черты,
Потаённых различий границы,
Положивших печать срамоты
На безумные речи и лица.

Всюду видится зренья обман,
Преисподней тяжёлые своды.
Словно капля за каплей в стакан,
Ни во что утекают их годы.

Где ни пропасти, ни тупика, —
Всё свершилось уже… И нет силы
Отвести хоть на миг от виска
Ледяное дыханье могилы.
Михаил Немцев, СПб.

Вот и не сажусь я за «дружеские» столы, и дела решаю без подношений (разве что книжку собственную подарить), но никаких советов давать не собираюсь: каждый волен выбирать, как своё поле перейти. О себе же скажу: без водки сначала жизнь не в жизнь, а силёнки соберёшь в кулак, поживёшь маленько трезвым, мозги проветришь — батюшки-светы! да распрекрасно без водки этой проклятой живёшь, и свет в окошке, и жена красавица, и дом добром полон, и солнышко тебе светит. И главное — на душе вдруг непривычно тихо: не болит душа, совесть не томит, не мает. Чего же я, дурак, раньше-то не дошёл до мысли такой? А ведь говорил мне батька, и не раз говорил. Жаль, не дождался он, когда я ума-разума наберусь. И из шкафа отраву вылил — зачем людей травить? Отварю картошки молодой, огурцов достану малосольных… Пусть беда соседствует с бедой, есть просвет и в жизни малахольной. Просто так — от мира в стороне покалякать с другом закадычным, не искать забвения в вине, гордо называемом «Столичной». Потому в случайный выходной на осеннем золотом приволье пожуём картошки молодой с огурцом хрустящим, малосольным (Владимир Жильцов, Нижний Новгород). Дошла бы и до них такая простая и мудрая мысль — без водки жить, — слава Богу! А на нет — и суда нет… Но будет Суд, по полному счёту все заплатим…

О ЗДРАВИИ
Дай, Боже, здоровья родному народу! —
В чьих жилах горит золотая порода,
Где блещут редчайшие самородки…
Но сколько их тонет безвылазно в водке!..
А тех, как чумою, разъело развратом…
И бомбы страшнее безбожия атом…
Алмазы лежат, безвозвратно зарыты —
Они в материнской утробе убиты…
Так важно здоровье народа родного —
Которому вверено Вещее Слово!
Который — великий, святой, работящий —
Все войны прошёл, океаны и чащи…
А он, мой народ, от Москвы до Чукотки
Бездарно так мрёт от духовной чахотки!..
Протоиерей Андрей Логвинов, Кострома

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Профессор А. И. Осипов в своих лекциях сказал, что молодому человеку до 30 лет не надо прикасаться ни к пиву, ни к вину, ни к водке, потому что организм ещё не устоялся. А уж после 30 лет на праздник, особенно Господский, выпить рюмку вина человеку здоровому, непьющему можно. В Священном Писании сказано: «Вино веселит сердце человека». Правда, здесь речь идёт не о простом вине, а о Святом Причастии.
Помню, после армии, всех неженатых посылали с производства на сенокос, на уборку хлеба. Ребята набирали ящиками водку и дорогой в поезде начинали пить. Мне наливали стопочку: «Давай выпьем». Я выпивал, наливали вторую: «Выпей». — «Не хочу». — «Веселей будет». — «Мне и так весело. Я пью сразу стакан или 100 граммов, второй раз не пью». Больше меня никогда не приглашали. И так Господь сохранил.
Плохо быть зависимым от наркотиков — вина, курева. Думаю, надо больше угождать Богу и беречь своё здоровье, а что о нас подумают, что будут говорить — это их проблемы.
Как-то меня пригласили в г. Приволжск. Там крестный ход на источник и освящение воды. Настоятель меня попросил, чтобы я снял все на видеокамеру. Меня бабушки обступили, я спрашиваю: «Как вы живёте? Посты-то соблюдаете?» — «Да нет, батюшка». — «Водочку-то пьёте?» — «Да пьём, погуливаем». — «Ну не страшно вам? Можете нераскаянными попасть в ад». — «Нет, не страшно. Мы знаем, что в аду по субботам бывает банька и по 100 грамм выпить дают». Вот такое помрачение.

«ТО, ЧТО Я СЕЙЧАС СКАЖУ, ВАЖНО»
Двадцать семь «былинок» всего прошло, а у нас с дочкой нелады начались. А как здорово мы общались после встречи! И по почте электронной, и по мобильнику, и по домашнему, и с работы, и едучи на машине, а ещё бандерольки с подарками — «авиа» и с оказией. В воскресенье Настя вечером звонила, а я без всякого расписания — и утром, и вечером. Ещё только написанное посылал сразу, с пылу с жару, — очень уж хотелось, чтобы дочка похвалила. И всё-то у нас было хорошо до того момента, пока не стал я вспоминать чужие грехи да настойчиво просить, чтобы детей малолетних крестила, и любимого мужа заодно: страшно мне, что беззащитны они перед злой силой; и «Закон Божий» послал для просвещения.
Вот отец, едва встав с постели, портрет единственной кровинушки крестит и самодельные молитвы читает: «Господи! Помоги чаду моему единственному с тремя детками некрещёными — Даниилом, Степаном и Полюшкой, от бед и болезней избави, чтобы дом в любви и достатке был; чтобы собственное жилище достроили, чтобы “дедушку Шашу” не забывали да в Церковь Святую наконец дорогу нашли, а то ведь заблудятся в западнях века сего — не распутаешься. Да Ты Сам, Господи, ведаешь, что потребно их душам и плоти. Помоги им, Господи, смогу — отработаю Тебе без саможаления… Значит, р. Б. Анастасию со чадами некрещёными Даниилом, Степаном, Полиной и супругом невенчанным Сергием, приведи их к Себе, пока беда-горе-злосчастье с ними не приключилась…» Так примерно и молюсь, если слова мои слёзные можно молитвой назвать.
А дочка стихи мне прислала замечательные:

То, что я сейчас скажу — важно.
Я тебя удочерю. Можно?
Это будет вовсе не страшно.
Это будет даже не сложно.
Ну не плачь, послушай, я честно!
Обещаю настоящей быть, тёплой.
Усажу тебя к себе в кресло,
Вытру слёзы со щеки мокрой.
Сладкой-сладкой угощу ватой.
Назову своей морской пчёлкой.
Разрешу без рукавов платье,
И подольше, до весны, ёлку.
Заболтаю — ни о чём сказкой,
Понадую пузырей мыльных.
Заберу и спрячу все маски —
Те, в которых ты была сильной.
Подарю блаженство стать слабой,
Беззащитной, не боясь фальши.
Хорошо ведь младшей быть, правда?
Ну и что, что ты чуть-чуть старше.
На ладошке напишу: «Мама» —
На своей, а на твоей — «Дочка».
Так хочу, чтоб ты была самой:
Я тебя удочерю. Точно.
Мила Хамамелис, СПб.

Ну, а я понаписал ей разного, о чём она не знает и знать не хочет: не принял во внимание женскую дочкину психологию. Насте тоже немало в себе поломать пришлось, чтобы к отцу прийти. А я про это забыл — заныли вдруг старые обиды, к которым дочь ни малого отношения не имеет. Одним словом, подумалось мне, что поссорились мы по-настоящему. И о. Иоанну звонил по этому случаю, и к архимандриту Амвросию обращался. Духовник дал совет послать к Пасхе поздравление, а о. Амвросий, зная мой дурной характер, написал прямо: «Поскольку у тебя много эмоций, всё на эмоциях — много в голову не бери. А если что-то в голову взял — выброси. А если не выбрасывается — “не дёргайся”. Живи по воле Божией. У тебя всё нормально, всё спокойно. Только Бога благодари за всё. Как какое-то смущение появилось, знай: это смущение от врага. Чтобы было все хорошо, ты за них молись. Ну и всё».
Но стихотворение в ответ я тоже послал:

РАЗРЫВ
Битвы словесной стихла гроза. Полные гнева, супруг и супруга молча стояли друг против друга, сузив от ненависти глаза… Всё, что решить надлежало, — решили. Всё, что раздела ждало, — разделили. Только в одном не могли согласиться, это одно не могло разделиться. Там, за стеною, в ребячьем углу сын их трудился, сопя, на полу. Кубик на кубик. Готово! Конец! Пёстрый, как сказка, вырос дворец. — Милый! — подавленными голосами молвили оба. — Мы вот что хотим… — Сын повернулся к папе и маме и улыбнулся приветливо им. — Мы расстаёмся… совсем… окончательно… Так нужно, так лучше. Слушай внимательно: с мамой иль с папой будешь ты жить? Смотрит мальчишка на них встревоженно. Оба взволнованы… шутят иль нет? Палец в рот положил настороженно. — И с мамой и с папой, — сказал он в ответ. Упрямо сердце мальчишечье билось, взрослых не в силах понять до конца. Не выбирало и не делилось, никак не делилось на мать и отца! В любви излишен, друзья, совет. Трудно в чужих делах разбираться. Пусть каждый решает, любить или нет. И где сходиться и где расставаться? И всё же порой в сумятице дел, в ссоре иль в острой сердечной драме прошу только вспомнить, увидеть глазами мальчишку, что драмы понять не сумел и только щёки тёр кулаками (Эдуард Асадов, †2004).

А Настя в ответ написала: «Папа, а разве мы ссорились?» Конечно, нет, дочка, это фантазия необъятная у меня разыгралась.

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Когда человек некрещёный, — значит, в нём веры нет, а когда душа нераскаянная, происходит помрачение души и ума. Это как в тумане, в дыму человек не видит вокруг себя, что происходит. Как помочь? Только отцу — Александру — кричать: «Господи, помоги! Господи, спаси!» А Господь все наши молитвы слышит. Особенно полезно читать молитву Иисусову: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного». В «Добротолюбии» святой Иоанн говорит: «Кто эту краткую молитву читает, тому Господь  в душе нежно говорит: “Чадо Моё, прощаются твои грехи”».
Помните, как разбойник воззвал: «Помяни мя, Господи, когда придёшь во Царствие Твоё»? А Христос ответил: «Сегодня будешь со Мною в раю». Когда со вниманием читаем эту краткую молитву, святые люди слышат слова Христа: «Чадо, прощаются твои грехи».
«Что такое разврат? Женщина и мужчина — половинки одного целого, муж и жена — одна плоть. Если целое бревно разделить, разворотить на две части, единство нарушается. Нарушается оно и когда идет разделение среди супругов, человек попадает в развал, разворот — разврат. «То, что Бог сочетал, человек да не разлучает». Когда все с Богом едины, благословение Господне на супругах и на детях, и Господь хранит этих людей, у них есть духовная защита. Грехи же разрывают эту духовную защиту.

«ЛЮБЛЮ К ЕЁ СТВОЛУ ПРИЖАТЬСЯ, КАК К ТЕЛУ МАТЕРИ РОДНОЙ»
Мало кто знает, что самое распространённое дерево в России — лиственница. Но среди тысяч стихов я пока не встретил поэтического обращения к этому хвойному дереву. Зато о берёзке — душе нашей Отчизны — написано множество превосходных стихотворений. Кажется, ни один поэт не оставил без внимания русскую берёзку. Берёзка у поэтов воспринимается не просто красивым деревом, а живым существом, с ней можно поговорить, пожаловаться на судьбу. Увидев в Германии берёзу, я был крайне удивлён, что русское дерево забралось так далеко от родных краёв.
Я с удовольствием сделал подборку из имеющихся у меня запасов.

ПРО БЕРЁЗКУ
Я её видел и непарадной,
Не царевной гордой на кругу,
А нескладной, даже неприглядной,
Утонувшей по уши в снегу.

Не кудрявой и не золотистой,
Не расхожей — оторви да брось,
А совсем безпомощной, без листьев,
Голенькой и вымокшей насквозь.

Видывал и в грозы, и в бураны,
При ночных огнях и на заре.
Знаю все рубцы её и раны,
Все изъяны на её коре.

И люблю любовью настоящей
Всю, как есть, от макушки до пят.
О такой любви непреходящей
Громко на миру не говорят!
Александр Яшин, †1968

БЕРЁЗА
Он промазал, охотник. Он выругался. Гильзу тёплую в снег отшвырнул. А по веткам разбуженным двигался, колыхая сосульки, гул. И берёза с корою простреленной, расколдованное дитя, вся покачивалась, вся посверкивала, вся потягивалась, хрустя. И мерцала томленьем невысказанным, будто он, прикоснувшись ко лбу, разбудил поцелуем — не выстрелом, как царевну в хрустальном гробу. И охотник от чуда возникшего даже вымолвить слова не мог: от дробинок его, в ствол вонзившихся, брызнул, брызнул берёзовый сок! И припал он, забыв об измотанности, пересохшей от жажды душой, словно к собственной давешней молодости, к бьющей молодости чужой. И берёза не ведала, может быть, не жалея ему ничего, что теряет она свою молодость с каждой каплей, входящей в него. Струйки били, сладящие, терпкие. И, сражая его наповал, мир дарующий булькал, как тетерев, тот, в которого он не попал. Зубы так и ломило от холода, и у ног задремало ружьё… Так поила берёза охотника, позабыв, что он ранил её (Евгений Евтушенко).

БЕРЁЗА
Она под старость растолстела,
Внизу потрескалась кора.
Хранит её большое тело
Удар шального топора.

Мне было пять, а ей — не знаю…
Я от дождя прижался к ней
И облаков увидел стаю
В широком неводе ветвей.

Сквозь зелень нежную берёзы
Сверкала первая гроза,
А с неба радужные слёзы
Катились в детские глаза.

Потом я рос, мечтал, менялся.
Но ей, могучей и прямой,
Таким же маленьким казался,
Как той далёкою весной.

Да, мною прожито немало…
Но, чувство странное храня,
Я не хочу, чтобы упала
Она на землю до меня.

И хоть неловко в том признаться,
Но так случается порой:
Люблю к её стволу прижаться,
Как к телу матери родной.
Семён Воскресенский

БЫВАЮТ РАЗНЫЕ КУРЬЁЗЫ, а этот — радует глаза: построен дом вокруг берёзы. Вокруг… Я правильно сказал? Росла дурнушкой. Ствол изогнут, изогнут в сторону и вверх. И вдруг она попала в зону постройки дома, как на грех. Хозяин хмур, а дети рады, у всех прибавилось забот. Округлый люк в полу веранды, окошко круглое… И вот берёза тянется из дома, шумит, как вешняя река, и у широкого фронтона, и у высокого конька. Хозяев дома не замаю. Я с ними шапочно знаком. И ничего о них не знаю, и знаю всё, взглянув на дом (Анатолий Храмутичев).

СМЕРТЬ БЕРЁЗЫ
Она пощады не просила,
Когда пришла её пора.
И горьким соком оросила
Стальное жало топора.

Потом безтрепетно лежала
Наискосок через тропу.
И жизнь по капле источала
На придорожную траву.

В закатном свете тучи пыли.
И пень, торчащий из земли,
Снующим роем облепили
Из ближней кочки муравьи.

И парень в серой кепке в клетку
В ладони изредка плевал
И от ствола за веткой ветку,
Как птице крылья, отрубал…
Владимир Сапронов, р.1939, Тульская область

КРИВАЯ БЕРЁЗКА
Это давнего, дивного детства весна,
где природа блестит, оживая.
И опять во все стороны света видна
в чистом поле берёзка кривая.

Пусть убога, мала, не на месте взошла
и над пашней шумит, не над лугом —
осторожно её борона обошла,
не задело родимую плугом.

Кто её уберёг для себя и детей,
кто пахал этот клин худородный?
Фронтовик, навидавшийся всяких смертей,
иль подросток деревни голодной.

Это было в далёкой советской стране,
это есть колыбель и обитель.
Вот он едет в село на железном коне —
работяга, отец, победитель.

Это жизнь, это в космос Гагарин ушёл,
и туда же качели взовьются.
и ребёнка спросонья сажают за стол,
где раздольные песни поются.

Это миф, это клад, потонувший в веках,
и подобного больше не будет.
Я спала — и носили меня на руках
богатырские русские люди.

Из огня, из беды вынимали на свет,
в руки добрые передавая.
и стремительной жизни глядела вослед,
удалялась берёзка кривая.
Светлана Сырнёва, Киров

Мы русские. И с нами шутки плохи. Не надо трогать родовой земли по злобе дня, на рубеже эпохи. Уж вы и так погрелись, как могли. Но одного вы не уразумели: ни высший разум и ни ЭВМ не просчитают русские метели. И русский дух. И вам о том повем. Не просчитают русского презренья к чужим одеждам и чужим звездам и позднего славянского прозренья, грядущего уже, как «Аз воздам…».
Мы русские. На нас пахали с веку и попрекали совестью к тому ж. Мы не в обиде — было б больше света! Так нет: всё темень, всё беда, всё глушь. Мы русские. Мы крови не пролили ничьей в своём отеческом дому, хоть это нас в застенках изводили по миллионам, не по одному.
Но есть предел терпенью и прощенью. Не всё нам строить церкви на крови. Мы русские. Мы не хотим отмщенья. Но не касайтесь родовой земли (Надежда Мирошниченко, Сыктывкар).

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Нас, русских, наверное, мало, все перемешаны… Нас больше должна интересовать не национальность, а вера в Бога. Когда я был за границей, видел в других странах православных людей и, не зная языка, общался с ними. Мы друг друга понимали, радовались и подарки дарили. Языковой барьер не мешал. Каждый человек, где бы он ни был рожден, любит свою родину и, если на родине не живёт, тоскует по ней. Как-то я с одним человеком за границей ехал в машине, он включил кассету с песнями о России и всю дорогу за рулём плакал.
«ЛЮБИТЕЛЬ КНИГ УКРАЛ КНИГУ У ЛЮБИТЕЛЯ КНИГ»
У меня украли книгу. Сознаю, это грубое слово — «украли». Ну, начертал бы: «не вернули», «потеряли», «утащили», наконец, «случайно взяли». А то сразу — украли! А как это называть, если человек, попросивший у меня книгу почитать, говорит, что вообще никакой книги у меня не брал? Но я-то знаю — брал! И обещал вернуть очень скоро. Но не вернул. А без этой книги, которую я, как оказалось, любил, я стал любить её ещё сильнее и даже страдать от её отсутствия на моей полке.

ЛЮБИТЕЛЬ КНИГ
Любитель книг украл книгу у любителя книг.
А ведь в каждой книге любителя книг,
В том числе и в украденной книге,
Говорилось: «Не укради».
Любитель книг, укравший книгу у любителя книг,
Разумеется, об этом знал.
Он в сотнях своих книг,
В том числе и в книгах, не украденных
У любителей книг, знакомился с этой истиной.
И авторы этих замечательных книг
Умели каждый раз этой истине придать новый, свежий оттенок,
Чтобы истина не приедалась.
И никто, как любитель книг,
Тот, кто украл книгу у любителя книг,
Не умел ценить тонкость и новизну оттенков
В изложении этой истины,
Он как-то забывал о самой истине,
Гласящей простое и великое: «Не укради!»
Что касается меня во всей этой истории,
То я хочу сказать, что интеллигенции
Не собираюсь выдавать индульгенции.
Фазиль Искандер, р.1929

В Средние века книги в монастырях и библиотеках нередко были прикованы к шкафам цепями: любители «зачитать» книгу представляли гораздо большую опасность, чем крысы, моль, огонь и вода. К каким только средствам не прибегали владельцы манускриптов, чтобы защитить своё имущество! Французы, например, на первой странице изображали повешенного Пьеро, а рядом — короткий стих:

Не соблазняйтесь на добро,
Не то вас ждёт удел Пьеро —
Петля иль скорбные вериги…
Ужели жизнь дешевле книги?!

Интересно и примечание к манускрипту 1072 года из Кассенского монастыря: «Если кто попытается овладеть этой книгой, под каким бы то ни было предлогом, да будет он в день Страшного суда в числе тех, кого предадут огню».
Читал где-то назидательный пример про учёного, у которого взяли на время один том из редкого двухтомника, но не вернули. Тогда профессор подарил любителю чужих книг и второй том. Но у меня-то была всего одна книга… В счастливые пионерские времена мы не просто давали почитать книгу, которая тебе понравилась, — мы не отставали от пионера до тех пор, пока он не брал в руки издание под честное пионерское, что непременно прочтёт. Но давший книгу всё равно выспрашивал потом о содержании. Когда капитану Немо приелось синее небо — он в лодке с командой верной уплыл в роман Жюля Верна. Он бродит в подводных гротах, куда не доходит грохот ни города, ни паровоза, в водорослях Сарагосы. В скафандре бредёт на скаты, где вьются электроскаты, где люстрами с волн пологих спускаются осьминоги… (Семён Кирсанов, †1972). Хотя, честно говоря, заставлять нас читать не было никакой надобности: мы проглатывали огромное количество книг; за многими выстраивались длинные очереди. В библиотеку книги не возвращали только по причине забывчивости или доброго сердца: не успел переписать её на товарища, а тот своему другу дал; так и ходила хорошая книга по кругу. Но и библиотекарши были хорошие: они не требовали вернуть непременно потерянную книгу, а принести взамен — на твоё усмотрение — такую же интересную книгу. И давали умные советы, что нам почитать. ФОТО: Худ. Богданов-Бельский.

Какие бы общественные сдвиги
ни двигались, а их — не сосчитать,
библиотеки выдавали книги,
читальни их давали почитать.

Просили на дом, записи вели
на очередь. Когда? Через неделю.
И в общих залах допоздна сидели
во всех углах моей родной земли.

Пока библиотечный институт
работает, на полки книги ставят,
нас никакие бомбы не сметут,
нас никакие орды не раздавят.
Борис Слуцкий, †1986

И покупали много, на цену никто не смотрел — книги стоили сущие пустяки. Поэтому читательские собрания были бурными: во-первых, все знали произведение, во-вторых, у каждого было собственное мнение и о героях, и об авторе. Шум-гам стоял, щёки пылали, но дружбе наши разномнения всё равно не мешали. Это сейчас придумали, что пионеры только и делали, что ходили строем и неумело дудели в горн. Споры разгорались ярче ночных костров в пионерских лагерях. Правда, мне повезло только однажды попасть в лагерь, и вынес я из него самые лучшие впечатления. Чему нас там только не учили! Хочешь строить планеры — иди в кружок авиастроения, стремишься овладеть искусством плетения корзин — милости просим к нам! Девчонки чем-то своим занимались — танцами, вышиванием крестиком и другой ерундой. А мальчишки, — мальчишки были без ума от военрука, который — добровольно! — учил азам военного дела. Были в его распоряжении и несколько пневматических винтовок, к стрельбе из которых допускались только самые дисциплинированные. Но потом каждому доставалось выстрелить по мишени аж десятью пульками. А мишень — на память. Кто-то с гордостью всем показывал, а кто-то смущался и обещал подтянуться. Но не плакал никто! Разве можно будущему защитнику Отечества распускать нюни?
Ещё мы ходили в однодневные походы, но не ради развлечения, а с заданием: найти штаб другой команды и захватить их знамя. Помню, наш отряд долго блуждал по стрелкам в лесу, и к месту указанному пришли, но как ни искали, найти не смогли. А они, хитрецы этакие, привязали знамя к стволу ели, под которой мы копошились. Конечно, проигрывать обидно. Зато ужин после игры был замечательный, потом мы опять играли в настольный теннис, футбол, девчонки в беседке с книжками да с пяльцами, а нам в лагере было не до книг — вокруг столько интересного! По вечерам песни у огромного костра пели:
Взвейтесь кострами, синие ночи,
Мы пионеры — дети рабочих!
Близится эра светлых годов,
Клич пионеров: «Всегда будь готов!»
Мириады искр взлетали вверх, и теснило грудь от того грандиозного, что тебе предстояло сделать для своей необъятной любимой Родины за свою безконечную боевую жизнь…

Приезжали в Подмосковье писатели; если мне не изменяет память, была встреча со Львом Кассилем (†1970), автором наилюбимейших повестей и романов: «Кондуит и Швамбрания», «Улица младшего сына», «Дорогие мои мальчишки», «Черемыш, брат героя». А «Вратарь республики»? Вот память: забыл имя вратаря, который на Волге сначала арбузы с лёта в баржи грузил, потом стал вратарём сборной СССР. Даже песня по этой книге появилась — «Эй, вратарь, готовься к бою!» Впрочем, интерес к футболу у меня не привился, но чтение, чтение… не могу передать словами, что такое чтение. Однажды папа выдрал меня широким офицерским ремнём за то, что увидел, как я переходил широкое (тогда) Хорошевское шоссе, уткнувшись в очередную книгу. Не за чтение наказал — он сам покупал массу книг для себя и сыновей, — за опасное для жизни чтение посреди оживлённого шоссе. Частенько я читал по семь книг сразу: почитав одну, откладывал её и брался за другую, потом за третью. И так, пока не возвращался к первой книге. И с интересом продолжал чтение. Ну и память у меня была! Погоди, не взрослей, мы успеем в мир серьёзных и взрослых людей! Погоняйся за склеенным змеем и от ёлки опять обалдей. Обожгись о крапиву седую, но крепись и при всех не реви! Я, завидуя втайне, подую на смешные твои волдыри. Прокартавь озорную дразнилку, вопрошай невидимок: «Пора?» и зажмурься… А вдруг я возникну, как при этом диктует игра? С поколоченным другом в обнимку по запретным дорогам пройди… Может быть, я и вправду возникну, только ты не взрослей, погоди! Стань опять беззаботным злодеем, с ветки яблоко лихо сорви… Погоди, не взрослей, мы успеем, ну ещё в сорванцах поживи! (Инна Кашежева, †2003).
А если на лето мы уезжали в какую-нибудь деревню рядом с рекой — папа был заядлым рыбаком, я в первый же день бежал записываться в местную библиотеку по маминому паспорту. И книги всегда возвращал в срок. И никогда не воровал у других. Постой-постой, да ты же сам в одной из «былинок» признавался, что украл из полковой библиотеки двухтомник Даниила Александровича Гранина? Да, было, признаю и склоняю в стыде седеющую голову. Единственный раз было. Простите меня, дорогие книги, уважаемые читатели и лично г. Гранин (хотел бы я, чтобы мои книги уводили из библиотеки!).
Но уголки у страниц никогда не загибал, к книгам относился с любовью, особенно к чужим. Раньше вообще считалось нормой оборачивать книги в газету; тогда не знали, что свинцовый газетный шрифт пачкает книгу. Ну, а потом пошли всевозможные обложки.
Сейчас читаю только то, что нужно для работы в газете, и множество стихов для «былинок». Сотни стихотворных книг утыканы специальными клеющимися закладками. И отмечаю нужные стихи карандашной «галочкой» — всегда можно стереть резинкой. Иных преступлений перед Её Величеством Книгой не совершаю. И никогда — слышите? — никогда не стану читать электронные книги. И никогда не переступлю порог Президентской библиотеки имени Ельцина в здании бывшего Сената…
Пусть стоят на своих местах мои любимые друзья и радуют до конца жизни. Голы, очки, секунды, Интернет — вот наша жизнь, и это очень грустно. Кивнуть небрежно и сказать: «Привет!» — на большее нет времени и чувства. Нам некогда бывает говорить: «Ты человек хороший, добрый, милый». Мы видео и теле стали жить — им душу отдали свою и силы. Как раньше пели, нам теперь не спеть, — ведь стал процесс почти необратимым. Что мир хулить? Он есть такой, как есть. Я лишь спешу сказать «люблю» любимым (Сергей Коробцов, Калуга).
Теперь открою секрет: у меня взяли почитать книгу, изданную в 30-х годах, — «Как стать писателем». Я в неё время от времени заглядывал: очень уж мне хотелось приблизиться к «совести человечества»; мне они представлялись какими-то особыми, не от мира сего людьми. Писателем я даже не мечтал стать (ну, может капельку-капельку), а познать тайну, которой они владеют, хотелось до невозможности.
Теперь меня лишили этой возможности. Спасибо за сочувствие, дорогие, но поймите: мне уже никогда-никогда не узнать, как становятся писателями. Теперь вы понимаете, почему я так сильно расстроен?..

ДЕВУШКА С КНИГОЙ
Мне кажется, продвинутые братья
Из окон южного особняка
Косятся на неё издалека:
Другого не нашла себе занятья —

Уткнулась в книгу! Простенькое платье,
У подбородка тонкая рука,
Затылок нежный — словно у цветка,
Склонившего головку на закате.

О чём мечтаешь на крылечке ты?
Какой герой увлёк твои мечты,
Какие судьбы и пути-дороги?

Её зовут. Она уходит в дом,
Оставив на ступеньке пухлый том
Учебника «Доходы и налоги».
Илья Фоняков, СПб.

P. S. Вчера набрёл на книжку Леонида Жуховицкого «Как стать писателем за 10 часов» (М.: РИПОЛ-классик, 2005). Да это же безценная замена моей утрате! Теперь проштудирую её основательно и возьмусь за перо. Извольте подвинуться, «инженеры человеческих душ», — вашего полку прибыло…

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Как-то одна послушница попросила у о. Леонтия, а у него огромная страсть к книгам, их у него тысячи, одну книгу. Она была отпечатана на ксероксе. Прошло 10 дней, книгу надо возвращать, а она не отдаёт, говорит: «Мне эта книга так запала в душу, я без неё уже жить не могу. Отдай её мне». Он отвечает: «Ты верни, я потом тебе экземпляр тоже отксерю». Она ни в какую. Он мне потом говорит: «У неё, наверное, пристрастие к книгам», — а то, что у самого это пристрастие есть, не замечает. Книг много, заглядывать в них некогда, а отдать жалко.
Добрые люди прочитают про эту скорбь Александра Ракова, да вдруг Господь через них эту книгу ему и пришлёт.

«БЫЛ ДЕНЬ ПОБЕДЫ ВЗРЫВОМ СЧАСТЬЯ»
Уже писал, но повторяю снова и снова: никогда не смирюсь с нахождением фашистского кладбища под Санкт-Петербургом, на церковной земле храма Благовещения Пресвятой Богородицы (настоятель Вячеслав Харинов) в селе Сологубовка Кировского района, на 80 000 останков. Ну, с теми, кто заинтересован в нём, — понятно: деньги не пахнут. Но я обращался в различные организации ветеранов войны, а там — полнейшее равнодушие. Более того, попросил Владимира Николаевича Крупина рассказать о кощунстве с трибуны Всемирного Народного Собора, и он слово сдержал, но досталось писателю за мою просьбу. То ли вирус безпамятства разъедает память, то ли правда, что за деньги купить всё можно? Ведь, надо сказать, советы ветеранов на те же германские гранты содержатся. Как им после этого выступать против того, чтобы в крипте православного храма каждого убитого на территории области фашиста священник записывал в специальную «книгу жизни»?

«Гут!» — и хлопают нас по плечам.
«Молодцы!» — подпевают хоралы.
И фашистским уже палачам
Появляются мемориалы.

Тем, кто нагло шагал на Восток
По телам наших воинов павших,
Кто расстреливал, вешал и жёг,
Кто насиловал девушек наших.

Утопившим в крови и во зле
Пол-России в страданиях адских —
Им сиять на смоленской земле?
Почивать на слезах ленинградских?!

Ничего не забыли холмы,
И поля ещё стонут от боли.
…Или разумом тронулись мы,
Или мы уж не русские, что ли?
Николай Рачков, Ленобласть

Уже идут по ночам репетиции парада Победы на Красной площади, уже готовится к 64-й годовщине нечто грандиозное; собирают остатки воевавших, квартирами их президент обещает наградить (зачем им квартира на девятом десятке, когда они одной ногой в могиле, ума не приложу…) О чём 63 года решали-думали верхи наши? Всё это больше на игру похоже, чем на праздник: убитых на своей земле так и не похоронили с честью, а на днях я узнал, что из 7 000 000 лежащих в 30 тысячах советских воинских захоронениях установлены фамилии только 2,5 миллионов, а 4 500 000 неизвестных останков советских солдат до сих пор остались там, где застигла их смерть. Значит, без вести пропали?.. Может, он погиб на поле чести, может, в хате лесника от ран… Полицай не пропадал «без вести», пропадал без вести партизан. Полицаи сроки отсидели и вернулись на родимый двор. Сыновья «пропавших» поседели — рядом с ними тенью брёл укор: ведь «без вести» — это как без чести… Может, хватит им душевных ран? Полицай не пропадал без вести, пропадал без вести партизан. Вышло время формуле жестокой — нынче «без вести пропавших» нет. Пусть они вернутся — к локтю локоть, те, что сорок пропадали лет. Пусть войною согнутые вдовы на соседей с гордостью глядят. Выщло время формуле суровой — нет «пропавших без вести» солдат! (Юлия Друнина, †1991).

«Без вести пропал…» Неправда это!
Он солдат — его терять нельзя.
Он остался там, на дне кювета,
Где его засыпала земля.

Он сожжён, расстрелян иль повешен,
Танковою гусеницей смят.
Он, как все простые люди, грешен,
Как солдат — он безупречно свят.

Славлю жизнь за Родину отдавших,
Смерть принявших в роковом бою.
Нет у Бога без вести пропавших,
Все они стоят в одном строю!
Николай Рачков, Ленобласть

И вот единственный в стране поисковый батальон из 300 солдат-срочников был создан в Ленобласти по указу президента в 2006 году «в целях проведения поиска неучтённых воинских захоронений и незахороненных останков воинов в районах боёв ВОВ». С 2006 по 2008 год было найдено 3468 останков погибших солдат, обнаружен 131 смертный медальон, установлено 29 имён. В Белоруссии подобное подразделение было создано ещё 14 лет назад. За это время белорусы перезахоронили более 15 000 павших.
Но вот министр обороны Анатолий Сердюков решил его сократить «в целях оптимизации расходов». Под этим же соусом разгоняют легендарную Таманскую дивизию, другие части и соединения. Кто нас будет защищать?
ФОТО: Здесь побывали «чёрные» копатели.
 
Почему принято позорное решение? Ведь на место солдат придут «чёрные» копатели, а после их «раскопок» опознать убитого невозможно.

СТЕРВЯТНИК
На нём защитный ватник,
лопатки штык остёр.
Он — молодой стервятник,
безусый мародёр.
Он шастает по лесу —
когда-то шли бои, —
болотца цедит, месит —
свои здесь, не свои…
Он раздевает кости,
пинает черепа,
позвякивают в горсти
медали, ордена.
Он крепко пахнет серой —
отметка топких мест.
Скажи, волчонок серый,
почём «железный крест»?
Торгуя ловко прахом,
он не продешевит,
он крепко ржавым страхом
к столбу судьбой прибит.
Анатолий Красавин, СПб.

…На момент написания этих строк общее количество ветеранов Великой Отечественной войны составляет 272 000 человек. Из них 13 тысяч инвалидов, 47,5 тысячи непосредственно участвовавших в боевых действиях, а также около 207 000 тружеников тыла. Ещё живут 155,1 тысячи человек, награждённых знаком «Жителю блокадного Ленинграда». Подводя итог, можно сказать, что воевавших на фронте ветеранов осталось где-то 50 000…

НЕИЗВЕСТНЫЙ
Я лежу много лет.
Я лежу много лет, много зим —
В сорок первом
Я засыпан тяжёлым снарядом.
И в окопе моём
Где-то рядом родимый «максим»,
Боевой пулемёт
Похоронен со мной где-то рядом.
Я сквозь глину тянусь,
Чтобы ленту дослать в пулемёт.
Сколько лет я тянусь!
Только чувствую больно и тяжко,
Как из левой руки
Прорастает горчайший осот,
А из правой руки
Прорастает сладчайшая кашка.
Геннадий Чистяков, СПб.

Я сам служил в армии и армейские порядки не понаслышке знаю. Выдали тебе обмундирование, так на каждом погоне, на шинели, гимнастёрке, брюках, ремне тебе прикажут хлоркой номер своего военного билета написать, а старшина непременно проверит — попробуй приказ не выполнить! Хоть погон после тебя да останется. А тут — миллионы неопознанных… Но, порывшись в литературе, понял: не всем и не сразу выдавали «смертные капсулы»  (медальоны у фашистов были). Да если и лежал у тебя в кармане гимнастёрки вестник смерти, долго ли хранила сыра земля короткие карандашные строки? Другая причина — суеверие. Бойцы считали, что если заполнить бумажку — убьют обязательно. Поэтому лишь в каждом сотом медальоне находят сведения о солдате. Отсюда и невообразимое число «без вести пропавших». Теперь уже навсегда.

Там, где наступали батальоны
и прошли вёрст двадцать к высоте,
при дороге список поимённый
в два столбца на мраморном щите.
Вглядываюсь, всматриваюсь, вчитываюсь,
сверху вниз и снизу вверх гляжу.
Слишком многих недосчитываюсь
И в столбцах не нахожу…
Сквозь ковыль и буйство иван-чая,
кипень одуванчиков, осот
вдруг в просвете замечаю: «И ещё 2500».
Может быть, за давностью не надо
Ворошить минувшие дела?
Это похоронная команда
за войсками запоздало шла:
шутка ли — солдат на двести-триста
где-то вырыть яму у села!
А за шляхом националисты
обирали павших догола.
Рылись по кармашкам потаённым,
скрытно отходили на ночлег,
безделушки смертных медальонов
походя выбрасывая в снег…
Владимир Жуков

Это такая привычка российская: сначала «Гром победы, раздавайся!», а какой ценой — не столь важно: «Мы за ценой не постоим». Даже «победоносная» война с Грузией (опять редактор книги вычеркнет: в прошлой книге я предсказал эту войну — она убрала: «Они же наши православные братья») подаётся совсем под другим углом. Грузины (читай: украинцы) сбили нашим новейшим комплексом «Бук-М» семь современных самолётов, включая стратегический(!) бомбардировщик «Ту-22», невесть зачем посланный в грузинское небо. И о зенитных комплексах ничего не знала наша всеведущая разведка. А наши офицеры командовали подразделениями по личным мобильникам — другой связи просто не было.
А мы вышли на второе место в мире по продаже вооружений и без зазрения совести продаём наиновейшее оружие — лишь бы платили. А срок службы солдата один год? Да это курам на смех, если уж начистоту. Чего салажонок успеет из «науки воевать» набраться за 365 дней? Полгода его будут учить, остальные полгода он начнёт к дембелю готовиться. Десятки тысяч офицеров сокращают, латают выслужившее все мыслимые сроки вооружение, на 10 лет продлили срок баллистическим ракетам, только металл об этом не знает: он стареет и ржавится; у наших истребителей уже хвосты стали отваливаться на земле. А воинский дух? Не стоит и говорить… Спасибо русскому солдату — за то, что лёгок на подъём. Спасая братские народы от кабалы и грабежа, он шёл в кровавые походы, самим собой не дорожа. Итак, своё он сделал дело, он истребил чужое зло. Его истерзанное тело травой забвенья заросло. И только тень плакучей ивы дрожит над славою былой… Мы все теперь миролюбивы. Мы стонем: «Армию долой!» Что ж, если где-нибудь когда-то случится новая беда, не кличьте русского солдата. Он не воскреснет никогда (Лариса Тараканова).
Но я отвлёкся. Больше 60 лет стране идеологически затыкали рот Великой Победой, да это, пожалуй, единственное по-настоящему историческое событие. Сравнимое разве что с одолением татаро-монгольского ига. Сгинула власть, под руководством которой мы победили.

Был День Победы взрывом счастья,
В нём гасла даже боль потерь.
Стучали радостно и часто
Сердца людские. А теперь?

Идут года, а с ними беды —
Как из прорвавшейся сумы.
И чем мы дальше от Победы,
Тем к пораженью ближе мы.
Николай Зиновьев, Краснодар

Теперь другой режим гвардейские ленточки миллионами раздаёт. Зачем? Не знаю. Но вот спросите у школьника, кто с кем воевал с 1939-го по 1945-й, далеко не каждый ответит. А Халхин-Гол или линия Маннергейма вообще за пределом их реальности. А про Оккупационную Советскую Армию в Австрии, стоявшую в стране до 1955 года, вообще ничего не знают. Да и винить их за это нельзя — у них своя жизнь, своя борьба за место под солнцем. Вы ещё им о Гражданской войне почаще напоминайте — а они вам анекдот про Петьку и Чапая расскажут…
Даже учёные не знают точной цифры наших потерь.

Урок истории войны.
Майор копается в бумажках,
читает о потерях тяжких,
о героизме всей страны.

Проходим вот и мы войну,
и мы войну переживаем,
а цифры не запоминаем,
не понимаем ни одну.

Не выполосканы в дыму,
не взвешены её весами,
мы помним, как — не знаем сами,
её огней слепую тьму.

А цифры — что?.. Майор считал,
что в них всё дело, и прицельно —
чтоб тему знали полноценно —
по ним вопросы задавал.

Майор был искренен и строг.
Он просто проводил урок.
А то, что сам сожжён войною,
считал он темою иною.
Олег Хлебников

Попутно скажу, что в Красной Армии по приговору трибуналов за дезертирство было расстреляно 103 000 человек… (обозреватель Дмитрий Бабич, РИА «Новости», 08.05.09). Они также вошли в список невосполнимых потерь… За то, что подогнул коленки, когда в атаку шёл к Днепру, поставили солдата к стенке и расстреляли поутру. Поторопилась контрразведка на рубеже горячем том, ведь тот, кто трусом был, нередко героем делался потом. Но не восполнится утрата, приказа не переписать — лишилась Родина солдата и сына потеряла мать. Кто за безумие ответит хотя бы через много лет? «Опять над нами солнце светит!» Но это вовсе не ответ (Иван Стремяков, СПб.).
Зная, что к этой теме я больше не вернусь, приведу ещё один случай. Мой дядя Леонид Георгиевич Сироткин на вопрос, боятся ли приговорённые смерти, ответил просто: «Да они к утру уже как мёртвые — ничего не соображают».
Вот как описывает Виктор Астафьев в романе «Прокляты и убиты» расстрел родных братьев за четырёхдневную отлучку домой из учебного полка в Сибири в 1942 году: «…Братья Снегирёвы стояли спиной к щели-могиле, на мёрзло состывшихся песчаных и глиняных комках. Песок пепельно рассыпался под ногами, братьям то и дело приходилось переступать, отыскивать ботинками более твёрдую опору. Лейтенант указал: — Стоять! Спокойно стоять!
Братья Снегирёвы выглядели худо, лица у них даже и на висках ввалились, обнажив жестянки лбов, глаза у братьев увело вглубь, пригасив их голубое свечение, оба они сделались большеносы и большеухи, они были какого-то неуловимого цвета, тлелого, что ли, такого цвета и в природе нет, он не смывается, этот цвет, он стирается смертью. У Серёги текло из носу, он его натёр докрасна. Не смея ослушаться старшего команды, лейтенанта, стараясь изо всех сил ему угодить, надеясь, что послушание непременно им зачтётся, осуждённые стояли как полагается, не утирая даже рукавами носов, лишь украдчиво подбирали языком натекающие на верхнюю губу светленькие, детски-резвые сопельки, да часто шмыгали носами, не давая особо этим сопелькам разгуляться.
Майор начал зачитывать приговор. Текст приговора был невелик, но вместителен, по нему выходило, что на сегодняшний день страшнее, чем дезертиры Снегирёвы, опозорившие всю Красную Армию, подорвавшие мощь советского государства, надругавшиеся над честью советского бойца, нет на свете. «Приговор окончательный, обжалованию не подлежит и будет приведён в исполнение»… Между тем трое стрелков обошли могилу, встали перед братьями, двое охранников присоединились к ним, всё делалось привычно, точно, без слов.
— Дя-аденьки-ы-ы! — раздался вопль Серёги, и всех качнуло в сторону от этого вопля. И ещё был краткий миг, когда Еремей решительно заступил своего брата, приняв в грудь почти всю разящую силу залпа. Его швырнуло спиной поперёк мёрзлой щели, он выгнулся всем телом, нацарапал в горсть земли и тут же, сломившись в пояснице, сверкнув оголившимся впалым животом, вяло стёк вниз головою в глубь щели. Сергей был ещё жив, хватался руками за мёрзлые комки, шевелил ртом, из которого толчками выбуривала кровь, всё ещё пытаясь до кого-то докричаться… Но глаза его, на вскрике выдавившиеся из орбит, начало затягивать плёнкой, рот свело зевотой, руки унялись, и только пальцы никак не могли успокоиться, всё чего-то щупали, всё кого-то искали. Лейтенант два раза выстрелил в щель, спустил затвор пистолета и начал вкладывать его в кобуру».
ДЕЗЕРТИР
Левее склад. А тут сортир
Дизентерийного барака…
Без шапки вышел дезертир,
Довольно щупленький. Салага.

Как видно, не хватило сил
Играть со всей эпохой в жмурки!
Он разрешенья попросил
С земли пособирать окурки…

Сок у берёзы на коре.
И солнце празднует победу…
Полк выстроен уже в каре.
Но время движется к обеду!

Левей барак. Правее тир.
И взвод особого отдела…
Скребёт затылок дезертир.
Сейчас пожрать бы — то-то дело!..

…Труба таинственно дрожит.
Молчат знамёна под чехлами…
Без шапки дезертир лежит.
Всё точно. Словно по программе.
Евгений Винокуров, †1993

А ведь не забывайте, что позади воюющей армии стояли заградотряды СМЕРШ — органы армейской контрразведки «Смерть шпионам», и ещё неизвестно, от кого погибнуть страшнее солдату: от немца впереди или от пулемётов своих сзади…

ПОКАЯНЬЕ СМЕРШЕВЦА
— В пехоте — оно конечно… Но нам перепало в СМЕРШе вдвойне спросить с того, кто брюхом Европу избороздил!.. Дотошно мы не вникали во всякие там оттенки, решая людские судьбы — законно! — за полчаса, мы ставили окруженцев не в строй, понимаешь, к стенке и робким — по просьбе личной — завязывали глаза. Пущали в расход колхозниц, губя, дескать, вражьи сети. Расшлёпывали увечных и немощных — без затей. Приказ есть приказ. Исполни его не без пониманья, а там хоть в висок себе же пальни, брат, да помирай. В отлучке тогда скиталось одно только состраданье, всего же другого СМЕРШу хватало — аж через край. Хватало жратвы трофейной. И водки. И полной власти над теми, кто на допросах себя обелить не мог… Похоже, мужик всю душу себе искогтил на части, роняя за каждой фразой не мат, так тяжёлый вздох… Он зелье глушил, а речь-то терял от него не скоро: по нервному, мол, расходу да по напряженью сил — десантиники и связисты, разведчики и сапёры, штрафбатовцы и гвардейцы — кто смершевцев перекрыл?.. Кто столько хватил, мол, правды, с кошмаром хворобным схожей? Кто шёл за вождём вперёд, мол, а вышло теперь — назад? Он виден мне и поныне за пылью и за порошей — сержанта того хмельного всё время тверёзый взгляд (Владимир Савельев).
У каждого воевавшего — своя история войны, и невозможно написать единственную правду, как это было. Но миллионы историй навеки скрепила одна, общая Победа над врагом…
Действительность уходит от меня семимильными шагами, и я уже не пытаюсь угнаться за ней. Только солдатский портрет папы, сделанный им впопыхах 22 июня 1941 года, говорит, что я не сошёл с ума.

А птички пели, птички пели
И всё рвались к тебе на плуг…
А ты в разорванной шинели
Сновал у пушечных подпруг.

И рвались вихры над окопом,
Валился прах ночных светил.
И ты гремящим телескопом
С горящим небом говорил.

А птички всё же пели, пели
И всё рвались к тебе на плуг.
И звёзды зёрнами летели
На весь окопный полукруг.

И разрывались снова, снова,
Фугасной силою визжа.
А где-то там, в своих основах,
Жила крестьянская дрожжа.

Ревел огонь из-под наката,
И всё свивалось под огнём.
А ты пред смертью лишь — солдатом,
А перед жизнью — плугарём.

Какие прядки или нитки
Ты принимал в свою ладонь?
И дёргал ты за шнур зенитки,
А шнур был — конская супонь.

И потому-то в той шинели
Ты был у пушечных подпруг…
А птички пели, птички пели
И всё рвались к тебе на плуг.
Николай Тряпкин, †1999
        *  *  *
…Вдруг Сергей Кужугетович Шойгу, наш главный эмчеэсник, которого я безмерно уважаю за истинный профессионализм и тысячи спасённых его министерством жизней, выступил с предложением судить за непризнание победы Советской армии и — т е п е р ь   ч и т а й т е   м е д л е н н о — и холокост. У меня на голове уже мало волос осталось, но они от ужаса и удивления, как по команде, зашевелились и встали. Как в последний бой. Что происходит с людьми? Куда повернулся мир? Это у нас сознание изменилось или инопланетяне неизвестными нам лучами всех облучили?

ХОЛОКОСТ
Спрошу, когда о холокосте
взахлёб со всех сторон визжат:
не русские ли это кости
на всех полях войны лежат?

Спрошу, коль свято в это верю
и нарушаю чей-то план:
куда бы ехали евреи,
не встань с винтовкою Иван?

В пилотке со звездой — конечно,
пятиконечной — в этот миг
не знал он о шестиконечной,
но сохранил её для них.

Да, высшую отмерив меру
тевтонской спеси ледяной,
он спас евреям жизнь и веру
такой немыслимой ценой!

Полвека кланялись погостам,
где крест в соседстве со звездой…
Весь мир мог стать бы холокостом,
когда бы не Иван простой.
Вадим Корнеев, р.1948, Курск

А ведь на носу новая война. Чуете запах гари? Поглядите, как усиленно готовятся к ней все страны мира. Не верите предсказаниям старцев — спросите у своей интуиции. И финансово-экономический кризис не сам по себе возник, — он рукотворный, продуманный. С далеко идущими целями. А Российская Федерация слаба как никогда во всех отношениях. Так, может, задумано умными людьми, чтобы голыми руками её взять? Они же, то есть мы, Сибирь освоить не можем, Дальний Восток китайцы уже заполонили — войны не надо, а нефть они, то есть мы, русские, и так за безценок Западу отдаём. Но всё равно богата эта Россия невероятно — всем цивилизованным странам по хорошему кусу достанется. А Россия… кто считается со слабыми нациями… Я не буду ни в чём зарекаться — всё равно что по голому стричь: с точки зрения американца душу русскую вряд ли постичь! А душа — незаёмное чувство (эти вещи у них не в ходу), — откликается быстро и чутко на чужую печаль и беду. Что ты скажешь, товарищ, на это? Он, чтоб славу и счастье добыть, ради крупной и звонкой монеты мать родную готовый убить. Это — дикость махровая, братцы: у него и у маленьких чад, если в том до конца разобраться, вместо сердца монеты стучат (Владимир Балачан, Омск).
Вот такой у меня День Победы получается. Грустный День Победы, вы уж простите, старики, за правду. Да неужто вы и сами её не чуете, прожив такую жизнь? При’мите президентские сто граммов, гвоздичку на память, и с георгиевской ленточкой на груди идите к друзьям, если ещё остались. Как ни крути историей, как ни вымарывай имена и страны, а она всё не спеша от грязи и вранья очистит, если повезёт. Слова гремят и страсти пышут… Эпохи поступь и шаги потом историки опишут — когда остынут очаги. И объективные — конечно! — с холодным сердцем и умом всю правду выскажут неспешно и всю непраду… Но потом (Владимир Балачан).
Наше поколение помнит и склоняет головы перед вашим подвигом. А дальше… Но мысль простая явится опять и тяжело упрётся в ваши лица: вы научились мёртвых уважать, живых беречь ещё бы научиться… (Виктор Коротаев, †1997).

ПОБЕДА
Был День Победы взрывом счастья,
В нём гасла даже боль потерь.
Стучали радостно и часто
Сердца людские. А теперь?

Идут года, а с ними беды —
Как из прорвавшейся сумы.
И чем мы дальше от Победы,
Тем ближе к пораженью мы.
Николай Зиновьев, Краснодар



ТОСТ СТАЛИНА
Товарищи, разрешите мне поднять еще один, последний тост. Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего советского народа и прежде всего русского народа. Я пью прежде всего за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза.
ФОТО: Пленных немцев ведут по Москве, 1944.
Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание, как руководящей силы Советского Союза среди всех народов нашей страны.
Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он — руководящий народ, но и потому, что у него ясный ум, стойкий характер и терпение.
У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941-1942 гг., когда наша армия отступала, покидала родные нам сёла и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской республики, покидала потому, что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обезпечит нам покой.
Но русский народ не пошёл на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошёл на жертвы, чтобы обезпечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обезпечила историческую победу над врагом человечества — над фашизмом.
Спасибо ему, русскому народу, за это доверие! За здоровье русского народа!
24 мая 1945 года.

СТАЛИНСКИЙ ТОСТ
Уж Сталин не был шовинистом узким.
Но в памятный для нас победный год
Он поднял смелый тост в Кремле за русский —
За мудрый, государственный народ.

Высокую оценку русским выдал,
Их вклад в победу над врагом почтив.
И никого тем самым не обидел, —
Он был суров, но сердцем справедлив.

И в День Победы — в радость, не в нагрузку
Я каждый год — теперь и в новый век —
По-сталински подъемлю тост за русских,
Как воин, патриот и человек.
Александр Игошев

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Если бы народ России во время революции не поднял руку против Бога, то на нашу беду не родился бы Гитлер. Сказано, что грехи родителей до третьего-четвертого колена отражаются на детях. Господь всё видит, Господь всё знает и всем управляет. Он говорит: «Не убивай, не воруй, не грабь», — всё это приведёт к слезам.
Слава Богу, при Патриархе Алексии II открыли 800 монастырей, 20 тысяч храмов, издали много духовной литературы, по телевидению и радио можно услышать слово Божие. Господь нас не оставил.
Если взвесить на весах, что перевесит: добро или зло? Если народ придёт к вере, будет каяться, очищать свои души, не будет дурных мыслей, потому что и немцы тоже наши братья, хотя и не по вере, а по крови, наши ближние. Если многие наши не похоронены — миллионы, — и у нас не хватает ни сил, ни средств, ни совести предать их земле, сами воины от этого ничего не теряют: они воевали, защищая Родину, нашу веру, и души их в раю. Есть такой рассказ: умерли двое — подвижник и злой правитель. Когда хоронили подвижника, не было людей, почестей, а правителя хоронили пышно, торжественно. Почему так получилось? У подвижника был только один грех, из-за него он не удостоился славы на земле, но удостоился вечной блаженной жизни. У правителя же было только одно доброе дело — он за него получил всё сполна при жизни, на пышных похоронах.

«МЫ ВСТРЕТИМСЯ, МАМА, НА ТОЙ ВОН ИСХОЖЕННОЙ УЛИЦЕ»
Эту «былинку» мы с Ирой Рубцовой сложили вместе: она написала текст, а я подобрал стихотворение и добавил просьбу к читателям помолиться об усопших её родителях. Судите сами, что получилось.
Сколько себя помню, с раннего детства я искала себе мать. Сразу после того, как умерла та, что дала мне жизнь. Мне было три года, но я не ждала, как многие дети, что мама вот-вот появится, потому что отлучилась на время. Я знала, что она не вернётся ни-ког-да.
В Сибири, куда меня увезли сразу после похорон, я любила забираться в комнату бабушки с дедушкой, пока те были заняты хозяйством, и, замирая от сладкого ужаса, неотрывно смотрела на огромные фотографии на стене — портреты трёх сестёр: тёти Нины, тёти Веры и младшей Валентины — моей мамы. Чуть выше висели иконы, как я позже узнала, — Спасителя, Святителя Николая и Богородицы. Мне казалось, что мама и Богородица очень похожи, и я наивно отождествляла маму с Матерью Божией. Потому была спокойна за маму, зная, что она на небесах и ей хорошо. Но мне-то было плохо, поэтому я и искала ей замену. Я просто подходила к понравившейся мне женщине и спрашивала, не хочет ли она стать моей мамой, обещала быть послушной и помогать по дому. Отец в такие минуты терялся, а по глазам женщины я понимала, что она не та, кого я ищу.
Помню, мне всегда до слёз было стыдно за подруг, когда они грубили своим мамам или плохо отзывались о них. Однажды я даже поссорилась со своей закадычной подругой Оленькой. «Дурочка! — крикнула я. — У тебя есть мать, а ты обходишься с ней так гадко. Благодари Бога, что она у тебя есть, любит тебя и прощает тебе все твои дикие выходки». Ольга обиделась, она не понимала, что значит жить без матери, — ей казалось естественным и справедливым, что мама всегда рядом. Такую безчувственность я замечала у многих. Понять, каково жить без матери, могут только те, кто её лишился.
Когда я повзрослела и стала журналистом, мне не раз приходилось бывать в детдомах и приютах. Меня потрясло, как дети, брошенные своими матерями, любят их — окаянных, спившихся, опустившихся, лишённых родительских прав, — несмотря на то, что они не выполняли своих родительских обязанностей. Они любят своих мам с волчьим сердцем. На всю жизнь запомнились слова одной девочки: «Я не хочу оставаться в детдоме, потому что если мама опять напьётся и упадет где-нибудь на улице, — кто поднимет и приведёт её домой?» Другая мечтала: «Вырасту, найду маму, буду работать для неё и заботиться о ней». Как я их понимала, но мне было отказано даже в таких мечтах.

Мы встретимся, мама, на той вон исхоженной улице,
Куда ты так часто ступала стопою небесной,
И мы не обнимемся даже и не поцелуемся,
И мы обойдёмся с тобой без взаимных приветствий.

Но «мама» шепчу я — и вспыхнет жар-птицею дерево,
И как бы в упор на меня изольётся сиянье,
И мигом вернётся ко мне всё, что было потеряно, —
Потеряно всё, но осталось вот это свидание…
Вениамин Блаженный, †1999

Я воспрянула было духом, когда отец привёл в дом мачеху. Тем горше было разочарование: я называла её «мама», но это слово обдирало мне горло, и мы так и остались чужими. Сколько раз, когда она, бывало, усаживала к себе на колени своего сынишку от первого мужа, и целовала, и гладила его по головке, — я убегала в глубь сада выплакивать своё горе. Меня мачеха не ласкала никогда. Может быть, моя родненькая мамочка на небесах видела эти слёзы и расстраивалась? Позднее моя дочь, зная о моей детской обиде, не раз пристраивалась у меня на коленях и гладила ручками по голове. Это было чудесно, но это было не то…
Долгие годы при воспоминании о маме в моей душе обнажались и туго переплетались чувства благодарности и обиды, жалости и вины. Да, вины за то, что я боялась её. Стыдно признаться, но я боялась своей мёртвой матери. С завидным постоянством с самого детства раз в год мне снился один и тот же сон. Будто я захожу в сараюшку, где у нас хранился уголь, а там почему-то прямо на куче угля лежала мама. Она протягивала руки и звала: «Доченька, иди ко мне». Меня охватывал смертельный ужас, я начинала медленно пятиться к выходу, и только когда оказывалась под спасительной сенью сирени у крыльца, сон обрывался и я просыпалась.

Ах, мама, меня ты коснулась ладошкой убогою,
Зачем же ты в смерть закатилась, как серый клубочек,
В какую-то даль, где лицо сторожит тебя Богово,
Но всё же тебя отличает от мёртвых и прочих.
Вениамин Блаженный

По рассказам отца я знала, что сирень была любимыми цветами мамы. Именно поэтому он посадил два куста по сторонам крыльца. И в день похорон — мама умерла 9 мая — могильный холмик был весь завален душистыми гроздьями сирени.
Придя в себя, днём я рассматривала фотографии, где мама бережно обнимала меня, малышку, видела, что взгляд её с любовью остановился на моём личике, и понимала, как глупо и неблагодарно, что боюсь её, но ничего не могла с собой поделать… С годами эта пропасть, наполненная страхом, росла. Увы, я не помнила и потому не любила мать, но обожала отца, который стал мне и папой, и мамой. Тем сокрушительней был удар, когда его не стало. Я с тревогой ожидала, что теперь начну бояться и его, но этого, слава Богу, не произошло. Когда у меня родилась дочь, мне приснились отец с мамой вместе, они стояли по другую сторону улицы и наблюдали, как я гуляю с дочкой. Я помахала отцу рукой, но когда они двинулись в нашу сторону, закричала, чтобы отец не позволял маме приближаться к нам. Отец подошёл один, а мама одиноко стояла, и крупные слёзы лились из её глаз…
Может быть, из-за того глупого детского сна, который так пугал меня, может быть, оттого, что я не помнила материнской ласки, я долгое время не понимала, не чувствовала Богородицу и никогда не молилась ей. Даже когда болела моя дочь, я молилась Христу Спасителю, преподобному Серафиму Саровскому, Святителю Николаю, но не Богородице. Это меня мучило. Я каялась в этом на исповеди. Батюшки утешали меня, но чувство вины перед Богородицей не проходило. Всё изменилось после одного странного происшествия. Тем летом я, как всегда, отвезла дочку к свёкру и свекрови в Алма-Ату, а сама вернулась, поскольку через неделю кончался отпуск. Прилетела в Питер поздно, домой добралась за полночь. Распаковывать чемоданы не стала, только вынула мамину фотокарточку, наклеенную на полированную дощечку, и прислонила к чемодану, повернув лицом к себе. Прилегла на диван и уснула. И снится мне, будто я в какой-то незнакомой комнате, и в ней живая мама. Она была молода и красива, ей по-прежнему было 29 лет. Она протягивает ко мне руки и говорит: «Иди ко мне, доченька». Секунду поколебавшись, я сделала шаг навстречу, затаив дыхание. Мамины тёплые руки обняли меня, погладили по лицу, по волосам. От этого долгожданного прикосновения я расплакалась и теснее прижалась к ней. Она была чуть выше меня ростом, как и положено быть маме, и я почувствовала себя наконец-то счастливым ребёнком, хотя мне уже перевалило за тридцать и я была старше своей мамы на четыре года. Мама всё гладила и гладила меня по голове и шептала чуть слышно: «Доченька, как мне было горько, что ты боялась меня все эти годы… так горько. И так обидно, что ты не разрешила подойти к моей внученьке. Я люблю тебя и молюсь за тебя и за внученьку Господу».

…Как всё изменилось и как всё осталось по-прежнему —
И те же лачуги, и те же знакомые лица,
И я по задворкам веду тебя под руку бережно:
Ведь ты не жилица — и можешь в пути оступиться.
Вениамин Блаженный

Я проснулась, июльское солнце залило комнату до самого потолка, и по ней ходили колесом немыслимо яркие радуги, я ещё явственно чувствовала прикосновение маминой ладони к моей голове. Я была так переполнена счастьем, что, казалось, сердце не выдержит и лопнет. Я схватила мамину фотографию, поставила рядом с иконой Богородицы «Материнство», потом стала на колени и, глотая слёзы, стала просить у мамы прощения за то, что так долго не любила её и боялась. И у Богородицы просила прощения, что все эти долгие годы не молилась Ей, и благодарила Божию Матерь за подаренное мне счастье почувствовать живое прикосновение мамы.
Видит Бог, мне бы не хотелось, чтобы моя дочь боялась меня, когда меня не станет. Кто-то скажет, что все мои страхи — от нехристианского понимания смерти. Но вряд ли можно требовать от трёхлетнего ребёнка такого понимания, а потом мне уже трудно было избавиться от пережитого ужаса. А может быть, дело не в этом, а в чувстве брошенности и горького сиротства…
Любите своих мам просто за то, что они есть, что они рядом, что ласково и нежно гладят вас по головке. Это и есть счастье.
Дорогие мои! Помолитесь о упокоении душ мамы и папы — рабов Божиих Николая и Валентины.

Я хотел бы во сне согреться,
Когда смерть пропоёт мне баюшки,
Где-то, Господи, возле сердца,
Возле сердца родимой матушки.

Сердце матери словно плошка,
Что поила-кормила всякого;
Молоко в ней лакала кошка,
Харчевался и я с собакою.

Но однажды вздохнула кошка
И с собакой скулили оба мы, —
Наша мама ушла в окошко —
И оставила нас бездомными…

За какими она горами,
Наша мама в гробу некрашеном,
И что знает Господь о маме? —
Я об этом боюсь и спрашивать…
Вениамин Блаженный, †1999

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Не только жизнь даёт мама, самое главное — закладывает фундамент веры, верности и любви к Богу.
Моей матери некогда было заниматься мной, потому что было нас семеро, у нее цель была только одна — чтобы мы выжили, не умерли с голоду. Но Господа она никогда не забывала. Умерла в 1981 году, но в моей памяти, в моем сердце осталась, я благодарен ей за её заботу, за её молитвы, за её терпение; и по её молитвам Господь меня милует и хранит до сегодняшнего дня. И когда я стою у жертвенника, вынимаю частицы о упокоении, то всегда на первом месте мать — схимонахиня Евстолия и отец — Игнатий, а потом братья и сёстры. И где бы ни был, постоянно помнишь о родителях. Они самые близкие. Близки и чада, ведь, как говорят, если при постриге духовный отец принимает своё чадо, в духовном мире они, как дети с родителями, связаны духовной пуповиной, едины, это они потом увидят.

«НУЖНЫ ПРОИГРАННЫЕ БИТВЫ И НЕ ДОБЫТЫЕ ПРИЗЫ»
Теперь о последнем событии победного мая. Я ждал приглашения от издательства «Советский писатель», но точной цели не знал: то ли хотят переиздать одну из моих книг, то ли что-то ещё; намекали туманно. Наконец телефонный звонок рассеял туман: 26 мая меня ждёт награждение Международной премией имени М. А. Шолохова в области литературы и искусства, а если быть точным, то «за сборник публицистических и философских размышлений “На милость дня. Былинки”».
Поездкой в Москву я убивал двух зайцев: сумею подольше побыть у внуков в Зеленограде и стать участником церемонии награждения престижной премией. Поэтому и приехал в столицу на два дня пораньше.
Звоню в знакомую дочкину квартиру. И сразу меня встречает приятный визг двойняшек, которые искренне рады видеть деда. И первый вопрос: «Дедушка Шаша, а что ты нам привёз?» И началась церемония раздачи подарков. Немного успокоившись, Стёпка сообщил грустную новость: «А у нас клыска умилает». Я понимаю его: «умилает» — как бы идёт погулять и теряется; в три года — своя логика смерти.
На кухне стоит большая клетка, и чёрное изящное тело домашней крысы неподвижно лежит носом к дальнему уголку, а её молодая беленькая подруга по неволе всё старается подложить больной в её гнездо ватки, чтобы было помягче, переносит поближе корм — ей очень хочется помочь. Но чёрное, вытянутое, как снаряд, тело совершенно неподвижно, и почти физически чувствуешь, как им овладевает смерть. Мне нравятся крысы, их ум, находчивость, даже внешность — если посмотреть безпристрастно, есть в абрисе их тела некое совершенство, помогающее выжить. Средняя продолжительность жизни домашней крысы даже при хорошем уходе составляет 2—3 года; честно говоря, я бы не смог так часто хоронить животных: мы с женой до сих пор часто вспоминаем наших котов Малыша и Мартюню, хотя в дом из подвала уже перебрались новые обитатели — Дымок с Котей. Третьей пары не будет…

Когда берёшь котёнка ли, щенка,
То помни, что звериный век — короче.
Увидишь ты, как юность коротка,
И зрелость, что была прекрасней прочих,

Ещё короче. А потом, потом
Приходит неизбежное старенье…
Ещё играешь с пасмурным котом,
А он, — он на глазах теряет зренье

И к тёплой батарее всё тесней
Спиною прижимается и боком…
И ты уже безсильна перед НЕЙ,
Всё холодом обдавшей ненароком.
Нина Королёва

…На следующий день в клетке уже одиноко копошилась бедовавшая потерю белая крыска.
Ну, а 26 мая мы с дочкой отправились на церемонию. Вошли в дом на Поварской улице, прошли мимо галереи вылепленных голов ещё живых классиков (нигде такого больше не видел!) и попали в привычную уже атмосферу творческой толкучки. Из присутствующих узнал только Валерия Хатюшина, главного редактора журнала «Молодая Гвардия», хозяина здания и издательства Арсения Васильевича Ларионова и… и, пожалуй, всё. Правда, подошли мои питерские друзья поэты Валя Ефимовская с Андреем Ребровым да московская семейная пара. Ждали председателя жюри Юрия Васильевича Бондарева, но больше всех хотел увидеть его я. Как же, это счастье — увидеть 85-летнего Бондарева, Героя Советского Союза, живого классика, автора превосходных произведений о Великой Отечественной войне — «Горячий снег», «Батальоны просят огня», «Берег», миниатюры «Мгновения» — и, что для меня главное, человека высочайшей нравственности.
Не стану утомлять вас, читатель, подробностями церемонии. Но то, что сказал мне Юрий Васильевич, хочу привести полностью. Я думал, он произнесёт дежурные слова, но услышал то, что составляет истинную суть моих «былинок»: «Я познакомился с творчеством Александра Ракова не так давно. Но не имеет никакого значения, когда и кто кого прочтёт. Важно, чтоб прочли. Я должен сказать, что мне нравится: нравится ваша безпокойная нота в вашей короткой прозе, нравится ваша лаконичность. Вы умело раскрываете в малых словах многое. Я давно понял, что в короткой речи, если она насыщена тем, что у тебя в душе болит, можно выразить очень многое. А у вас очень много боли. Я не увидел никакого подражания кому бы то ни было. И я очень порадовался, что не только вы, но уже многие писатели полюбили короткую литературную форму; не хочу обижать романистов, но это форма будущего. И она сложнее, чем написать большой роман, — для меня, например. Потому что в романе тебя движет сюжет, какие-то коллизии, взрыв характеров… А в короткой форме нужны настроение и мысль. С удовольствием вручаю вам диплом и желаю, чтобы вам сопутствовало везение».

Когда-нибудь это всё кончится,
Прольются слезами года.
И очень кому-то захочется
Сказать: «Он ушёл навсегда!»

Но я не уйду, как положено,
Увенчанный лаврами бед, —
Останется голос, умноженный
На тысячу новых лет.

И скажут потомки грядущие:
«Он словом прорезал тьму!»
И крест впереди идущего
По праву достался ему».

Ах, все мы грядущего пленники,
А выйди за дверь на миг,
Что скажут мои современники? —
«Да жил тут какой-то… мужик».
Константин Паскаль, р.1967, Рязань

И второй эпизодик, связанный с личностью Ю. В. Бондарева. Мне очень хотелось запечатлеться с ним рядом, но сверхнастойчивый (мягко сказано), увешанный наградами полковник, представитель чувашской общины в столице, с толпой соратников не давал приблизиться к писателю ни на шаг. Пришлось и мне употребить журналистскую хватку и всё же пристроиться к классику. А дочка успела щёлкнуть фотоаппаратом. Получилось не слишком скромно: я словно закрываю Бондарева своей фигурой. На самом деле поза была вызвана рвущейся во главе с полковником группой чувашей для очередной фотосессии. Но совместную съёмку всех лауреатов, а нас было двенадцать, я пропустил, за что справедливо получил мягкое замечание от А. В. Ларионова. Простите, уважаемый Арсений Васильевич, но я журналист, а уж потом писатель, раз вы меня признали за своего собрата. Да, верить в славу — труд напрасный, её на свете нет, а есть вражды ревнивой суд пристрастный, друзей расчётливая лесть. Хвале не радуйся наружно, пусть позаботится о ней потомок, если это нужно: он безпристрастней и честней. А ты работай, и да будет живое сердце — твой улов. Завистливо и лживо судит толкучий рынок. Пошлых слов — даров его хвалы умильной — не жди, поэт. Тебе дано от шелухи пустой и пыльной отсеять чистое зерно. Отмерь искусству полной мерой живую кровь и трудный пот, живи, надейся, пой и веруй: твоё прекрасное — взойдёт! (Дмитрий Кедрин, †1945).
Потом Настя мужественно вела машину сквозь автомобильные пробки вечереющей Москвы в Зеленоград, на груди моей блестела отливающая заходящим солнцем медаль, а я с грустью понял, что радости уже не бывать, что прошли денёчки, когда смешная мелочь поднимала настроение на весь день. А здесь — международная премия! Но с годами не спорят…

Нужны проигранные игры,
и не добытые призы,
и то, что больно ломит икры
в начале новой полосы.

И то, что ко всему готов
и знаешь кислый вкус потери.
И то, что сгонишь семь потов,
но всё равно не допотеешь.

И вот сольются с двух сторон
в одну черту дома и люди.
И хватит сил на марафон,
и поражения не будет.

Но есть в победе слабый ток
обид, работы и упорства,
чтоб знать, как это всё непросто —
лавровый глянцевый листок
и славы ледяной глоток.
Римма Казакова, †2008

И было очень жаль чёрную домашнюю крыску, так быстро прожившую свою однообразную зарешёченную жизнь. Впрочем, другой она, к счастью, никогда и не знала…

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Ну что ж, Александр Григорьевич, вот вы и получили награду, но эта награда — земная. Только пыль, маленький шумок — и все кончилось.
Когда нас хвалят, дают награды, благодарят, мы мысленно должны всё это передать Господу, возблагодарить, потому что Господь нам даёт и здоровье, даёт и разум, и способности — всё от Бога, и всё должно возвратиться к Богу. Хорошо бы пойти в храм, поставить свечку, отслужить благодарственный молебен и постараться от какой-то страсти избавиться: то ли от осуждения, то ли от обиды — много этих страстей живёт в нас. А когда нас ругают, когда нас обижают, когда о нас плохое говорят, вот это надо принимать как дорогих гостей, правда, в душу их не впускать, а провожать мимо, — вот это будет полезно для нашей души, для нашего самолюбия, для нашей гордыни.

IV.ГЛАВА О НАШИХ ДЕДАХ

ВВОДНОЕ СЛОВО
Только в зрелые годы начинаешь понимать, что ты — малая частица большой и непрерывной последовательности поколений, что «твоё» — это продолжение доставшегося от предков, что духовное наследство, оставленное твоими предками, безценно и что твоя обязанность — достойно этим наследством распорядиться.

Егор родил Валериана.
Валериан родил Никиту.
Никита родил меня.
А всё, что до Егора,
бурьяном шито-крыто —
ни имени, ни пня.

Как будто тот, родивший
Егора, был Иваном,
не помнившим родства…
Тишайшая водица
мой предок безымянный —
нижайшая трава.

А может, не Иваном —
Лукой, Матвеем, Марком
он звался — угадай:
всё заросло бурьяном,
райсадом, луна-парком —
и парк, и сад, и рай…

Как мог он беззаветно
купаться в той купели,
чтобы остаться не
в веках, а только в ветре,
в бурьяне, в карусели,
в Никите да во мне!..

Никиту все запомнят —
я сам не дам Никите
в безвестности пропасть.
Меня за то запомнят,
что я не дам Никите
в безвестности пропасть.
Олег Хлебников, р.1956

Предки — тоже частица, частица уже гораздо большего, чем семья: частица народа. Вместе со своими соседями деды были жителями деревни Кабачино, вместе с другими кабачинцами и населением соседних деревень входили в состав прихода. Рождение и смерть каждого из них была записана в старинной — быть может, XIII века — Никольской Звозской церкви (что в старых документах названа «Никола-в-Ывицах»). Над местными приходами главенствовала знаменитая Кириллова обитель, деды и бабушки были жителями не очень населенного Кирилловского уезда. Этот уезд — часть Белозерья, и предки с гордостью называли себя белозерами. Они вместе с другими восприняли быт и обычаи своего времени, своих мест и являлись своеобразной частицей населения Русского Севера и всего русского народа.

Нет, умершие нас не покидают.
И дед, и прадед, и прапрадед мой,
Пока живу, за мною наблюдают,
Ежесекундно шествуя со мной.

Есть та волна в бушующем просторе,
Где души предков — кровь веков моих —
Разделят радость и спасут от горя,
Покуда сам я не забуду их.
Евгений Юшин

Семья деда значительную часть жизни провела в Ленинграде (Петербурге), оставив деревню в 1930 году. Но корневые связи с Белозерьем остались.

БЕЛОЗЕРЬЕ
Белозерье — вершина Европейской Руси. Здесь сходятся главные водоразделы бассейнов Белого, Балтийского и Каспийского морей, здесь были многочисленные волоки — перекрёстки древних речных путей, здесь была проложена Мариинская водная система, ныне Волго-Балтийский канал. Поэтому один из летописных братьев-варягов и поселился у Белого озера.
Прежняя Мариинская система включала в себя 39 шлюзов. Задуманный Петром I проект начал осуществляться лишь при Павле I. При строительстве вдоль берегов проложили специальные дороги для бурлаков и для конной тяги судов. Какое-то время по дну реки шла особо прочная цепь, которую специальные буксиры выбирали на себя и таким образом тянули за собой караван. Этот величайший в мире канал общей протяжённостью более 1100 км много раз перестраивался, и после пуска в 1964 году новых шлюзов получил название Волго-Балта и до сих пор служит одной из важнейших транспортных артерий страны. Качнутся в тёмных трюмах грузы, вскипят под днищем струи вод, толкнётся боком в стенку шлюза Шексной идущий теплоход. За ним сомкнутся створки чинно, и вверх таинственно влеком, он, словно рыба из пучины, начнёт медлительный подъём. Отмечу узкими следами твердь меж раздвинувшихся вод. Пройду легко, как меж судами Шексной проходит теплоход. Свои преодолею шлюзы, спуск чередуя и подъём. И никому — про тяжесть груза. И взгляд глубокий — ни при ком (Татьяна Кузовлёва).
Главным занятием жителей края были сельское хозяйство, кустарный промысел и собирательство. Многие белозеры  — прирожденные рыболовы. В этих местах издревле были государевы рыбные дворы, обслуживавшие Москву. Надо сказать о великокняжеских и митрополичьих езах — особой форме ловли рыбы, существовавшей в Cредние века. Каждую весну в половодье местные жители перегораживали реку Шексну деревянными плотинами, оставляя лишь ворота для прохода судов и окна для рыбы. Сторож, посаженный у окон, по существу просто вычерпывал рыбу, подходившую сюда.

На Белом озере туман,
И всё так зыбко, так непрочно,
Как этот матовый, молочный
На Белом озере туман.

Там деревянный городок,
Где храмы каменные встали.
Особой светлостью хрустален
Тот стародавний городок.

Он долгой дамбой ограждён,
От волн озёрных обособясь.
От княжеских междоусобиц
Он дамбой века ограждён.

На Белом озере туман.
Рыбачий бот идёт с радаром.
А было: парус падал старый
На Белом озере в туман.

На Белом озере туман,
Но Русь шумит волной проточной,
И вдруг рассеялся непрочный
На Белом озере туман.
Юрий Оболенцев, р.1936, СПб.

Леса и болота, окружающие деревни, изобиловали грибами и ягодами, и заготовки лесных даров находили своё время в календаре крестьянина. Из грибов ценились белые, грузди и рыжики. Лисички, шампиньоны, опята и многие другие считались поганьками. Собирали малину, морошку, чернику, бруснику и клюкву. Проснулся лес от птичьих криков, и солнца гребень — в синеве… Какая крупная черника в омытой росами траве! Когда за триста первой кочкой родился день в рассветной мгле, тогда свернулась ночь в комочки и раскатилась по земле (Олег Кадкин).
Этот край в наименьшей степени подвергся иностранному влиянию и сохранил особый народный говор, многие старинные былины, песни и сказки. Белозерский, северный диалект отличается своей близостью к древнерусскому языку и в некотором отношении ближе к современному украинскому, чем язык центральных областей России.
У многих местных жителей сегодня легко заметить особую тональность при произношении предложений, а у некоторых пожилых людей — и особенности произношения каждого слова. Букву «я» выговаривают как «е»: опеть, преник, хресьенин, не терей. В прошедшем времени глаголов окончание «л» передают как «у»: быу, куды ходиу, цево делау. Букву «щ» выговаривают как «шш»: ишши лешшей.

Из вечной бронзы выкован
извечный русский выговор,
чеканное, глубокое
то аканье, то оканье.
Слова в иной пословице
поются, а не молвятся.
Слова звенят звоночками,
то ёлками, то кочками.
Вот палочка. И палица:
ударит — слон повалится.
Вот скрипка. Или скрипица:
играет — слёзы сыплются.
Люблю за ними следовать:
то сетовать над Сетунью,
то с Беседью беседовать.
Певучими — над ёлками —
соловьими прищёлками,
родная речь, вызванивай
из каждого названия!
Тобой, как речкой Речицей,
любая боль излечится,
твои слова, пророчица,
журчат, и слушать хочется.
Владимир Гордейчев

Учёные выделили среди прочих особый белозерско-бежицкий говор, границы которого удивительным образом повторяют водоразделы: с севера кольцом охватывают Белое озеро и расходятся ножницами, спускаясь к югу.

СЕВЕРНАЯ ФИВАИДА

После принятия Русью христианства (988 год) стали возникать его своеобразные центры — монастыри. В Белозерье первые два монастыря появились в XIII веке. XIV век дал еще три монастыря: Кирилло-Белозерский, Ферапонтов Рождественский и Череповецкий Воскресенский. К XVI в. общее число монастырей в Белозерье достигало тридцати. Большая часть монастырей была связана с подмосковной Троице-Сергиевой Лаврой и самым крупным и влиятельным на Севере России Кирилло-Белозерским монастырём. Эта связь, множество обителей и строгость монастырских уставов позволили выделить их в особую группу, которую позднее стали называть Северной Фиваидой, напоминая о местности вблизи египетского города Фивы. Во времена Византии Фиваида прославилась обилием христианских монастырей и подвигами иноческой жизни. В Северной Фиваиде монастырей, основанных выходцами из новгородских обителей, не было.
Одно из подворий (своего рода посольство) Кирилло-Белозерского монастыря в Москве располагалось не где-нибудь, а в самом Кремле, вблизи Спасских ворот. Именно в Кирилловом монастыре хотел принять постриг Иван Грозный и трижды посетил его. Само понятие «Белозерье», «Белоозеро» чаще всего стали относить к этому монастырю.
В России очень почитают икону «Всех Святых в земле Российской просиявших». На ней выделена группа из 12 белозерских чудотворцев, подвиги которых приобрели общерусское значение.
Почти все белозерские монастыри располагались на реках, озёрах или поблизости от водных путей, в относительно густонаселённых, по северным меркам, местах. Иначе здесь, на вершине Руси, и не могло быть, поскольку для распространения своего влияния в местностях, лишённых всепогодных дорог, можно было использовать только водные пути.
К былой славе Северной Фиваиды можно прикоснуться и сегодня. Самый большой по периметру своих могучих каменных стен в России Кирилло-Белозерский монастырь — некогда неприступная северная крепость, опора Москвы — активно действует как культурный центр, привлекая многочисленных туристов, регулярно проводя научные исторические и искусствоведческие конференции, участвуя в издании научных трудов.

В городе Кириллове, там, за Белым озером,
где из тьмы истории Родина встаёт,
смысл поэмы каменной сообщает в прозе нам
тоненькая девочка — наш экскурсовод.

Подкупает речь её не умом — сердечностью.
Нас проводит девочка и уходит в ночь,
добрая от Родины, от общенья с вечностью,
тихая в безсилии прошлому помочь, —

этим фрескам радужным, гибнущим от сырости,
той стене порушенной, что была крепка.
Строил это празднество зодчий Божьей милостью
в те века, где строили храмы на века.

Двор, забитый мусором. Пруд, заросший ряскою.
Беглыми туристами разрисован скит.
Тоненькая девочка с тоненькой указкою,
словно образ Родины, сердце мне щемит…
 Николай Добронравов
Многочисленных посетителей привлекает Ферапонтов монастырь с фресками знаменитого художника Дионисия 1502 года. С помощью петербургских специалистов удалось восстановить древние куранты работы русских кузнецов 1635 года. Добровольцами расчищен остров Бородаевского озера, который, по преданию, был насыпан самим Патриархом Никоном во время его заключения в Ферапонтовом монастыре. А было так: в наш край лесов и рек в кафтане долгополом, в шапке лисьей пришёл с сынами добрый человек, искусный живописец Дионисий. Сам на леса вздымался он чуть свет, писал и пел, не ведая печали, и вот смотри, какой на сотни лет красою Ферапонтов расписали! (Всеволод Рождественский, †1977).
Ещё раньше, в 1990 году, была передана местной православной общине церковь в селе Горицы.
Это село сейчас известно своей пристанью, куда приходят туристические теплоходы, следующие из Москвы в Санкт-Петербург и обратно. Однако в течение нескольких столетий оно было знаменито богатым и прославленным Воскресенским девичьим монастырём, ареной действия многих подвижниц, местом ссылки опальных цариц, царевен и княгинь. Обитель связана с именами Марии Нагой, Прасковьи Соловой, Ксении Годуновой, Михаила Романова и многих других известных исторических лиц. С 1995 г. Горицкий женский Воскресенский монастырь начал возрождаться, и сегодня можно убедиться, что под началом игумении Евфалии (Лебедевой) и нескольких насельниц былое запустение постепенно сменяется хорошо организованным хозяйством.

ДЕРЕВНЯ КАБАЧИНО
Кабачино — деревенька некрупная, расположена не на большой дороге, километрах в полутора от Ивицкого озера, и ничем особенным не знаменита. Деревне больше 600 лет. Она была основана до 1397 года, когда на берегах Сиверского озера монахи московского Симонова монастыря Кирилл и Ферапонт основали монастырь и были составлены первые купчие грамоты с упоминанием местных деревень. Можно с уверенностью предполагать, что Кабачино существовало и в начале XIV века, во времена Ивана Калиты, который завещал дочери Федосье расположенный чуть севернее на реке Шексне Городок (Федосьин Городок) и прилегающие пять волостей. Правда, первые документы с упоминанием Иваша или Ивашко Кабачина относятся к периоду между 1428 и 1434 годами.
Деревня сначала принадлежала наследникам Ивана Калиты, но в конце XV века была подарена Кирилло-Белозерскому монастырю. Первая перепись жителей деревни состоялась в 1559 году. Проследить по последующим переписям родословные деревенских жителей невозможно: довольно частые недороды хлеба, «мор силен» и «литовское разорение» во время смуты приводили к полной их смене.
Отец вспоминал, что даже до его отъезда из деревни по окончании школы-девятилетки (1930 или 1931 год) сюда раз в год приезжали монахи собирать с крестьян дань.

И зимою, и летом чуть не в каждом окне
Расцветали герани в старом Кабачине.
Сколько мест есть красивых, но мне снится одно:
Дорогая деревня — наше Кабачино.

Много мест есть прекрасных, но мне снится одно:
Небогатая родина — наше Кабачино.
Только, видно, не помнит уж никто обо мне
В окружённом лесами старом Кабачине.

Горько мне, что не помнит уж никто обо мне
В дорогом и знакомом нашем Кабачине.
Только где бы я ни был, я вернусь всё равно
В эту вот деревушку — в наше Кабачино.

Обещаю: где б ни был, возвращусь всё равно
В родовую деревню — наше Кабачино.
Ведь в любом русском сердце сохранилась струна,
Что порою напомнит радость Кабачина.
1996 г.

ФОТО: Из окрестностей Кабачина открывается вид на Ивицкое озеро. На снимке — мой брат в 1981 году.
О Кабачине сложена песня, причём одна мелодия подобрана И. П. Лебедевым, другая написана Г. Л. Параничевым.

ПЕСНЯ О КАБАЧИНЕ
Навсегда позабыты стародавние даты,
Время прадедов скрыла невозвратная даль.
Но остался их выбор, что был сделан когда-то:
На горушке деревня — красота и печаль.
И в каждом доме на окне
Цвела герань в Кабачине.
Есть много мест прекрасных, но
Милее всех Кабачино.

Жили деды небедно, в том краю, где озера,
Где у самых околиц начинались леса,
Где былые скиты еще радуют взоры,
Где в лугах заповедных не звенела коса.

Есть много мест прекрасных, но
Милее всех Кабачино.
Навряд ли помнят обо мне
В моём родном Кабачине.

Посмотрите, какие деды избы рубили,
Без мудрёных расчётов, лишь по сметке своей.
Что построены после, те давно уж прогнили,
Эти век простояли, но хоть завтра в музей.

Жаль, что не помнят обо мне
В моём родном Кабачине.
Но где б я ни был, всё равно
В конце вернусь в Кабачино.

И, объездив Россию от столиц до окраин,
Я приеду в деревню вместе с внуком моим
И ему покажу я то, что сызмальства знаю:
Вот — земля наших предков, вот на чем мы стоим.

И где б я ни был, всё равно
В конце вернусь в Кабачино.
Есть в сердце каждого струна
Для своего Кабачина.
1997 г.

Фамилия — Раков
Дворян с фамилией Раков на Руси, судя по гербовникам, не было, хотя С. Герберштейн, австрийский посол в Московии (1516—1517 и 1525—1526 годы), упоминает в своей книге «Записки о Московии» боярина Феодора Рака. Этот боярин был послан великим князем Василием III в Суздаль, чтобы выяснить, действительно ли беременна разведённая и сосланная в Покровский монастырь бывшая царица Соломония Сабурова.
Одним из самых известных государственных деятелей первой половины XVI века, когда правили Василий III и затем Елена Глинская, был дьяк Третьяк Михайлович Раков. Его прозвали Колтырь («колотырить» значило бедствовать или сплетничать). Он обладал огромным политическим опытом, пользовался полным доверием великого князя, неоднократно участвовал в важных переговорах с Литвой и другими державами и был довольно богатым человеком. Интересно, что его сподвижником был Елизар Цыплятев, — потомок Ивана Калиты и бояр Монастырёвых, владевших землями в округе нынешнего города Кириллова. Иван Ципля — отец Елизара — был основателем и владельцем большого села Иванов Бор.
Первый митрополит Новгородский архиепископ Александр в 1578 году подписал послушную крестьянам Михайловского погоста, пожалованным в поместье боярскому сыну Якову Никитину Ракову: «И вы бы все крестьяне тех деревень нашего сына боярского Якова Ракова слушались во всем…»
В материалах комиссии, раследовавшей дело о погибели царевича Димитрия в Угличе, содержатся показания городового приказчика Русина Ракова. Тот утверждал, что Михаил Нагой взял у него два ножа, купленных у торговых людей. Нагой приказал слуге зарезать курицу и вымазать ножи куриной кровью. На очной ставке слуга Нагого, тот, что резал курицу, подтвердил показания Ракова. Всё это делалось для того, чтобы обвинить в убийстве царевича людей, к гибели Димитрия не причастных: Михаила Битяговского, его сына Михаила, Осипа Волохова, Диниила Третьякова. Уже после того, как этих несчастных растерзала толпа, окровавленные ножи положили у их трупов как доказательство участия в убийстве.
В марте 1615 года воевода Белозерска, до которого дошел слух о незаконной торговле вином, послал «сотника стрелецкого Данила Ракова, да с ним стрелцов пять человек, чтобы вино то выняти, что будет найдет. Сотник привел троих виновных и две насадочки вина… в обеих всего ведра с четыре».
На листе вытной книги Кирилло-Белозерского монастыря 1559 года есть дополнительная зачёркнутая запись: «128-го (1620) августа в 28 день при житнике старце Аврамье Ракове Уломские волости хрестьянин Горяша Максимов перенёс с собою из деревни из Формушина в деревню Обанино на никитинской жеребей на полвыти ржы 3 чети, овса 3 осмины, пол-осмины ячмени поземных семян».
В отписной книге Воскресенского Горицкого девичьего монастыря от 31 мая 1661 года (акт передачи от одной игумении к другой с подробной описью имущества и документов) под рубрикой крепостеи есть запись: «Памят межевая Кирилова монастыря старца Аврамия Ракова меж Кирилова монастыря деревни Трофимова и Горицкого монастыря землею, 151 году (1642) октября в 11 ден; писмо Кирилова монастыря дьячка Максима Поморца за его Аврамиевою печатью». Завещание некого Кирилла Живлякова Кириллову монастырю в копийной книге монастыря помечено надписью: «Подлинная крепость сего списка послана к Москве с строителем Аврамием Раковым в 151 (1642) году декабря в 16 день».
В примечании к главе «осьмой» своей «Истории Пугачева» среди убитых до смерти в городе Пензе Пушкин упоминает капитана Григория Ракова.
В книге «Путешествие по Северу России в 1791 году. Дневник П. И. Челищева» (СПб., 1886. — 313 с.) среди перечисленных чиновников Великого Устюга записаны два брата Раковых: «В Верхней расправе в 1-м департаменте председатель секунд-майор Дмитрий Ильич, во 2-м департаменте поручик Иван Ильич».
В петербургском Новодевичьем монастыре у Воскресенского собора (освящён в 1861 году) до марта 1924 года был склеп Ракова — Сущевских.
В энциклопедиях советского времени упоминаются герой Гражданской войны А. С. Раков (был похоронен на Марсовом поле в Петербурге) и генерал-майор авиации В. И. Раков. О них написаны книги «Товарищ Раков» (Г. Л. Шидловский), «Александр Раков» (И. И. Слобожан), «Сердце комиссара» (И. И. Слобожан), «Рассказы о полковнике Ракове» (К. Я. Левин), «Крылья над морем. Записки военного лётчика», «Над сушей и над морем. Записки военного лётчика», «В авиации — моя жизнь. Записки военного лётчика».
В Зале славы на Поклонной горе в Москве на мраморных досках золотом написаны имена Героев Советского Союза. Кроме В. И. Ракова там есть А. В. Раков. Прототипом героя книги В. Катаева «Сын полка» был Иван Раков. Историк Л. Л. Раков сидел во Владимирском централе (политизоляторе) в первые годы после Великой Отечественной войны вместе с писателем Д. Андреевым и академиком В.В. Париным.

МНОГО НАС, ПЕТРОВЫХ, НА РУСИ
Жить хочу я по большому счёту,
Много видеть, и любить, и знать.
С солнцем подниматься на работу,
Ежедневно что-то создавать.
И — улыбок, неподдельно чистых,
Искренних в беде не скрою слёз.
Только фальшь не подпущу на выстрел
До души, до дум моих и грёз.
Может, и не следует гордиться?
Кто я есть? — У Родины спроси.
Рядовой среди однофамильцев,
Много нас, Петровых, на Руси.
И не надо лишних славословий,
У всего у мира на виду:
Не пойдёшь в атаку без Петровых,
Не взлетишь на дальнюю звезду.
Михаил Петров, Новая Ладога

ПРАПРАДЕД ГРИГОРИЙ, ПРАДЕД ИВАН И ПРАБАБУШКА ФЁКЛА

В одном из писем отец писал автору заметок: «Твой прапрадед (и мой прадед) был наполовину мужиком, наполовину — мастеровым. Мне рассказывал дед, что мастеровщина в Кабачине очень процветала: хлеба от бедной земли, при обработке сохой и отсутствии удобрений, хватало мужику только до «Миколы-Зимнего». А потом гложи кору с дерев. Вот и занимались рукомеслом: гармони делали, тёс пилили продольной пилой, столярничали, а летом по Шексне баржи таскали (бурлачили), а позднее — на плотах и баржах в Ленинград ходили. О прадеде своём я немного знаю: молод был и глуп, не расспрашивал…
Ты лучше меня знаешь историю и ответишь на вопрос, были или нет среди русских племен — кривичей, вятичей, полян и т.д. — также и ларичи? Может, и были, так как в нашей деревне почти все поголовно носили фамилию Ларичевых. И наши предки (прапрадед) тоже. Но так как они были рыболовами и носили в подарок начальству раков, были переофамилены: “Ты будешь называться Рачков”, а потом — Раковы».

Отец, я вынес речь твою.
Я вырос в мысль твою.
Тебе я память отдаю,
А значит — жизнь свою.

Я повторяюсь на земле,
Чтоб повторился ты.
Мы не пылинки на земле,
Не праздные мечты.
Владимир Скурихин
 

На старой фотографии, прочно приклеенной к картону, с пятнами и следами чисток, — восемь человек. Четверо сидят, четверо стоят позади, причем каждый стоящий чуть отступил вправо от сидящего и положил свою левую руку ему на правое плечо. Четверо мужчин, четверо женщин. Двое мужчин с окладистыми бородами, а двое, что помоложе и стоят сзади, — с усами.
Все нарядно одеты. Мужчины в фуражках с козырьком и высокой тульей, в светлых косоворотках навыпуск, передние — в жилетках, а один из них — с часовой цепочкой. Верхняя одежда — двубортные или однобортные пиджаки-пальто: длиннее и тяжелее современных пиджаков, но короче пальто.
Женщины одеты более разнообразно, только юбки и платья обязательно длинные — до самого пола, а шея непременно прикрыта до подбородка. Блузки без пояса и в пояс с большой пряжкой. Есть и тёмный кружевной платок, и кружевной нагрудник-воротник, и брошь на украшенной вышивкой блузке, и бусы в один или в три ряда, и модное пальто с большими пуговицами. Кружева — у сидящих старших, бусы — у тех, что стоят позади, младших. Молодицы держатся за блестящие ручки сложенных и строго отвесных зонтиков. Кажется, что поблёскивают серёжки, но показать их яснее было просто выше искусства фотографа, который и так сделал свою работу добросовестно, на века.
У одного бородатого и у молодых женщин на правой руке поблёскивают обручальные кольца. Лица и позы немного напряжённые: фотограф наверняка все детали отрабатывал тщательно, подолгу, а фотографироваться надо было ехать в город, а до города пришлось добираться на телегах и через реку на пароме — путь не столь далёкий, но туда и назад занимает целый день. Да и процедура фотографирования для большинства, если не для всех, кто на снимке, — первая в жизни, раньше фотографии в уездах не было.
Лица разные: и красивые, светлые, и выдающие тяготы жизни, и говорящие о безпокойном характере. А вот руки — руки у всех похожие: большие, натруженные, крестьянские.
На фотографии семья Раковых из деревни Кабачино. Сидят Фёкла и Иван, брат Ивана Фёдор и Анна. Стоят дочери (которые — кто теперь скажет? Александра? Ольга? Полина? Елизавета? Анна?) и зятья. Одного сына (Ивана Ивановича) на снимке нет — то ли потому, что еще не был женат, то ли по причине отъезда.
Снимок мог быть сделан в конце XIX — начале XX века, между 1890 и 1910 годами в городе Кириллове.
Прабабушка Фёкла — властная и сильная, работящая и заботливая — была и выше, и плотнее прадеда Ивана. Тот был пониже ее, посуше, да и характером не слишком ровен. Это он сидит в сапогах с цепочкой для карманных часов (часы, конечно, тоже были) и с зажимом для карандаша в нагрудном кармане пиджака. Плотник и столяр должен всегда иметь с собой карандаш.
У него нет мизинца на правой руке, что позволяло ему по-своему шутить с малыми детишками: положит ладонь на стол и спрашивает: где палец, найди! Малыш и лезет под стол искать.
Прадед, как многие в Кабачине, слыл отменным рыболовом и хорошо знал Ивицкое озеро: его каменные гряды, ямы и мели, а также места, где были заложены хвойники — затопленные ёлки для удобного нереста рыбы. Наверняка он и сам такие хвойники закладывал. Конечно, у него на озере была не одна лодка, а сам он умел и сети плести, и грузила из глины обжечь, и бересту для поплавков выбрать, и хорошую вересину (длинную можжевеловую жердь с частью корней) вырубить для б;тания рыбы.
Из сетей чаще всего использовались мерёжки — и верховые, и придонные. Но он наверняка имел навыки ловли неводом и рюсями. Скорее всего, видел и белозерские езы. Неводами ловили зимой из-подо льда и летом на особых речных тонях. Рюси — двольно сложные придонные сетчатые сооружения лабиринтного типа, куда, как в верши, рыба заходила, но выйти уже не могла. Езы — сложное сооружение типа бревенчатой плотины, которой перегораживали реку.
Был прадед не из бедных: в деревне Кабачино всего четыре-пять рядов домов и только одно место похоже на уличный перекрёсток. На этом перекрёстке стояли четыре дома, и два из этих домов (один — наверняка) в самом центре деревни принадлежали братьям Раковым. Дом у прадеда Ивана — единственный в деревне и во всей кирилловской округе — был покрыт черепицей.
Мой отец вспоминал: «С дедом я до 16 лет жил, имею впечатления. Был маленького роста, с пышной бородой и волосами, подстриженными “под кружок”. Обладал звонким голосом, если закричит — на всю деревню слышно. Бабушку (высокая, стройная и умная) под конец жизни звал “онучей”. Но дед был горласт, да и головаст. Помимо прилежного полевого хозяйства занимался с успехом столярничаньем, резал кирпич, отменно клал печи, в молодости работал в артелях по кладке церквей и церковных оград.
Под старость, когда полевая и другая физическая работа стала не под силу, целые зимы высиживал за плетением сетей. И была у него сеть (единоличная) длиной в 70 саженей. С этой сетью с весенней полой воды и до заморозков ловил он рыбу на Ивицком озере. Ещё брал трёх мужиков, имел два ворота — верёвки накручивались на барабан и вытягивали сеть из глубины на берег. Знал Иван Григорьевич каждый камень на дне озера и все крупные коряги. Владел немножко грамотой. За жизнь свою прочёл три романа («Иван Выжигин» Булгарина, «Князь Серебряный» А.Толстого и ещё что-то), читал «Крестьянский календарь» издания царских времён и Святцы».
Одна сажень — 2,13 метра, а 70 саженей — это 150 метров. Ого! Календари за 1908, 1912 и 1918 годы сохранились в моей библиотеке, хотя и утратили первые и последние страницы. Эти издания, насыщенные статистическими данными и всякими полезными сведениями, были по сути небольшими энциклопедиями. Вернёмся к письму моего отца о его деде.
«По воскресеньям напевал псалмы, а чаще ходил играть в карты — в “тушку” и очко. Играли мужики сначала на «николаевки» (отменённые в 1917 году), на «керенки», а когда убедились, что они полностью обезценились, переключились играть на серебряные Георгиевские кресты. И хотя И. Г. никогда на войне не был, этих крестов у него лежало около дюжины».
Бывало, многие людишки
И молодые, и в годах,
Безпечно резались в картишки
В любых российских городах.
И мы уже со школьной парты
Идеями начиненены,
Всю жизнь не брали в руки карты
Ни после и ни до войны.
Глеб Глинка, †1979

В 2009 году в телесериале «Апостол» был показан эпизод с обучением разведчика карточной игре в «тушк;» при подготовке к роли уголовника; так что игра, видимо, называлась не «т;шка», а «туш;к», сохранилась до наших дней и была любима в уголовном мире.
Помню, что в далеком детстве нашел на чердаке целый лист «керенок». Тогда не знал, что это карточный выигрыш прадеда.
Летом 1995 года мне рассказали про прадеда историю, ещё не забытую в деревне Кабачино. Хозяин необычной сети, он сам делил пойманную артелью рыбу по принципу: тебе рыбину, мне рыбину, лодке рыбину, сетке рыбину… Приглашённые на лов мужики-артельщики за это обижались, но он от своей манеры никогда не отступал.
Похоронены прапрадед и прадед, скорее всего, в Шуклине, где с XIII века была церковь Святителя Николая Чудотворца. От древней деревянной постройки остались только валуны, на которых её возвели. Новую, кирпичную, взорвали в 1930-х годах: понадобился кирпич. Кирпичные обломки оказались непригодными для дела и всё ещё лежат горкой, постепенно зарастая. Поднятие в 1964 г. уровня воды вызвало подмывание берега и разрушение кладбища. По Шексне не один год плыли гробы.

У ВЗОРВАННОЙ ЦЕРКВИ
Кресты кованы в Шуклино,
Взрывом погнутые давно.
Ни имен, ни могил, ни дат, —
Мои прадеды здесь лежат.
Давит сверху кирпич горой,
Снизу кости моет Шексной…
Боже праведный! Не прощай
Их неведомую печаль,
Несмываемый наш позор
За безпамятство и разор,
За всплывающие гробы,
За невзгоды после судьбы.
Незатейливый ваш погост
Буйной травушкой позарос,
А вокруг разлились поля —
Вами вскормленная земля, —
Ей кормиться, в не и лечь
Ширью крепких усталых плеч:
Упадает одно зерно,
А взойдёт колоском оно.
Так вершилось всё испокон…
Я отвесил земной поклон,
С занемевших встаю колен.
Слышу стоны сквозь прах и тлен!
…Да, работа была нелегка —
Кресты кованы на века!
Александр Раков

Автор стихотворения считает его неумелым, но в строчки вложены его чувства.
Вероятно, в Кирилловском уезде (районе) у Раковых были родственники. В 1910 или 1911 году некто В. К. Раков подал прошение в Кирилловское уездное земское собрание о назначении пособия на образование, но прошение отклонили.
В Книге памяти района, где перечислены погибшие в Великую Отечественную войну, — трое Раковых.
В районном телефонном справочнике 1970-х годов значилась Н. А. Ракова, жившая в селе Топорня.

ДЕДУШКА ИВАН ИВАНОВИЧ

До конца, до тихого креста,
Пусть душа останется чиста!
Николай Рубцов

Иван Иванович родился в феврале 1883 года и, кажется, в пору детства и юности обещал превратиться если не в рядового деревенского мужика, то во всяком случае в полностью подчинённого традициям крестьянства средней руки работника.
Деревни издревле объединялись по приходам, а деревенские парни одного прихода — в шатии. Обычай сохранился до 1950-х годов, когда между шатиями по праздникам или на беседах случались кровавые драки, а мода требовала, чтобы атаман носил чёрный костюм и тросточку, имел серебряные часы и заправлял брюки в сапоги с немного подвернутыми голенищами.
Церковь была рядом с деревней Шуклино, но приход (и долгое время сельсовет) называли Звозским. О составе нашей шатии, когда церковь в Шуклине уже взорвали, а дом попа продали на вывоз, в частушке пели так:

А Воробьёво, Сосуново, дом попа и Шуклино,
Мыс, Пробудово, Быково, Ивицы, Кабачино.

Рассказывали, что в молодости Иван Иванович был атаманом. Выпивал, курил и в непотребных выражениях не стеснялся. В феврале 1904 года ему исполнился 21 год, но в армию, как было положено по тогдашнему российскому закону, его не призвали (Россия в 1904 году вступила в войну с Японией). За два или три года до этого он резко переменил свою жизнь и все последующие годы воздерживался от винопийства, курения и сквернословия. Лишь по праздникам он позволял себе выпить рюмку красного вина, а самым бранным словом у него было дрянь!
Такое преображение никак не было связано с религией. Он был крещён, перед смертью по воле бабушки причащён и соборован, после кончины отпет в церкви, но с молодости принадлежал к атеистам, хотя и не воинственным. В избе перед Казанской иконой Богоматери бабушка часто зажигала лампаду.
Из письма отца: «Иван Иванович до 19 лет был необразованным деревенским парнем и первым драчуном в районе. Ходил с гирей, с тростями железными, (в драках) орудовал подсобными предметами. В 19 лет (в 1902 году? — А.Р.) поссорился со своим отцом и укатил в Питер. Поступил на завод столяром-краснодеревщиком. Рассказывал мне, как на заводе посадили на санки нелюбимого мастера и выкатили за ворота. Днём работал, вечером занимался самообразованием, учился в воскресной школе для рабочих. Окончил ее, сдал экзамены на учителя начальной школы и после революции 1905 года вернулся в родные места. Не пил, не курил, не матюгался и стал атеистом.
Много читал, хорошо знал сельское хозяйство, ввёл много новшеств: первый отказался от горбуши и стал косить косой-литовкой, первый ввёл восьмипольный севооборот, стал сеять клевер. Имел пасеку, развёл сад, более 100 яблонь в саду.
В 1930 году я закончил школу-девятилетку, годом позже кончал её брат — Евгений. Чтобы помочь нам получить высшее образование, Иван Иванович преодолел «силу земли», передал всё своё хозяйство в колхоз и уехал в Ленинград — сначала на завод, потом учительствовать. Это был коренной поворот в истории нашей семьи. Отец мой, да и мама, отдавали все силы и средства, чтобы выучить нас.

Провинция любит потом.
Сначала глядит — и не видит.
Ей кажется: в люди не выйдет
Из провинциалов никто.
Ей кажется: мир не дорос
До чеховских этих историй,
Где Волга — в Каспийское море,
Где кушает лошадь овёс…
Неправда, что мутен родник,
Но мутен бывает, однако.
Неправда, что легче в селе,
Ну разве что навеселе.
Провинция любит потом,
Когда на щите золотом.
Надежда Мирошниченко, Сыктывкар

Следует сказать, что в России того времени всеобщего образования не было. Лишь в 1909 году Министерство народного просвещения сделало представление в Государственную думу «Основные положения для введения всеобщего начального обучения в Российской империи». Значит, в семье всё же была атмосфера, способствующая проявлению стремления к образованию.

 

На групповой фотографии — добротное деревянное здание, у крыльца которого почти 70 человек разного возраста. Все довольно нарядно одеты. Половина — девушки или женщины, есть миловидные. У некоторых — веточки рябины, книга, свёрнутые трубочкой газеты, у деда — пачка газет, перевязанная тесёмкой. На фотографии в следующем за дедушкиным ряду стоит девушка, круглое лицо которой кажется мне знакомым. Возможно, что это Мария Федосеевна Смоленцева (Федотовская) — старшая сестра бабушки.

Не в хоромах, совсем не в хоромах,
Нас волнуют сильней и сильней
Фотографии в старых альбомах
Сохранившихся русских семей.
Анатолий Краснов,СПб.

Другая фотография — тоже коллективная — сделана у крыльца каменного дома. Крылечко — с кованой решеткой, окна — с полукруглым верхом: дом, стало быть, богатый. Разница в возрастах здесь еще больше (смотрите, какие бородачи стоят позади; хотя, наверное, это обслуживающий персонал), наряды богаче, выражения на лицах более одухотворённые и улыбчивые. Две дамы запечатлены в пенсне: показывают интеллигентность. И здесь у некоторых в руках газеты. Иван Иванович здесь во втором ряду крайний справа.
Дедушка на обеих фотографиях сосредоточен, даже несколько напряжён, смотрит прямо. Видны его светло-русые усы и небольшая аккуратная бородка. Одет в косоворотку, на первом снимке с вышивкой, на голове — соломенная, не деревенская шляпа.
Есть и еще один групповой снимок, но он большой, прочно вставлен в рамку, что не позволяет его скопировать.
Что объединило этих людей? На рабочих одной фабрики они не похожи. Остаётся предположить, что это снимки каких-то курсов. На них люди, называвшиеся в то время разночинцами. Если присмотреться, можно увидеть, насколько интересны эти интеллигенты в первом поколении, насколько они отличаются друг от друга, какими ясными глазами смотрят они на нас.
Никуда нам не деться от прошлого.
В гуще дел иль в ненастной безсоннице
С фотографии старой, заброшенной
Светлый взгляд неожиданно вспомнится.

Никуда нам не деться от прошлого,
От мечты, что хранила нас в юности,
От всего, что в нас было хорошего,
От отцовской и дедовской мудрости.

Никуда нам не деться от прошлого,
От счастливого и от печального, —
Так реке с полноводною ношею
Не уйти от истока начального.
Екатерина Шевелёва

Какое и когда было окончено Иваном Ивановичем училище — неизвестно. Ясно только, что на звание учителя он сдавал экзамен экстерном. В «Журналах Кирилловского уездного земского собрания» за 1911 год имеется ссылка на документ 1910 года. Не прошедшим специальной учительской подготовки можно было стать «учащим», то есть получить должность учителя, только после утверждения Училищным советом. Среди 16 окончивших епархиальные училища или получивших звание учителя по экзамену 12 были допущены к учительству временно, а четверо, и среди них Раков, сразу утверждены в звании учителя.
Случайно попало в руки письмо некоего А. Е. Гоголева. Маленький конверт с надписью: «Передать Ивану Ивановичу Ракову». На сложенном вшестеро и вдобавок согнутом несимметрично ещё раз можно прочесть: «11/1-10 г. Представь, Ваня, целых полгода не мог узнать твоего адреса. Осенью Королёв сообщил, что ты куда[-то], чуть не на северный полюс, назначен, а куда — не знает, да так и не узнал. Узнал я неожиданно от Грошева. Съехались мы на Рождестве в Новгороде, навестить семинарию, тут он и сообщил мне, что ты на его месте, в проклятом Фатьянове…»
Значит, отправили молодого учителя в некое Фатьяново. В конце письма просьба: «Пиши, как ты проводишь время и доволен ли своей судьбиной. Как твои дела по школе?» Значит, в Фатьянове была школа.
Сохранилась почтовая карточка, датированная 24 сентября 1911 года и адресованная так: «Олонец. губ. Станция Тоболкино Хотеновское Вол[остное] Правл[ение]. Учителю Фатьяновской земской школы Ивану Ивановичу Ракову». А. А. Косулин пишет, как доехал в Петербург, где там устроился. «Друг Ваня, сердечно благодарю тебя за ласку и ваше радушие, которым я пользовался, гостя у вас».  Ни Тоболкина, ни Хотенова на старых и новых картах мне разыскать не удалось.
К 1 сентября 1914 года было построено Ивицкое земское училище, куда он, через несколько лет вернувшись в родное Кабачино, и перешёл учителем арифметики. Его жена Анна Федосеевна, а затем племянница Нина Ивановна учили там чтению и письму.
Училище построили на берегу Ивицкого озера, между деревнями Кабачино и Ивицы, которые расположены в полутора километрах друг от друга. Этого просторного по деревенским меркам здания давно уже нет, но место школы легко узнать по выровненной площадке и ряду ёлок, когда-то посаженных с северной стороны. В Ивицкой школе в советское время было четыре класса, а комнат для занятий — две. Поэтому первый и третий класс, а также второй и четвёртый занимались вместе.
Интересное сообщение датировано 1913 годом. Агрономическое совещание (видимо, уездное) согласилось поставить опыты по применению минеральных удобрений. Общество томас-фосфатных заводов разработало программу (контрольное поле, удобренное P-N-K (фосфор-азот-калий), только P-K, только P-N и только K-N) и прислало удобрения. Губернское земство оплатило расходы. Среди пяти добровольцев, которые заложили удобрения под озимые хлеба, был и Раков из Кабачина.
В тех же «Журналах» за 1914 год говорится о деревне Кабачино: «Показательный участок площадью в 200 кв. сажен (около 1 сотки — А.Р.) заложен на диком лугу крестьянина И. И. Ракова. Почва и подпочва участка — суглинок. Летом участок разборонен бороною Аураса и посеяны многолетние луговые травы по калифосфатному удобрению. Урожай по расчёту на десятину получен в 180 пуд. Благодаря засушливому лету и холодной сухой весне некоторые травы по времени укоса очень плохо развились. Впоследствии, надо надеяться, урожай трав увеличится».
Сохранился конверт, уголки которого сзади были скреплены синей печатью «для пакетов» с надписью по кругу «9 РОТА …ПЕХОТНАГО ЗАПАСНАГО БАТАЛИОНА» и такой лицевой частью: «С вложен. фотограф. карточки Никольский Торжок (Нов. губ.) учителю Дер. Дитятево Ивану Ивановичу Гну Ракову (из Дейст. армии)» и почтовой печатью на двух языках: «RIIHIM;KI —7.II.16.12а РИИХИМЯКИ». Это значит, что в 1916 году семья жила в Дитятеве, там же в 1914 и 1915 годах родились сыновья Григорий и Евгений.
Жительница деревни Ивицы У. А. Самутичева говорила, что её мама была служанкой у Ивана Ивановича.
Перед революцией 1917 года дедушка был уже членом Земской управы города Кириллова. После 1917 года он был членом правления Волокославинской районной учительской организации и работал, по всей видимости, в Талицах. Есть документ, отпечатанный на пишущей машинке: «Члену Правления Волокослав[инской] Район[ной] Учит[ельской] Орган[изации] И. И. Ракову. 1 апреля с. г. в помещении женского уч. состоится районный Учительский съезд для обсуждения следующих вопросов: 1. — Организация волостного Совета по народному образованию. 2. — Отношение учащих к вопросу о переизбрании педагогического персонала. 3. — Окончание учебного года. 4. — Выборы членов Правления Районной Уч. Организации, взамен выбывающих за вступлением в другой уч. Союз».
Рассказывали о двух случаях его столкновения с «политикой». В неспокойном 1905 году Иван Иванович участвовал в маёвке, которую разогнали конные казаки. Где это было, неизвестно, скорее всего — ещё в Петербурге. Вероятно также, что это случилось не в 1905-м, а в августе 1914 года, когда в Кириллове произошли события, похожие на бунт. Власти быстро нормализовали положение, хотя несколько человек было убито.
Значительно позже у деда в деревне при обыске (видимо, не обошлось без доноса) нашли пачку запрещённой политической литературы, принадлежавшей его знакомому или родственнику, тоже учителю. Два или три дня его держали в остроге — городской тюрьме, однако поскольку пачка оказалась неразвязанной и непрочитанной, а репутация учителя как человека вне любой партии была безупречной, дело на него местными чекистами не было раздуто.
Весной 1918 года пришло письмо с дореволюционной маркой и таким адресом: Горот Кириллов Вземску управу Ивану Ивановичу Ракову очень нужно». В нём печник, сложивший несколько печей в школах и училищах и в 1916 году призванный в армию, просил доплаты за работу. Он обращался, зная общественную активность деда.
В изъеденном мышами рукописном предписании, датированном 13.VI.9 (июнь 1919 года), говорится:
Члену Кирилловской районной
ком[… …] миссии дер.
Кабачино Ракову Ив. Ив.
16-го июня вам необходимо
явиться в помещение Рик’а к 10 ч
утра на заседание Комиссии по
разбору об”ектов обложения по
с/х налогу ваша явка обязательна.
Пр[…] Н.Фом…
Секретарь с/с Васи…
Дедушка владел многими ремёслами: плотницким, столярным, стеклорезным, немного гончарным (во всяком случае, грузила для сетей в виде своеобразных дисков с отверстием обжигал сам) и другими. Хорошо знал растительный мир и пытался передать свои знания внуку.
ДЕД
Он строил крепко, не спеша,
сам выбирал для стройки брёвна,
и потому его душа
была за дело так спокойна.

Он ошибаться не любил,
и оттого семь раз он мерил
и после этого рубил,
и в то отрубленное верил.

Он и меня тому учил,
но, видно, жизни не хватило…
Я только сгоряча рубил,
где долго мерить надо было.
Александр Шевелёв, †1993, СПб.

В Кабачине рядом стояли два дедовских дома — старый и новый. Новый, как я его запомнил по 1950-м годам, был целиком отдан под столярную мастерскую. Там стоял верстак — главный станок столяров, к которому имелся набор различных вставных инструментов. Многие столярные инструменты пришли в Россию из Германии, о чем говорят их названия: шерхебель (Schrupphobel), зензубель (Simshobel), стамеска (Stemmeisen), цинубель (Zahnhobel), рейсмус (Streichma;), рашпиль (Raspel), циркуль (Zirkel) и др. Но были инструменты, судя по изученным мною немецким руководствам и словарям, неизвестные в Германии. Два таких инструмента с деревянными винтами и гайками хранятся в моём деревенском доме, причем назначение одного из них разгадать пока не удалось.
Иногда дедушка поручал мне крутить ручку большого круглого точильного камня, нижняя часть которого смачивалась водой. Но мне особенно нравилось, когда он работал фуганком с длинной колодкой: из-под верхнего выреза над железкой выходила тончайшая длинная стружка, а доска или брусок становились необычайно гладкими.
Иван Иванович хорошо знал лес и Ивицкое озеро. По словам уже упомянутой У. А. Самутичевой, он строго запрещал ей ходить на Кабачинское болото, когда видел, что она с подругами-девчонками направлялась туда: «Это наше болото». Уходя в лес, брал с собой мешки, наполнял их грибами, оставлял в лесу, а потом на лошади забирал добычу.
У него было много самодельных сетей для ловли рыбы с ячейками разного размера (на разную рыбу): верховые и донные мерёжки. Имелись снасти для плетения. Грузилами служили аккуратные глиняные чечевицеобразные диски, поплавками — туго свернутые вокруг верхней верёвки куски бересты: береста в воде не гниет. Я как-то из детского любопытства хотел развернуть поплавок — и не смог. Не знаю, как бересту делали такой прочной.
Дедушке была свойственна правильная речь. Видимо, сказывалось образование, полученное в Ленинграде. Этот город долгое время — даже после блокадных страданий — сохранял петербургский выговор и не принимал московской нормы с таким произношением, как булошная, конешно, четьверьг, рубель и др. Однако Иван Иванович часто употреблял и бытовавшие на Севере слова и выражения. От него, например, можно было услышать: «Что ты! Льзя ли?» Эти выражения встречаются и в текстах архангельского писателя Б. Шергина. А вот современные редакторы (как у них водится, не спрашивая автора) эти слова в моём рассказе меняли на нелепые: один — на «можно ли», другая — на «нельзя ли».
В деревенском доме Ивана Ивановича имелись такие книги, как «Экономическое учение Карла Маркса» К. Каутского, «Краткий курс экономической науки» А. Богданова (очень поучительная книга, и сегодня способная ясно показать многие ошибки тогдашнего коммунистического учения), «Антирелигиозный крестьянский учебник». Вообще его дом — наверное, единственный в деревне — был наполнен книгами и журналами. Большинство в нескольких местах имели фиолетовый штампик «Из книг И. РАКОВА». Много было природоведческой литературы типа «Жизнь и её дети» (А. Беклей), «В царстве лесов и полей» с надписью «Милому Эдику от дедушки для наблюдений и изучения окружающей природы. 18/V 49 г. ИР» (вместе с этой книгой переплетена и другая: С. А. Порецкий. На воле и дома. Наблюдения природы на прогулках и въ комнате), «Среди вод и болот» (И. Аржанов), «Человек, животные и растения. Начальное природоведение, изложенное с биологической точки зрения. Вып. первый. Человек и животные» (О. Шмейль), знаменитая книга «Жизнь растения» (К. А. Тимирязев), «Растения и человек» (А. Кернер-фон-Марилаун), «Путешествие на корабле Бигль вокруг света (Ч. Дарвин), «О преподавании естествознания» (К. П. Ягодовский). Были книги по педагогике, сельскому хозяйству, сборники задач, народные календари, различные журналы («Нива», «Огонёк», «Сельскохозяйственный вестник Новгородского губернского земства» и другие).
В Кирилло-Белозерский музей-заповедник переданы «Программы и объяснительныя к ним записки для одноклассных и двухклассных народных училищ» (Новгород, 1910) со штампом «Инспектор народных училищ Кирилловского уезда» и надписью чернилами: «Ивицкому земскому училищу», а также брошюра «Дифтерит. Общедоступное изложение для братьев и сестёр милосердия, родителей и др.» доктора Г. Каменева, изданная в С.-Петербурге в 1882 году и имеющая наклейку Кирилловской центральной школьной библиотеки.
Интересные для историков сведения можно почерпнуть из сборника статей «Вопросы и нужды учительства», изданного Товариществом И. Д. Сытина в 1909 году и сохранившегося не полностью. Представляет большой интерес и 21-е издание «Учебника теории словесности» И. Белоруссова, вышедшее после 1903 года. Кто из семьи по нему занимался, неясно, по многочисленным карандашным пометкам можно судить, что это было до реформы языка, устранившей букву ять и твердый знак в конце слов. На обложке чернилами детская рука вывела «Ракова».
Об учебнике И. Белоруссова могу сказать, что можно восхищаться его краткостью, простотой и полнотой изложения. Моя внучка (в 2009 году восьмиклассница) два года назад с удовольствием и интересом выписывала из него то, что не дают в современной школе, но что необходимо знать каждому грамотному человеку.
Дедушка был очень образованным для своего времени человеком.
В 1930-х годах он переехал с семьёй сначала в Детское Село, затем в Ленинград, вернувшись в деревню только на время войны. В Ленинграде его домашняя библиотека содержала тома знаменитого Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, книги Э. Реклю, «Историю географических открытий» Жюля Верна, первое издание Малой советской энциклопедии. Могу признаться, что долгие годы я мечтал о том, чтобы словарь Брокгауза и Ефрона стоял на моей книжной полке, и только в зрелые годы мечта осуществилась.
Видимо, во время войны, когда Иван Иванович с семьей жил и работал в Кабачине, была приобретена книга «Внутриколхозное землеустройство» (1940).
На снимке, сделанном весной 1945 г.: Иван Иванович, мама, Елизавета Фёдоровна Окунева (урожденная Ракова) и я у дедовской лодки.
Иван Иванович, похоже, никогда не пел, но его любимая песня — «Коробейники»: «Ой, полна, полна коробушка, есть и ситцы и парча. Пожалей, моя зазнобушка, молодецкого плеча!..»
Шутливая фотография Ивана Ивановича, его жены Анны Федосеевны и сына Евгения сделана в 1950-х годах во время ремонта дома в Лисьем Носу.
Несколько сохранившихся писем Ивана Ивановича внуку написаны чётким почерком чернильным карандашом — такой карандаш любят плотники и столяры — на тетрадной страничке в линейку. Одно было послано в начале 1950-х годов. «Здравствуй, милый Эдик! Письмо твое получил — спасибо. Как мы живем и что нового, узнаешь из письма папы. Бандеролью я посылаю тебе две книги — Удивительный квадрат и О грамматическом разборе. Я думаю что и та и другая будут тебе полезны. Грамматический разбор очень помогает в письме и понимании рус. языка. Удивительный квадрат — часть материала поможет тебе в геометрии.
Милый Эдик! Я очень недоволен тем, что ты не можешь себя держать — беречь своё здоровье. Папа пишет, что ты успел уже похворать — это непростительная небрежность. Запомни, что самое ценное в жизни человека — здоровье, а ты его не бережёшь. Больной человек вреден обществу и самому себе. Я не помню, чтобы папа болел маленьким, а я болел 5—7 лет от купания (по 20 раз в день), а брат Саша и умер от купания пяти лет. Чтобы укреплять здоровье — нужно терпение, выдержка, постепенный режим, и не наскоком. Физкультура — лучший друг здоровья.
Кончается 1Я четверть, наступает великий праздник Октября. Помни, что праздник не только для развлечения, но главным образом для отдыха и укрепления сил. Напиши, как закончил четверть и как провёл праздник. Люда учится неважно, хотя отметки и хорошие, готовится к празднику — выступает в постановке школы «Я хочу домой».
Что ты читаешь? И когда? Приучи себя строго соблюдать порядок, т. е. режим дня, в первую очередь изучать литературу школьной программы.
Целую тебя. ИР».
Письмо от 14 октября 1952 года: «Здравствуй, милый Эдик! Письмо твоё и папы получил — спасибо. Я очень рад и очень доволен твоими успехами в учёбе и надеюсь, что ты не только закрепишь свои успехи, но ещё их увеличишь во славу Родины и на радость родителей и друзей. У меня в жизни без изменений, только чувствую, что всё слабею и слабею (в 68 лет. — Э. Р.) и остановить изношенный организм никто и ничто не в силах. Нигде не работаю, уроков нет, пробовал рыбачить на Неве, но ничего не выходит. Кое-что читаю и решаю задачи по алгебре и геометрии — припоминаю и тренируюсь на случай занятий с отстающими…
Милый Эдик! Математика — это важнейшая дисциплина, при помощи математики познаётся почти всё в нашей жизни — это ключ жизни и знаний… Все законы природы, достижения техники основаны при помощи математики».
Письмо от 2 ноября 1953 года: «Дорогой Эдик! Сердечно поздравляю тебя с праздником 36ой годовщины Октября! Прости, что долго не писал, изленился, ложусь в 10 час. И встаю в 10, а иногда и позже, лёжа читаю газеты и книги, некоторые дни из комнаты никуда не выхожу — настоящий лежебок.
Как ты успеваешь в занятиях? Что у тебя нового, интересного в жизни? Чем больше всего увлекаешься, что затрудняет тебя? Приучил ли себя к строгому режиму в занятиях и развлечении? Занимаешься ли физкультурой?..
Ждем новогодних каникул и твоего приезда к нам. Будь здоров! Целую тебя. ИР».
Из письма 4 мая 1954 года (в 70 лет) моему отцу: «…мне кажется, что я уж ни на что не гожусь, что ни начинаю делать, получается наоборот, да и приняться не могу ни за какую работу, и это меня расслабляет… Помышляю поступить на работу, но и боюсь — не выдержу, так и не смею… У нас в деревне можно получить только хлеб и молоко, а остальное нужно везти, но хорошо то, что водой довезут до Гориц. 2й класс до Гориц стоит 145 руб., III — 75 р., с билетами как будто затруднений нет.
Если Эдик не уехал на 10 дней, то я прошу тебя достать ему туристскую путевку куда он хочет, здесь я видел только в Москву 10-ку — 350 руб. Устрой, пожалуйста, для Эдика — ведь он хорошо занимается, да и изучать природу и Родину нужно».
Нужны ли комментарии к письмам? Они очень правильные и назидательные, суховатые; в них — характер Ивана Ивановича, который, без сомнения, любил старшего внука, но не умел вызвать тогда ответной приязни.
В 1955 или 1956 году он был частично парализован и ранней весной 1957 года упокоился на петербургском Серафимовском кладбище.
Сохранились три тома прекрасного классического издания «Жизнь животных» Брема с надписью фиолетовыми чернилами: «Милому Эдику на добрую память от дедушки. 20/IV 47 г.». Добрую память об Иване Ивановиче я храню.

БАБУШКА АННА ФЕДОСЕЕВНА
О память сердца! Ты сильней
Рассудка памяти печальной
И часто сладостью своей
Меня в стране пленяешь дальной.
Константин Батюшков

Анна Федосеевна родилась 7 декабря 1889 года в красивой деревне Горки, что находится на левом берегу Шексны между старинными и прославленными в истории деревнями Звоз и Родино, в очень бедной и многодетной семье Смоленцевых. У неё в послевоенные годы оставались две сестры и брат.
Училась она, скорее всего, в Звозской церковно-приходской школе, а затем в Кирилловской женской прогимназии. Школа работала при церкви, что на другом берегу Шексны, прогимназия действовала с 1897 года (четыре класса), в 1907 году стала гимназией (семь классов). Там был восьмой, педагогический класс, окончание которого давало право на сдачу экзамена на место учительницы.
До меня дошёл один из трёх исписанных с обеих сторон листочков письма некоей Л. Сибиряковой со ст. Тоболкино Хотеновской волости. В то время Иван Иванович работал именно там. Чернила выцвели, некоторые слова разобрать нвозможно, но прочитаем то, что писала подруга Анны Федосеевны.
«…Я до сих пор содрогаюсь, когда вспоминаю нашу встречу нынче осенью! Боже, сколько горечи и обиды ко мне, наверно столько презрения и отвращения в тебе. Еще к счастью мне вышло место, а то … (зима) была бы для меня настоящей пыткой. Да и тебе лучше. По крайней мере, я теперь ушла с твоей дороги, не мешаю тебе особенно близко сходиться с подругами. Да еще, Анюта, прости, что затрудняю, но задам вопрос: почему нынче на святки не захотела со мной встретиться. Если не для меня, то по крайней мере для Ракова, ты должна бы это сделать. Ведь он просил тебя. После того, как не видались 3 месяца, вышел случай увидаться и ты оттолкнула меня, сама с ужасом и с презрениемъ отвернулась. Нынче опять пишешь Ракову, и мне хоть бы что, хоть бы строчка. Конечно, требовать не могу; может ты охотнее будешь переписываться с ИР, но может он больше близок тебе, чем я, но все же обидно, грустно. Раньше я все-таки надеялась, но теперь вижу, что между нами все покончено. Между мной и тобой создалась какая-то преграда, которую при взаимном согласии и желании мы могли бы уничтожить, но…
Не надеюсь, прочитаешь ли, захочешь ли выслушать меня до конца. А если прочитаешь, то какое это на тебя произведет действие. Ты, наверно, еще больше возненавидишь меня, но повторю, Анюта, что мной руководит одно желание высказать, что я такой осталась для тебя, как была год тому назад. Я буду твоим верным другом, которым ты можешь располагать по-своему и требовать посильной помощи. Но к сожалению, наверно, из самолюбия ты не захочешь исправить этой …ру…
Прощай, прощай! Помни, что что бы ни случилось, я всегда рада протянуть руку ПРИМИРЕНИЯ И ПОМОЩИ, которую ты можешь взять или оттолкнуть…
Ст. Тоболкино, Хотеновской вол. Харлушинская школа.
Прощай…. Л. Сибирякова».
Вот такие эмоции. Можно полагать, что Анна Федосеевна вышла замуж за Ивана Ивановича между 1910 и 1912 годами. Их первенец Дмитрий умер младенцем (в деревне была его посмертная фотография в гробу).
Рассказывали, что однажды, уже будучи замужем, бабушка задержалась на гулянке или беседе, где её мужа не было. Дед вызвал её на серьёзный разговор. О чём и как они говорили, неизвестно, но после этого всю жизнь она звала супруга только Иваном Ивановичем, а он её — Анютой.
На фотографии, сделанной, судя по всему, в конце 1915 года, — вся тогдашняя молодая семья. Иван Иванович носит благообразную «чеховскую» бородку и зачесывает волосы по-городскому, назад. Он стоит, положив левую руку на спинку стула. Выражение лица доброе. Анна Федосеевна сидит, обнимая левой рукой младшего сына и держа правой рукой старшего. Её светло-голубые глаза смотрят внимательно и тоже по-доброму.
У ребят светлые головки и глаза. Взгляд старшего, Григория (родился 25 марта 1914 года) удивлённый, у Евгения (родился в 1915 году) — маловыразительный: фотографу, видимо, пришлось его успокаивать и усаживать дольше других. Обеими руками младший вцепился в свою маму, а правой ногой всё-таки качнул, и на снимке она получилась нечёткой.
Вся семья одета по тем временам шикарно: у Ивана Ивановича чёрный двубортный сюртук, чёрные брюки, аккуратный тёмный галстук, из кармашка торчит остро заточенный карандаш (привычку так носить карандаш он сохранил до старости) и полоска блокнота. Анна Федосеевна — в белой блузке и тёмной длинной юбке с застёжкой чуть выше левого колена. На Григории бархатная курточка типа косоворотки и бархатные брючки. В правой руке — какая-то игрушка. Иван Иванович тоже сжал правую руку, как бы держа в ней что-то.
Обращает на себя внимание обувь: все, даже самый младший, одеты в тщательно начищенные ботинки. У Анны Федосеевны туфли на каблуке. Примечательно и то, что никаких украшений у взрослых нет.
Фотографию несколько портит несоответствие стиля ампир на заднем фоне и шикарной скатерти простому загнивающему деревянному полу. Но на это можно не обращать внимания. Фотография сделана А. Н. Семеновским, который имел павильон со стеклянным потолком и стеклянной стеной и за десятилетия работы в Кириллове запечатлел на века большую часть жителей города и окрестных деревень.
К своим пятидесяти годам бабушка сохранила красоту и привлекательность.
В кабачинском доме висела икона Богоматери, перед ней была лампадка, которую не часто, но зажигали. Анна Федосеевна ненавязчиво, незаметно, только для себя, в Бога верила. Внучку Людмилу летом 1950 или 1951 г. сводила крестить в Никитскую церковь. Свою Библию отдала Вере Георгиевне, а мама поручила хранить её мне. Передам своей внучке Ане на память о её прапрабабушке Анне и прабабушке Вере.
Бабушка двоюродную сестру, которая моложе меня на два года, и меня водила в лес. Возьмёт с собой бутылку воды и говорит, если мы  заметили запас: «Ноги заболели, положу на муравейник, потом буду муравьиным спиртом растирать». А со временем даёт нам по глоточку. Назад идём — бутылка пустая. Если бы не её хитрость, то мы бы не утерпели и выпили всю воду уже по пути за ягодами. В лесу глубокой осенью везде, где мох растёт, краснеет клюква-ягода по кочкам средь болот. И видимо-невидимо той ягоды лесной, и тут и там положена она на мох сырой. Раскусишь и поморщишься — уж так она кисла! А всё же эта ягода нам с детских лет мила (Вс. Рождественский, †1977).
На фотографии — первая послевоенная весна в Кабачине. Бабушка держит внучку Люду, мама с медалью «За оборону Ленинграда» — меня. В тёмном платье — престарелая соседка тетя Анна, в белом платочке —дедушкина сестра Ольга Ивановна.
В деревне бабушка чего только не готовила. По традиции в латке подавались всякие каши с верхней пенкой и овсяный кисель. Зачерпнёшь кисель ложкой (черпали все по очереди) и запиваешь молоком, а иногда молоко наливали понемногу сверху. Бабушка сама пекла ароматные караваи хлеба. Какой был хлеб! Но самое главное ежедневное кушанье — пироги, которые пеклись с ягодами, с яблоками, с морковкой (тоболки), с картошкой (рогульки), с капустой, с маком, с творогом, с яйцами, с луком, с грибами и еще Бог знает с чем. Главный пирог, конечно, — рыбный. Полагалось сначала снять и съесть суховатую верхнюю тонкую корочку, потом — рыбу, а под конец — самое вкусное: толстую нижнюю корочку, которая впитала в себя и рыбьи соки, и лук, и что-то ещё. Её мазали самодельной горчицей — объедение! Русская печь, ухваты для горшков и латок, лопата для пирогов, противни, — вот и всё кухонное «оборудование». А какое разнообразие пирогов!

РУССКИЙ ДУХ
Воспеваю огонь русской печки!
Если дни холодны и пусты,
Я сдираю с поленьев колечки,
Словно порох, сухой бересты.

А поленья щеплю на лучины,
Всё сгребаю в беремя потом
И гоню возле топки причины,
Застудившие сердце и дом.

Заряжать её — чисто искусство!
Не растоп созидаешь, а храм,
Чтоб твоё первородное чувство
Возвратило к начальным кострам.

Чтобы вспомнил ты, кто и откуда.
Чтобы память собрал у огня…
Этот первый дымок, это чудо,
Как нигде, здесь волнует меня.

Вот пошёл. И, набравшийся духу,
Протянулся до самой трубы.
Регулируй теперь поползуху
Да следи за прогревом избы.

Наливай в чайник воду из речки
И готовь свою душу к мечтам.
Воспеваю огонь русской печки!
Русский дух, обитающий там.
Сергей Семянников, Челябинск

Пироги сверху смазывали топлёным маслом, окуная в него птичье (петушиное?) перо. Чай пили из большого самовара, наливая его сначала в стаканы или чашки, потом по блюдечкам, а сахар откалывали от больших кусков специальными щипчиками и употребляли вприкуску. Сахара было мало, поэтому никакого варенья не варили, а собранные в лесу малину и чернику сушили, бруснику парили.
На зиму сушили и мелкую рыбу, сущика — так называется этот продукт — набирался целый мешок.
Помню, какая у нас была баня. Небольшая кирпичная топка, а над ней каменка, через которую проходил дым, нагревая камни. После того как печь протопилась, дверь закрывали и мылись. Стояли деревянные кадки с холодной и тёплой водой, тёплую получали, бросая специальными деревянными щипцами с железными «губками» в кадку горячие камни. В войну не было и мыла, поэтому использовали «щёлок» — раствор (экстракт) золы.
Необходимо сказать, что электрическое освещение пришло в Кабачино очень поздно — после 1964 года, а до этого времени, в войну, освещались керосиновыми лампами.
Бабушка вспоминала: «В школу мы по льду на коньках бегали. Под юбкой ничего не носили — и не мерзли: молодые!»
Как-то рассказала: «Родила семерых, да мы же глупые были, понимали мало. Перед родами — в поле, и потом через день-два — снова на работу. Не умели беречь ребят». Особенно переживала из-за смерти первенца Димы, у которого солитёр пошёл горлом.
Работала учительницей 35 лет.
Бабушка вела ежедневные записи семейных расходов: многие годы ей приходилось жить очень экономно. В деревне был ещё один обычай: не выбрасывать письма и даже ненужные документы. Всё это складывалось на чердаке в нежилых помещениях рядом с мезонином. По одну сторону от мезонина — дедовы рыболовные снасти, по другую — разнообразные бумаги. Кое-что из архивов, не до конца разорённых новыми хозяевами дома, попало ко мне. Должен сказать, что привычка сохранять бумаги не только дала мне многое, но и была оценена сотрудниками Кирилло-Белозерского музея-заповедника, куда я передал некоторые документы.

НА ЧЕРДАКЕ
Я дверь, как печальную книгу, открою.
Здесь время уже никуда не спешит.
И сумрак не тает, он, будто иглою,
Лучом из оконца к стропилам пришит.

Вот старая прялка в седой паутине,
Как серая птица, попавшая в сеть.
Вот птицы, которым не петь, на картине,
Которой уже никогда не висеть.

Вот тихо коробится жесть керогаза,
Стреляя чешуйками краски, а то
Блестит в полумраке булавкой от сглаза
Покойного деда пальто…
Николай Зиновьев, Краснодар

По старой традиции в семье поддерживались тесные связи с многочисленными родственниками: бабушкиными и дедушкиными сёстрами и братьями, племянниками и племянницами, более дальней роднёй. На праздники ходили из одной деревни в другую в гости. В Ленинграде собирались человек по 20—30, хотя квартир ни у кого тогда не было. Дальним родственникам и знакомым к каждому празднику слали письма и открытки.
О характере Анны Федосеевны, о её языке и стиле лучше всего рассказывают её письма. С некоторыми из них в 1990-х годах меня познакомила Зоя Ивановна Ромашкина.
Июнь 1958 года:
«Милая Зоя Ивановна!
Сейчас прочитала твою записку и заплакала. Как я хотела видеть тебя! Как хотела приехать и не могла — это одно, а другое что надеялась, что ты вспомнишь и приедешь ко мне… Я только спустилась в магазин в молочный, а потом сидела в своем дворе, т. к. мне дома трудно дышится. Как жаль, что так все получилось, а сегодня я особенно хотела поговорить с тобой. У меня был в гостях Гриша, он только что уехал и мне очень грустно, да и др. есть неприятность и я не могу найти себе места…»
Ноябрь 1961 года:
«Милая Зоя Ивановна!
Сейчас услышала очень печальную новость! Не стало нашего дорогого Николая Ивановича. Скорблю вместе с тобой. Утрата тяжела не только для тебя, но даже и для нас. Я так волнуюсь, что вся распала (?), и дома ходить не могу. Я приеду к тебе, приеду, когда ты будешь одна, а теперь у тебя много родных. Себя береги. Николая Ивановича не вернуть. У тебя двое детей. Всеми силами старайся переносить утрату стойко…»
Весна 1963 года:
«Дорогие, милые мои Зоя Ивановна, Таня и Люся, здравствуйте!
Оч. виновата перед вами, и прошу меня извинить. Как и приехала от вас, никак не могу собраться написать вам и поблагодарить вас за ваш тёплый, сердечный прием. Встретили меня, как мать родную, и девочки тоже были очень ласковые, как к своей бабушке, а я всё не напишу. Зоечка, были на то очень веские причины. Не сидела я так, много писала и всё не вам. Дело в том, что у меня оказалось много больных близких родных, и всем нужно было ласковое, ободряющее слово. Ездить навещать я не могу, а писать пока ещё могу и пишу.
Очень болела моя сестра — Мария Федосеевна, три недели… Ей я писала почти каждый день… и через день она мне писала, что очень рада письмам.
Болела… Ракова, лежит в больнице и у нее никого (здоровых) нет, кроме нас. Григорий… а я поддерживать… только письмами…
Страдает, горюет сестра Ивана Ив. Ольга Ивановна, у неё умер муж Кирилл Тимофеевич, и опять осталась она одна, и надо её поддержать. Очень жаль Кири, был он хороший, и жили они хорошо; редко, очень редко встретишь, чтобы так хорошо жили муж и жена. Живёт она одна, но дочери вышли все взамуж, всех у нее 6 дочек, три из них живут рядом и её навещают.
Взяли в армию Сашу, моего внука, первое время ему привыкать трудно, после своей жизни, и тоже все мы ему пишем…
Так, думаю, что вы простите меня за столь долгое, невежественное молчание, да ко всему этому, ведь я очень устаю, брожу еще в магазины и готовлю обеды…»

Вспыхнула мысль.
Не прогнать, не унять её.
Только сегодня — сейчас! поняла:
самое женское в мире занятие
хлебные крошки сметать со стола.

И караваи заботливо пестуя,
ни на минуточку не забывать —
в мире занятье не менее женское —
детские слёзы в подол собирать.
Диана Кан, Новокуйбышевск

В декабре 1971 года прислала нам в Москву поздравительную открытку:
Новый год-то високосный,
Говорят, коварный он.
Там, где ссорятся, не ладят,
По головке он не гладит.
Где любовь и мир царит,
Тех он счастьем наградит!

Из письма 16 августа 1973 года: «Здоровье мое на даче (во Всеволожске под Петербургом — Э. Р.) заметно улучшилось. Меня привезли сюда чуть живую, ходить не могла. Теперь я хожу по участку без палочки; правда, далеко не хожу. Выращиваю огурцы, хочу своих намариновать и вас угостить. Собираю ягоды, варю варенье, готовлю обеды…
Ты пишешь “нашел плантацию рыжиков”. Я тоже, как из Вологодской приехала, не видала их. Здесь их почему-то нет. Гриб очень нежный и вкусный — и соленый и маринованный. Собирай побольше и соли в ведро, тут ничего не получится, всё будет хорошо, с горячей картошкой, да со сметаной, губки оближешь, слюнки текут, лучше всякого деликатеса. Растут они долго, до поздней осени, и для тебя прогулка хорошая».
Её последнее письмо:
Дорогие мои!
Прими последнее «прости»!
Мой внук, и правнук, и Елена!!!
Дни моей жизни сочтены,
И в дальний путь идти готова.
Любила больше всех я вас
За доброту, за простоту, сердечность.
Теперь завет я вам даю:
Любите вы мою Людмилу.
Хитрить и льстить она не может,
«Хамелеоном» не была, всё молчит.
За то не любит её Вера,
А вы любите и ласкайте.
Она одна и любит вас.
Я правнука благословляю!!
Пусть будет он таким, как вы.
Большого счастья и здоровья
Всем вам желаю.
Привет большой Марии Васильевне.
Целую и обнимаю, и крепко,
Крепко к больной груди прижимаю.

Ваша бабушка, прабабушка
Ракова А Ф.
Подробности расскажет Вера.
3/II-74 г. 85 лет.

Через месяц с небольшим Анна Федосеевна скончалась. Её отпевали в той же церкви на Серафимовском кладбище, откуда свой последний путь семнадцатью годами раньше проделал Иван Иванович.

О, мои счастливые предки,
Как завидую нынче вам!
Вашим вербным пушистым веткам,
Вашим сильным добрым рукам.

Слышу дальний звон колокольный.
Это солнце гудит весной.
Вижу белые колокольни,
Вознесённые над землёй.

Как легко уходить вам было,
Покидать этот белый свет!
Одуванчики на могилах
Говорили, что смерти нет.

Знали вы, что земные звуки
Будут слышать, назло судьбе,
Ваши дети и ваши внуки,
Вашу жизнь пронося в себе,

Будут помнить о вас и плакать,
Будут вечно хранить, беречь
Ваших яблок сочную мякоть,
Вашей нивы тихую речь…

Как уйду я, кому оставлю
Этот мир, где роса чиста,
Эту полную солнца каплю,
Что вот-вот упадёт с листа?

После огненной круговерти
Что их ждёт, предков моих?
И смогу ли жить после смерти
В невесёлой памяти их?

И приду ли к грядущим людям
Светлой капелькой на весле?
Или, может быть, их не будет
На холодной, пустой Земле?..
Анатолий Жигулин

В XX веке большая часть русских семей не имела (не сохранила) семейного наследства, даже если оно было. Взять Англию: из века в век накапливалось и передавалось по наследству семейное достояние. Его хранили и умножали (хотя иногда и теряли). В СССР построили социализм, дворян выгнали, зажиточных крестьян «раскулачили», бывших крестьян-середняков поселили в бараки при заводах. Какое вам еще наследство?
Когда скончался Иван Иванович, бабушка спрашивала меня, своего старшего внука, не переписать ли на меня дом в Кабачине. Что мог ответить ей семнадцатилетний студент первого курса, воспитанный на принципах социалистического общежития? Одно: мне, бабушка, дом не нужен.
Сейчас, по прошествии полувека, думаю, что поступить иначе было нельзя. Добраться до деревни было нелегко; следить за домом некому; наследников, имеющих равные со мной права (брат, двоюродные братья и сёстры), шестеро; противоречия и споры неизбежны… Отец к деревенскому дому равнодушен и всегда высказывался против работ на грядке.
Жаль родового гнезда. Дедовскую дачу поблизости от Ленинграда (город Всеволожск) родственники тоже не сумели сохранить за собой, хотя бабушка в своё время распределила, кому из детей и внуков какая комната принадлежит.
В 1975 году отец согласился пополам со мной купить дом в соседней с Кабачином деревне Ивицы. Сейчас от того строения ничего не осталось, на его месте сначала появился летний дом, многое в котором сделано моими руками, а в последние годы сын достраивает зимний брусовой. Главное — то, что мои внуки тоже полюбили эти края.

АЛЕКСАНДР ФЁДОРОВИЧ РАКОВ
По моему предположению, на фотографии с прадедом Иваном — Василий Раков, о котором мне ничего не известно. Был он, судя по фотографии, моложе, спокойнее и дороднее брата Ивана. Его сын, Фёдор Васильевич, жил с женой Анной в Кабачине в доме, расположенном по направлению к Ивицам от центрального перекрёстка деревни (по левой руке, если смотреть на Ивицы).
У Анны и Фёдора были дети: Александр, Елизавета, Полина.
Александр Фёдорович в послевоенные годы работал в городе Коломне главным инженером Конструкторского бюро. Он увлекался охотой, имел набор первоклассных ружей, включая тяжёлое дальнобойное ружьё, которое использовал для стрельбы по уткам с катера. Любил и держал охотничьих собак.
Позже мне случайно попало в руки сообщение о том, что в конкурсе на конструкцию боевого пистолета, призванного заменить устаревший «Токарев», участвовали Токарев, Симонов, Коровин, Воеводин, Раков и Макаров. Инициалы не были указаны, но скорее всего, это был Александр Фёдорович. Тогда победил пистолет Н. Ф. Макарова (ПМ), который и был принят на вооружение Советской армии и внутренних войск в 1951 году. Он заменил пистолет Ф. В. Токарева — известный ТТ, который находился на вооружении с 1930 года. Справка: «Автоматический 9-миллиметровый пистолет, разработанный в 1948 году Николаем Макаровым. Благодаря простоте устройства, надёжности конструкции и удобству в использовании пистолета его производство продолжалось более 50 лет, только в СССР за это время было выпущено более 2 миллионов экземпляров».
В 1950-х годах, когда мы общались с Александром Фёдоровичем (два года наша семья летом снимала дом в деревне Белые Колодези на реке Оке, а ехать туда можно было пароходом из Коломны, он бывал у нас в Москве), я не знал, чем занимается Александр Фёдорович. Но он был хорошо известен в Ленинградском Военно-механическом институте и в 1955 г. предлагал мне поступать туда учиться. «Придёшь туда, назовёшь свою фамилию, — учил он, — тебя спросят, не родственник ли Александру Фёдоровичу. Отвечай правду, и тебя примут».
В 1993 или 1994 году по телевизору была передача, только малую часть которой я ухватил. Речь шла о директоре Коломенского конструкторского бюро или завода Непобедимом. Судя по передаче, в Коломне разрабатывали и выпускали первые советские ракеты.
Осенью 1996 года журналист В. Н. Литовкин опубликовал в «Известиях» статью о С. П. Непобедимом, который в коломенском Конструкторском бюро машиностроения занимался разработкой ракетных комплексов. Я разыскал В. Н. Литовкина, передал через него письмо С. П. Непобедимому с просьбой рассказать об А. Ф. Ракове. Но тот ничего не помнил. В марте 1997 года из самого КБ я получил ответ: «Раков Александр Фёдорович работал на нашем предприятии с мая 1942 г. по март 1959 г. В архиве имеется его личное дело, с которым Вы можете познакомиться в удобное для Вас время…»
Детей у Александра Фёдоровича и его жены Анны Николаевны не было. Елизавета Фёдоровна (по мужу Окунева) во время войны жила в Кабачине, с её сыном Николаем мы дружили. Полина Фёдоровна замужем не была, жила в Ленинграде.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Не знаю, какие мысли и чувства оставят у читателя непритязательные заметки, помещённые выше. Заметки эти о простых русских людях, которые в нелёгкие переломные годы жили честно, были талантливыми и трудолюбивыми, заботились о детях и внуках, старались поддерживать многочисленных родственников, бережно относились к друзьям и знакомым и всей своей жизнью стали нам примером.
Они были небольшой частицей России, любили свою страну, свою малую родину — прославленное Белозерье, вершину Руси, свои деревни. Они своим трудом безкорыстно умножали богатства страны, несли знания, передавали опыт молодым.
Звуки плывут и плывут.
Звукам названия нет.
Плавно качая, несут
В тихий сиреневый свет.

Родина! Светлый покой.
Синяя тень на глаза.
Это не тронуть рукой,
С этим расстаться нельзя.

Долгим забудешься сном,
Горький почувствуешь дым,
Если склониться лицом
К древним одеждам твоим.

И проследить длинный путь,
Словно над бездной скользя.
Как это больно вдохнуть!
Выдохнуть это нельзя…
Анатолий Пашнев

Автор заметок чувствует перед Анной Федосеевной и Иваном Ивановичем, перед другими старшими родственниками свою вину: поздно понял деда и бабушку, с запозданием осознал то, чт; они сделали для его отца и для него самого, не расспрашивал их, не записывал их рассказы, когда они были живы. Да и родословной стал интересоваться уже в зрелые годы. Молодость, увы, эгоистична, занимается собой и мало внимания обращает на близких. Остаётся надеяться, что короткие воспоминания послужат моим запоздалым извинением.

Глава (с некоторыми вставками А. Г. Ракова) написана Э. Г. Раковым. Фотографию последнего «Вологодская энциклопедия» (Вологда, 2006. С. 399) сопровождает таким текстом.
Раков Эдуард Григорьевич (14.09.1939, г. Ленинград). Во время блокады вывезен в деревню Кабачино Кирилловского района, на родину отца. Окончил Московский химико-технологический институт (1962). Работал инженером (1962—1964), научным сотрудником (1964—1979), доцентом (1979—1984), профессором РХТУ им. Д. И. Менделеева (с 1984). Доктор химических наук (1982), профессор (1984), лауреат Премии Совета Министров СССР (1991). Диссертация на степени кандидата (1967) и доктора химических наук (1980). Обе по технологии урана и редких металлов. Научные интересы связаны с нанотехнологией, функциональными материалами, технологией редких металлов и неорганических фторидов. Автор 9 учебников и 4 монографий, 4 научно-популярных книг: «Процессы и аппараты производства радиоактивных и редких металлов» (в соавт., 1993), «Монастырь опальных княгинь» (1995), «Вещества и люди: заметки и очерки о химии» (2003). О нем: Кто есть кто в российской химии: Справочник. М., 2001.

V. ЛЕТНИЕ МЫСЛИ

«ВСЁ РЕЖЕ ВСТРЕЧАЮ БЕЗРУКИХ…»
И я застал время, когда безногие инвалиды шумно катились по всей Москве на своих деревянных площадках с подшипниками вместо колёс. Их было много, они были частью моего детства, и кто-то из них жил в подвальных комнатах нашего Хорошевского тупика. Мы не боялись их совершенно, да и чего бояться весёлых подвыпивших дядечек, потерявших в войну ноги? За своими неотложными ребячьими делами я как-то не заметил их исчезновения.

Всё реже встречаю безруких,
Встречаю всё реже безногих,
и подвиги их, и муки,
и боль на военных дорогах —
уходит с ними от нас…
Прощайте, отцы и братья!
Незримое ваше пожатье
священно в последний час.
Всё далее мы от пожара,
всё далее мы от разрухи.
Девчонок — красивых, поджарых,
и в жёны, и просто в подруги
желанных — всё больше вокруг.
Всё далее мы от порубки,
всё далее мы от разора.
Зелёные — тянутся руки,
и вырубок прошлого скоро
старейший лесник не найдёт.
Красивы, плечисты ребята,
и круглая стрижка солдата
всё меньше их лицам идёт.
Девчонок, притиснутых к маю,
не вашими ли руками
зазорно они обнимают?
Не вашими ли ногами
по вашим ходят костям,
не собранным воедино,
растерянным до Берлина,
по нивам, полям и лесам?!
Прощайте… Безсмертие вам!
На свете всё меньше безруких.
Всё меньше на свете безногих.
Разлуки, разлуки, разлуки,
дороги, дороги, дороги…
Леонид Агеев, †1992

И только в 1994 году, когда меня удостоили на патриаршем теплоходе посетить Валаам, один из монахов на ходу показал двухэтажный корпус, где размещались инвалиды-«самовары» — люди, лишившиеся и рук, и ног. Их выносили после завтрака на воздух в огромных корзинах на четверых и, рассказал инок, они громко и безполезно звали сестёр по своим надобностям. А некоторые не могли даже говорить. Иных поодиночке развешивали на ветках дерева. Одна эта подробность приводит меня в ужас: я начинал было представлять себя в столь безпомощном положении, но мысли не хотели идти вперёд, — и я отступал в свою уютную жизнь. И лишь став взрослым, даже стареющим человеком, когда жалости наконец даётся вход в сердце, я возвращаюсь к этим сверхнесчастным людям.
«Самоваров» было порядка 800 человек. Те же, у кого остались целыми руки, добирались на своих самодельных колясках, часть которых была сделана из икон, за семь километров до причала, и, звеня медалями, клянчили деньги, папиросы, водку, пиво.
Для начала прочитал длиннейший и слащавейший рассказ Юрия Нагибина «Терпение» — о довоенном любовном треугольнике, о том, что героиня повествования Анна вышла замуж после войны за того, кто предал и повинен в увечье друга, а он, Павел, выжил и «самоваром» попал на Валаам, и долгие годы проезжал на тележке шесть тысяч восемьсот сорок метров до пристани в надежде неузнанным глянуть на любимую — должна же она посетить остров; об их романтической встрече в лесу и трагическом конце, когда Анна бросается в воду с теплохода и плывёт в сторону удаляющегося Валаама, где остался её любимый… Теперь я понимаю, чем отличается «беллетристика» от литературы, а раньше я проглотил бы захватывающий рассказ, высосанный из пальца, за истинное произведение.
На деле всё было не так красиво. Рассказывают, будто злодей Сталин, однажды проезжая по послевоенной Москве, выразил неудовольствие множеством инвалидов на улице. Понятливые подчинённые занялись «зачисткой» столицы, да и других городов, от бездомных инвалидов. В 1950 году по указу Верховного Совета Карело-Финской ССР на Валааме в монастырских зданиях разместили Дом инвалидов войны и труда.
В «Валаамской тетради» (2001) Евгений Кузнецов рассказывает подробности жизни на острове. К слову, эти богадельни возникли в Кирилло-Белозерском, Горицком, Александро-Свирском и других монастырях. Почему в глухомани? Ответ прост: уж слишком намозолили глаза советскому народу-победителю сотни тысяч инвалидов: безруких, безногих, неприкаянных, промышлявших нищенством на улицах и вокзалах. Как быть: вся грудь в орденах, а он милостыню рядом с булочной просит. Решение принято гениально простое: с глаз долой — из сердца вон!

НА ВАЛААМЕ
Разорван пополам XX век Отечественною войною. Я помню множество калек, о них-то и пишу с виною. Как Бог судить нас будет по делам?.. Санация страны решалась просто: недавно я узнал — на Валаам свозили их, на монастырский остров. Могучих храмов древняя краса вождей у нас не больно волновала, зато могли сгодиться корпуса для человеческого матерьяла. О Боже Правый! — их ещё везли, и песни о войне звучали в горле, — едва лишь отплывали от земли — они, как негры, в пароходе мёрли. Недавно боевые мужики — кому печаль поведают обрубки? И что сказать сумеют языки, когда ни ноги не в строю, ни руки? В Москве Булгаков или Пастернак неслись пока в метели театральной, здесь армии замёрзших бедолаг метель вещала про исход летальный. Да, Валаам — вторые Соловки. Они страданий столько повидали! — Здесь мигом вымирали старики, которым тридцать стукнуло едва ли. Одно забыли лишь предусмотреть на высоте заоблачной столичной: легко на Валааме помереть, а вот похоронить — проблематично. Здесь заземляться почва не велит, могилы здесь не выкопать руками, Ведь Валаам — огромный монолит, с души земной когда-то снятый камень… Их тихо собирали по ночам, везли за скит — кому какое горе? Валили в снег — какая тут печаль? А летом просто сбрасывали в море. Вот так на Валааме получал Герой, Европы всей освободитель, обетованный вечности причал и тихую небесную обитель… Замолк былой эпохи патефон. Сдана в архив былых вождей гордыня… Но Валаам — наш Северный Афон — опять молитвы за весь мир твердыня… (Протоиерей Андрей Логвинов, Кострома).

Е. Кузнецов пишет: «Обворовывали их все, кому не лень, и даже те, кому было лень. На вопрос: “Что привезти тебе из Питера?” — мы слышали: “Помидорку бы и колбаски, кусочек колбаски”. У Знаменской часовни на поляне была танцплощадка. Для безногих инвалидов! А рядом — пивной ларёк. А с каким упорством, с какой жаждой праздника они «поспешали» к туристическому причалу за семь вёрст от посёлка! Чтобы посмотреть на красивых, сытых, нарядных людей. Переброситься хотя бы фразой. Увидеть жизнь».

Ноги… Ноги… Мне приснились ноги!
Те, котрые мне подарила мать.
Будто я мальчишкой по дороге
Вышел в лес ожинку  собирать…
Я иду — всё хорошо и просто…
Вот берёзка — щупленький подросток,
Вот он дуб — прокуренный шаман.
Мне ничто… А я свернул — и к лесу!
Я босой, и ноги пьют росу.
Мне казался мир таким чудесным,
Мне грустить казалось недосуг…
А проснулся — я опять мужчина,
Шитый-перешитый инвалид…
По морщинам тёплая ожина,
Спелая-преспелая, бежит.
Виктор Гончаров, †2001

Многие матери, веря сердцу, а не серой бумажке «пропал без вести» без устали разыскивали своих пропавших, но живых сыновей — мать не обманешь. И кое-кто находил. …Я тебя не ждала сегодня и старалась забыть, любя. Но пришёл бородатый водник и сказал, что знает тебя. Он такой же, как ты, лохматый, и такие же брюки клёш! Рассказал, что ты был под Кронштадтом. Жив… Но больше домой не придёшь… Он умолк. И мы слушали оба, как над крышей шумит метель. Мне тогда показалась гробом Колькина колыбель… Я его поняла с полслова, Гоша, милый!.. Молю… Приезжай… Я тебя и такого… И безногого… Я люблю! (Иосиф Уткин, †1944).
К середине 1980-х инвалиды поумирали. Рассказывают, что тела многих — а могилу на Валааме не вырыть — просто опускали в воду, и лишь некоторых хоронили, по словам Е. Кузнецова, «посреди леса под деревянными столбиками с облупившейся красной краской на пятиконечных звёздах. Редко у кого на могилке стоит пластмассовый стаканчик, лежит пара истлевших сигареток — на помин инвалидской души. Здесь покоятся, может быть, очень грешные, но очень несчастные души», которым благодарная Родина отплатила за их подвиг сполна. Можем ли мы с вами постичь ту меру безпредельного отчаяния, когда, простите за физиологизм, человеческие обрубки попадали на остров? Ничего, кроме отчаяния и мук до смерти, не могло вызвать их доживание здесь. А вся вина инвалидов Великой Отечественной войны заключена в том, что они после страшных ранений остались в живых. Откуда эти барские манеры? На инвалида смотришь свысока. А у него, военного минёра, до пазухи оторвана рука. А ты у тётки прятался в подвале, до глаз обросший чёрной бородой. Ты помнишь — партизаны хохотали, когда тебя оттуда вынимали? Ты не попал ни разу в трудный бой. Когда Антипыч, взрывом оглушённый, хрипел в снегу средь вырванных ольшин, ты получил сержантские погоны и въехал победителем в Берлин. Как видишь, ветераном стал случайно — по доброте великой партизан. И числишься ты вроде ветераном, но знаешь сам — что’ ты за «ветеран»! (Алексей Болдин, Ленинград, †1990).
Я заговорил об этом со своим сотрудником. Он сказал: «Инвалиды для победившей страны — отработанный материал. СССР лежал в развалинах, в голоде, приходил в себя после страшной войны. Правильно поступили с теми, от кого уже не было никакой пользы!» Я предложил собеседнику хотя бы на минуту представить себя в положении «самовара», но он лишь недоумённо пожал плечами. И припомнился случай, о котором говорил весь Питер: в конце 90-х из окна третьего этажа хирургического отделения Военно-Медицинской академии вывалился и разбился насмерть «самовар» — жертва чеченской войны. Собрал все силёнки, на культяшках прополз — и вниз! Тогда на окна отделения поставили решётки…

      Рис. Геннадия Доброва. Без лица.


Над волнами гудок печальный,
Чайки сорванные — вразлёт,
Вверх по Ладоге от причала
Поднимается пароход.

А на палубе грязной — тесно,
Стон и вой сквозь густой туман —
Отправляют служивших честно
Ветеранов на Валаам.

Кто без рук, кто без ног — культяшки,
В танке сожженные глаза.
К гимнастерочкам и рубашкам
Прилепилась беды звезда.

А на ленточках чёрно-желтых —
Боль да горе, да злая смерть.
Не поможет святой Георгий
Им на родине умереть.

Жизнь твоя на земле — копейка,
Что и нищему не нужна.
Под гармошечку, в телогрейках
Пропивает войну страна.

Чтоб забыть о кровавой бойне,
О пропавших в глухих лесах,
Чтоб не думать в гульбе запойной
Про замученных в лагерях.

Завяжи же глаза потуже
Чёрно-желтой своей войной,
Чтоб не видеть, как ворон кружит
Над убитой твоей страной.
А.Деконская

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): В 1970 году я был на Валааме, всех этих людей видел, небритых, обросших, страшно было на них смотреть. Они здесь уже были никому не нужны, их готовили «на свалку», но пред Богом они дороги и ценны — многие защищали Родину. Если бы эти люди знали и благодарили Господа, помнили, что мы здесь временно живём, должны умереть и воскреснуть, что Господь нам приготовил новое небо и новую землю, что у них есть великое сокровище — их крест! Мы не знаем об этом. Может быть, они не раз обращались к Господу, ведь это Промысл Божий — жить в келиях, видеть кругом храмы.
Мы можем работать, ходить, слышать и видеть, но порой ропщем, отчаиваемся. Посмотрели бы на этих людей, тогда стали бы, наверное, мыслить по-другому. Всё познается в сравнении. Один добрый человек имел рассуждение, когда бесы уныния нападали на него, а у него не было одной ноги, он брал свои костыли и шёл на рынок. Это было после войны, и он видел там многих слепых, без рук, без ног. Посмотрит на них и говорит: «Ну, дорогой, у тебя и глаза, и уши, и нога есть, благодари Бога». И у него эта хандра проходила.

«ПИШИТЕ О КАМЕННЫХ ЛЬВАХ. ЭТО ПРОЩЕ»
Девять лет без перерыва я пишу книги. Девять лет каждый год выходят одна за другой: «В ладошке Божией»; «Страницы души»; «Заветные узелки»; «Былинки»; «У раскрытого окна»; «На милость дня»; «Знаки припоминания»; «Повторение пройденного»; «Гони, старик, свою лошадку». Написал вчерне полкниги «О жизнь, нечаянная радость» и… и вдруг улетучились мысли, и я с ужасом понял, что никогда, никогда, никогда! не испытаю неповторимого чувства творчества, этой «сладкой пытки», которой ты добровольно отдаёшься весь без остатка. Маленькая «былинка» долго рождается внутри, ворочается с толчками, и ты мучаешься от долгих родов, — и вдруг невидимая сила бросает тебя к столу и ты с облегчением выплёскиваешь на бумагу созревшее чудо.

Как будто крылья за плечами,
Ты написать готов хоть том…
Насколько искренней молчанье,
Ты понимаешь лишь потом.
Николай Зиновьев, Краснодар

Да, были остановки и тогда, но они были недолгими, а иногда я сознательно не садился писать, чтобы всё вызрело до молочной спелости.

Петербургская спячка тебя догнала
и заставила думать о том,
что безумное дело — корпеть у стола,
объявляя безумье трудом.
И с собой не в ладу,
и с товарищем врозь,
и шутом, и врагом для жены,
но возникло гуденье,
сквозь сон прорвалось,
и ничто не имеет цены,
кроме звука и слова…
Владимир Рецептер,
р.1935, СПб.

И каждый раз я пугался, что Господь забрал Свой дар навсегда и я больше никогда, никогда не напишу ни строчки. А если заставлял себя писать, то выходило натужно, вяло, без того внутреннего чувства, которое ты способен передать читателю, — и я напрочь стирал написанное. Если мысль была стоящей, то через некоторое время она возвращалась, но уже в другом виде, и стихи к ней шли совсем другие, да и смысл мог измениться до неузнаваемости. Но всё равно приходилось ждать. А критики советуют да учат! — и надо бы — не следует сердиться, ведь каждому из нас даётся Случай — не каждому дано распорядиться. Завидя искру Божьего таланта, сниму и я последнюю рубашку… Ты сетуешь: «Не пишется». — И ладно, — ну не всегда же душу нараспашку! Не осуждай глупцов за замечанья, не принимай их «искренних» советов. Сегодня у тебя пора молчанья, — так это же нормально для поэтов! Пройдёт пора безмолвного скитанья, и в жилах твоих вновь забродят соки… Пора молчанья — время ожиданья, но как же холода её жестоки! (Николай Астафьев, СПб.).
Дорогой читатель, я не собираюсь мучить вас размышлениями о тайне творчества; великие умы так и не пришли к единому соглашению, когда надо писать. «Писание моё есть весь я», — сказал великий Лев Толстой, не раскрывая, впрочем, свою писательскую мастерскую.

Какое уж тут вдохновение, — просто
Подходит тоска и за сердце берёт.
И сердце сгорает от быстрого роста,
И грозных минут наступает черёд,
Решающих разом — петля или пуля,
Река или бритва, но наперекор
Неясное нечто, тебя карауля,
Приблизится произнести приговор.
Читает — то гневно, то нежно, то глухо,
То явственно, то пропуская слова,
И лишь при сплошном напряжении слуха
Ты их различаешь едва-едва,
Пером неумелым дословно, построчно,
Едва поспевая, ты запись ведёшь,
Боясь пропустить иль запомнить неточно…
(Петля или пуля, река или нож?..)
И дальше ты пишешь — не слыша, не видя,
В блаженном бреду не страшась чепухи,
Не помня о боли, не веря обиде,
И вдруг понимаешь, что это стихи.
Мария Петровых, †1979

«Нечего тут ждать вдохновения: придёт оно — тем лучше, а ты всё-таки работай», — писал Тургенев; «Не давай рукам воли, пока мозг ленив», — возражал ему Антон Чехов. Но есть третье мнение, ставшее для меня откровением; автор говорит о книге как о живом существе: «Книга должна устать… — она отказывается продолжать работу, пока её силы и интерес к делу не оживут после отдыха», — эти слова принадлежат знаменитому Марку Твену. Полностью присоединяюсь к этой простой до гениальности фразе. Да, книга не хочет писаться — она «устала» (наверное, можно и без кавычек), да, писатель испытывает мучительно-унижающее чувство творческого безсилия. Вот здесь нужно прислушаться к своему творению (хотя это акт взаимный) и дать книге отдых — потом она пойдёт сама.
Конечно, я очень расстраиваюсь в момент «пустоты». Но это вовсе не пустота, а остановка в пути, чтобы набраться сил. Когда не идут «былинки», я начинаю перечитывать тетради со стихами, и ни одна секретарша не сможет заменить автора классификацией стихов или прекрасной памятью. Иной раз на поиски нужной строфы — а ты её у себя встречал — уходит времени больше, чем на написанную «былинку». Вот это, возможно, и есть мастерская писателя. Только у одного все инструменты разложены строго по порядку, а у другого весь стол завален бумагами, и только он знает, что, где и почему так лежит.

Куда ни кинь, их в этом мире двое,
повсюду двое — рядом и вдали:
одно взмывает в небо голубое,
другое строго держится земли.

Одно загадка, а другое тайна,
верней, и навык, и расчёт, и глаз.
Но двое столь близки, что не случайно
одно другим становится подчас.

Одно — другим. И даже на мгновенье
нигде их и ничто не развело:
в полёте тратит силы Вдохновенье,
в работе копит силы Ремесло.
Владимир Савельев

Кто-то из писателей работает по часам, кто-то — по вдохновению, а у третьего вдохновение приходит во время работы, а четвёртый пишет «без вдохновения», но получается замечательно. Не подчиняясь вдохновенью, его не жду, но снова вдруг его мучительные звенья меня замкнули в узкий круг. И всё чернее ночи холод. Я так живу, о счастье помня, и если вдохновенье — молот, моя душа — каменоломня (Ольга Ваксель). А пятого за глаза называют графоманом, но он трудится, трудится неустанно, — и когда-нибудь что-нибудь дельное получится и у него…

Поднимаются ночью, тайком от семьи,
И мостят свои строчки тернисто.
И тайком от семьи тратят средства свои
Не на девушек — на машинисток.
Шлют свои бандероли опять и опять,
И не спят, и рискуют, и смеют.
Как им нужен Божественный дар — не писать,
Но они не писать не умеют!..
Как обидно и горько звучит: графоман —
Для поэта и для музыканта!
Графоман — это труженик, это титан,
Это гений, лишённый таланта.
Николай Доризо, р.1923

Зачем я вам жалуюсь, дорогой читатель? А кому мне ещё жаловаться, как не вам; это для вас я пишу книги, страдаю и вынашиваю, чтобы частица моей души коснулась вашей души, сомкнулась с ней и, может быть, немного обогатились обе. Если же подобного слияния нет — незачем и за перо браться. «От слияния, совпадения опыта литератора с опытом читателя и получается художественная правда — та особенная убедительность словесного искусства, которой и объясняется сила влияния литературы на людей». (Максим Горький, †1936).

Есть такие стихи — ни о чём. Ни о чём написаны так, что прочтём — и плакать начнём или вдруг приплясывать в такт. Только очень большой поэт может так написать ни о чём. Ни о чём пичужка поёт, ни о чём роса по ночам, ни о чём чудная печаль, ни о чём нечаянный взгляд, ни о чём вздыхает причал, ни о чём, но только не зря, ни о чём чудесно правы наречённые сердцу слова, ни о чём, как запах травы, обо всём, как жизнь сама… (Александр Володко, р. 1933)
Я не умею писать ни о чём, но не и не знаю, как бросают писать — наверное, так же, как пьяница расстаётся с бутылкой. Писательство — такой же наркотик, как и другие. Писательство убивает писателя — при условии, что он писатель настоящий.

НЕПОЛНЫЙ СПИСОК
Россия, содрогнись!
Грибоедов — убит.
Пушкин — убит.
Лермонтов — убит.
Гумилёв — убит.
Блок — доведён до гибели.
Есенин — убит.
Корнилов — убит.
Клычков — убит.
Приблудный — убит.
Ганин — убит.
Орешин — убит.
Хлебников — доведён до гибели.
Маяковский — убит.
Павел Васильев — убит.
Клюев — убит.
Рубцов — убит.
Прасолов — загнан в петлю.
Передреев — доведён до гибели…
…Список не окончен.
Валерий Хатюшин

Вот какую цену платит писатель за свои строки. Но та польза, которую он приносит читателю, даёт обратный эффект — и уже читатель наполняет писателя энергией. Плачет женщина над страницей тихо-тихо, почти не дыша, а за окнами носится птица или чья-то шальная душа. Может, чьё-то письмо запоздало, а не думало запоздать, но слезинка на строчку упала и заставила строчку дышать… (Игорь Тюленев, Пермь). И  вновь писатель бросается в бой с самим собой — чтобы в итоге вышла такая книга, которую до него не написал никто. А если уж совсем не о чем писать,
Слагайте стихи о мостках петербургских,
О шпилях, о статуях Летнего сада,
О всадниках в бронзе с осанкою прусской,
О музыке вод у дворцовых фасадов.
Забудьте, что Русь, вымирая, не ропщет,
Что храмы поруганы, рушатся семьи…
Пишите о каменных львах. Это проще.
О пешей прогулке вдоль Мойки осенней.
Александр Никитенко, Ленинград

А наша книга пусть немного отдохнёт — потом наверстаем. Ведь правда, читатель?..
Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Священникам тоже бывает трудно. Для того чтобы народу сказать проповедь, надо знать, чем народ живёт и что ему дать. Очень хорошо помогает готовиться к проповеди, если люди приходят, задают вопросы. Смотришь: один, второй, третий остро нуждается в чём-то, приходится давать ответ, вспоминать примеры, чтобы как-то человека вывести на правильный путь, чтоб он Господа благодарил за всё: и за скорби, и за болезни, за всякого рода искушения. Смотришь, если человек имеет острую нужду, он это принимает близко к сердцу и исправляется.
Встречал священников, которые не исповедуют, — им сложно говорить проповеди. Один священник так и сказал: «Если бы я исповедовал, я бы знал нужду людей. А поскольку не исповедую, говорить не буду». Я ему посоветовал: «Ты сделай как? Прочитал Евангелие к завтрашнему дню, на всенощной расскажи его и немножко что-нибудь к этому, так научишься проповеди говорить, научишься мыслить. А потом, ведь когда начинаешь проповедь говорить, Господь Сам помогает, умудряет».
Был такой случай. Однажды приехал я в Волгоград, подошёл ко мне священник «новенький», его только что рукоположили, говорит: «Батюшка, скажите мне что-нибудь на пользу».
Когда Соломона в 17 лет поставили царём, он вошёл в храм, во святая святых, и сказал: «Господи, я не прошу у Тебя богатства, не прошу у Тебя славы, а прошу у Тебя премудрости для Твоей славы, для Твоего народа». И Господь ответил ему: «Поскольку ты не просишь у меня богатства и славы, а просишь премудрости для Меня и Моего народа, Я тебе даю премудрость, даю богатство, даю и славу».

«И ЗОЛОТА НЕ ЖАЛКО НИ СОЛНЦУ, НИ ЛУНЕ»
Зная множество несчастных православных людей, особенно девушек и женщин самого разного возраста, в силу обстоятельств не могущих найти себе жениха или хотя бы друга, мы открыли в газете рубрику «Совет да любовь» — в надежде, что сумеем хотя бы кому-то помочь. Духовник был недоволен, но я считал дело полезным, и года полтора мы публиковали объявления о знакомствах. Потом провели опрос читателей и с удивлением обнаружили, что рубрика их раздражает. Пришлось её закрыть, хотя несколько пар сумели найти друг друга.

Давайте заведём роман!
с гуляньем за руки, с цветами,
друг другу тайными звонками…
И чтоб не выполз между нами
ни Ваш, ни мой самообман.

Давайте заведём роман!
С поездкою в деревню к маме,
с её встречальными слезами.
Чтоб с сеновалом. С петухами,
что будят рано по утрам.

Давайте заведём роман!
Роман, озвученный стихами,
как будто бы не между нами,
а между мыслью и словами,
как удаётся только снам.

Давайте заведём роман!
Николай Игнатенко, Томск

Демографическое положение в стране сложилась невыгодно для женской половины: женщин оказалось больше мужчин, соответственно, возросла конкуренция. Ну и не надо забывать, что православные люди стеснительнее, у них меньше возможностей для знакомства — не подходить же в храме к понравившейся девушке! Православных клубов в городе почти нет, да и не каждая (каждый) наберётся смелости выйти на люди, словно говоря: «Хочу познакомиться»…

Женщина, мужчину защити!
Если хочешь — назовись любовью.
Чёрствую щетину ощути
на его лице своей ладонью.
Женщина, мужчину защити
от неверия и от гордыни.
Несмышлёное дитя почти —
он тебе принадлежит отныне.
Заслони его рукой от века,
от того, что мнится впереди,
от всего, что требует ответа,
защити, укрой и огради!
У земли и у звезды отбей,
сделайся всего и вся заменой,
средь морских и средь мирских зыбей
стань единственной и несомненной.
Женщина, мужчину защити,
усмири его тоску и смуту,
защити, — ты слышишь? — пощади!
Хоть на час. Хотя бы на минуту.
Лев Мочалов, СПб.

Я искренне сочувствую одиночкам и не единожды пытался помочь знакомым в этом тонком деле, но толку от моей помощи не было: в душу человека не влезешь, а что он говорит, зачастую вовсе не соответствует его истинным намерениям. И я потихоньку отстал, глубже поняв смысл фразы: «Благими намерениями…».

МАРШ МЕНДЕЛЬСОНА
Как жить концертмейстерше лет тридцати,
Усталой, в костюме дурного фасона,
Играющей «Свадебный марш» Мендельсона
По выходным с девяти до шести?
Где силы скрипачке прокуренной брать
На эти торжественно-светлые звуки,
Когда по субботам, бледнея от скуки,
Приходится ей Мендельсона играть?
Что делать ударнику, альту, трубе —
Всему их оркестрику в загсе районном
С кормильцем, с насмешником злым — Мендельсоном,
Со всем, что намешано в каждой судьбе?
Но вновь, лишь откроются створки дверей,
Пять ангелов, пять музыкантов прекрасных
С дежурной улыбкой на лицах безстрастных
Мечтают весь мир поженить поскорей.
Ирина Стожкова

А сегодня, впервые зайдя на сайт Предание.ру, нашёл обзор православных сайтов знакомств Вадима Щербакова и решил взять из него наиболее показательные объявления —с целью отнюдь не повеселиться, но обратить внимание пишущих на то, как они выражают свои намерения, какие требования предъявляют будущим знакомым. Ведь первую информацию прочитавший получает только из нескольких строк на сайте. Наверное, отсюда масса разочарований при ближайшем знакомстве. Орфография авторов сохранена.
ФОТО: Памятник влюблённым, Екатеринбург.
ОБЪЯВЛЕНИЕ
Ищу любовь, семью, заботу,
Свой дом, свой кров, свой пол, свой род,
Свою исконную работу
(Кто взял, пусть мне её вернёт).

Ищу еду, ищу одежду,
Ищу, на что себя девать —
Свою пропавшую надежду
(Чужих прошу не подавать!).
Раиса Вдовина, р.1933

Итак:
; «Познакомлюсь с православной девушкой, обязательно без высшего образования».

Трудней построить, чем сломать.
Однако ценится от веку
уменье ясно понимать
то, что не нужно человеку.
Лариса Васильева

; «Для флирта не подхожу и на такие письма не отвечу».

ГАЗЕТНОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ
«Любим веселье, вино, приключенья!
Ищем друзей! Гарантируем класс!
Возраст совсем не имеет значенья,
Лишь на Канары свозили бы нас!»

«Трое джигитов жаждут блондинок!
Рады прожить с вами месяц в ладу.
К нам обращаться прямо на рынок,
Спрашивать Гиви в третьем ряду!»

«Дева. Семнадцать. Жду иностранца!
Он состоятелен и Козерог!
Ласкова. Буду в интиме стараться,
Чтоб оценить по достоинству мог».

Господи, дурочка! Путь твой во мраке…
А гороскоп-то зачем приплела?!
…Рубрика рядом иная — «Собаки».
Ну-ка прочти про собачьи дела!

Тут деловито — про вязь и про случку,
В слоге изысканном зря не потей…
«Чёрный кобель ищет белую сучку!»
Ясно и просто… Без всяких затей!
Олег Чупров, СПб.

; «Если Бог даст, рад познакомиться с воцерковлённой христианкой, достигшей совершеннолетия».

Она промелькнула неяркой звездой,
Таких в каждом городе встретишь немало.
Она не была ни мечтой, ни бедой,
А после всю жизнь мне её не хватало.
Диомид Костюрин, †1988

; «Мужчинам и мужеподобным женщинам просьба не безпокоить».

Складываю душу в чемодан,
Крепкие сжимаю кулаки,
Никакая вам я не мадам,
Русская я баба, мужики.

Женщины во мне всего на треть:
Так уж истончился сильный пол.
Стыдно на Отечество смотреть.
Родине верну её глагол.

Чтобы всё опять, как у людей,
Вечных, как улыбка малыша,
Чистых, словно стая лебедей,
Нежных, словно мамина душа.

Чтоб крутилось жизни колесо.
Чтобы шли за нас на кулаки.
Чтобы стыдно стало вам за всё.
Русская я баба, мужики.
Надежда Мирошниченко, Сыктывкар

; «Даже если мы встретимся, я всё равно узнаю правду, и у нас ничего не получится».

Решившись лгать, не забывай о том, что
Искусство лжи сложнее всех других.
Лгун должен помнить абсолютно точно —
Что, где, кому солгал, и ни на миг
Ему нельзя забыть об этом, или —
Запутается. Вымышленный факт
Напомнить о себе, увы, безсилен.
А факты правды и без слов кричат!
Александр Жуков, р.1939

; «Людям с психическими отклонениями, сектантов, неофитов и желающих получить московскую прописку большая просьба не безпокоить».

Она жила в разлуке с миром среди придуманных людей, и дни отцокивали мимо её дворцов и площадей, её невидимого града, что умещался в кулаке, когда она, вниманью рада, толчётся мухой в молоке — в трамвае между пассажиров, бормочет, град рисуя свой, ярмо брезгливости их жирной неся, как нимб, над головой. Когда безплатные таблетки ещё давали доктора, когда припадки были редки, туман депрессии с утра ей застилал окно наружу. Теперь не так, и легче ей безумием обезоружить своих случайных палачей. И кулачками потрясая, она, счастливая вполне, летит, летит внутри трамвая от жизни, что её больней (Татьяна Алфёрова, СПб.).

; «Ищу же я среди остальных следующее сочетание человеческих качеств в облике женщины без детей…».

ПОЗДНИЕ ДЕТИ
Всяко бывает на праведном свете.
В час усмирения буйства в крови
Вдруг появляются поздние дети,
Как позабытая песня любви.

Словно бы травы на прежних кореньях
В так называемый третий укос.
Как долгожданное стихотворение,
Словно бы вишни цветенье в мороз.

Что ж, ведь и осенью солнышко светит,
Светит, хотя уж не так горячо.
Кто нас ещё на закате приветит?
Кто на ветру нам подставит плечо?

Радостный смех на промозглом рассвете,
Тёплой мечтой напоённые дни.
Долгие радости — поздние дети,
Долгие горести — тоже они…
Владимир Костко,Москва

; «Я — девушка ооочень красивая, и, главное, рыжая. Причём с чёрными бровями, смуглой кожей и миндалевидными глазами».

НА ПОЧТЕ
Девушка — приёмщица посылок,
Как твоя работа тяжела:
Ящики таскаешь. На затылок
Светлая косыночка сползла.

Адреса, квитанции, копейки
Вечно чередуются спеша.
Хмурая, в потёртой кацавейке,
Господи, как ты нехороша!

Над тобой не мучилась природа,
Облик удивительный лепя.
Толпы равнодушного народа
Холодно взирают на тебя.

Входят и выходят горожане,
Ящики тяжёлые суя
Той, что рождена для обожанья,
Нежности. И песен соловья.
Лариса Тараканова

; «Фотографию разместить мне не позволяет техника, но вы можете меня увидеть на сайтах TOLSTUSHKA.RU… (сообщение молодого человека).

Мне вспомнилась песня, как школьнице юной
Пришла на уроке записка-бумажка:
И были слова в ней, что нежные струны:
«Хороший ты парень, Наташка, Наташка!»
Евгений Прасолов, †1972

; «В отношениях применяю принципы Домостроя. Подчинение мужчине, воспитательные порки за ослушание. Мужчина в семье главный».

ЛЮБОВЬ
Со злобным словом на устах,
С гримасой гневною, с размаха
Как часто мы бросаем в прах
Нас сотворившую из праха.

Но не виновная, она
Встаёт с земли не с жаждой мщенья,
Встаёт с улыбкой всепрощенья,
Которая лишь ей дана.
Николай Зиновьев, Краснодар


; «При всём уважении, лицам с еврейским происхождением и менталитетом просьба не писать (желания обидеть Вас не имею)».

Не надо говорить о людях плохо!
Мой друг любимой женщине письмо
Отправил, прилепив на место марки
Огромный лепесток сухумской розы…
И представляете, письмо — дошло!
Илья Фоняков, СПб.

; «Женюсь».

В забыты лета тонких нравов,
Былой культуры языка
Пристойных слов благая слава
Была горда и высока.
О та манерность, что забыта,
О дивны лица, что тихи,
О славный негой лик пиита,
Гостям дарившего стихи!
Валерий Лебединский

; Объявление на столбе: «Можно впустить молодого мужчину за умеренную плату…»

«Можно впустить молодого мужчину…»
Я объявлению этому рад.
Всё без обмана. Всё чин по чину:
перечень полный координат.

Что ж, подхожу. Видно, добрая тётя.
Эта не рявкнет: «Квартплату гони!»
Если, допустим, спросит: «Вы пьёте?» —
обезоружу ответом: «Ни-ни!»

Будет на въезд получена виза
(хватит искать Бардо и Монро!).
Стану с хозяйкой смотреть телевизор,
чаем — в пакетиках — тешить нутро.

Впрочем, сомнение душу мне точит:
что, если я ошибусь вдругорядь?
Впустит… А если потом не захочет
выпустить? — Что мне тогда предпринять?

В мыслях — сумятица, как на вокзале.
Я и не рад объявленью уже.
Впустят в квартиру… А в душу нельзя ли?
Жаль, что ни слова нет о душе…
Юрий Перминов, Омск

; «Если ты настолько целомудренна, что стесняешься первой начать общение — напиши мне пустое письмо».

Обещали писать. Адреса записали. А расстались — опять адреса потеряли. Всё, что можно сказать, мы друг другу сказали. А расстались — опять адреса потеряли (Дмитрий Лобанов).

; «Ищу девушку из 31-й главы кн.Притч».

«Кто найдёт добродетельную жену? цена её выше жемчуга… добывает шерсть и лён, и с охотою работает своими руками… она встаёт ещё ночью… препоясывает силою чресла свои… и светильник её не гаснет и ночью… она делает себе ковры; виссон и пурпур — одежда её. Муж её известен у ворот, когда сидит со старейшинами земли. Она делает покрывала, и продаёт… крепость и красота — одежда её… она наблюдает за хозяйством в доме своём… Миловидность обманчива и красота суетна; но жена, боящаяся Господа, достойна хвалы» (Притч.31:10—30). Да вы оглянитесь вокруг, молодой человек, — таких девушек очень много. А вы будете у ворот сидеть?..

; «Остался один шаг до хиротонии. И этот шаг — ты».

Встань перед зеркалом с утра,
Пригладь виски рукой…
Таков ли ты, что был вчера,
Или — уже другой?

Тебе еще немного лет,
Но хныкать — не моги:
Пускай надежд особых нет,
Но есть ещё долги…
Илья Фоняков, СПб.

; «Ищу девушку из Москвы, желательно с филологическим образованием, с целью создания композиций поэзии А. С. Пушкина».

ДВОЕ В МУЗЕЕ
Как летом прохладно в музеях,
Огромных, роскошных, пустых!
Затрутся два-три ротозея
И бродят меж рам золотых…
Но, словно под сводом вокзала,
Где поезда ждут дотемна,
Безсменные, бродят по залам
Безсменные — он и она.

Ни дома у них, ни квартиры.
Ты их во дворце не спугни:
Условным, загадочным миром
Сегодня владеют они.

Влюблённые нашего века
У старых фламандцев сидят.
Влюблённые нашего века
На них никогда не глядят.

Искусство не любит крикливых,
Но это одна сторона.
А любит искусство счастливых? —
Не знают ни он, ни она…

Какие проблемы решают
Они в отчужденье своём?
Искусство. Оно не мешает
Всегда оставаться вдвоём…
Лев Куклин, †2004

; «Мне, провинциалу, странно, что братья во Христе из крупных городов не могут подойти и познакомиться с приглянувшейся девушкой на лекциях видных московских отцев Церкви (прот Артемия Владимирова, о-д Андрея Кураева, прот Димитрия Смирнова, докторов богословия Осипова, Дворкина, Дунаева и др.)».

Есть в близости людей заветная черта,
Её не перейти влюблённости и страсти —
Пусть в жуткой тишине сливаются уста
И сердце рвётся от любви на части.

И дружба здесь безсильна, и года
Высокого и огненного счастья,
Когда душа свободна и чужда
Медлительной истоме сладострастья.

Стремящиеся к ней безумны, а её
Достигшие — поражены тоскою…
Теперь ты понял, отчего моё
Не бьётся сердце под твоей рукою.
Анна Ахматова, †1966

; «Не смотрите что мне 44 года, вспомните что Аврааму было больше лет».

Не пили, не кричали в их комнате пустой, на свадьбе их печальной, на свадьбе непростой. Она почти старуха, ему за шестьдесят — они нашли друг друга и рядышком сидят. Ночник я свой задую, но не смогу я спать: им свадьбу золотую по возрасту б играть. Осуждены иными… И всё-таки не зря вот так горит пред ними вечерняя заря. А от неё так жарко горит роса в траве! И золота не жалко ни звёздам, ни луне. (Николай Дмитриев).

; «Я москвич, алкоголик в завязке, злостный табачник с высшим гуманитарным образованием, с доходом 300 у.е. в мес. Хочу найти жену, умницу и красавицу».

ОБЪЯСНЕНИЕ В ЛЮБВИ
…И обращается он к милой:
— Люби меня за то, что силой
И красотой не обделён.
Не обделён, не обездолен,
В поступках — твёрд, а в чувствах — волен,
За то, что молод и умён.

Люби меня за то хотя бы,
За что убогих любят бабы,
Всем сердцем, вопреки уму, -
Люби меня за то хотя бы,
Что некрасивый я и слабый.
И не пригодный ни к чему.
Александр Межиров, р.1923

; «80 кг. Распределены на 183 см. роста, при возрасте 29 лет. Человек это мост между небом и землёй».

Твой эскалатор — вверх, мой — вниз,
Твой — вниз, а мой — наверх!
Откликнись. Вскинься. Оглянись!
Вглядись! Прощай навек.

Темна дорога — светел путь,
Разлука — только миг,
Но в завтра страшно заглянуть,
Коль к прошлому приник.

Два ветра встречных, два луча,
Мы, знать, обречены,
Что разлетимся сгряча,
От немоты черны.

Что коль пути пересеклись —
Им пересечься впредь…
Мой эскалатор — вверх, твой — вниз…
И нам лететь, лететь.
Александр Плахов

ДВОЕ
Двое старых, больных, изувеченных —
Не войной, не бедою иной…
Что тут скажешь? Пожалуй что нечего —
Нет заслуг перед нашей страной.
Вот я вижу, опять от подъезда
Ковыляют в аптеку вдвоём, —
Слаб жених и устала невеста, —
А аптека всего за углом…
Что подскажешь и чем тут поможешь?
Нет давно ни друзей, ни родни.
Одиночество, немощь… Но всё же,
Погоди-ка, смеются они.
Надежда Кондакова

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Прежде, ещё в царское время, когда молодые встречались друг с другом, они никогда не обнимались, не целовались, а могли только поздороваться и сидеть друг против друга, беседовать. И всегда узнавали: кто в родстве имеет какие пороки, есть ли пьяницы или воры.
Когда я служил в Троице-Сергиевой Лавре, ко мне на исповедь приходил один художник — Саша, он искал себе невесту. Как? Просил Господа, Матерь Божию, святых, приходил в храм и молился. Однажды в Москве пришёл он помолиться в Богоявленский собор, отстоял Литургию и не думал уже о невесте. Стал выходить из храма и вдруг у дверей увидел девушку. Они взглядом встретились, девушка улыбнулась. Он подошёл к ней: «Как тебя звать?» — «Катя. А тебя?» — «Александр». Так и познакомились. Поженились. Помню, они каждый день в Троице-Сергиеву Лавру приходили: маленькие детки в коляске, постарше сами шли. Каждый день причащались, принимали в себя Господа и впоследствии детишки могли стать прекрасными людьми».

«ПОЧЕМУ? ПОЧЕМУ? НЕРАСКРЫТАЯ ТАЙНА»

Трудно, чтобы такое не тронуло душу,
Даже если безчувствен ты:
Почему-то выбрасываются на сушу
Повелители моря — киты.

Ударяются о камни могучей грудью,
Разбиваются, как корабли.
И противятся добрым встревоженным людям,
Что спасать великанов пришли.

Я на телеэкране слежу за китами,
За бедой, не подвластной уму.
Почему? Почему? — нераскрытая тайна…
Сколько в жизни таких «почему»?
Юлия Друнина, †1991

Прискорбно, что замечательная поэтесса, прошедшая всю войну, не смогла пережить выкрутасов «перестройки» и добровольно ушла из жизни в 1991 году. Ответ на её вопрос есть, и он достаточно прозаичен: человек всё глубже и глубже погружается в природу, нарушая Богом установленный порядок и ритм жизни. Теперь засечь подводную лодку противника можно за 500 миль от неё. Мощнейшие излучения пронизывают морские воды.
В Интернете я нашёл заметку «Рост уровня шума в океанах убивает китов и дельфинов»: «Постоянный рост уровня шума в океанах приводит к смерти китов и дельфинов, поскольку обилие кораблей, военные гидроакустические системы мешают им ориентироваться в пространстве, искать еду и общаться друг с другом. Положение усугубляет смена климата».

Киты покончили с собой,
Полсотни мёртвых туш.
То омывает их прибой,
То кожу морщит сушь.

Какой соблазн, какой обман,
Каких угроз напор?
Чем стал им страшен океан
И волн немолчный спор?

Как сговорились умереть?
Кто дал такой приказ?
И равнодушно смотрит твердь
Мильоном звёздных глаз.

А вдруг с планет, что там, вдали,
Назначат нам исход
Из нами сгубленной земли
И ядовитых вод?

Построит гениальный Ной
Летающий ковчег,
Чтоб тот, кто жив, с судьбой земной
Расстаться мог навек…
Надежда Полякова, †2007, СПб.

Делаются различные предложения, которые, как правило, остаются на бумаге: обязать страны уменьшить уровень «звукового загрязнения»; изменить маршруты и скорость судов в местах миграции животных, запретить пользоваться гидролокаторами при появлении китов. Представитель Общества охраны китов и дельфинов назвал происходящее в океанах «эффектом вечеринки с коктейлями: вам приходится говорить всё громче и громче, так что в итоге никто никого не слышит». Глядит на род людской Господь, на сирых и бездомных: проникли и в земную плоть, и в плоть небес бездонных. Но если в дерзости такой достанем до печёнки, смахнёт природа нас рукой, как муравьёв с клеёнки… (Николай Рачков, СПб.).
Некоторые киты и дельфины, напуганные сонарами, всплывают слишком быстро, получая повреждения внутренних органов. А увеличение количества углекислого газа увеличивает дальность распространения звука, и животные уже не слышат друг друга. Вот вам и вся разгадка.
Другой поэт задаётся другими вопросами:

ТАЙНА
До сих пор не сумел человек
Разгадать первозданные тайны:
Атлантиды, миграции птиц
И магнитного поля Земли.

И воды не разгадана тайна:
Почему в этом мире от стужи,
Суть природы вещей нарушая,
Расширяется только вода?

И на всех континентах ещё
За печатями скрыта семью
Тайна самой смертельной болезни,
Ускользающая, как змея.

Если новой войны мировой
Разразится однажды начало,
Вековечной останется тайной,
Кто на этой войне победил.
Яков Козловский, †2001

А вот тайна, которая волнует меня лично: безследно исчезли из домов усатые прусаки, которых биологи называют «тараканами рыжими». Учёные бьют тревогу: без тараканов нарушится пищевая цепочка и потреблять отходы человечества будет некому. Тараканов предложили даже занести в Красную книгу.
Кстати, наши предки таракана очень уважали, его присутствие в доме считалось признаком достатка. Загляните в словарь В. И. Даля, сколько пословиц и поговорок он приводит об этих насекомых. Когда люди переезжали, то увозили своих тараканов на новые места.
Точной причины исчезновения тараканов назвать не может никто. Однако есть предположения, близкие к истине: к их исчезновению опять приложил руку homo sapiens. Употребление генно-модифицированных продуктов с нашего стола вызвало у насекомых изменения в генетике, и они вымерли; неблагоприятно сказались «евроремонты» с применением неэкологичных материалов; виновата высокочастотная мобильная связь; нарушение озонового слоя сбило их биологические ритмы. Даже не сомневаюсь, что перечисленные факты не в меньшей степени влияют на самого человека — недаром в последние годы перестали рождаться здоровые дети. Человек собственными руками изводит себя с планеты, считая за благо все «достижения» так называемой цивилизации.
А противных для большинства тараканов мне жаль: нам бы подружиться и научиться у них приспособляемости в любых условиях. Но даже их, кажется, достала длинная рука человека…
Есть ещё одна тайна, не разгаданная учёными: самая большая трава в мире — бамбук, растущий во многих частях света и цветущий раз в сто лет, в одну из ночей выбрасывает яркий цветок на всех бамбуковых деревьях, где бы они ни находились. Бамбук цветёт в столетье раз. Хоть силится наука, — не предсказать ей день и час цветения бамбука. Бамбук цветёт в столетье раз. И взрослые, и дети не сводят долго-долго глаз с невиданных соцветий. Берут бамбуковый росток, везут за сине море. Он, от родной земли далёк, пускает корни вскоре… Чужой сверкает небосвод, журчат чужие воды… Бамбук растёт, да не цветёт. Летят по кругу годы. Но в час, когда в родном краю придут цветенья сроки, — как будто вспомнив мать свою, заброшенный, далёкий, — он расцветает ярко вдруг на чуждых землях где-то… В единый час цветёт бамбук на двух концах планеты! Цветёт побег, с землёй родной судьбою связан кровной, и поражает глубиной любви своей сыновней (Семён Ботвинник, †2004).
Что до меня, то не хочу я, чтобы человек всё знал, — и того довольно! Тем паче жизнь показала, что прав был мудрейший царь Экклесиаст, сказавший: «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь» (Екк.1:18).
• Почему, когда крякает утка, нет эха?
• Почему горячая вода в холодильнике замерзает быстрее, чем холодная?
• Почему все предметы на земле сжимаются от холода, а вода расширяется?
А эти вопросы поставили дети. Вы, взрослые, просто обязаны знать ответы на них:
• Почему магнит не притягивает органические вещества?
• Почему стекло бьётся?
• Почему нельзя делить на ноль?
o Почему преодоление самолётом звукового барьера сопровождается взрывоподобным хлопком?
• Почему так приятно утром потягиваться?
• Почему человек икает?
• Почему волосы не бывают синими?
• Почему в момент выключения газа из носика чайника вырывается облачко пара?
• Почему Луна притягивает только воду?
• Почему муха не падает с потолка?
• Почему паук не прилипает к своей паутине?
• Уходит ли ток в розетку или остается в лампочке?
• Почему у кошек ночью светятся глаза?
• Почему человек зевает?
Пусть на земле остаются тайны, загадки, необъяснимые явления и нерешённые формулы, чтобы следующие поколения ломали голову над их разгадкой. Человек и себя-то по милости Божией познаёт годами; что уж тут говорить о тайнах Божиих… Ещё быстрей мелькают числа, а ты всё ищешь, ищешь смысла. Но кто ты есть? Сумей, прочти — не скажет ни одна тетрадка. Ты в мире сам себе загадка, необъяснимая почти… (Николай Рачков, СПб.).
Мальчик бился над задачей,
Верил, что найдёт ответ,
Не мирился с неудачей —
А в задаче смысла нет.

От других отнять — и что же?
Общий жребий разделить:
Состояние умножить,
Да и голову сложить…

Уравнений интересных
Мальчик, больше не решай:
Слишком много неизвестных —
Счастье, истина, душа…

Ничего не надо больше,
И не всё ль тебе равно,
Что поменьше, что побольше,
Что равно, чему равно…
Игорь Чиннов, †1996, США

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Есть такая книга — «Почемучки. От трёх до пяти».
Вся природа — это тайна, не все в ней человеку доступно. Мы видим, как Господь всё премудро создал. Бог творит всё новое и новое, и постичь это человеку невозможно. «Чудны дела Твоя, Господи, вся премудростию сотворил еси» (Пс.103:24).
Господь приготовил человеку духовный мир, он тоже покрыт тайной, которая откроется ему только после смерти. Любопытным осталось подождать. Немного.

«И СРАЗУ ДВЕ ЛУНЫ С КИПЯЩИМ МОЛОКОМ»
Лето в метро — сущее наказание для мужчин всех годов и званий. Да нет, не духота и давка — к ней-то мы привычны, — юные и уже не очень особы терзают мысли и плоть сильного пола.
Я уже не раз писал об этом, надеясь, что если разберусь, то и проблема исчезнет, другой займусь. Но вот наступает долгожданная теплынь — и вновь заставляет мучиться непотребными мыслями.

Молодые красавицы сели рядами,
Чуть прикрыты коленочки —
Бледно рябит.
И мужчины их гладят глазами,
Сохранив непричастный вид.
Владимир Осинин

Да что там коленки, — теперь у девушек все прелести наружу, разве чуть-чуть символически прикрыты волнующие формы полупрозрачными тканями. Теперь давайте разбираться. Во все времена женщины привлекали мужчин различными способами. Здесь и соответствующая моде одежда, и украшения, и замысловатые причёски, и ногти, и макияж, и духи, и чулки с узорами, и даже пирсинг на крыле носа не вызывает отторжения. Правда, знакомый ювелир как-то рассказал, что его попросили изготовить украшение в пупок вместе с православным крестом, но он категорически отказался. И я видел в мочках ушей некоторых див крестики, — это уже никуда не годится. Про другие части тела говорить не приходится.

ЖЕНСКИЕ РИФМЫ
Женщины показывали разные части тела:
в пятидесятые — груди, в восьмидесятые — ноги,
а сейчас в нулевые — пупки, почти до предела
чувства скрывая, — такие вот недотроги.

Показывали не мне — а всему свету,
всей темноте, которая наступала,
как будто город и мир призывали к ответу:
неужели мало? —

чтобы любили их, а кругом восхищались,
как хороши, прекрасны неповторимо.
Потому нашим взглядам многое разрешалось —
кроме того, чтобы скользить безразлично мимо.

Больше уже ничего оголять не осталось.
Если всё враз? Унылы нудистские пляжи…
Ну а безстыдней всего обнажается старость,
душу показывая лицом, и даже… даже…
Олег Хлебников

А грудь? Ещё самая малость — и скрывать уже нечего.
Красиво? Не знаю. Искушает? Ещё как. Осуждаешь? А ты свою молодость вспомни. Это же дети наши. Повзрослеют — теми же вопросами мучиться станут. А пока молоды — да пусть себе! Я бы, может, тоже серьгу себе в ухо вставил, — так куды там: засмеют старики…

ДВЕ ЛУНЫ
С груди моей — твоя отброшена рука:
Как ты нетерпелив!.. Но я — ласкаю сына…
И пальчики его на кратере соска —
Дороже мне в тот миг, хоть вечность триедина.
И вечный всхлип звезды, и луч под потолком
Благословляют жизнь, уснувшую у сердца…
И сразу две луны с кипящим молоком
Сияют возле губ — мужчины и младенца.
Любовь Ладейщикова, Екатеринбург

Когда я увидел у взрослой дочки пирсинг в пупке, только и нашёлся спросить: «Больше-то, Настя, нигде нет?» — «Да успокойся ты, папа», — со смехом отозвалось любимое чадо. Пусть себе носит, лишь бы мера во всём была. Помню, когда работал в парткоме, комсомольский вожак в конце 80-х вернулась из загранкомандировки с золотой цепочкой на щиколотке. Мне вырваться за границу не светило, и я ей (надеюсь, в меру) завидовал. А что до цепочки, то мне понравилось: оригинально и привлекательно, если ноги красивые. Нас же в пионерах и комсомолии воспитывали в такой скромности, что даже неправильно завязанный пионерский галстук могли запросто причислить к вызову порядку с далеко идущими последствиями. Было и со мной, — было, не вру.
Ещё несколько пугающих слов про пирсинг — в надежде напугать и заставить передумать… В Интернете нашёл миниатюру врача Александра Железногорова «Ненавижу пирсинг», в которой он рассказывает случаи из собственной практики. Молодая военнослужащая обратилась в больницу с жалобой на боли в ушах, повышенную температуру и тошноту. Когда она вошла в кабинет, невольно вспомнился мультик из нашего детства про Чебурашку с его огромными ушами. Диагноз можно было ставить сразу — отёк и набухание ушных раковин и запах от выделений был настолько силён, что вогнал меня в изумление: как можно в XXI веке довести себя до такого состояния? Странным показалась одна деталь: все сделанные отверстия были стянуты рыболовной леской. Оказывается, девушка проходила курс молодого бойца, а там были запрещены все излишества на теле. Вот кто-то из «стариков» и посоветовал продеть через 20(!) отверстий рыболовную леску и стянуть её. Исправлять «синдром Чебурашки» было поздно, и теперь маленькие красивые ушки девушки заменили бугристые «борцовские» уши как напоминание о шальной молодости. Второй случай: 20-летняя особа после пирсинга языка была доставлена в приёмное отделение больницы с симптомами удушья, и медикам на ходу пришлось из-за сильного отёка языка интубировать её через нос, чтобы не погибла. Для извлечения инородного тела пришлось разрезать язык, извлечь из него стальную гантельку и потом зашить. Как отдалённое осложнение — дефект речи.
Согласно статистке, один из трёх молодых людей, преимущественно от 16 до 24 лет, делавших пирсинг на теле, страдают от инфекций и осложнений, среди которых сепсис, кровотечения, нагноения. Пирсинг в ротовой полости таит в себе высокий риск передачи таких заболеваний, как ВИЧ, гепатит В и С, герпес, вирус Эпштейна-Бара и кандидоз.
И всё же мудра пословица: «По одежке встречают — по уму провожают». А осуждать молодежь, когда самому за шестьдесят, это мы с превеликим удовольствием: вон их сколько вокруг, и всяк раздет во что горазд. Есть о чём бабулям на лавочке у дома поворковать часок-другой, благо «заняться нечем, нечем, нечем, и раньше срока не уйдёшь» (Надежда Полякова, † 2007).
Дело вовсе не в моде, а в чувстве вкуса; если он отсутствует напрочь, — беда большая для женщины.

Этой пудры густая пыльца,
Этот рот слишком яркого цвета.
Он был частью живого лица,
А теперь он лишь часть туалета.
И стройна, и отнюдь не глупа,
Говорит, улыбается мило.
Всем её одарила судьба,
Только женского вкуса лишила.
Вкус — талант, а не просто цвета
Прихотливой, изменчивой моды.
Ведь сама по себе красота —
Признак высшего вкуса природы.
Николай Доризо, р.1923

Да не переживайте вы за молодёжь нашу; из поколения в поколение передаётся ложная тревога о том, что они вырастут хуже нас. Они же — плоть и кровь наша; перебесятся и станут своих деток рожать и так же, как мы, волноваться из-за их позднего прихода домой, их первого юноши, их первой любви, их горьчайшего — других в молодости не бывает — разочарования… Вспоминайте себя почаще — вам сразу станет легче, а ненаглядное дитятко — понятней во внешности и поступках. Тут главное — не дать за грань зайти, переступить запредельно запретное. Это и есть искусство мудрого домашнего воспитания. Тогда на старости лет вы никогда не испытаете одиночества: дети не дадут, их радости и заботы захлестнут вас, и даже старость отвяжется, видя, что вам стареть-то некогда — дела, дела!

ПРОСЬБА МАТЕРИ
Ах, как она, взметённая, просила,
Чтоб жало пощадило — не скосило
Её птенцов во глубине овса.
И — день свидетель — острая коса,
Рукой неосмотрительной ведома,
Споткнулась вдруг у самой кромки дома.
Не потому ль, как только встанет солнце,
Поют над полем братья-колокольцы?
Александр Ивушкин

Ну, брат, разговорился ты, — это же «былинка», а не трактат о воспитании юношества. На исповедь-то ходил, каялся в подземных грехах? — Ходил, как не ходить, и батюшка попался, к счастью, разборчивый; пряча глаза, поведал, куда в метро глаза мечу: хотя и чётки в руках, а прелести женские взгляд отвести не дают. Стыдно, а деваться куда…
А батюшка мне так тихо в ответ: «Александр, и я этим грехом мучаюсь…» И так мне полегчало, — нет, не оттого, что священник есть тоже человек, и он мается да бой ведёт; я думал, что нет на свете православного грешнее меня, что один я такой падкий на хитрости женские и справиться со страстью плотской не в моих слабых силах. И ещё сказал мне батюшка главное: «Александр, это и есть твоя брань с блудным грехом; то, что каешься, хорошо, но главное — не впасть в самый грех, помыслам не потакать». Очень помогла мне эта исповедь. Спаси вас Господи, служитель Божий! Не по праздным пустякам — лишь наведаться, — приходил я в новый храм исповедаться. Молодой священник там, да внимательный. О грехах меня пытал основательно. Он вытаскивал на свет меня за ушко. Я ж на каждый грех в ответ: — Каюсь, батюшка! Обещаюсь не грешить уж, мол, более, не скоромничать, не пить с Божьей волею. А священник (ты смотри, вот дотошный ведь!): «Не прелюбы сотвори» чтишь ли заповедь? Не желать жены чужой обещаешь впредь? — Ах, боюсь, отец святой, мне в огне гореть. Ведь коль «нет» тебе скажу, скажу попусту. А отвечу если «да» — солгу Господу. Уж коль быть чему в судьбе, пусть сбывается. Ну, а я приду к тебе, буду каяться (Евгений Прасолов, †1972). Не очень мне нравится концовка, но не могу же я поэта править. По сути-то он правду сказал, но вот противления греху нет. Впрочем, а сам ты в метро куда глаза пялишь? То-то…

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Когда народ знает Бога, когда он внутренне благочестив, он старается и внешне соблюдать закон. Благочестивые женщины носили одежду до пола, прикрывали не только руки, но и шею.
Однажды к старцу пришел ученик и говорит: «Отче, скажи, когда будет последнее время?» Старец ответил: «Посмотри, как сейчас ходят мужчины: рубашка сверху, подвязана поясочком, это значит, благочестие покрывает нечестие, а придёт такое время, когда рубашку будут заправлять в брюки, это значит, нечестие будет покрывать благочестие. Посмотри, как люди носят волосы: по примеру Христа на прямой пробор, это значит, человек идет прямым путём, а свернули с правильного пути — начали пробор делать то вправо, то влево».
Постоянно бываю на исповеди, иногда приходят девушки, об одежде их уже не говорим, везде пирсинг — в языке, в губе, в носу, в бровях, в пупке, у кого-то даже, по их рассказам, на груди. Стремятся, чтобы кольцо на животе было видно. Когда их спрашиваешь, говорят, это сейчас модно.
Многим женщинам хочется вылезти из одежды. На днях беседовал с одной девушкой, она говорит: «Когда погода тёплая, мне так хочется вылезти из одежды, даже дышать не могу». — «А как же у нас? И ряса, и подрясник, мы терпим и носим, и вроде бы ничего, а вам вот хочется».
Когда человек живет духовно, постоянно думает о Боге, о благочестии, целомудрии, читает книги Святых Отцов, молится, благодарит Бога за всё, у него в душе светло и хорошо; как только прекратил молиться, прекратил каяться, перестал в церковь ходить, становится плотским человеком. И тогда человеку хочется показать себя внешне, и девушка уже не стремится к целомудрию, к чистоте, а стремится показаться красивой, чтобы на неё обратили внимание, но самая главная красота — добрая, смиренная, целомудренная, спокойная, тихая душа. Многие женщины любят модно одеваться, украшают своё тело, а начинаешь общаться — порой столько всего нечистого выходит, что не рад и беседовать.
Надо держаться золотой середины: не выделяться ни щегольством, ни нищенством (если есть такая возможность), особенно в храме, куда люди приходят каяться, а не смотреть друг на друга, кто в какую одежду одет.

«БЛАГОСЛОВЕННЫЙ ДАР ЗВЕРЕЙ И ПТИЦ»
Знаете, устал я что-то всё про людей да про людей писать: у них одни проблемы и времени для радости вовсе нет. Болезни, войны, пандемии, землятрясения, безконечные смерти, убийства и злоба… Каменные дома-тюрьмы, недостаток чистого воздуха, отравленные продукты, по-моему, плохо действуют на человеческий разум — уж слишком много глупостей наделало человечество за последние годы…
Поглядите на животных, насекомых вокруг; живут меньше человека, опасности на каждом шагу, а жизни радуются так, как «царь природы» не может; каждому мгновенью рады, только радость эту разглядеть надо, а не «повадки» изучать. Раз есть у животных мозг — значит, в них бьётся мысль, только не надо бы человеку пытаться познать поведение наших со-братьев, сравнивая со своим собственным: у животных свои законы…
 
Вот свежий пример, необъяснимый с точки зрения человеческой логики. Бродячие кошки объединились в стаю и спасли годовалого ребёнка. В холодные дни умные животные сбивались вместе на теле малыша, чтобы хоть как-то его согреть. Лишь благодаря их заботе мальчик не умер от голода и холода в сливной канаве.
Офицер полиции Лорена Линдгвист из небольшого аргентинского городка Посадос рано утром шла на работу. Рядом с автобусной остановкой она заметила большое скопление бродячих кошек. Женщине показалось, что на дне кроме животных есть кто-то ещё. Она решила проверить и спустилась в яму. Лорена очень удивилась, увидев годовалого малыша, на теле которого разместились восемь кошек.
Мальчик был совершенно неухожен и обезсилен. Лорена взяла ребёнка на руки, вытащила из канавы и отнесла в участок. Затем при помощи жителей района она попыталась навести справки о его родителях, но поиск не дал результата. Женщина вымыла, одела и накормила найдёныша. Затем мальчика осмотрели врачи, которые не нашли у него травм и повреждений. По мнению Лорены, именно кошки спасли ребёнка. Они согревали его холодными весенними ночами, а быть может, и приносили какую-то еду.
Отцом мальчика оказался бездомный безработный, который рассказал, что не видел ребёнка три дня, а может, и больше. Он пришёл за своим младшим сыном в больницу спустя пять дней после происшествия в сопровождении ещё пятерых детей и настаивал, чтобы ему вернули мальчика. По аргентинскому законодательству ребёнок был возвращён родителю.
Случаи спасения животными детей нередки, однако такие случаи бывают чаще с обезьянами, собаками, волками. Этот случай уникален: кошки, гуляющие сами по себе, объединились в группу для спасения ребёнка. paranormal.ucoz.ru

Благословенный дар зверей и птиц:
всего лишь быть — и этим славить Бога.
А я кладу творенье из частиц
и до сих пор не разглядел итога.

Нет, жить — дыханье слушать у лица,
кузнечиков разбрызгивать ногами…
Я думал — это мне, и до конца,
и солнце исполинскими кругами.

Так, Боже, так! Учи меня смотреть.
Ссужай мне мир по малости, по крохе —
и я кокандской гроздью буду зреть.
А Ты сорвёшь меня на самом вздохе.
Геннадий Русаков

А сейчас хотелось бы привести интересные подробности о животных и насекомых, которые живут с нами бок о бок, но всё равно остаются загадочными, а порой страшными и непонятными. Я постараюсь подобрать стихи к фотографиям из Fun.Zoo.ru, но совпадения с подписями под ними не будет: разве найдёшь, к примеру, стих о том, что у слона всего четыре зуба? Поэтому от людских дел никуда не денешься.

ЦАРИЦА-ГУСЕНИЦА
— Смотри! Смотри, какая раскрасавица! — Мальчишка смотрит радостно на мать. — Царица-гусеница! Правда, нравится? Давай её кормить и
 
В ТЕЛЕ ГУСЕНИЦЫ БОЛЬШЕ МЫШЦ, ЧЕМ В ТЕЛЕ ЧЕЛОВЕКА.
охранять! И вправду, будто древняя царица, таинственным сказаниям сродни, на краснобоком яблоке в тени сияла золотая гусеница. Но женщина воскликнула: — Пустое! — И засмеялась: — Ах ты, мой сверчок! Готов везде оберегать живое. Да это же вредитель, дурачок! В четыре года надо быть мужчиной! Соображай. Ты видишь: вот сюда она вползёт, попортит сердцевину, и яблоко — хоть выброси тогда! Нет, нам с тобой такое не годится. Сейчас мы глянем, что ты за герой. — Она стряхнула с ветки гусеницу: — А ну-ка, размозжи её ногой! И мальчик, мину напуская злую и подавляя втайне тошноту, шагнул ногой на тёплую, живую, жемчужно-золотую красоту… — Вот это славно! Умница, хвалю! — И тот, стремясь покончить с добротою, вскричал со зверски поднятой ногою: — Кидай ещё! Другую раздавлю!.. Мать с древних пор на свете против зла… Но как же этой непонятно было, что сердцевину яблока спасла, а вот в мальчишке что-то ЗАГУБИЛА… (Эдуард Асадов, †2004).

ПЁС НА АВТОРЫНКЕ
Под навесом осеннего мрака, в тусклом свете сигнальных огней стережёт лимузины собака от набегов незваных гостей. Хоть не волки, но рыкает
 
НА ЗЕМЛЕ СУЩЕСТВУЕТ ПОРЯДКА 400 ПОРОД СОБАК.
круто, ведь пасёт не отару в степи, на прохожих кидается люто, задыхаясь в удавке цепи. Эка блажь! Но подумай, однако, мысль такая намного верней: от машин охраняет собака соблазнённых прогрессом людей, что, погрязши и в смоге, и в лени, жизнь не мыслят уже без колёс… Оттого и заходится в пене к мерседесам приставленный пёс (Владимир Жильцов).

БЕЛКА
Давно ли здесь блаженно пели птицы? Теперь кругом лишь холод пустырей, траншеи, пулемётные бойницы и день и ночь — рычанье батарей.
 
МИЛЛИОНЫ ДЕРЕВЬЕВ САДЯТ БЕЛКИ, ЗАКАПЫВАЯ ОРЕХИ, А ПОТОМ ЗАБЫВАЯ МЕСТО.
С ветвей к ногам снежок струится мелкий… И вдруг над нами в ельнике густом мелькнуло тельце маленькое белки с распластанным искрящимся хвостом. Ах, сколько трепетало в нём пушинок, когда, от страха сжавшийся в комок, не находил убежища в вершинах войною потревоженный зверёк. Он исчезал и вновь метался рядом, не ведая, растерянный, того, что ливень сокрушительных снарядов направлен был совсем не на него (Илья Авраменко).


БЕГЕМОТ (Иов,40:10—19)
Вот бегемот, творенье, как и ты. Траву жуёт, как прочие скоты. Но в чреслах прорастает прочность чрева, таится крепость в пуповине чрева,
 
В ДРЕВНЕМ ЕГИПТЕ ГЛАВНЫМИ ВРЕДИТЕЛЯМИ ПОЛЕЙ СЧИТАЛИСЬ ГИППОПОТАМЫ.
кедровый хвост нисходит со спины, в причинном месте жилы сплетены, как из пластин стальных хрящи и зубы, а кости — словно бронзовые трубы. И никакая в мире Божья тварь с ним не тягалась ни теперь, ни встарь. И нет в руках Создателя оружия отважнее, чем он, и неуклюжее. Он почивать уходит в тростники, находит тень под ивой у реки; он целые потоки выпивает, когда в жару поглубже заплывает, и даже Иордан, испитый всласть, не утолит разинутую пасть. Сон соблазнит — и сладкая дремота заворожит сознанье бегемота… И в этот миг, когда недвижим взор, между ноздрей вонзается багор (Владимир Бояринов).

МУХА
Влетела муха. Вечер — весь! — в жужжанье потонул… Я взял газету «Спорт-экспресс» и вчетверо свернул. Ударил раз, ударил два — летает,
 
ДОМАШНЯЯ МУХА ЖИВЁТ ВСЕГО 14 ДНЕЙ.
шут возьми! Ещё ударил раз — жива… А шума… А возни… Летает в кухню, в спальню, в зал… О, как я невзлюбил её, что тут же «Правду» взял… И «Правдою» убил (Владимир Балачан, Омск).







ЖИРАФ
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд и руки особенно тонки, колени обняв. Послушай: далёко, далёко, на озере Чад изысканный бродит
 
СРЕДИ НАЗЕМНЫХ ЖИВОТНЫХ У ЖИРАФА САМОЕ БОЛЬШОЕ СЕРДЦЕ И САМОЕ ВЫСОКОЕ КРОВЯНОЕ ДАВЛЕНИЕ.
жираф. Ему грациозная стройность и нега дана, И шкуру его украшает волшебный узор, с которым равняться осмелится только луна, дробясь и качаясь на влаге широких озёр. Вдали он подобен цветным парусам корабля, и бег его плавен, как радостный птичий полёт. Я знаю, что много чудесного видит земля, когда на закате он прячется в мраморный грот. Я знаю весёлые сказки таинственных стран про чёрную деву, про страсть молодого вождя, но ты слишком долго вдыхала тяжёлый туман, ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя. И как я тебе расскажу про тропический сад, про стройные пальмы, про запах немыслимых трав. Ты плачешь? Послушай… далёко, на озере Чад, изысканный бродит жираф (Николай Гумилёв, †1921).

ИСПАНИЯ
Каждый знает: дело не в названии той или другой чужой страны. Я ни разу не бывал в Испании, не касался пыльной старины. Озарён и движим
 
«ИСПАНИЯ» В ПЕРЕВОДЕ ОЗНАЧАЕТ «ЗЕМЛЯ КРОЛИКОВ».
небылицами, восседая на смешном коне, Дон Кихот из всех безсчётных рыцарей самым верным рисовался мне. И не зря в какое-то мгновение, в самый ранний час или во мгле, от него ко мне пришло радение о счастливой жизни на земле. За неё дорогами неблизкими я на крыльях боевой мечты плыл под небесами астурийскими, чтоб ни шагу с боевой черты! У себя в России в годы грозные я кричал во тьму: «Но пассаран!». Падали в снега и в травы росные парни, одуревшие от ран. И перекрывая расстояния, становилась мысль моя ясней: я ни разу не бывал в Испании, а сдаётся, жизнь оставил в ней! (Анатолий Чепуров).

КЛАДБИЩЕ КИТОВ
На кладбище китов на снеговом погосте стоят взамен крестов их собственные кости. Они не по зубам —
 
КИТ ЗА 2 СЕКУНДЫ ВДЫХАЕТ 2400 ЛИТРОВ ВОЗДУХА.
все зубы мягковаты. Они не по супам — кастрюли мелковаты. Их вьюга, тужась, гнёт, но держатся — порядок! — вколоченные в лёд, как дуги чёрных радуг. А жили те киты, людей не обижая, от детской простоты фонтаны обожая. И солнца красный шар плясал на струях белых… «Киты по борту! Жарь! Давай, ребята, бей их!»… Идёт большой загон, а после смерти — ласка. Честнее твой закон, жестокая Аляска. На кладбище китов у ледяных торосов нет ханжеских цветов — есть такт у эскимосов. Эх, эскимос-горбун, — у белых свой обычай: сперва всадив гарпун, поплакать над добычей (Евгений Евтушенко).

РАССУЖДЕНИЕ О БОРЬБЕ
Я не люблю влетающих в окно жуков и мух, и комаров тем паче. Их мириады в мире — всё равно, хочу
 
НА ТЕЛЕ ЧЕЛОВЕКА ЖИВЁТ БОЛЬШЕ ОРГАНИЗМОВ, ЧЕМ ЛЮДЕЙ НА ПЛАНЕТЕ.
переустроить мир иначе. А есть ещё — живущие в крови, паразитирующие на теле. Я не люблю!.. Так много нелюбви, и как она мелка на самом деле… (Нина Королёва, СПб.).










АКУЛА
У акулы плечи, словно струи, светятся в голубоватой глуби; у акулы маленькие губы, сложенные, будто в поцелуе; у акулы женственная
 
ПРИ НАПАДЕНИИ НА ЖЕРТВУ АКУЛА ЗАКРЫВАЕТ ГЛАЗА, ЧТОБЫ ДОБЫЧА НЕ ПОРАНИЛА ИХ.
прелесть в плеске хвостового оперенья… Не страшись! Я сам сжимаю челюсть, опасаясь нового сравненья (Илья Сельвинский).











БЕЛАЯ СОБАКА
Был снегопад восемь дней, а потом и мороз наморозил. Не разметёшь, не протопчешь, до соседней избы не дойдёшь. Здесь не поможет ничем не то
 
АФРИКАНСКАЯ ПОРОДА СОБАКИ БАСЕНДЖИ НЕ УМЕЕТ ЛАЯТЬ, ОНА ИЗДАЁТ ЗВУКИ, ПОХОЖИЕ НА УРЧАНИЕ.
что лопата — бульдозер. Здесь Первояну-посёлок заставлен сугробами сплошь. Разум и нищий инстинкт пребывают извечно бок о бок, и неизвестно чему эта бездомная, слабая, тощая сука верна. Ради того, чтобы жить, от избы и к избе в небывалых сугробах, в непроходимых снегах протоптала тропинку она (Александр Межиров).







БЕЛАЯ МЕДВЕДИЦА
Оскаль, медведица, клыки — и влево, вправо огрызайся! Пускай глядят из-под руки разноплемённые мерзавцы… Ведь за хребтиной — океан: и
 
ПОЛЯРНЫЕ МЕДВЕДИ — ЛЕВШИ.
хлад, и темень, и стихия. Простор снегов — он Богом дан, чтоб остужать умы лихие! Кому-то мил Калининград, кому Курилы долго снятся… Кинь на Восток тяжёлый взгляд: пусть, как горох от ветра, мчатся… Твой ранен бок и тяжек храп… Но Запад пусть назад отпрянет: стальная мощь передних лап не оскудеет, не престанет! Да о подбрюшье не забудь: там змеи, ядом истекая, кишат, мостя телами путь от Гудермеса до Китая! Пусть всяк закат багрянокрыл, и всяк рассвет от крови розов, — ещё не вовсе лёд оплыл с твоих вершин, с твоих торосов. Ещё в душе светло-светлым, и не окоченело тело… Не весь утрачен Кагалым! Да и Москва не вся сгорела! (Раиса Романова).

РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПОРОСЁНОК
Корма кончаются, и жить лишь до морозов ему осталось, уж давно заточен нож; а по утрам рассвет так нежно-розов, что по деревьям пробегает
 
СВИНЬЯ СТОИТ НА ЧЕТВЁРТОМ МЕСТЕ В СПИСКЕ САМЫХ УМНЫХ ЖИВОТНЫХ.
дрожь. И он в своём надышанном закуте, уже предчувствуя последний час, тоскливо смотрит на осеннее распутье, сквозь щель в двери, не открывая глаз… Вот так и я: весь ожиданье и томленье… И неотступно мысль стучит в виске, что мне писать всего одно мгновенье, что жизнь моя висит на волоске (Павел Бобцов).






КОМАР
Из каких — пискляв и мелок — занесло тебя миров, бич зелёных посиделок, отравитель вечеров. Не расслабиться у пру’да, не задуматься
 
КОМАРОВ ПРИВЛЕКАЕТ ЗАПАХ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ НЕДАВНО ЕЛИ БАНАНЫ.
в лесу — всюду голос твой, зануда с тонким жалом на весу. На ночь форточку закроешь — нестерпима духота, а измучишься — откроешь — снова ноет темнота. Включишь свет — исчез негодник, а погасишь — милуй Бог, — как настойчивый охотник, дует в свой несносный рог. О, каким нездешним мукам обрекаешь ты людей, уязвляя острым звуком, неотвязчивый злодей! Встал — ногой ударил об пол, взял — зверея — «Огонёк», всех как будто перехлопал — в красных точках потолок. Но во тьме тревожной снова приближается, кружа, — как предвестие Иова против неба мятежа. Брось своё противоборство, а скучай и пой во тьме, постоянству и упорству мой учитель на земле (Виктор Гофман).

МОТЫЛЁК
Сам треугольный, двукрылый, безногий, но с округлённым, прелестным лицом, ижицей быстрой в
 
У МОТЫЛЬКА НЕТ ЖЕЛУДКА.
безумной тревоге комнату всю облетая кругом, страшный малютка, небесный калека, гость, по ошибке влетевший ко мне, дико метался, боясь человека, а человек прижимался к стене, всё ещё в свадебном галстуке белом, выставив руку, лицо отклоня, с ужасом тем же, но оцепенелым: только бы он не коснулся меня, только бы вылетел, только нашёл бы это окно и опять, в неземной лаборатории, в синюю колбу сел бы, сложась, ангелочек ночной (Владимир Набоков, †1977).


ТАНЕЦ ПЧЁЛ
Я вышел в полдень к паводку Печоры и танец пчёл увидел под горой. Безмолвным танцем говорили пчёлы, куда лететь за пищей должен рой.
 
У ПЧЕЛЫ ДВА ЖЕЛУДКА — ДЛЯ МЁДА И ДЛЯ ПИЩИ.
Старик, что в поле встретился, с пилою, чьи волосы, как облака, белы, смотря вослед взлетающему рою, поведал мне о мудрости пчелы… И я, уйдя в леса пустые снова, за предзнаменованье то почёл, что жизни смысл откроется без слова, как в этом танце у печорских пчёл (Евгений Винокуров).







В ДЕКАБРЕ
Пожалейте маленьких зверят, приютите слабых в вашем доме — не сегодня-завтра зазвенят под ногами смёрзшиеся комья. Будем же к природе так
 
ХОРЬКИ СПЯТ ДО 20 ЧАСОВ В СУТКИ.
добры, что на миг в доверчивость поверив, под восторг счастливой детворы распахнём гостеприимно двери. Вот они, стучатся к вам в окно, глупые, доверчивые птахи. Я у детства в дяденьках давно, лишь душа за всё живое в страхе. Залетайте! Окна отворю. Я доверьем вашим заручился и за то судьбу благодарю, что ещё жалеть не разучился (Юрий Куксов).




СОН ЯГУАРА
…Своим прерывистым, дымящимся дыханьем, открыв от жажды пасть с запёкшейся слюной, он будит ящериц, повыползших на зной; их изумрудный
 
ЛИШЬ В ОДНОЙ СТРАНЕ МИРА — БЕЛИЗЕ — ЯГУАРЫ ОХРАНЯЮТСЯ ЗАКОНОМ.
бег в траве блестит с шуршаньем. И там, где свет дневной так сумрачен и слаб, улёгшись на скале в непроходимых чащах, — слизнув лениво кровь с когтей и шерсти лап, он щурит жёлтые огни зрачков блестящих. Но и во сне с глухим и рыкающим стоном порой он бьёт хвостом дрожащие бока и грезит, что в полях плантаций за загоном вновь в мясе бешено ревущего быка повис он на когтях всей тяжестью прыжка! (Михаил Зенкевич, †1969).


               

МОЛОКО
Была бы пагубной попытка отделаться на все века от благородного напитка — от пенящегося молока. Смотри: в нём плавает соринка! В нём
 
У ЯКОВ РОЗОВОЕ МОЛОКО.
трав запутанных настой. Смотри: вон запотела крынка в ладони женщины простой. «Ещё, мол, не обсохло…» — шутка! Оно поспорит с мышьяком: ведь отравление желудка излечивают молоком. Пусть будет даже водянисто, иль плёнка жёлтая жирна — густая сила материнства в ней в глубине заключена. Она белит как снег планету — тут белых флагов торжество! Но нравственней напитка нету на этом свете ничего. Я верен старому устою… Но не с вином, но не с водой стакан подъемлю пред собою, — вот с этой жидкостью святой (Евгений Винокуров).

БАБОЧКА
О бабочка, о мусульманка, в разрезанном саване вся, — жизняночка и умиранка, такая большая — сия! С большими усами кусава ушла головою в
 
САМЕЦ ПАВЛИНОГЛАЗКИ НАХОДИТ САМКУ ЗА 2 КМ ПО ЗАПАХУ.
бурнус. О флагом развёрнутый саван, сложи свои крылья — боюсь! (Осип Мандельштам, †1938).












Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): На днях пришла ко мне одна женщина и говорит: «У меня родился ребёнок с патологией почек, уже 2,5 года он живет с искусственной почкой». Мать так любит ребёнка, что готова стать донором, говорит с радостью, что сдала все анализы — всё подходит. И это естественно — такова материнская любовь.
Как-то ученые делали опыты — проверяли обезьян. Сажали обезьяну с малышом в железную клетку, а снизу начинали клетку подогревать. Обезьяна почувствовала, что стало горячо, и взяла малыша на руки. Становилось все горячее, она забезпокоилась, стала прыгать, и когда уже было невыносимо, взяла детёныша, положила под себя и села — это был предел её материнства.
Однажды проводили опыт с крысами. Посадили крысу в железный ящик, а в одном из углов поместили элемент, батарейку. Крысе в ту часть мозга, которая отвечает за удовольствие, вживили контакт. Крыса стала бегать по углам, искать выход и вдруг наткнулась на этот элемент — батарейку — и получила удовольствие. Она стала всё чаще и чаще подбегать к этому месту, а потом так пристрастилась, что от удовольствия сдохла.

«КАЮСЬ, ГОСПОДИ, В СВОИХ ГРЕХАХ БЕЗ ЧИСЛА»
«И опять он за своё!» — вздохнёт читатель, прочитав «былинку». Да я и рад бы не возвращаться к этой теме, но она не даёт покоя. Уж несчётные разы ходил на исповедь, молился греческому святому Неофиту, Ефрему Сирину и другим Святым Отцам, чтобы отвязались от меня, шестидесятидвухлетнего начинающего старика, опостылевшие блудные помыслы. Уже делился я с вами, читатель, своими муками в летнем метро и на улице. И радовался, когда после душу выворачивающей исповеди и молитвы блудный бес с позором отступал. И верил я: навсегда! Но хитрый враг выжидал удобный момент и снова не давал спокойно жить телу и душе. Я начал было уставать от неравной борьбы и, вполне возможно, смертный грех одолел бы меня, заставил снова себе служить, но один мудрый человек, зная про мои муки, посоветовал поехать к старцу, который, как уверяли многие, способен избавить от нападок блудного беса.
Я сел в поезд и, проспав ночь, оказался в маленьком русском городишке, единственной достопримечательностью которого была скульптурная группа создателей первых в стране советов рабочих депутатов. Работы у горожан почти не было, и зарплата 5000 рублей считалась тут вполне приличной. Но лица прохожих были открыты и приветливы — не то что в нашей кичащейся неизвестно чем Северной Пальмире. Безликий русский городок жил своей обычной трудовой жизнью: за неимением работы во дворах изладил огороды и торговал собранным с них урожаем. А рядом с монументом сознательным рабочим нестерпимо ярко повторял солнышко золочёный купол новопостроенного храма. Матушка Церковь, бояться не надо, чистый горит небосвод. Матушка Церковь, пришли твои чада, тихо стоят у ворот. В юных глазах отражение битвы, страх и животная мгла… Ты расскажи им простые молитвы, те, что века берегла. Да, они грабили эти оклады, скорбные лики топча, ради пустой и короткой услады, ради куска кумача. Кто-то теперь прозябает в опале, кто-то навеки забыт. Все кумачи пронеслись и пропали. Матушка Церковь — стоит (Лариса Тараканова). Впрочем, истины ради, особой набожностью жители городка не страдали: у кого только ни выспрашивал я дорогу к старцу, но от всех получал один ответ: «Не знаем, не ведаем». Тогда зашёл в ближайшую церковь — и попал прямо туда, куда держал путь.
Устроили в келье, а церковь оказалась женским монастырём, и службы шли каждый день, и старец исповедовал по воскресеньям. Был четверг, а значит, можно помолиться и оглянуть здешнюю жизнь — зело люблю я женские монастыри за порядок в храме, за красоту вокруг, за чистоту монастырской молитвы. Не знаю, как вы, а я чувствую разницу между молитвой в женском и мужском монастырях. У монашек… вот слова не подобрать… она словно тоньше, пронзительнее, со слёзным обращением к Богу и Богородице… достижимее до Неба, — выразить по-другому не получается.

В тисках невыносимой муки
Потерь, обид и неудач
Ты урони безсильно руки,
Перед иконою поплачь.
Из моря звуков только стоны
Да всхлипы из глубин души
Причастны к таинству иконы —
Не подавляй их, не глуши.
Питайся этим слёзным хлебом,
Когда душе твоей невмочь!

Так появляются под небом
То Божий сын, то Божья дочь.
Татьяна Шорохова, СПб.

В воскресенье на Литургии узрел и самого старца, принимающего исповедь в левом закутке от Царских врат. Очередь неспешно продвигалась вперёд, прекрасный монастырский хор только помогал удерживать в душе то, что хотелось выплеснуть исповедальнику, насельницы по праву подходили к старцу вне очереди, протягивая священноиноку загодя написанные грехи и проводили рядом с ним кто минуту, а кто и намного больше. Никакой суеты, спешки: Духом Святым чует старец, сколько какой душеньке потребно.
Однако подошла и моя очередь. Я привычно поведал о своём грехе, но священник начал вытягивать изнутри новые грехи, которые я считал поборёнными. В конце исповеди он сказал: «Встань куда-нибудь в уголок и точно посчитай всех, с кем согрешал». — «Отче, да разве это возможно?» — ужаснулся я, но смирился, прекрасно понимая, что склеротическая память и стремление поскорей забыть позорное прошлое не дадут выполнить послушание. Но я растерянно взял листок бумаги и долго вглядывался в его белящую чистоту. И тут стали всплывать имена, о которых я и думать забыл за свою извилистую греховную жизнь. И почернел листок от женских имён — я и представить не мог, что их окажется так много. Это сколько же смертных грехов успел я совершить! — удивлялся с ужасом на самого себя. Столько раз я каялся, но никогда священник не вопрошал: сколько? Но грех оставлял меня на время, а потом с новой силой начинал терзать душу. Знаю, знаю, что на исповеди священник требует от тебя только называть грех, но без постыдных описаний. А здесь…
Вот с этим позорным числом в потной руке я вновь предстал пред старцем. Сердце заходилось от стыда — сейчас старец заставит рассказать обо всех со всеми подробностями. Но… старческая рука медленно разорвала мой позор на четыре части. Господи, вот как неожиданно настигает грешника Твоя расплата! Чувство стыда не отпускало, и я буквально готов был сквозь землю провалиться. Я протянул для благословения дрожащие руки, и старец благословение дал.

ПРИТЧА
Я обращался к мудрецу
Не раз, не два, не три…
Шла сеть морщинок по лицу,
Сиянье — изнутри.
 — И долг замучил, и долги,
И нечем дорожить.
Скажи: как жить? — А ты не лги,
И станет легче жить.
Я смысл искал в самой глуби,
Стал память ворошить.
Там пусто. — Как мне жить? — Люби —
И станет легче жить.
Я дальше шёл, тернист был путь.
Обиды встали в рост.
И на вопрос: как жить? — Забудь! —
Ответ был очень прост.
— Измены как перенести? —
Вновь перед ним затих.
И он сказал: — А ты прости
И станешь выше их…
Виталий Серков

Литургия не кончилась, и я вернулся в народ. Чувство облегчения было, но, зная по опыту злохитрость врага, я был уверен, что он вернётся — не теперь, но в любой момент.
Утром я встал и, вслушиваясь в себя, вдруг понял: что-то изменилось в душе к лучшему. Не буду даже пытаться описать это ощущение, но появилась уверенность, что бес уже не сможет близко и часто подходить ко мне, нашёптывать хульные мысли, смущать видом разголённых девиц.
Вот уже два месяца прошло, и летняя пора в самом разгаре, но больше нет искушений той силы, которые я испытывал десятилетиями при виде… ну, да сами знаете… Однако если перестанешь молиться, если уверишься, что искус прошёл сам по себе, знай: всё повторится опять! Бог через старца принёс мне облегчение, но Он заставляет без передыха работать душу.
Да и всех ли я насчитал на той бумажке?..

Каюсь, Господи, в своих грехах без числа.
Каюсь, стыжусь каждого своего шага,
Каждого слова, ставшего лодкою без весла,
Высокоумных помыслов — наживки ловкого мага.
Манит в пропасть он, подталкивая грешить.
Вижу гибельность знаков тонкого мiра.
Господи! Я пропадаю! Я не могу здесь жить!
Встречи с людьми, работа, дом, лира —
Всё опостылело. Каюсь, что не хочу
Даже участвовать в этих опасных играх.
Бесы повсюду. Брань слабым не по плечу.
Сколько ещё сумею простоять на иглах?

Каюсь, Господи, мне не по силам брань.
Что бы ни сделала — враг уловляет сразу.
И кошмарами душит, сбирая дань,
И насылает мыслей пустых проказу,
И нападает открыто через людей,
Ставших подвластными чёрным силам безплотным.
Защити, Господи! Господи, пожалей!
Меня, под небом торчащую пугалом огородным.
Наталья Карпова, убита в 1995 г.

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Наше тело подобно дому. Если в доме открыть окна и двери, то воры легко могут войти и ограбить, расхитить дом. Если мы даём свободу телу, раскрываем свой слух, глаза, не контролируем, кто и что нам говорит, что видим, в нашу душу входят демонические силы и расхищают душевные теплоту, радость и мир. Для того чтобы демоны не расхищали наше добро, надо покаяться во всех грехах от юности, тогда демонические силы выйдут из нас, а в душе наступит мир, тишина и покой.
Когда человек не кается в грехах, а продолжает грешить телом и душой, он впускает в себя духа злобы, или духа блуда, или духа пьянства, или гнева, или чревоугодия, то есть в человеке начинает жить злая, богопротивная сила и его бросает во все концы.
Есть такое выражение: лучше думать о еде, нежели о блуде. Но когда появляется избыток пищи, здесь могут появиться и страсти. Поэтому Святые Отцы предупреждают: прежде чем ввергнуть человека в какой-то плотской грех, к нему приступает бес чревоугодия. Человек насыщает своё тело, а когда насытится, бес чревоугодия отступает и к нему приступает бес блуда и, поначалу с помыслов, потом со взглядов, с разговоров начинает искушать человека. Если человек этим увлечётся, может пострадать и тело.
Важно каяться и непрестанно вести борьбу, не отступать. Есть такой святоотеческий пример: когда-то в Египте один иеромонах крестил девушек-египтянок и, видя их, соблазнялся. Он сказал сам себе: «Зачем мне все это? Пойду в пустыню спасаться». Бросил всё, ушёл и не стал крестить. Идёт по пустыне и встречает пророка Иоанна Предтечу. Пророк спрашивает: «Куда ты идёшь, раб Божий»? — «Да вот, хочу спасаться, там я крестил, соблазнялся». — «То делал дело Божие, возвратись, больше блудный бес тебя искушать не будет».

«ОТКУДА СТОЛЬКО ПЫЛИ В ДОМЕ?»
Показал знакомой монахине фотографию своего домашнего молитвенного уголка, втайне надеясь на похвалу: много разных икон было развешено по стенам, и уголок мне нравился. Но она спросила: «А кто пыль тут стирает?» Вопрос застал врасплох: конечно, убирать должен я, но делаю это крайне редко, ленюсь, хотя и стыдно признаваться. Но что правда, то правда.
Вездесущая пыль преследует человека до конца дней; да и земля, если подумать да растереть между пальцев, тоже превращается в пыль.


Откуда столько пыли в доме?
Как юношеский пушок,
На телефоне, на альбоме.
Откуда иней и снежок, -
Мы твёрдо знаем. Пыль откуда?
О, еженощный, мягкий слой!
Какое женственное чудо,
Мучитель вкрадчивый какой!

Вдоль полок палец по привычке
Скользит во власти забытья.
Как хорошо лежат частички
Таинственного бытия,
Реснички, ниточки, ворсинки…
Как нежен хаос, волокнист!
Как страхи все видны, заминки
Того, кто на руку нечист.

Нужней солдата и героя
Хозяйка, женщина, жена.
Ты видишь: жизнь была б, как Троя,
Давным-давно погребена,
Забыта, в эпос легендарный
Глубоко спрятана, когда б
Не вечный труд неблагодарный.
Опять сильнее тот, кто слаб.
Александр Кушнер, СПб.

Ну в самое яблочко, в самое сердце попал стихотворец! Если бы не жена, я давно погряз бы, нет, утонул бы в пыли. Это она, выбиваясь из сил, заставляет лентяя-мужа оторваться от писания «безсмертных» «былинок» и хотя бы частично убрать с глаз долой всепроникающую, неодолимую никакими уборками, а потому победно захватившую пространство везде, куда ни глянешь пронзительным писательским взором: и на рабочем столе, на полках, на рамках фотографий, на полу, в любой мало-мальской щёлочке пыль чувствует себя властелином. О том, чтобы заглянуть под кровать, я даже не упоминаю — стыд и срам! Но заставить себя убирать каждый день пыль в свей «келье» у меня нет ни воли, ни сил. Да, если бы не любящая жена…
Давайте подойдём к вопросу научно и поначалу узнаем, с чем мы так безполезно боремся всю короткую жизнь.
«Пыль — мелкие твёрдые тела органического или минерального происхождения. Пыль — это частички среднего диаметра 0,005 мм и максимального — 0,1 мм. Более крупные частицы переводят материал в разряд песка, который имеет размеры от 0,1 до 1 мм. Под действием влажности пыль обычно превращается в грязь. Пыль состоит из отшелушенной кожи человека и прочего мусора. Причем засохшие частички кожи составляют 70%, а мусор — всего 30%.
Пыль в углах, на мебели, на шторах может оказаться намного опаснее, чем мы привыкли думать. Она может вызвать аллергию и множество других заболеваний.
Пыль — это та же грязь, только в сухом виде, ведь под воздействием воды она становится именно грязью. Вспомните, какие тёмные разводы образуются, если плохо мыть пол или мыть его, не меняя воду на чистую.
Обычно пыль летает по комнате, а потом оседает под действием своего веса, поэтому полностью избавиться от неё невозможно. Даже если вы сделаете генеральную уборку и идеально протрёте все полочки, через несколько часов снова заметите пыль, осевшую уже после уборки.
В пыли содержится множество бактерий, грязь, пылевые клещи, а также мелкие частички одежды и постельного белья.
Чтобы уберечь себя от множества заболеваний, вызванных пылью, следите за чистотой в доме и обязательно делайте влажную уборку. Просто пылесосом здесь не обойтись, так как он пропускает примерно треть поглощённой пыли. Вытирайте пыль только влажной тряпкой, сухая почти не собирает её, а только «разгоняет» (Википедия).
Так вот оно что! Я приобрёл (для жены) самый лучший иностранный пылесос с влажной уборкой, поставил в своей комнате устройство для орошения воздуха, а пыль всё равно — везде, везде, везде! Подметаю я утром, и днём, и под вечер, пока хватит сил, но всё лезет в оконный проём ненавистная мягкая пыль. Ест глаза, забивается в нос, наждаком моё горло дерёт. Ядовита и жгуча, как злость. Снова веник по полу метёт. Не боится воды, сколько раз поливали её из ведра, чуть подсохнет — и вновь поднялась, и туманом висит до утра. Плотно доски забили окно, до заката старик колотил. И в дому, как в могиле, темно, но мерцает, колышется пыль. Измельчилась, не пыль, а пыльца, покрывает всю жизнь пеленой, и уже не нащупать лица, только шорох сухой, неживой. Это память земного конца оседает на душу виной (Марина Гах). Очень точно подметила поэтесса: Господь всесилием пыли заставляет человека помнить: ты персть и в персть уйдёшь. «Скроешь лице Твое — мятутся; отнимешь дух их — умирают, и в персть свою возвращаются» (Пс.104:29).

ЛЮБОВЬ ЗЕМЛИ
Она всех любит без разбора,
То право свыше ей дано.
Святого старца или вора
Ей принесут — ей всё равно.

Из трав и снега её платья,
И нрав её отнюдь не злой,
Но кто попал в её объятья,
Тот сам становится землёй.

И вновь свободна, вновь невеста,
Она покорна и тиха,
И новое готовит место
Для жениха.
Николай Зиновьев

А во Второзаконии сказано: за непослушание «вместо дождя Господь даст земле твоей пыль, и прах с неба будет падать, падать на тебя, доколе не будешь истреблён» (Втор.28:24). Всё верно — разве мы послушны Богу?..
Чуть не упустил важный момент: чем больше в доме вещей, тем труднее бороться с мелким врагом. Сколько ненужного храним мы в наших домах-квартирах? Не говоря уже о безделушках, которые пыль любит особо и заселяет их раз и навсегда, а мы всю жизнь тащим всё новые и новые вещи. «И устроил себе Тир крепость, накопил серебра, как пыли, и золота, как уличной грязи» (Зах.9:3). Они своих владельцев пережили. Укрытые от посторонних глаз, они хранились в тишине и пыли. Теперь их выставляют напоказ. Они мешали людям жить в домах, как их хозяйки, дряхлые старухи, царящие на медленной разрухе и сами превратившиеся в прах. И в комнате пустой, просторной слух воспримет звуки мертвенней и резче. Со смертью незапамятных старух умрут тотчас их проданные вещи (Зоя Велихова, р.1949, США).
С другой стороны, скопившаяся за долгие годы разнообразная мелочь в письменном столе — я упоминал об этом в самом начале книги — вехи нашего жизненного пути; постороннему эти билеты, поздравления, монеты, безделушки, старые записные книжки, блёклые фотографии, неумелые стихи — та же пыль, и одна им дорога — в мусорное ведро. Больно, но это правда. Ты ушёл — она после тебя осталась…
ФОТО: Слева брат бабушки Василий Федосеевич Смоленцев, других не знаю

АРХИВ
Весь этот хлам давно минувших лет:
черновики, волнения и даты, —
всё это было важно лишь когда-то,
теперь всему и примененья нет.
Мне жалко. Неужели эта пыль
имела драгоценное значенье?
Беда и счастье, радость, огорченье,
все чувства, помыслы, души свеченье —
не более чем старый водевиль?..
Сергей Никольский

И вовсе не старый водевиль, как сказал поэт (ради рифмы?); если бы не безчисленные переезды и затянувшееся поумнение, я всё сохранил бы нетронутым. Зачем? — спросите вы. — А чтобы я, перебирая их, вновь пережил бы себя и свои глупости, победы и поражения, возобновил бы в памяти незабвенных родителей. Руководили мной записки. Когда из школы приходил, я в холодильнике на миске клочок бумаги находил. Там говорилось, что’ в кастрюле и как мне что разогревать… Года летели, словно пули, не собираясь убивать… Прочтя, выбрасывал всегда я записки те и грел еду, и ел, ни капли не страдая, что никогда их не найду… Стою на кухне, как в пустыне, вскипает что-то на плите. И превращаются в святыни записки те, записки те… (Сергей Таратута). К слову, в моей жизни подобный случай был, только папа каждый день посылал пропойце-сыну не записки из Дачного в Новую Деревню, а 1 рубль в конверте на пропитание отпрыска…
…В 1994 году посчастливилось мне отправиться в паломничество на святой Валаам на патриаршем теплоходе. Кажется, это было моё первое посещение острова. И Патриарха Алексия II я впервые увидел так близко, что мог коснуться его рукой и даже сфотографировать совсем рядом. Провели мы в монастыре несколько летних дней и поплыли в родной Питер. День был солнечный, а у меня что-то с глазами случилось: гляжу на берега Невы, а они словно пылью покрыты — и трава, и деревья, и всё вокруг. Тёр их, тёр — не спадает серая пелена с глаз. Только потом я понял, что так Господь показал мне греховность и моей жизни, и жизни вокруг. Через несколько дней я стал видеть, как прежде.

Милый друг, иль ты не видишь,
Что всё видимое нами —
Только отблеск, только тени
От незримого очами?

Милый друг, иль ты не слышишь,
Что житейский шум трескучий —
Только отклик искажённый
Торжествующих созвучий?

Милый друг, иль ты не чуешь,
Что одно на целом свете —
Только то, что сердце к сердцу
Говорит в немом привете?
Владимир Соловьёв, †1900

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Мы видим пыль в своей квартире, на одежде, а сколько пыли, грязи в нашей душе? Святые Отцы говорят: человек начинает духовно жить только тогда, когда в своей душе увидит бездну грехов. Когда человек приходит каяться первый раз, он своих грехов не видит, но начинает жить духовно — у него открываются духовные глаза, он видит в своей душе все извилины, всю грязь. Однажды я ехал в поезде, в купе, утром встали, заправили постель, сидим: всё хорошо, спокойно. Вдруг поезд стал сворачивать, луч солнца попал в окно, и я увидел столб пыли. Мне стало не по себе: и этим мы дышим? Я вышел в тамбур, походил-походил, захожу: солнца нет, все чистенько.
Когда у нас душевные глаза закрыты, мы в своей душе не только греховную пыль не видим, но порой даже и большие грехи не чувствуем, они уже сроднились с нашей душой: гордыня, гнев, зло, скандалы, — мы привыкли к ним, без них мы уже не можем.
Как-то в один монастырь приехало духовное начальство, стали с настоятелем ходить по келиям. Вошли в одну келию монаха и увидели, что у него полнейшая чистота, всё блестит, всё убрано, всё стоит на месте. И гости сказали: «Да, подлинно это монах; раз он так следит за чистотой своей келии, значит, у него чисто и в душе». Зашли в другую келию, а там монах уже несколько лет не делал уборку, всё раскидано, разбросано, в пыли. И духовное начальство отметило: «Да, подлинно это монах; он так стремится к внутренней чистоте, что на внешнее уже не обращает внимания».
Когда я жил в Почаевской Лавре, трудником там был Серёжа, было ему 17 лет. Сейчас он уже протоиерей, служит в Подмосковье. Ко мне народ часто приезжал, привозили подарки, их нужно было быстро раздавать, чтобы не загружать келию. Я просил Серёжу: «Наведи порядок». Каждый раз приходил — всё чисто, хорошо. Однажды он уехал, я решил навести порядок сам. Заглянул под кровать, а там, оказывается, всё битком. Сергей вплотную забил туда всё: носки, валенки, ботинки, всякие сумки — и прикрыл простынёю. Думаю: ну вот, порядок навёл.

«ПРОХОДИТ В МИРЕ ВСЁ, ПРОЙДЁТ И ЭТО»
Я сделал важное открытие, поэтому возвращаюсь к теме опять. Практически в каждой книге есть «былинка» о шуме в доме, который мешает мне жить, отравляет всё существование. И на этих страницах уже есть «былинка» о шуме — «От житейской перегрузки, видно, лопнула струна», с пояснениями архимандрита Амвросия (Юрасова).
И в спальном районе Юго-Запада, где мы прожили почти двадцать лет, и в сказочной Новой Деревне, куда перебрались в 2000 году по молитвам о. Иоанна Миронова, ночной шум заставлял меня прибегать к различным способам противодействия: я писал письма в милицию, звал на помощь участкового, упрашивал неуступчивого соседа не стучать по дереву ночами, записывал на диктофон мешающие спать звуки, ходил по четырём этажам и по-шпионски прикладывал ухо к двери соседей, выходил на улицу и вглядывался, у кого из них так поздно горит свет.
Но вот внезапно умер в расцвете сил живший подо мной сосед, от которого все годы исходил главный шум днём и ночью, — и наступила чарующая, драгоценная, непостижимая тишина, которая, впрочем, продолжалась недолго: новые жильцы затеяли ремонт длиной в целый год. И мои муки продолжились с новой силой. Ничего, родная, объяснять не надо, у тебя тревога, у меня хандра — у соседей наших танцы до упаду, у соседей наших танцы до утра. Съехать бы с квартиры, адрес поменять бы, что-то надо делать, горюшко моё, у соседки радость, у соседки свадьба, и медовый месяц будет у неё… Мы на поезд сядем, сядем и поедем, мы тоску размычем, повидаем свет, а потом приедем и зайдём к соседям: «А соседки, — скажут, — никакой и нет…» (Владислав Артёмов, род.1954).
Когда безконечный ремонт подошёл к концу, а строительный шум по ночам не стихал, я позвонил новой соседке, которая пригласила меня в свои апартаменты. Стояла тишина, а двухкомнатная квартира выглядела как картинка.
И только тогда припомнились батюшкины слова в ответ на мои жалобы: «Саша, ты раздражаешься от шума и жалуешься в разные инстанции. Говорю тебе, чадо: пока ты не станешь безразличен к шуму, до тех пор бес будет досаждать тебе. На прежнем месте тебе по ночам докучал сосед-милиционер, на новое бес переберётся с тобой и придумает, через кого из людей создавать шум. Учись не обращать внимания, старайся быть мёртвым, сколько раз тебе повторять!»

СТИХИ О ТИШИНЕ
Нам каждый месяц, чёрный от греха,
подкидывают новые подарки:
инфляцию, реформу ЖКХ,
в глаза и уши лезут олигархи,

в карманы — жулик, под пальто — мороз…
А в тишину опустишь взгляд поэта —
там молча улыбается Христос:
— Проходит в мире всё, пройдёт и это.

Шлёт в душу тишина неясный звон,
пусть даже пальцы лиры не касаются, —
намёк грядущих, след былых времён…
Душа России тишиной спасается.

Покой ли, буря зреют под луной —
полна загадок несказанность вечера.
И звук, и слово дышат тишиной,
нам без неё сказать друг другу нечего.
Юрий Ключников, Новосибирск

Прошло почти десять(!) лет моей безполезной, наносящей душе вред борьбе, прежде чем я вдумался в смысл слов духовника. Ни разу не сумел я поймать «преступников» за руку, наряды милиции внимательно вслушивались в ночную тишину, а я продолжал упорствовать в поиске виновника. И только недавно осенило: да это же не люди, это нечистая сила выводит меня из себя, заставляя сердиться, терять душевное равновесие и время. Разве можно было не замечать совпадений: как только ложусь в постель — так сразу начинается шум. И жена всё удивлялась наглости соседа (или соседей). Нет, что-то здесь не так, подумал я и обратился к святоотеческим писаниям. Читал же раньше, как бесы пытались сбить с истинного пути великих подвижников, но в голову никогда не приходила мысль, что подобное может происходить и со мной. Бес прекрасно имитирует любые звуки — творить гадости людям его учили тысячелетиями. Он использует для своих целей как людей, так и свои способности, а если справиться не получается, на помощь приходит другой бес — с бо’льшим опытом.

А в Вечности мы много пожалеем,
Что в этой жизни мало понесли.
Хвала Творцу, что иногда болеем,
Иначе бы и в Царство не вошли.

Оговорился — добрая примета,
Да сбудется по слову моему!
Возлюбим подвиг — он несёт Победу,
Возлюбим скорбь — спасение от мук.
Иеромонах Роман (Матюшин)

В житии Преподобного Сергия Радонежского читаю: «С пронзительным свистом и зверскою свирепостью, со страшным скрежетанием зубов устремлялись бесы на Сергия, но мужественный подвижник не боялся их суетных угроз, воспоминая слово Писания: «Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи, во тьме преходящия, от сряща, и беса полуденнаго» (Пс.90:5–6).
Но это же величайший подвижник Православия, живший более 600 лет назад. Да не посмею я сравнивать его духовную брань с моей слабой верой и немощной молитвой в храме и дома!
А тут ещё одна беда свалилась на голову: любимая дочка, Настя, с которой у нас начали только складываться добрые отношения, вдруг впала в уныние, перестала писать, звонить, ей стало непонятно худо… Дошло до меня, что враг рода человеческого злохитро действует не только на редактора, к примеру, православной газеты, но и на его близких, чтобы отвлечь, не дать заниматься тем, чем должно, — житием по Божиим заповедям, спасением души в вечности. Да ещё у батюшки не спросить: сменил номер телефона, да и летом застать его трудно. Тогда я решил обратиться к наследию нашего святого современника Паисия Святогорца (†1994). И вот что он мне сказал:
«Если кто-то на время окажется в шумной обстановке, ему надо возделать в себе добрые помыслы. Заставить людей не включать ту или иную шумную технику ты не можешь. Вместо этого сразу же сам включай в работу добрый помысл… Например, какая-то сестра может услышать, как ночью долго звонит чей-то будильник. Звонит — замолкает, звонит — снова замолкает. Если монахиня, которую разбудил чужой будильник, подумает так: «Видимо, эта сестричка совсем утомилась, даже подняться не в силах. Лучше бы ей вставать и начинать свое келейное правило на полчаса позже», — то ни безпокойства, ни расстройства от нечаянного пробуждения у неё не будет. Однако, подумав о себе самой, о том, что “вот, дескать, будят меня тут всякие чужие будильники”, она может сказать: “Да что же это такое?! Ведь не дают ни капельки покоя!”». ФОТО: ОЗЕРО НЕРО. ТИШИНА

«Нужно постараться стяжать внутреннее безмолвие. Включая в работу правый помысл, надо извлечь пользу и из шума. Самое основное — правильное отношение к происходящему. Всему надо противопоставлять добрые помыслы».

 «Когда к человеку приходит внутреннее безмолвие, то у него умолкает всё внутри и ничто его не безпокоит. Если же для того, чтобы достичь внешнего безмолвия, человек хочет попасть в безмолвную обстановку, то, попав в неё, он будет хватать палку и днём разгонять кузнечиков, а ночью — шакалов, чтобы те его не безпокоили. То есть он будет прогонять то, что будет собирать для него диавол».

Сколько раз я пробегал глазами эти нужные для меня строчки, не вдумываясь в их смысл. Мы очень невнимательно читаем Святых Отцов — а они отвечают на любой, самый сложный, казалось бы, вопрос, который ставит перед нами тётка-жизнь…

В жизни ничего не происходит,
Впрочем, если и произойдёт, —
Всё уйдёт, ребята… Всё уходит,
И совсем когда-нибудь уйдёт.
Не тоскуй, душа… Не надо слёз.
Не реви. Вздохнула, и довольно…
Видишь, ветер листья рвёт с берёз…
Оборвал уже…
А им не больно.
Владислав Артёмов

Первым делом крещенской святой водой я окропил жилище, прочитал на ночь молитву «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его…» — и впервые за долгие годы спокойно проспал всю ночь: шума не было. И на второй вечер я проделал то же самое. И даже хотел пригласить священника для переосвящения квартиры, но люди духовные сказали: «Второй раз освящать не принято», — и я передумал. Пока тихо, но я всё равно боюсь, что назойливый бес снова приступит к работе. Мысли эти — от моей слабой веры. «Верую, Господи, помоги моему неверию».
Вспомнилась история, рассказанная мне давным-давно о. Алексием Морозом, автором известной книги «Люди и демоны».
СУДЬБА АТЕИСТА, СТАВШЕГО МИТРОПОЛИТОМ
«В 1926 году в Москве, окруженный заботой, вниманием и любовью своей паствы, отошёл ко Господу один из великих молитвенников Земли Русской, митрополит Новосибирский Тихон.
Жизненный путь его был крайне необычен. Получив блестящее медицинское образование, горя ревностию служения ближним, около 10 лет проработал он врачом в небольшом уездном городке. За это и полюбили его люди, видя его безкорыстность, самоотверженность и безотказность при оказании помощи нуждающимся.
Поэтому, когда приближался 10-летний юбилей его работы в качестве уездного врача, общественность города захотела торжественно отметить это событие. Одно только смущало губернатора и дворянство: молодой врач был атеистом. Он открыто заявлял: “Я учёный, материалист, и для того чтобы поверить в существование Бога или дьявола, я должен увидеть, пощупать кого-либо из них своими руками”.
Губернатор от имени горожан послал телеграмму с объяснением сути дела великому молитвеннику и светильнику Земли Русской святому Иоанну Кронштадтскому. В ней он просил исполнить просьбу врача так, чтобы последний уверовал и благодаря этому спаслась бы его душа. Вскоре последовала телеграмма: “Молюсь, ждите”.
А дальше, по рассказам будущего митрополита, произошло следующее. Ночью молодой врач проснулся от чувства, что кто-то стоит около постели и пристально смотрит на него. Он открыл глаза, и — о ужас! Страшная образина предстала перед его взором. Взлохмаченная, косматая, подобная козлиной, голова с ярко горящими глазами, отороченными чёрной шерстью, склонилась над его постелью.
“Ну что ты испугался, ведь мы друзья, — прохрипело чудовище, — давай поцелуемся”, — и толстые фиолетовые губы стали вытягиваться чуть ли не на полметра к лицу молодого атеиста. “Нет!” — заорал он и, прижавшись к стене, осенил себя крестным знамением. “Ах ты так, — обиделся уродец, — ну погоди! Я думал, мы друзья, вместе против Бога воюем, а ты креститься? Ладно, сейчас я вернусь со своим начальником. Он с тобой враз разберется”. После этих слов чудовище исчезло.
Насмерть перепуганный врач вспомнил, что в ящике его письменного стола хранится нательный крест, данный ему еще в детстве при крещении.
Он бросился к ящику и только успел вытащить крестик, как в комнате появились две зловещие фигуры. Всю ночь они гоняли его по дому. Молодой материалист вспомнил все свои детские молитвы. “Господи, помилуй!” не сходило с его уст.
Наутро, после встречи с губернатором, узнав о телеграмме, присланной святым праведным Иоанном Кронштадтским, бывший атеист взял отпуск и отправился в Кронштадт ко святому. В результате он стал монахом, а впоследствии и митрополитом Сибирским. В годы гонения на церковь был изгнан с кафедры, вернулся в Москву, где ревностно служил в обыкновенном приходском храме».

†«Угроз диавола вовсе не бойся, потому что они безсильны, как нервы человека мёртвого. Бойся Господа, Который может спасти и погубить, соблюдай заповеди Его — и будешь жить с Богом. Не человеческое, но Божие дело повелевать бесам и изгонять их» (свт. Афанасий Великий).

Не отнять последнюю надежду!
Но скажу тебе, любезный друг:
Мы живём в коротенькое «между» —
Жутких прошлых и — грядущих мук.

Задувает дьявол нашу свечку.
На года, на месяцы ли счёт?
Пастырь не заблудшую овечку —
Чуть живую еле волочёт.

Вон — как в детстве с горки — катят в пропасть…
Сколь удобна стала ада пасть!
Позабыты чистота и кротость,
Вместе, скопом, веселей пропасть.

Развлечений хочется всё пуще…
Потирает руки хитрый враг…
Вразуми нас, Боже Всемогущий,
Хоть бедой — от гибели на шаг!

Не отнять последнюю надежду…
Хочешь, расскажу, любезный друг,
Как соткать нам  б р а ч н у ю   о д е ж д у —
Дабы избежать посмертных мук?
Протоиерей Алексий Логвинов, Кострома

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): В Библии написано: «Бог любит тишину». Где тишина, там благодать, мир, покой, радость. Где нет тишины, там крик, шум, скандалы, споры, и люди не находят друг с другом общего языка.
Бывает, вдруг человека охватывает безпричинный страх, особенно если он живет один или в частном доме: надо выйти в коридор, где света нет и что-то взять, а человек страшится, выскакивает, быстро хватает нужную вещь и забегает, хотя прекрасно знает, что там никого нет. Когда этот человек искренне поисповедуется, чтобы грехов на душе не было, тогда он спокойно выходит в коридор, берет вещь, и страха нет.
Когда человек нарушает заповеди Божии, редко кается, благодать о души и приступают демонические силы. Они доставляют ему много неприятного. И мы видим: есть люди спокойные, а есть раздражительные, не контролируют свои поступки, довели себя до такого состояния, когда много крика и шума. И человек от этого состояния сам страдает и мучается. Так в скандалах, бывает, живут в семье муж с женою, близкие. И, Божия отходит от ег конечно, демон внушает человеку, что только он все правильно понимает, а ближний не прав.
Когда я в 1971 году был в городе Алма-Ате, там собиралась православная общинка. Беседовали, но больше — исповедь. Ко мне приходили девушки — Мария и Фаина. Они дружно жили: собирались вместе и пели, читали книги, рассказывали, кто что прочитал, и другим об этом поведывали. Года через два я опять туда в отпуск приехал. Собралась та же группа людей. Я прочитал общую исповедь, все по очереди стали подходить в отдельную комнату исповедоваться. Пришла Фаина. Я спрашиваю:
— А где Мария?
Отвечает:
— Я с ней уже второй год не дружу.
— В чем дело?
— Я видела сон, и во сне мне ангел сказал: «Ты с ней не дружи, она работает в органах, может тебя предать».
Я выслушал. И когда зашла Мария, стал её расспрашивать:
— Почему ты не дружишь с Фаиной?
Она говорит:
— А мне ангел явился и сказал: «Фаина работает в органах, и поэтому с ней общаться нельзя, она тебя предаст».
Тогда я позвал Фаину и перед крестом и Евангелием говорю:
— Расскажите, какой вы сон видели…
И они обе рассказали, что видели один и тот же сон, то есть каждая видела одного и того же беса, которой явился одной и второй. А цель его была только одна: рассорить, чтобы они вместе не молились, не общались, а враждовали и подозревали друг друга.
Вот так могут действовать демонические силы, настраивать друг против друга. Особенно часто они настраивают против священника, чтобы люди к нему не подходили каяться.
Ко многим, кто приходит в церковь, приступают помыслы против Бога, против Матери Божией, против святых, против священников, против верующих. Человек разумный это понимает, подходит к батюшке на исповедь и говорит об этом, он как бы жалуется Господу, а Господь уже демонам запрещает. Поэтому для того, чтобы не было такого рода искушений, надо душу держать в чистоте, молиться, и Господь будет эту душу хранить.

«ИТАК, ПРИЕЗЖАЙТЕ К НАМ ЗАВТРА, НЕ ПОЗЖЕ»
Мой бедный читатель, невольник автора: куда он поведёт, туда придётся идти, — если, конечно, книга нравится. А приглашу-ка я вас на дачу, мои дорогие, — давненько, с зимы, тут мы не были. Милости просим!

Итак, приезжайте к нам завтра, не позже!
У нас васильки собирай хоть охапкой.
Сегодня прошёл замечательный дождик —
Серебряный гвоздик с алмазною шляпкой.

Он брызнул из маленькой-маленькой тучки
И шёл специально для дачного леса,
Раскатистый гром — его верный попутчик —
Над ним хохотал, как подпивший повеса.

На Пушкино в девять идёт электричка.
Послушайте, вы отказаться не вправе:
Кукушка снесла в нашей роще яичко,
Чтоб вас с наступающим счастьем поздравить!

Не будьте ленивы, не будьте упрямы.
Пораньше проснитесь, не мешкая встаньте.
В кокетливых шляпах, как модные дамы,
В лесу мухоморы стоят на пуанте.

Вам будет на сцене лесного театра
Вся наша программа показана разом:
Чудесный денёк приготовлен на завтра,
И гром обезпечен, и дождик заказан!
Дмитрий Кедрин, †1945

А пока вы не добрались, расскажу-ка я вам последние новости. На месте сожжённого зимой сарая появился новый, пониже ростом; я приручил трёх бело-чёрных гипсовых аистов рядом с «кельей», и теперь они живут на полянке и никак не могут разделаться с огромной зелёной лягушкой у них под носом; устроил душевую кабинку, впервые в жизни вырастил из семян календулу, огородил свой крохотный участок жёлтым заборчиком, скосил поднявшуюся за лето траву — и теперь каждый раз, возвращаясь за трудовой стол, не налюбуюсь на творение своих рук. Скоро отъезд: в августе днём лето, а после обеда осень.

КАЛЕНДУЛЫ
Уже, чернея в темноте, ждала машина у калитки. По дому пыль, и в суете давно уж собраны пожитки. И свет погас. Мы вышли в сад, его навеки покидая. Кругом тянулась наугад земля изрытая, пустая. Предзимняя печаль земли, от коей ничего не надо! И лишь календулы цвели, забытые у края сада. Они, возросшие в тиши, взглянули с пажити опалой, как современники души, невосполняемо усталой. И жизни гнёт, и славы тлен, убогий слог житейской были, итог предательств и измен им в этот миг понятны были. Мы мчались, обращаясь в прах, во тьме кромешной, первородной, и я держала на руках букет календулы холодной. Цветы смотрели на меня в моём закрытом кабинете. Они увяли за три дня, как увядает всё на свете (Светлана Сырнёва, Киров).

Ещё чудо: прямо напротив двери в баню за лето мы собираем два-три урожая вкуснейших опяток. Тут корни срослись узловато, внимательно мох огляни — вон там появились опята, вон там затаились они (Иван Переверзин). Правда, есть и неприятная новость: за участком, окружённом сеткой, ячейки которой отнюдь не мешали виду давно заросшего колхозного поля, обрамлённого вдали кромкой леса, усердно работает экскаватор — выравнивает землю и корчует островки кустарника; строится коттеджный посёлок с домами, похожими друг на друга, как новый рубль, — «Ближняя пристань», хотя до озера ещё добрый километр. Научимся думать, как научил нас старец Паисий Святогорец (†1994): «Здорово, что люди будут жить в таком прекрасном месте!» Постройки одни и те же, как на одно лицо, коттеджи, коттеджи, коттеджи город берут в кольцо. Коттеджи… Чуждо и странно. Не избы и не дома. В них русского нет ни грана, и только русский размах (Антонина Мелешко).
Несколько слов о котах. Для них дачное время — настоящее раздолье. Бандит Дымок по ночам где-то промышляет, а днём отсыпается до обеда; он вполне освоился и больше не ползает между гряд по-пластунски. Не спускаем с него глаз — он же хищник, так и норовит погубить невинную жизнь: то играет с маленькими лягушатами (а у него свои правила игры), то сумел-таки выследить несчастного слепого крота, задушил и гордо выставил посреди дорожки. Совсем отбился от хозяйских рук хозяин жизни… Второй кот — уже старик, хотя мы не знаем его лет, много спит на воздухе и очень любит ладожскую рыбу рипус.
Вот строки, которые посвятил своему Дымку наш современник:

ДЫМОК
Он за день ничего не скажет,
а ночью прыгнет мне на грудь —
как сфинкс, торжественно возляжет
и промурлычет что-нибудь.

Он целый вечер на балконе,
как на трибунах, проведёт —
его волнует дух погони:
то птица, что с утра поёт,
то эти странные собратья
по разуму и по уму,
что из кустов приходят ратью,
тогда так грустно одному…

Но он ещё чего-то ищет,
свернувшись на моей груди,
и в ухо безмятежно дышит,
как будто вечность впереди.
Николай Астафьев, СПб.

Имея дачу на берегу Ладоги, озера, великого Божьего творения, которое наши предки называли Нево и считали морем, нельзя обойти молчанием это диво. И вообще без реки, озера, моря для русского и деревня не деревня, и дача не дача… Но Ладога прекрасна в любую погоду.

Двадцатый век подобен скачке бешеной.
Иллюзии рождаются и рушатся.
А мы на берег твой приходим пешими,
Чтоб тишины таинственной наслушаться.

Уж я седой, а озеро — красавица
С годами не состарилось ни чуточки,
И все заботы наши забываются,
Когда в него забрасываем удочки.

Соединяя сказочное с былями,
Меня любовью одарили надолго
Живой воды и ветра изобилие
И светлое девичье имя Ладога.
Юрий Николаев

Ну вот, теперь можно приступить к главному. Я же ни словечка не сказал о внучке! А ей-то уже полтора годика, и Оля вполне готова к нашему общению. Говорю с ребёночком на его рыбёшечьем, крошечном, эмбриональном, совершенно гениальном (Римма Казакова, †2008). Честно говоря, нам для полноценного разговора пока нужна мама-переводчица, но я верю, что со временем одолею этот труднейший язык в мире.

ДЕТИ
Дети, как жители иностранные
или пришельцы с других планет,
являются в мир, где предметы странные,
вещи, которым названья нет.

Ешё им в диковинку наши нравы.
И надо выучить все слова.
А эти звери! А эти травы!
Ну, просто кружится голова!

И вот они ходят, пометки делая
и выговаривая с трудом:
— Это что у вас? — Это дерево.
–А это? — Птица. — А это? — Дом.

Но чем продолжительнее их странствие —
они ведь сюда не на пару дней, —
они становятся всё пристрастнее,
и нам становится всё трудней.

Они ощупывают переборочки,
они заглянуть стараются за.
А мы их гиды, их переводчики,
и не надо пыль им пускать в глаза!

Пускай они знают, что неподдельно,
а что только кажется золотым.
– Это что у вас? — Это дерево.
– А это? — Небо. — А это? — Дым.
Юрий Левитанский, †1996

Оля говорит: «акой», «какошка», «аковка», «мамаконы», «тяй», «сюп», «абака». Переводить не стану — сами не маленькие.
 

Жизнь — это всё-таки не ад,
Хоть и трясёт по кочкам.
Теперь я светлой внучке рад,
Её шажочкам.

Теперь я светлой внучке рад,
Её улыбке.
Я счастлив, упоён, крылат!
Я сам — как в зыбке.

Как бы не ведая утрат,
Надежды строю…
Жизнь — это всё-таки не ад,
А рай — порою.
Геннадий Иванов, Москва

…Пока писал да искал стихи, стал засевать землю прозрачными тёплыми зёрнышками дождик, умывать траву и деревья. Когда он кончился, в небе родилась семицветная радуга — добрый знак Божиего участия в земных делах…

Я — любитель дачных дождей.
Дождь со мной — и мне веселей!
Летний дождь… Ну и что? Ничего.
Как всегда, и чуть-чуть — торжество…
Леонид Агеев, †1992

…Итак, приезжайте к нам завтра, не позже!
У нас васильки собирай хоть охапкой.
Сегодня прошёл замечательный дождик —
Серебряный гвоздик с алмазною шляпкой.

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Из опыта многих людей: когда человек не кается, он природу не видит и не чувствует, как-то это всё мимо него проходит, а когда снимет с души грех, на лице у него появляется улыбка, он начинает светиться и природа для него открывается: всё начинает видеть по-другому — котика, пташек, каждую травинку. Грех искажает наше восприятие мира и ближнего, потому что происходит помрачение нашего ума. Для того чтобы все видеть в истинном свете, надо жить в чистоте.

«НЕ ПОМНЮ НИ СЧАСТЬЯ, НИ ГОРЯ…»
Сижу в «келье» на даче и ненароком наблюдаю, как крохотный паучишка за окном протянул первую, магистральную нить от градусника к подоконнику. Работы впереди много, но он отработанными движениями без устали делает жизненно важное дело. Пауков я уважаю — за трудолюбие и настойчивость: если и порвёт ветер или пчела паутину, насекомое тут же бросится латать пробоину. А иначе никак: не ради нашего удовольствия занимается он безпрестанным плетением — от него зависит паучья короткая жизнь на земле. Никогда не снимаю паутину в «келье» — она и украшение, и дань трудолюбивой твари, да и нет помехи от неё ничуть.
Наши предки относились к паукам если и без любви, но уважительно: случись у кого жар, бабушка непременно скатает шарик из паутины и даст болящему; недомогание как рукой снимет. Наши прабабушки, конечно, слыхом не слыхивали об антибиотиках, но крестьянский опыт, основанный на жизни многих поколений, научит всему. И лишь относительно недавно, в конце 30-х годов прошлого столетия, учёные открыли антибиотик пенициллин, которого много в паутине.
Конечно, он хищник, но в хозяйстве полезный: ловит в избе надоедливых мух и комаров-кровососов, а польза для крестьянина превыше детских страшилок о ядовитых восьмилапых прядильщиках неповторимых узоров. Поэтому и не тревожили его сети понапрасну, и называли паука, по В. И. Далю, павук, павок, павка, павел, мизгирь, муховор, сетник, кошель, тенетник. Существовало поверье, что паук — насекомое, приносящее удачу, и убивать его нельзя. «Хочешь жить, здоровым быть — паука не смей убить», — говорили в народе.
Живёт легенда, что во время бегства Святого семейства в Египет оно как-то укрылось в пещере. Пришёл паук и оплёл вход в неё густой паутиной, потом прилетела голубка и снесла в неё яичко. Когда подоспели преследователи, они увидели неповреждённую паутину и отправились дальше, не став обыскивать пещеру.

О, существо! Создатель, Ты был прав —
В моём раю мне с ним не одиноко.
Мы пьём росу с горчинкой русских трав
И любим жизнь, хотя она жестока.
Нина Хрущ

…Опять увело меня от темы. Гляжу сквозь стекло на чуть шевелящиеся кроны дерев, на ярко-красные гроздья смородины, на рябину, склонившую голову от тяжести ягод, на светло-голубое августовское небо и тяну-гадаю свою думу: вот мне уже 62 года, к выходу книги (пособи, Господи!) стукнет 63, и нет уже той радости жизни, как в детстве, отрочестве, юности. Внучке ещё нет и двух лет, а она, проснувшись, визжит от счастья так, что уши закладывает.

Не помню ни счастья, ни горя,
Всю жизнь забываю свою,
У края безкрайнего моря,
Как маленький мальчик, стою.

Как маленький мальчик, на свете,
Где снова поверить легко,
Что вечности медленный ветер
Моё овевает лицо.

Что волны безбрежные смыли
И скрыли в своей глубине
Те годы, которые были,
И снились которые мне.

Не помню ни счастья, ни горя…
Простор овевает чело.
И, кроме безкрайнего моря,
В душе моей нет ничего.
Анатолий Передреев, †1987

А совсем недавно почили в Бозе два прекрасных человека, которых я знал многие годы, — протоиерей Владимир Фоменко, ключарь храма Владимирской иконы Божией Матери, и Анна Владимировна Балашова, директор всероссийских православных выставок. Пока писал, сообщили: умер ровесник отца, автор двух гимнов — СССР и РФ — Сергей Владимирович Михалков. Туманен и росен, осенний рождается день. Печалит не осень — уход несравненных людей. Не то чтоб дружили, не близкие и не родня, но — были, но — жили, и тем утешали меня (Римма Казакова, †2008). А впереди новые проводы в вечность, и ничем мне не заменить на земле тех, с кем я дышал одним воздухом, жил с ними в одно время. Вседневное горе, всежизненная беда, сиротская доля — без этих людей навсегда (Римма Казакова).
Два костыля удерживают меня на земле: газеты, которые приносят народу пользу, и «былинки», которые я пишу для вящего удовольствия.
Оказывается, из всего класса выпускников школы до пенсии доживает меньше половины. Чем старше человек, тем меньше старых друзей, близких, однокашников остаётся в его жизни, тем чаще он невольно возвращается к воспоминаниям детства, к лучшим дням прожитого. Всё лучше вижу, что вдали, всё хуже вижу то, что рядом. Как будто бы мне привели всё дальнее с доставкой на дом. Боюсь, что мимо вновь пройду, так уже было, вспоминаю, и не замечу на ходу, не отзовусь и не признаю. Ведь было же не так давно: прошёл, не замечая, мимо. А так теперь необходимо, но повториться не дано (Михаил Луконин). Не зря говорят в народе: «Жизнь прожить — не поле перейти». И то: болезни, несчастные случаи, войны не дают человеку умереть собственной смертью. Поэтому человек всё время настороже: можно утонуть, быть сбитым машиной на переходе, попасть под падающее дерево, поскользнуться, заразиться смертельной заразой в метро или на улице, — много опасностей подстерегают обычного человека в обыкновенной, ничем не примечательной для других жизни.

Всё проходит на призрачном свете,
всё уходит в бездонную тьму.
И правдиво никто не ответит,
что’ есть жизнь? Для чего, почему
так недолго цветёт одуванчик,
так мгновенен полёт мотылька?..
Только месяц, небесный обманщик,
наблюдал, как сменялись века.
Что’есть жизнь? — неприметная тайна.
И в реке иссякает вода…
Тайну сущего, даже случайно,
не раскроет никто, никогда.
Валерий Хатюшин, Москва

А я вступил в пору начала старости. Мало-помалу утихают страсти, меняются вкусы и желания; лучшие годы остались позади, наступила пора усталости от жизни и потери близких, друзей, открываются в душе незарастающие раны, которым быть в тебе до конца дней. Начинается первая старость, как нечаянная зима. Хороши бы теперь сухопарость, дальнозоркость и ясность ума. Приспособимся — дело за малым… Но меня застигает врасплох неготовым, безумно усталым незаметная смена эпох (Михаил Синельников).
И хорошо, если ты сумел сохранить здоровье, не стал в тягость жене и близким. А коли нет? Был я в богадельне одного батюшки, где в одной комнате доживают за тряпичными перегородками семь старушек: видно, им действительно некуда больше деться. Одна из них, старая монахиня, всю ночь тихо читает акафисты, да разве спасёт матерчатая стенка от её голоса? Конечно, за старушками ухаживают и молятся. Но я не смог бы жить в таких условиях: мне нужна тишина, одиночество и возможность владеть пусть неполной, но свободой.
ФОТО: Без дома.

СТРАХ ПЕРЕД СТАРОСТЬЮ
Если отнимут квартиру
Или урежут пенсию,
По’ миру иль по миру
С какой пойду я песней?

С жалким скарбом тележку
Толкая перед собою,
В какую пойду ночлежку
С униженною мольбою?

Мне будет больно и горько,
Мой дух уже не воспрянет.
Мне кто-то протянет корку,
А кто-то — засохший пряник.

И только во сне осталось
Мне видеть райские кущи.
Так вот ты какая, старость,
Со страхом перед грядущим!
Надежда Полякова, †2007, СПб.

Есть у меня знакомая верующая женщина, страдающая ужасным заболеванием — отсутствием смазки в суставах. Криком кричит она от боли, не в силах передвигаться даже по дому. Железный обруч сжал виски. Мне больно, Господи, мне больно! Уж, кажется, всего довольно, и дни последние близки (Надежда Полякова, СПб.). А всё её добро — маленькая квартирка в центре Питера, а вся семья — старая больная собака. Сколько же унижений пришлось испытать ей, чтобы найти достойную помощницу! Квартиры в центре стоят дорого. За обслуживание все, верующие и неверующие, требуют одного — доверенности на ренту жилплощади, иными словами, чужой и полузнакомый человек становится в ней полновластным хозяином. Второй вариант — подарить квартиру родственникам и отправляться в дом престарелых.

Ещё бы жил — других не тише,
но в этой «клетке» — не могу…», -
старик письмо, вздыхая, пишет
начальству главному — в Москву…

Дом-интернат для престарелых
(дом для «дожития» — в «миру»)…
Его директор мечет стрелы,
а мог бы — красную икру,
поскольку он доволен местом
своим. Любой вопрос — в штыки
встречает, месит пальцем тесто
до блеска выбритой щеки,
мол, думу думает… Из пушки
не прошибить его! … Легки
здесь на помине сны… Старушки
печально вяжут, а дедки
ко Дню Победы ставят брагу —
завхоз ругается: «Дурдом!»

Старик уронит на бумагу
слезу последнюю, потом
пойдёт на почту — до дверей лишь
дойдёт: беда, мол, не в строку…

— Пошто, Москва, слезам не веришь? —
Поверь хотя бы старику…
Юрий Перминов, Омск

Мы часто созваниваемся с Еленой Валерьевной, а на днях я отправил к ней корреспондента, чтобы через газету найти для страдалицы женщину, которая не за страх, а за совесть возьмётся помогать больной. Если получится материал, я непременно поставлю его в книгу чуть позже.
Много наград наплодило наше щедрое государство. Давайте прибавим к российским орденам и медалям ещё одну — в трёх видах. Первая: «За 60 лет жизни» будет из бронзы; вторая — «Прожил 70 лет» — из серебра; третья — «Мне 80 лет» — позолоченная. Годы жизни и станут главной заслугой лауреата. У вас есть возражения? Готов их выслушать — по достижении вами заслуженной бронзовой медали. Деля награды и чины, о мимолётность опершись, мы всё равно осуждены, но кто — на смерть, а кто — на жизнь. Теряя нервы и года в безплодных поисках пути, мы всё равно придём туда, куда нам следует прийти. В обычный час, в некруглый год, без позументов и речей нас кто-то встретит у ворот, бряцая связкою ключей, и, как заправский конвоир, определяя путь рукой, покажет нам наш новый мир, кому — какой… (Денис Коротаев, †2003).

…Пока я писал, паучок времени зря не тратил; множество паутинок составили сложную геометрическую фигуру для поимки пищи, но работа, как видно, ещё не закончилась: насекомое тянуло и крепило почти невидимые ниточки, и даже ладожский ветерок был не в силах помешать зодчему. Так мы и трудились совместно: я за столом по одну сторону окна, он — по другую. Получалось неплохо, но, если по правде, у паучка получилось лучше…

Как трудно жить, как просто умереть.
Уйти в безвестность ничего не стоит.
Ни ветер сеять и ни солнце греть
Уже не смогут над травой густою.
И будет плыть безмолвный мой ковчег —
Куда? Зачем? — Навеки, без возврата.
И станет надо мной журчать ручей —
Весной, — а осень понасыплет злата.
Был я иль не был Божий человек,
А может, окаянный и пропащий…
Я больше не пекусь о голове,
Я в вечность стал заглядываться чаще,
Коль есть она, к чему на мир смотреть:
Ведь можно даже вовсе не родиться.
Как трудно жить, как страшно умереть,
А потому — не надо торопиться.
Александр Суворов, р.1965

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Архиепископу Ивановскому и Кинешемскому Амвросию исполнялось 70 лет, мы пригласили его, чтобы отметить эту дату. Меня попросили сказать слово. И Господь положил на душу такие мысли. Я ему сказал: «Владыка, за 70 лет сколько было бед, страданий, гонений, неприятностей от властей, от демонических сил, от злых людей. Это уже в прошлом, а что будет — неизвестно, это все в руках Божиих. Остается благодарить Господа за настоящее».
Прошло несколько лет, и оказалось, что искушений стало больше. Когда молодой священник принимает сан, все беды ждут его в будущем, искушений он ещё не знает. Даже у архиерея, который пошёл на пенсию, искушений с годами меньше не становится — приходит один священник, второй, десятый… пятидесятый… и все жалуются: как стало тяжело, как стало трудно, столько испытаний, искушений. И конечно, ему как архиерею, который их рукополагал, постригал, очень непросто все это пережить.

«ПОМОГИТЕ БЛИЖНЕМУ, ПОМОГИТЕ ДАЛЬНЕМУ!»
О Елене Валерьевне Пономарёвой, вот уже 23 года запертой болезнью в глухих к плачу стенах однокомнатной квартирки, мы уже писали лет пять назад. И вновь к ней отправилась наш корреспондент Ирина Рубцова.
У старушки целый букет болезней — с 1983 года её мучают инфекционный полиартрит, остеопороз, остеохондроз, ревматоидный артрит. Вновь в гости к ней позвало ужасное положение, в котором оказалась эта милая старая женщина. В ответ на наше «Как живёте-можете?» Елена Валерьевна рассказала:
— Болезнь наваливается всё сильнее с каждым днём, хотя казалось, куда уж больше. Двигаться перестала почти совсем, на каждой руке только по два пальца слушаются.

Суставами хрустит во мне война,
Кровавым сном мои кромсает ночи
И взрывами внезапными грохочет,
И стонами протяжными полна.
Надежда Полякова, †2007, СПб.

Я покосилась на стариковскую палочку, прикорнувшую в изножье кровати: мол, для чего же она тогда? Елена Валерьевна кивнула:
— Раньше худо-бедно двигалась. Но после «забот-хлопот» социального работника (не буду называть имени) я совсем обезножела, видимо, на нервной почве. На малейшие просьбы о чём-либо следовал упрёк: «Что ж вы замуж не вышли, детей не нарожали, которые ухаживали бы за вами, терпели капризы?» Мне восьмой десяток лет, какой смысл упрекать в том, что по молодости не сложилось? Зачем глаза колоть тем, что деток не нарожала? И без того тошно… А капризы… какие капризы, Господи! — попросила как-то, чтобы стул поближе к холодильнику ставила, чтобы мне дотянуться можно было. А она подальше отодвинула. Попросила в другой раз картошки отварить, в ответ услышала: «Некогда. Завтра сварю. Вам какая разница — сегодня или завтра?» Разница та, что есть хочется… Однажды так оголодала, что съела, не переводя духа, подогретое ею варево, не сразу почуяв, что оно прокисло. Так потом худо было, едва Богу душу не отдала… В другой раз, чтобы суп поесть, вставила в тарелку соломинку. Посмотрела она на меня, усмехнулась: «Оригинальный способ суп есть». А чего оригинального? — у меня руки ложку не держат. Знаете, не хотела жаловаться, и жалеть себя не хочу, но вот, видите, прорвалось… Простите.

ПОСЛАНЦЫ ДОБРА
Из всех профессий нынешнего света
Да и из тех, что знали в старину,
Нет, видно, благодарнее, чем эта:
«Работник социальный на дому».
Добра посланцы! Вы идёте на дом
К тем, кто, устав от жизненных невзгод,
Уже не ждёт иной себе награды,
Чем этот ваш спасительный приход.
Кто, потеряв и силы, и здоровье
В труде ль, в бою ль, а то под гнётом лет,
Одной лишь вашей держится любовью,
Вы лишь теперь для них в окошке свет.
Они как пни на старом пепелище.
Уж нет у них ни близких, ни друзей.
И в вас они с такой надеждой ищут
Хоть что-то, может, от своих детей.
А вы стучитесь в ихние квартиры,
Ваш груз для них с утра отягощён
Лекарствами, бутылками с кефиром
И Бог его там знает, чем ещё.
Из всех профессий нынешнего света,
Да и средь тех, что знали в старину,
Нет, видно, благороднее, чем эта:
«Работник социальный на дому».
Евгений Прасолов, Белгород

Была ещё доброхотница, взявшаяся опекать меня. Она работала в арбитражном суде. Я ей по завещанию квартирку свою отписала в обмен на мало-мальский уход, но как-то всё неправильно повернулось. Осмотревшись, освоившись, женщина потребовала, чтобы я её срочно прописала: мол, без прописки у неё неприятности, может стать бомжом. Другая требовала, чтобы я на неё не завещание (долго ведь ждать!), а дарственную написала. Испугалась я… Дважды уже просила юриста аннулировать завещание. Что за напасть: только уговорюсь с какой-нибудь милой женщиной, что за заботы оставлю ей квартиру, только оформлю завещание, как она на глазах преображается — сердце захлопывается и в дверцу его уже не достучаться.
— Услуги нотариуса тоже поди удовольствие недешёвое. А после нашей первой публикации о вас неужто никто из православных не откликнулся, не предложил свои услуги?
— Да были вроде и православные. Но не понравилось им, что в комнате со мной собачка живёт — дескать, не место собаке в освящённой квартире. Предлагали отдать хорошим людям. Да не могу я собачку выгнать, мы в ответе за тех, кого приручили. Я вот плачу одной доброй женщине 5000 в месяц, чтобы она её выгуливала. Остаток пенсии идёт на квартплату, питание, лекарства… Обхожу среди хлама и сора с одряхлевшей собакой дворы под шумок воробьиного хора, где одни лишь деревья добры. Не спеша бредёт Палли-овчарка, кроткий, всё понимающий зверь, мимо сквера, базара и парка — мы на пенсии оба теперь. Ничего. Остаётся немного. Но, хоть скудно и в страхе живём, ни людского, ни пёсьего бога не тревожим своим скулежом. Словно в клетке, в бетонной квартире коротаем оставшийся срок, став ненужными в бешеном мире под конец наших долгих дорог (Николай Борский, р.1947, Подмосковье).
— Может быть, эти деньги лучше платить тем, кто будет за вами ухаживать?
Я бросила взгляд на противоположную стену, сплошь увешанную иконами. Под ними ложе для собачки и корытце-туалет.
— Нет, собачку не отдам. А тем, кто будет за мной ухаживать, я ведь квартиру завещаю.
— Но вы постоянно отзываете завещание. Получается, люди ухаживали за вами безплатно.
— Честных людей не найти. С одной женщиной совсем было сговорились, я и завещание составила из семи пунктов, среди которых было: отпеть меня в православной церкви; похоронить по православному обряду, а не сжигать в крематории; за собачкой ухаживать до её смерти… И что ж вы думаете? Приезжает она с нотариусом, он читает моё завещание и похохатывает. Что смешного, думаю? Потом уж узнала, что от составленного мною завещания всего один пункт остался — материальный, что завещаю квартиру взамен ухода за мной. А потом он стал кричать, что завещать жильё надо тем, кого лет 10 знаю. Неужто не понимает, что нет у меня столько времени!

АДВОКАТЫ
Эти не растеряются… Могут в дрожь прийти континенты!
Может огонь опутать экватор кровавой лентой!
А они, мастера увёрток, хитрые до предела,
Достанут из папки «параграф» — отмычку к любому «делу»,
И, как клоуны на арене, отомкнут картонные двери,
И пройдут сквозь них, купаясь в собственном высокомерье.
Юлиан Тувим, †1953, Польша

Ещё приезжали знакомые из Тулы, я там у бабушки всё детство провела, предлагали мою квартиру продать, а меня забрать к себе. Но куда ж я к чужим людям поеду? Как в их двухкомнатной квартире жить буду? Нет, здесь всё своё, родное. Вот такие мои проблемы старческие, не дай Бог никому.
— Есть хороший выход — переехать в богадельню при храме.
— Думала об этом. Приезжали ко мне сёстры из богадельни в Володарке, что при храме Св. Андрея Критского. Но, во-первых, собачку деть некуда. Во-вторых, читала я в вашей газете статью об этой богадельне. Конечно, там и накормят, и медицинскую помощь окажут, но ведь отдельных комнат нет, каждая бабушка имеет только койку, отгороженную от соседок полотняной ширмой. А ведь кто-то храпит, другая стонет, третья молитвы бормочет ночь напролёт, кто-то под себя ходит… Да я сама по ночам так кричу от болей! Нет, я в богадельне не смогу. От госпитализации в больницу, когда вызываю неотложку, тоже отказываюсь: дважды уж лежала в ревмацентре, никакого улучшения, боли остались, зря только химией кормили пригоршнями. Читала как-то откровения старой актрисы, так она категорически против дома престарелых, где всё казённое, лучше умереть в родных стенах.

Не знаю, бьют ли там старух,
В домах для престарелых,
Но знаю: говорят им вслух,
Что подошёл предел их,
Что помирать давно пора,
Что зажились старухи…
О нет, всё это не вчера,
И нынче в том же духе.
Мария Петровых, †1979

Кто ж спорит, что лучше! Но это когда худо-бедно сам себя обиходить можешь. А когда ждёшь, что кто-то придёт и картошку хотя бы сварит, что кто-то помоет (Елена Валерьевна отказывается от памперсов, и ведро-нужник стоит тут же у кровати), а боль от пролежней сводит с ума… — дело другое. Кстати, на коляске инвалидной передвигаться тоже нереально: во-первых, руки не способны уже крутить колёса, во-вторых, комната — крохотуля, не развернуться тут коляске, а кухня и того меньше, да ещё и ванна здесь же, отдельной ванной комнаты нет. Может, и не стоит отказываться от богадельни, где, кстати, и храм под боком, и похоронят уж точно по-христиански — и отпоют, и помолятся, и слезу жалельную будет кому уронить. Господь обездвижил, зато дал возможность подумать о прожитой жизни, дал время покаяться в грехах, которые все мы накапливаем с годами, и молиться. Впрочем, вольно мне рассуждать, со стороны глядючи.
 — Елена Валерьевна, есть хорошие богадельни за городом. Там и природа, и хозяйство — молоко, масло, овощи, мясо, всё своё, свежее, и медицинский уход, и церковь тут же, батюшка службы служит, а к лежачим в комнаты заходит, исповедует, причащает. А квартирку свою в пользу богадельне отпишете, уж там-то не обманут. Вот вы когда последний раз причащались?
 — Батюшку ко мне раз в год привозят. А из родных стен никуда не поеду. Мне нужна добросовестная верующая женщина, которая за квартиру по завещанию ухаживала бы за мной. Мне немного надо — полы помыть, постирать, пыль стереть, меня помыть, причесать, пролежни массировать. Продукты и лекарства соцработники приносят, они же следят за оплатой коммунальных услуг. Еду мне соседка готовит, иной раз и своё домашнее с дочерью присылает. Беда в том, что она родом с Украины и один раз в квартал вынуждена уезжать на месяц на родину, кажется, гражданство подтверждать. В это время, конечно, нужно, чтобы мне еду готовили. Такая малость. Неужели нет на свете сердобольных людей?!
Если кого-то тронула горестная история Елены Валерьевны и вы знаете выход из положения, — пишите или звоните в редакцию.

Если жизнь облыжная вас не дарит дланями —
помогите ближнему, помогите дальнему!
Помогите встречному, всё равно, чем именно.
Подвезите женщину — не скажите имени.
Не ищите в Библии утешенья книжного.
Отомстите гибели — помогите ближнему.
В жизни чувства сближены, будто сучья яблони,
Покачаешь нижние — отзовутся дальние.
У души обиженной есть отрада тайная:
Как чему-то ближнему, улыбнуться — дальнему…
Андрей Вознесенский, р.1935

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Как только человек родился, с каждым днём он всё ближе и ближе к смерти. Тело изнашивается, приступают болезни. А как без них? Когда человек уже в преклонных годах, не сегодня-завтра остановится сердце, надо стараться за всё благодарить Господа. Посылает Господь добрых людей, которые ухаживают, — слава Богу. И надо смириться, потерпеть ближнего, не капризничать, капризы — это плохо. А квартира что? Сегодня она есть, завтра нет. Так и жизнь: сегодня есть — завтра ее нет.
Один добрый человек для спасения своей души пошёл на торжище, взял человека без ног и ухаживал за ним лет 15. Приближалась его кончина, и диавол позавидовал, захотел погубить душу и больного, и того, кто за ним ухаживал. Вдруг больной стал говорить: «Я не хочу жить, как ты, я хочу есть мясо». Старец стал кормить его мясом. Больной стал капризничать, не унимался: «Я хочу общаться с людьми, неси меня назад, на торжище». Осталось старцу одно — взвалить его на себя и отнести к одному святому. Святой сказал: «Приближается ваша кончина, Господь хочет ваши души забрать, и каждый получит награду: больной — за болезнь, а тот, который ухаживал, — за труд и терпение. Диавол желает погубить вас. Больной, смирись, проси прощения и благодари старца, благодари Бога, не сегодня–завтра ты должен перейти в тот мир». Надо потерпеть.
Вспоминаю такой пример: в Египте был жестокий старец, он послушников часто ругал и даже бил, никто с ним ужиться не мог. Услышал об этом в Александрии один человек и стал на колени: «Господи, за свои грехи я буду терпеть этого старца, только Ты меня прости и помилуй». Когда он шёл к старцу, Господь открыл это одному пустыннику, тот вышел к нему на дорогу и сказал: «Тяжёлый ты подвиг избрал, если будет тебе тяжело, приходи на это место, мы с тобой помолимся». Александриец стал трудиться у жестокого старца, тот постоянно его оскорблял, издевался, колотил. Пришло время, послушник встретился с пустынником и сказал: «Отче, увы мне окаянному, дни мои проходят впустую, старец мне всего несколько подзатыльников дал».

«НАШИ ПОСТУПКИ, ПОМЫСЛЫ ВЗВЕШИВАЮТСЯ НА ВЕСАХ»
Это последняя «былинка» лета. А на дворе такая благодать, что не хочется верить. Но мы-то знаем, как обманчива северная природа, и Господь Своих законов не отменял. Но разговор пойдёт не о природе.
Опять случился у меня конфуз с гаишником: сокращая на машине путь, я пересёк рядом с гаражом двойную белую линию. И день-то был на диво прекрасным: в душу запавшая праздничная служба Успения Богородицы, Таинство Причастия, к которому я постарался подготовиться, счастливая добыча целой стопки поэтических книг, хорошая погода — всё располагало к тому, чтобы согрешить против Правил дорожного движения. Не тут-то было! Патрульная машина ехала сзади, и рёв сирены, подавляющий микрофонный голос представителя власти, заставил меня остановить машину в трёх, нет, в четырёх метрах от родного гаража.
О памятнике. В одном из районов города Белгорода в 2004 году появилась необычная скульптура: рядом с мотоциклом стоит милиционер с жезлом. Скульптура — это творение Анатолия Шишкина.
В Белгороде был такой человек — Павел Кириллович Гречихин. Прославился постовой тем, что штрафовал нещадно, не обращая внимания на ранги и звания. Но прославился Павел тем, что выписал штраф родным жене и сыну. По рассказам жителей, он выписывал штрафы друзьям и соседям. Белгородцы помнят, что однажды от него досталось даже непосредственному начальнику! На посту он был всегда с  мотоциклом «Урал» и полосатым жезлом. Вот поэтому скульптор и решил изобразить их вместе. Несмотря на безукоризненную службу, Павел Гречихин так и ушёл на пенсию в звании старшины. Наверное, его работа и неподкупная честность, настойчивость в соблюдении законов сыграла немалую роль в его карьерном росте. А вот действительность наших дней. Прокуратура Ростовской области возбудила уголовное дело против офицера ДПС, бравшего за устройство на службу автоинспектором 300 000 рублей. Но он был вовремя уличён сотрудниками собственной безопасности и уволен. Бывшему офицеру грозит до 6 лет лишения свободы.

УГЛЫ
У милиции снова хлопоты,
Постовые устало-злы:
По газонам тропы протоптаны —
Люди любят срезать углы!

И зимою площади города,
Что от снега белым-белы,
Вкривь и вкось следами распороты —
Люди любят срезать углы!

Да, тисками времени сжаты мы!
Но ведь жизнь-то вся из углов:
Есть характеры угловатые,
А не только углы домов!

На углы судьбы налетаете
Побольнее, чем на столбы…
Зря вы, граждане, привыкаете
По дорогам срезать углы!
Лев Сорокин, р.1928, Свердловск

Нарушение было налицо, а новые правила давали основание лишить меня водительских прав на четыре безконечных месяца. Пропуская подробности, докладываю читателям, что с искренним покаянием в содеянном пришлось расстаться с приличной суммой. Это лучше, чем с правами — именно тогда, когда поездки на дачу не только удовольствие, но и обязанность. Лишившись прав, я подвёл бы не столько себя, сколько нашу небольшую семью, и даже вас, мои читатели, я бы тоже подвёл: нигде так хорошо не пишется, как на даче. Правда, с неделю назад, когда мы с женой и знакомой двигались на машине, соблюдая все правила, по Дороге жизни, нас всё равно остановил гаишник и, не предъявляя никаких обвинений, лейтенант милиции Гриценко Сергей Александрович из ГИБДД Красногвардейского района выписал мне постановление-квитанцию 78АА №910199 на 200 рублей штрафа за то, что «22.08.09 в 12:20 пешеход двигался по проезжей части Свердловской набережной, д. 46, при наличии тротуара». Я подписал. Как сейчас говорят, «развели» по мелочам — план! Люблю идти на красный свет в густой толпе своих сограждан. Когда нигде порядка нет, со всеми в ногу — вот что важно. Дорожной строгости столпы на перекрёстке, как на троне. Не выбивайся из толпы, и постовой тебя не тронет. Вот в чём залог больших побед и ощущение свободы: идти в толпе на красный свет, не отрываясь от народа (Наталья Нутрихина).
Когда первое расстройство прошло и эмоции унялись, я стал раздумывать над своим позором. А надо сказать, что за день до встречи с ГАИ я взял из редакции деньги, необходимые на ремонт машины, справедливо считая, что раз общество с ограниченной ответственностью принадлежит мне, то хозяин имеет полное право иногда воспользоваться своим положением. И благословение у духовника я получил на подобные действия.
Но что-то было не так, раз сумма, отданная гаишнику, совпадала со взятой мной из редакции: душа была не на месте. Я и покаялся батюшке в храме Благовещения Пресвятой Богородицы в день празднования Успения. И хотя священник был молодой, он тоже почувствовал в моём поступке неправду. «Жадность это, Александр Григорьевич», — тихо сказал он, и я покаянно покачал головой: жадность! Грех не в том, что взял, грех в том, что считал верным брать то, что даёт Господь. Можно оправдываться тем, что и автомобилем, и Интернетом на даче я пользуюсь в интересах газеты, и книги покупаю работы ради, а не удовольствия для. Но Господь забрал деньги назад — и заниматься поисками оправдания тут нечего. Надо было, ох, как надо спросить благословения отца Иоанна именно на эти нужды — тогда и душа была бы на месте; возможно, и самого нарушения ПДД я бы не совершил. Нет ничего случайного в этом мире!

Я пересёк двойную белую,
И сразу же возник гаишник.
Зачем, зачем я это делаю? —
В кармане денег нету лишних.

Он был суров, но снисходителен:
Права судьба, забрав права.
Но я был опытным водителем
И знал, почём теперь дрова.

— Я, командир, прошу прощения…
— Ты, парень, на шоссе смотри!
Но, так и быть, со снисхождением
Мы расстаёмся: дважды три!

Да никогда! Зачем? Не стану я
Дерзать проехать красный свет!
…А сердце жжёт кровавой раною,
С того, что денег больше нет.
Александр Раков, 30 августа 2009 г.

При встрече расскажу духовнику о позоре, а что он решит, тому и быть. Но уже и сейчас стыдно, хотя и покаялся на исповеди. Ведь и дорожные правила, если подумать, написаны с Божией помощью, для сохранения людей написаны, а я нарушаю — порой случайно, а тут уж случайностью пересечение двойной никак не назовёшь.
И ещё. Я думал, что почти лишён чувства жадности; другие грехи есть, а эта страсть — где-то на обочине души. Вот и показал мне Господь и жадность мою, и непослушание, и даже дачу взятки должностному лицу.
А как бы вы поступили в моём случае?..
Никогда не пересекайте! Особенно двойную белую…

В давние годы я диктанты писала в школе,
Их оценивала учительница по шкале «от двух до пяти».
Речь шла о существительном, прилагательном и глаголе…
По каждому счёту, предъявленному тебе, — плати.
Плати за ошибки грамматические, допущенные в диктантах,
Плати за ошибки сердца, ослеплённого диктантом любви,
Плати за ошибки в делах, пока живёшь в дилетантах
У времени хватких людей, строящих храм на крови.
Нет ничего тайного… Услышано сказанное впотьмах.
Свеча под кроватью давно превратилась в огарок.
Наши поступки, помыслы — взвешиваются на весах.
И всё о нас известно на небесах.
И ничего на свете не даётся даром.
Наталья Карпова, убита в 1995 г., СПб.

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Однажды из Москвы еду в Иваново, с матерью Иоанной заговорились, вижу: два больших чиновника останавливают, полковник и подполковник. И говорят:
— Куда это вы так, батюшка, гоните, посмотрите — скорость 95, а надо 80 ехать. Я говорю:
— Ну, простите…
— Как это — простите?..
— Да так вот… ко мне тоже, когда из ГАИ на исповедь приходят, каются в грехах и говорят: «Батюшка, прости меня». Я говорю: «Ну Бог простит». А бывает, через месяц опять приходят, говорят: «Батюшка, вот согрешил, прости меня…» — «Ну, Бог простит…» Приходят несколько раз, порою и каются в одном и том же, говорю им: «Бог простит тебя…» Неужели вы такие жестокие, не можете батюшку простить, если я раз нарушил?
— Ну ладно, бери права, езжай, — говорят.
Все православные люди должны знать, что бывают искушения перед причастием или же после причастия. Искушение может быть везде — и на дорогах, и дома. И случаев ни больших, ни малых не бывает, везде Промысел Божий, Господь попускает, чтобы мы сохраняли спокойствие и не раздражались, не обижались, не возмущались.
А встречи с работниками ГАИ бывают и утешительными. Как-то я из Москвы ехал, и огромнейший поток — на Орехово-Зуево. Вижу: инспектор ГАИ поток машин регулирует, жезлом крутит — всем показывает: проезжайте быстрей, быстрей, быстрей! Потом увидел, что за рулём священник, жезл прижал к груди, руки крестообразно сложил и поклонился. Я улыбнулся, он опять жезлом крутить стал».

VI.ОСЕННИЕ РАЗДУМЬЯ

«ТЫ НАС ВЕДЁШЬ НА СВЕТ И РАДОСТЬ ПУТЯМИ СКОРБИ И ЛЮБВИ»
Ну вот и золотая осень на дворе — время собирать листья-воспоминания. А если приходится возвращаться к прожитому, то как тут обойдёшься без любви? Да и какая стоящая книга обходит стороной эту жизненную тему? Поэтому я и сделал небольшую подборку стихов и песен о ярчайшем проявлении человеческих чувств. Одни из них вам хорошо известны, другие вы прочтёте впервые. Есть и большие стихотворения, но сокращать их не стану, и издательство прошу не делать этого: здесь уже точно из песни слов не выкинешь… Итак:

Любовь юношеская
ХОРОШАЯ ДЕВОЧКА ЛИДА
Вдоль маленьких домиков белых
акация душно цветёт.
Хорошая девочка Лида
на улице Южной живёт.

Её золотые косицы
затянуты, будто жгуты.
По платью, по синему ситцу,
как поле, мелькают цветы.

И вовсе, представьте, неплохо,
что рыжий пройдоха апрель
безшумной пыльцою веснушек
засыпал ей утром постель.

В оконном стекле отражаясь,
по миру идёт не спеша
хорошая девочка Лида.
Да чем же она хороша?

Спросите об этом мальчишку,
Что в доме напротив живёт:
он с именем этим ложится
и с именем этим встаёт.

Недаром на каменных плитах,
где милый ботинок ступал,
«Хорошая девочка Лида» —
в отчаянье он написал.

Не может людей не растрогать
мальчишки упрямого пыл.
Так Пушкин влюблялся, должно быть,
так Гейне, наверно, любил.

Он вырастет, станет известным,
покинет пенаты свои.
Окажется улица тесной
для этой огромной любви.

Преграды влюблённому нету:
смущенье и робость — враньё!
На всех перекрёстках планеты
напишет он имя её.

На полюсе Южном — огнями,
пшеницей — в кубанских степях,
на русских полянах — цветами
и пеной морской — на морях.

Он в небо залезет ночное,
все пальцы себе обожжёт,
но вскоре над тихой землёю
созвездие Лиды взойдёт.

Пусть будут ночами светиться
над снами твоими, Москва,
на синих небесных страницах
красивые эти слова.
Ярослав Смеляков, †1972

Любовь-разлука
САГА
Ты меня на рассвете разбудишь,
проводить необутая выйдешь.
Ты меня никогда не забудешь.
Ты меня никогда не увидишь.

Заслонивши тебя от простуды,
я подумаю: «Боже Всевышний!
Я тебя никогда не забуду.
Я тебя никогда не увижу».

Эту воду в мурашках запруды,
это Адмиралтейство и Биржу
я уже никогда не забуду
и уже никогда не увижу.

Не мигают, слезятся от ветра
безнадёжные карие вишни.
Возвращаться — плохая примета.
Я тебя никогда не увижу.

И качнётся безсмысленной высью
Пара фраз, залетевших отсюда:
«Я тебя никогда не забуду.
Я тебя никогда не увижу».
Андрей Вознесенский

Любовь-подвиг
В РАЗВЕДКУ
Командир партизан посылает в разведку жену. Больше некого. Это случилось в войну. А жена ждёт ребёнка. В лесу. В партизанской стране. Всё же надо идти ей. Бывало и так на войне. Говорит командир: «Ты там, Валя, себя береги. Да в твоём положенье тебя не раскусят враги! Ну а к родам в какой-нибудь доброй упрячься избе. Скоро рейдом с бригадой придём на подмогу тебе…» Отвечает жена: «В землю, может, и вправду мне лечь не приспела пора… А ребёночка вряд ли сберечь. Не кори меня, Ваня. Прости меня, сын или дочь…» И уходит она. И, как волны, смыкается ночь… Я историю эту услышала от отца. Затеряла война неприметную тропку конца. И болит за судьбу нерождённого малыша неспроста до сих пор повидавшая виды душа. Безрассудно любовь я — незрелым и нежным плодом, нерождённым ребёнком — несла в наше завтра, в потом. Лезла в самое пекло во имя тебя и меня, на скрещенье дождей, в золотое крещенье огня.
А сейчас не война, и поэтому страшно вдвойне, что я вдруг поняла, как на самой жестокой войне: устою, не сломлюсь, не согну полудевичьих плеч, но любовь, но ребёнка — навряд ли, навряд ли, навряд ли сберечь… (Римма Казакова, †2008).

Любовь-воспоминание
БАЛЛАДА О ЧУДНОМ МГНОВЕНИИ
…Она скончалась в бедности.
По странной случайности гроб её
повстречался с памятником Пушкину,
который ввозили в Москву.
Из старой энциклопедии
Ей давно не спалось в дому деревянном.
Подходила старуха, как тень, к фортепьянам,
Напевала романс о мгновенье чудном
Голоском еле слышным, дыханьем трудным.
А по чести сказать, о мгновенье чудном
Не осталось грусти в быту её скудном,
Потому что барыня в глухой деревеньке
Проживала, как нищенка, на медные деньги.

Да и, Господи Боже, когда это было!
Да и вправду ли было, старуха забыла,
Как по лунной дорожке, в сверканье снега
Приезжала к нему — вся томленье и нега.
Он её заклинал, целовал ей очи,
Как уснул на груди и дышал неровно,
Позабыла голубушка Анна Петровна.
Павел Антокольский, †1978

Любовь-привычка
ДВОЕ
Они опять поссорились в трамвае,
не сдерживаясь, не стыдясь чужих…
Но, зависти невольной не скрывая,
взволнованно глядела я на них.

Они не знают, как они счастливы.
И слава Богу! Ни к чему им знать.
Подумать только! — рядом, оба живы,
и можно всё исправить и понять…
Маргарита Алигер, †1992

Без тебя
МАЛЕНЬКОЕ «НО»
Наверно, спился б я давно
Иль сгинул где-нибудь на БАМе,
Когда б не маленькое «но»
С прохладно-сладкими губами,
Когда б не этот нежный взгляд,
И всё, чем с нею мы не схожи,
Что превращает жизни ад
Пускай не в райский сад, но всё же…
Николай Зиновьев, Краснодар

Такая любовь…
РАЗГОВОР НА СКАМЕЙКЕ
— Он бил её — она его любила.
Он люто пил — она его любила.
Он дочку бил — она его любила,
и с сыновьями пил — она его любила.

Всё это было, в самом деле было,
как нас никто, она его любила.

Уже она и сыновей женила,
и постарела, а его — любила.
Он был красив, лихой матросик бывший,
вот только пивший.

А в день, когда дочурку выдавала,
за полчаса до свадьбы услыхала,
что он разбился. Насмерть!
— Насмерть!
— Насмерть!
Что в пиджаке его помятый паспорт.
Но всё равно — она его любила,
как нас никто, она его любила.
Она его безсмертьем наградила.

А дочке ни словца не проронила
и плакала — что замуж отдала…
— Видать, такой любовь её была.
Олег Хлебников

Любовь продажная
ПРОСТИТУТКА
Неужто и впрямь ты, донская казачка, далёкий росточек старинных корней? Нарядно блестит сигаретная пачка — волшебное зеркало жизни твоей. Заглянешь в него, и становится жутко, оно и дворец превращает в сарай. Тебе восемнадцать. И ты проститутка с такою фигурой, что хоть помирай! Ещё не спилась… Не стоишь на причале и не продаёшь по дешёвке себя. Ты преуспеваешь. Ты в самом начале. Несёшься, шальную валюту гребя. Судьбу разбиваешь с улыбкой, как блюдце, и слушаешь благословляющий звон. И времени нет у тебя обернуться… А где-то течёт и течёт тихий Дон. И на берегу его дремлет станица, где вечность струится с деревьев и крыш. И солнце здесь помнит усталые лица казаков, что Платов водил на Париж. И ехал средь них твой прапрадед с крестами, народу показывал гордую стать. Какими же вас разделили верстами, что саблей тебя он не может достать?! (Леонид Володарский).

Любовь-обман
ПОДВЕНЕЧНОЕ ПЛАТЬЕ
Каблучками клацая от волненья, женщина в редакции — с объявленьем. Словно боль сердечная отдаётся: «Платье подвенечное продаётся!» Не по доброй волюшке да с охотой, а по грустной долюшке — безработной. Совесть — безупречная, да не кормит. Платье подвенечное… Есть что вспомнить! Любовался суженый белым платьем, приминалось кружево от объятий. И звала гармоника для запева, и шептала публика: «Королева!» Счастье вещь не вечная, круг замкнётся… Платье подвенечное продаётся (Евгений Прасолов).

Любовь до гроба
ИДУТ ВЛЮБЛЁННЫЕ
Она в каком-то блёклом платье,
Он в немудрящем пиджаке,
Чуть грузноваты, с крепкой статью, —
Идут себе, рука в руке.

Навстречу люди деловые,
Кто так пройдёт, кто глянет вслед —
Что, дескать, вроде пожилые,
А вот те на, как в двадцать лет!

Но, видно, мир им не в обузу:
Шагают дружно, широко,
И этих пальцев заскорузлых
Прикосновение легко.

И, видно, что-то есть на свете
Сильнее, чем прохожих суд, —
За руки взявшись, словно дети
Или влюблённые, — идут…
Валерий Михайлов, Алма-Ата

Любовь нужна человеку
ОНИ ВДВОЁМ
Двух сумасшедших затяжной роман… Свиданья у окна раздачи пищи, за фикусом — продавленный диван, подъём, обход, поверка… В том жилище, где шествие согбенных серых спин, ног шарканье по плитам коридора, где в воздухе слова «аминазин», «электрошок» стоят живым укором тебе и мне, — две тени у окна, до потолка замазанного белым. Им только тень от облака видна, да ветки тень… Но разве в этом дело. Мы сказочно богаты… Нам ли, нам завидовать безумцам… В дождь ли, вьюгу вольны уйти, остаться… Но словам не прозвучать: «Они нужны друг другу». О, смилуйся, дежурная сестра, шуршащая халатом белым мимо. Присядь за стол, усни и до утра забудь о нарушении режима. За окнами всегдашняя зима (которая — они уже не знают). Они вдвоем… Им не сойти с ума, о сумасшедшем мире вспоминая (Наталья Перевезенцева).

Это — любовь?
ЛЮБОВЬ
Щекотка губ и холодок зубов.
Огонь, блуждающий в потёмках тела,
Пот меж грудей… И это есть любовь?
И это всё, чего ты так хотела?

Да! Страсть такая, что в глазах темно!
Но ночь минует, лёгкая, как птица…
А я-то думал, что любовь — вино,
Которым можно навсегда упиться!
Дмитрий Кедрин, †1945

Трудная любовь
ОТПОВЕДЬ
Не стучись: я больше не открою
Уж тебе, мой милый, никогда!
У меня давно живот горою…
Ты дороженьку забудь сюда.

Дурачок! Худой побойся славы!
Матери своей не бережёшь.
Я тебе нужна лишь для забавы,
Всё равно ведь замуж не возьмёшь.

Погоди! Как я тебя жалею!
Умерла бы, Господи… Молчу!
Так люблю, что и любить не смею,
Быть обузой не хочу.

Разве я бойка, хитра, красива?
В старых девах век бы мне сидеть!
Радость моя горькая, спасибо!
Приходи на сына посмотреть.
Виктор Лапшин, р.1934

ЛЮБОВЬ К ЧЕЛОВЕКУ
Любить человека. Не женщину нежную,
С тобою делившую радость и горе,
А ту Магдалину, отпетую грешницу,
Что пьяной валялась вечор под забором.

Любить человека. Не сына, не доченьку,
Тебя возрождающих и продолжающих,
А этих залёток с мимозой-цветочками,
Суму дармовую деньгой набивающих.

Любить человека. Не матушку милую,
Тебя воспитавшую и воскормившую,
А этого стольника, мужа служилого,
Истца-старика ни про что оскорбившего.

Любить человека. Не друга желанного,
Тебя из беды на руках выносившего,
А этого дурня, на прошлом собрании
Заглазно, облыжно тебя поносившего.

Любить человека. Артельно. Подушно.
Далёких и ближних. Теперь и вовеки.
Легко и натужно… О, как это нужно!
О, как это трудно — любить человека.
Александр Никитенко, Ленинград

Любовь к Богу
ТЫ НАС ВЕДЕШЬ НА СКОРБЬ И РАДОСТЬ…
Как ты решаешь, так и надо.
Любою болью уязви.
Ты нас ведёшь на свет и радость
Путями скорби и любви.

Сквозь невозвратные утраты,
Сквозь дуновенье чёрных бед
В тоске взмывает дух крылатый
И обретает в скорби свет.

Из рук Твоих любую муку
Покорно, Господи, приму.
С ребёнком смертную разлуку,
Темницу, горькую суму.

И если лягу без движенья,
Когда я буду слеп и стар,
Сподоби даже те мученья
Принять как благодарный дар.
Александр Солодовников, †1974

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Как-то я на днях услышал, как Патриарх Кирилл говорил о кресте. О том, что на кресте распята наша Любовь, и Господь, со креста простирая Руки, готов принять всех в Свои объятья. И сказал: сейчас народ потерял любовь, когда с экранов телевизоров показывают безнравственные фильмы, передачи и говорят: это любовь. Это пошлость, разврат, а не любовь. Любовь распята на кресте. Мне понравились его прекрасные слова.
Бог есть Любовь. Господь дал нам две заповеди: любить Бога и любить ближнего. В этом настоящая, живая любовь. И всё человечество, кто ещё способен, должно стремиться именно к этой любви, такая любовь к ближнему возвысит, умножится во много раз. И к природе эта любовь будет, и к нашей Родине, и к нашей земле, ко всему.
А если мы любовью будем считать похоть, блуд — конечно, такая «любовь» преходяща, она оставляет грязный след в душе. От этого бывают уныние, отчаяние, тоска и даже самоубийства.

«ДУША СОБЫТИЙ СКРЫТА В МЕЛОЧАХ»
Утешил меня во сне Господь, так утешил! Сколько лет твержу-повторяю слова молитвы: «Царю Небесный, Утешителю, Душе Истины…», а смысла не понимал. Настроение последних дней было так себе, а если честно, — дрянное было настроение, хуже не бывает.

О Царь небесный, Утешитель,
Дух Истины, повсюду Сый,
Всенаполняющий, Святый,
Податель бытия, Зиждитель,
Сокровище благих!
Прийди, вселися в чад Твоих,
Очисти нас от скверн земных —
И будь Ты наших душ Спаситель!
Иван Петрович Бороздна, †1858

Помните же вы, читатель, мои счастливые строки о примирении с дочкой Настей, о внуках прекрасных, о наших ежедневных звонках и письмах. И вдруг как ножом отрезало. Только не спешите выводы делать да меня уговаривать. Настя уехала с детьми и мужем в Крым, к свёкру со свекровью, и обещала, как доберётся, сразу писать через ноутбук. За несколько месяцев позднего отцовства я свыкся с мыслью: «Сегодня воскресенье, Настина очередь звонить». И ждал, и получал ожидаемое. Долгими были наши разговоры — всё же тридцать лет не общались. А тут — тишина непонятная. Я, конечно, пытался дозвониться по мобильному на Украину, эсэмэски посылал безответно. Ну, думаю, Крым, море, солнце, любимый муж рядом, детишки под боком — не до отца стало; пусть веселятся-радуются — заслужили. Поэтому и не звонит.
А тут вернулся наконец батюшка из деревни, сам позвонил и первыми словами небо обрушил над моей головой: «Молился я о дочке твоей, молился. Мало ты получишь, Сашенька, утешения от Насти, мало». — «Да что случилось-то, батюшка?» — взмолился я, зная, что духовник зря ничего не молвит. «Да опять они всё про материальное думают, тут ты им пригодишься». — «Батюшка, дорогой, да я же не миллионер, вы-то знаете, да и родной дочке всё отдам!» Вздохнул отец Иоанн глубоко и сказал: «Жалко мне тебя, Сашенька. И на юбилей брата не езди. Подарок пошли со словами добрыми, но не езди». Да я уже и сам понял, о чём промолчал батюшка. Сложно, дорогие, объяснить нюансы, да вы и сами с усами, поле-жизнь проходите: то хоть песни пой, то хоть волком вой. Тут и неистовое стремление бывшей жены отомстить за свои неудачи, болезни, старость одинокую; зависть, возможно, гложет или ещё что-то, глубокое, чёрным змеиным клубком свившееся на дне души. «О-хо-хо… — вздохнул старец, — не пиши больше, не звони: яблочко от яблоньки недалеко падает».

Не потакая, скидок нам не делая,
Быть может, жизнь по-своему права.
На свете только чёрные и белые
Поступки существуют и слова.
Священно право неповиновения
Неправедному, пусть оно в цене.
Нет полуистин, полуоткровения
Неправды, унизительной вдвойне.

Покуда живо зло неуличённое,
Не усомнись, дружище, ни на миг:
Мир делится на белое и чёрное,
А также производное от них.
Виктор Кирюшин, р.1953

Смогу ли я передать вам ту пропасть, разверзшуюся внутри? Мы ведь с Лерой, женой моей, на дачу их пригласили, я планы строил, как бы в Москву хоть на денёк вырваться на внуков поглядеть, подарки бы привёз «дедушка Шаша» двойняшкам, да и остальных не забыл бы… За границу хотел с дочкой съездить… Детей крестить ни за что не хотела дочка, хотя и муж был не против, и крестики золотые я подарил, и «Закон Божий». А заговорю о Таинстве — даже злость проявлялась на улыбчивом лице Насти: «Папа, не дави на меня». И батюшка сказал только: молись!
Всё-всё я понял, но посвящать вас дальше не стану: догадливый сам поймёт, а другие пусть на очередную «былинку» перескочат — и дело с концом.

Душа событий скрыта в мелочах,
в каких-то измененьях незаметных,
в обыденных, невидимых вещах,
в пустых словах, безплотных и безцветных.
Георгий Мосешвили, †2009

А нынешней ночью утешил меня Господь сном — не сном, видением — не видением, но очутился я опять среди одноклассников моих из 32-й школы легницкой в Польше, где проучился четыре класса — с пятого по восьмой — весело и беззаботно свои лучшие годы жизни (это потом открылось). Ах, детство, детство, школьный колокольчик! Ты погоди трезвонить, погоди!.. Побудь у сердца, погости подольше над маленьким кармашком на груди (Максим Дубаев). Ничего связного рассказать не могу, а так хорошо, нет, благостно мне было среди родных ребят и девчонок, хотя возрастом все постарше стали. И говорили мы, говорили, наговориться не могли, и встрече радовались, как дети, и за руки держались. Да и неважно это, — важно, что просыпаюсь, пошевелиться боюсь, чтобы хоть на миг сохранить подарок, и Спасителя благодарю за сон благодатный, за утешение в скорби, о которой никто, кроме Бога, толком не знает и только упрекать станет: «Ну вот, только помирился, и снова…» А духовник мне сказал то, чего я в мыслях себе сказать боялся.
«Духовный отец — путеводитель. Если веришь ему — спасёшься. Любовь к нему должна быть в Боге, то есть любить больше всего надо Бога, а потом Его служителя — духовного отца. Духовное отношение к наставнику нельзя соединять со своей волей: выбирай любое, одно из двух» («Соты духовные»). Но мне уже убеждаться не надо, что батюшка всегда мудрые советы даёт. Правда, исполнить не всегда получается — за то и расплачиваешься горем, которого можно бы избежать при послушании. Нет, отцу своему я верю больше себя…
Господи, дай батюшке моему отцу Иоанну пожить на земле до ста лет; сколько добра он народу делает, и представить трудно. И мне… Счастлив я, грешный, что послал Ты мне такого духовника — я без него минуты не проживу и молюсь за здравие часто. Он и живёт во мне, в душе мятущейся, Духом Святым все мысли и дела ведает.

МОЛИТВА КО СВЯТОЙ БОГОРОДИЦЕ ЗА ДУХОВНОГО ОТЦА
Владычице моя, Дево Богородице, Царице Небесе и земли, вонми вопиющей души моей и приими грешную мольбу мою, Пречистая Матерь Божия, за отца моего духовнаго, скорбящаго раба Твоего (имя). Буди ему всегда спутницей, и на всякое время сопровождай и ограждай его святыми Ангелами. Укрепляй его бодрствующаго, оберегай его спящаго, утешай его плачущаго, ободряй его унывающаго, избавляй от скорбей, освобождай от клеветы, воздвизай немощнаго, побеждай воюющих против него бесов и в смертной опасности помогай ему. Ежедневно являй его страшным для видимых и невидимых врагов, чтобы они знали, что он Твой раб, Богоматерь, родившая Бога и Царя, Которому подобает честь и поклонение во веки веков. Матерь Божия, умягчи сердца злых человек, возстающих на него. Ты видишь труды и скорби отца моего, его скорби Тебе единой известны. Ты ведаешь все тайны души его, воззри милостиво на него с небеси, облегчи его страдания, покрый его покровом Своим, посети его Своею небесной милостию, посли благословение на дела его и дай ему невидимую помощь. И святыми его молитвами дай мне смирение, самоукорение, терпение, кротость, целомудрие, молчание и покрый меня от всех напастей и врагов видимых и невидимых. Аминь.

Знаю, невнятно я вам о беде своей рассказал, но и того будет.
Сегодня, 5 сентября, внукам Степашке и Полинке исполнилось четыре года…

ГОСПОДЬ НЕ ОСТАВИТ
Самому себе в назиданье
Скорей, чем излюбленный стих,
Твержу, как пароль, заклинанье:
Господь не оставит своих!

В житейском глухом бездорожье
Где голос отчаянья лих,
Вся суть, чтоб мы сделались Божьи.
А Он — не оставит своих.

Не выдаст, не кинет, не бросит.
И, может быть, даже потом,
Как блудного сына, не спросит,
Но вытянет — Сына Крестом.

Стать ближе к Нему и полезней…
Но даже несильных таких
В невзгоде, в беде и болезни —
Господь не оставит своих.

И сердце, как чётки, листает,
Где голос надежды затих:
Господь — Он своих не оставит,
Господь не оставит — Своих!
Протоиерей Алексий Логвинов, Кострома

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Святые Отцы пишут о духовнике, что духовник — это столп, который указывает путь на небо. Но если мы будем стоять у столпа, ничего не делая, не двигаясь, так и сгниём. Духовник указывает, как правильно Господу служить, напоминает, что в церковь надо ходить каждую субботу вечером, в воскресенье утром, все праздники, соблюдать посты, среду и пятницу, читать утренние и вечерние молитвы, ежедневно главу Евангелия, два Послания, молитовку Иисусову, делать 50 поклончиков (а если духовник благословит, так и больше). Когда человек молится за духовника, за своих ближних, благодать Господня нас всех соединяет и мы становимся во Христе едины. Очень ценно быть постоянно в общении с Богом. Почему? Потому что Господь — Источник любви, Источник богатства, мира и радости. Если с Богом имеем контакт, с духовником — мы на правильном пути, значит, мы и друг с другом наладим отношения».

 
В.М.Васнецов. Воины Апокалипсиса.
«О ТОМ, ЧТО ВРЕМЕНА ПОСЛЕДНИЕ, — НЕМАЛО СВИДЕТЕЛЬСТВ»
«Я, Иоанн, брат ваш и соучастник в скорби и в царствии и в терпении Иисуса Христа, был на острове, называемом Патмос, за слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа. Я был в духе в день воскресный, и слышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: Я есмь Альфа и Омега, Первый и Последний; то, что видишь, напиши в книгу и пошли церквам…» (Откр.1:9—11)
Удивительное чувство охватывает каждого, кто читает эти слова: словно небеса отверзаются перед ним, и читатель, простой грешник, из своей тусклой повседневности разом переносится к Престолу Божию, становится свидетелем — едва ли не участником — Небесного Совета. Голова кружится. Невольно чувствуешь своё недостоинство, хочется смиренно отложить книгу: не по нам чтение… Или наоборот: подступает гордость, хочется вместе с облачёнными в белые одежды старцами судить все племена человеческие. Нетрудно понять, что ни то ни другое ощущение к добру не ведёт. Но как же читать Откровение, чтобы не навредить душе? Сегодня мы беседуем об этом с иеромонахами КИРИЛЛОМ и МЕФОДИЕМ (Зинковскими), к.т.н., к.б.н., преподавателями СПбДАиС.
— Стоит ли вообще простому мирянину читать Апокалипсис? Может быть, это слишком сложное чтение для духовно неопытных людей?
— Безусловно, стоит, ведь это часть Священного Писания. Прп. Варсонофий Оптинский говорил, что чтение Апокалипсиса необходимо всякому христианину. В самом начале и в конце Откровения сказано: «Блажен читающий и слушающие слова пророчества сего и соблюдающие написанное в нём» (Откр.1:3; 22:7). Апокалипсис  святого апостола Иоанна Богослова — это единственная пророческая книга Нового Завета. Она говорит о судьбах человечества, о конце мира и о начале новой, вечной, жизни. Пожалуй, читать её нельзя только тому, кто дерзко настроен познать в тексте более того, что Бог открыл Святым Отцам и духовным наставникам. Проблема именно в том, как читать. Нужно понимать, что мы не головоломный магический ребус разгадываем. При всей сложности и таинственности Апокалипсиса основные христианские истины раскрыты в нём предельно ясно. Так, например, Апокалипсис указывает на диавола как главного виновника всех бедствий человечества, а также на те неизменные орудия, которыми враг рода человеческого старается погубить людей: гордость, неверие, непослушание заповедям, разврат и т. д. Он свидетельствует о неизбежной победе Бога и Его добра, о необходимости христианских добродетелей — мужества, веры, любви и терпения, духовного бодрствования. Наша задача — не пытаться дать своё толкование Откровению, а как можно глубже «вжиться», «врасти» в церковную традицию, — богатейшую святоотеческую традицию, и тогда нам постепенно начнёт открываться смысл Откровения, подобно тому как во тьме красивейшая мозаика остаётся недоступной зрителю, а чем больше на неё падает света, тем яснее и великолепнее предстаёт она нам. Так и мы сможем «увидеть» смысл Писания только «при свете» Предания.

АПОКАЛИПСИС ТРЕТЬЕГО ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ
…И солнечный свет погас,
И атом не привился.
Закончились нефть и газ,
И вся древесина, — вся.

И каменный уголь здесь,
На милой моей Земле,
Сожгли по котельням весь,
Чтобы дожить в тепле.

Ослаблена сила рек,
Мелеющих на Руси.
И чёрный июньский снег
Не тает, Господь спаси…
Нина Королёва
 
— Но зачем апостол Иоанн писал таким сложным языком? Почему бы не написать просто: «Тогда-то и тогда-то случится то-то и то-то». Вопрос наивный, но его часто задают.
— Хорошо, что апостол написал именно так. Так повелел ему Бог, а всё, что бы Он ни делал, имеет глубочайший смысл и пользу. Господь многое скрывает от нас по разным причинам. Что-то — до определенного этапа нашей земной жизни, а что-то — и до самого её конца. Например, знать дату своей смерти человеку обыкновенно неполезно. Святой от этого только приобретёт, а грешник легко может погибнуть, откладывая покаяние до последнего предела. Господь скрывает от нас истинное состояние нашей души. Делает Он это по отеческой заботе о грешнике, не способном принять всю правду о собственной внутренней грязи. И, как говорят Святые Отцы, только по мере роста веры каждому приоткрываются новые глубины и греховные бездны нашего внутреннего мира. И ещё, с чисто человеческой точки зрения, — хорошо, что есть тайна. Без тайны жизнь становится плоской и неинтересной. Через тайну Апокалипсиса Господь напоминает нам о тайне жизни. Ведь самая великая тайна Вселенной — Сам Господь, а само мироздание, как дело рук Его, тоже несёт в себе тайну, — тайну соприкосновения со своим Создателем.

БЕДСТВИЯ
В Турции — землетрясенья, в Сибири — пожары, горит тайга, пылают хлеба. На всём земном шаре нет места, пожалуй, где бы жить и ложкою бед не хлебать. В Конго — война, в Гонконге — кризис. Самолёты падают, тонут суда. Дирижёр Зла, на род людской окрысясь, тычет палочкой туда-сюда. Где — берут заложников, где — взрывают бомбы в подвалах, в машинах, у площадей то ли роботы, то ли зомби, то ль мутантов вывели из людей. Свою работу чернобыльский стронций продолжает тайно — часом за час. Снова появились пятна на солнце — отражением пятен на совести у нас. Уже и Земля вопиет: покайтесь! Образумьтесь! Взгляните друг другу в глаза! Скоро по наклонной плоскости покатитесь, и не удержат никакие тормоза. Уже и Апокалипсис проступил из вечности, из бездны выбирается рогатый зверь. Много раз Господь миловал человечество, захочет ли помиловать его теперь?..(Николай Новиков).
«Глубина Откровения бездонна, ибо нет конца Божеству Христа», — писал ученик прп. Силуана Афонского архимандрит Софроний (Сахаров). Познание путей Промысла имеет свои ступени и должно быть сопряжено с трудом восхождения духовного, преображения внутреннего мира человека. И по мере роста духовного подаётся и ведение тайн Божиих. Если же самое драгоценное и полезное человек получит в свои руки без должной подготовки, то, как неразумный ребенок, разобьёт эту драгоценность и, что самое страшное, скажет, что это была никчёмная вещь, и больше не займётся ею никогда!

Скоро будем платить по счетам, дни нещадно летят.
Мы стареем, и время состарилось вдруг в одночасье.
Перемены к плохому приелись. Нас, словно котят,
Продолжает лукавый топить, проповедуя счастье.

В одиночку спасаются, крест непосильный неся,
И подобно апостолу, вмиг отрезвев, горько плача…
Отреклись мы от Господа двадцать столетий спустя,
Став рабами греха и безродною сворой собачьей.

Говорили, что жить хорошо и что жизнь хороша,
Не держа даже в мыслях, пройдёт ли мытарства душа?
Наталья Карпова, убита в 1995 г.

— В своё время на меня большое впечатление произвело совпадение слов Откровения с обстоятельствами Чернобыльской катастрофы (слово «чернобыль» означает полынь): «Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде «полынь»; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки» (Откр.8:10—11). И многие тогда говорили: «Вот уже и третий Ангел вострубил!» Как вы сможете это прокомментировать?
— Прежде всего, опять-таки напоминанием об осторожности и недоверии себе. Это важнейшая аксиома духовного опыта многих поколений православных Отцов и учителей Церкви. С одной стороны, действительно, явно напрашивается параллель — Чернобыль 1986 года и упавшая «звезда по имени полынь» из Апокалипсиса. С другой стороны, мы не знаем, сколько времени пройдёт, пока вострубят все остальные Ангелы! Кроме того, характерной особенностью многих пророческих видений Священного Писания является принцип соединения нескольких, порой очень отдалённых друг от друга исторических событий в одном видении. «Чёрной былью» можно назвать многие трагические события ХХ и начала XXI века, а загрязнённые реки — это, прежде всего, загрязнённые потоки мыслей в людских головах. Особенно нужно беречься от духа паникёрства, насаждаемого сегодня среди простых верующих. Это целая пропагандистская волна книг и фильмов, нагнетающих апокалиптические страхи, провоцирующих недоверие к церковным иерархам и парализующих волю христианина.
 
АИСТИХА
Аистиха застыла на крыше,
Рядом с ней аистята её,
Шум немолкнущий в воздухе слышен,
И нерадостным стало жильё.

Дым не вьётся над красной трубою,
И расти здесь птенцам не судьба.
Нет людей. Никого. Нежилою
Стала эта пустая изба.

Разве не было в доме достатка,
Не спешили к нему стар и мал,
Разве ночью апрельскою сладко
В колыбели ребёнок не спал?

И тревожно, недремлющим оком
Аистиха смотрела вперёд,
А над нею к четвёртому блоку
В небе мая спешил вертолёт…
Михаил Головенчиц

— Можно ли и нужно ли соотносить события современности с тем, что изображено в Откровении?
— И можно, и нужно, но, как уже сказано, с осторожностью. Ведь ещё в первом веке апостол писал: «Дети! последнее время» (1Ин.2:18). Уже тогда время было названо «последним», но оно не кончилось! Пророческий взор апостола пересекал тысячелетия, подобно молнии. Ещё можно уподобить его высоко парящему орлу, зрящему всю землю и события в разных её частях одновременно. Дата кончины мира сокрыта от нас, но многие неразумно пытаются дать точные прогнозы. Образность и таинственность этой книги ещё более провоцирует неосторожных и мечтательных толкователей к уходу за границы истины, к произвольному толкованию, тогда как эта самая таинственность должна настраивать нас на осторожность в прогнозах. Сейчас особенно модным стало опасное нагнетание упаднических настроений в связи с обещаниями скорого конца мира. А ведь весь Новый Завет и Апокалипсис призывают нас  совсем к иному — к мужеству и радостной вере в Воскресшего Господа, Победителя ада и смерти. «Побеждающий наследует всё, и буду ему Богом, и он будет Мне сыном» (Откр.21:7). «Боязливые» же перечислены вместе с погибающими грешниками (Откр.21:8). А святитель Ипполит Римский в своем сочинении «О Христе и антихристе» предупреждает, что мы должны помышлять о признаках последних времён, но «в то же время безмолвствовать, предугадывая их». Безмолвствовать как раз и значит не спешить с окончательными выводами. При этом святитель приводит печальные примеры заблуждения двух современных ему епископов, которые повели за собой паству, доверившись ложным мыслям о конце света, что привело к большим бедствиям среди паствы и к великому поруганию среди язычников. Святитель с горечью отмечал, что подобное случается «с неучёными и грубыми людьми, которые не изучают тщательно Писаний, но доверяют более человеческим преданиям, собственным измышлениям, выдумкам, сновидениям и вздорным басням».

О том, что времена последние, — немало свидетельств.
Но прежде конца — покаянья у Бога проси.
Мы дети безвременья? — Нет, все мы Божии дети.
Какое тяжёлое бремя придётся нести!

Терпеть искушенья и скорби,
Терпеть и молчать.
Появится скоро
Антихристова печать.

Тревожно сегодня,
А завтра — погибель грядёт,
Но милость Господня,
По воле Господней, спасёт.
Наталья Карпова

— Известно, что из слов Откровения: «Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет» (Откр.20:2); «Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет» (Откр.20:4); «…они будут священниками Бога и Христа и будут царствовать с Ним тысячу лет» (Откр.20:6) — некоторые богословы выводят мысль о тысячелетнем Христовом царстве на земле после победы над антихристом… Что вы об этом думаете?
— Хилиазм как учение о тысячелетнем Христовом царстве на земле перед окончательной победой над силами зла был достаточно распространён в древней Церкви, особенно в Малой Азии. Но это учение понималось первыми христианами не грубо-материалистически, а возвышенно и духовно. Грубо-материалистическое понимание этого текста было отвергнуто Церковью как ложное. Большинство Святых Отцов понимали тысячу лет пророчества символически — как полноту времени земного бытия Церкви на земле, когда всякий её верный сын становится необорим и даже страшен демоническим силам, которые связаны силой Воскресшего Господа.

Молчит сомнительно Восток
Ф.Тютчев
Молчит сомнительно Восток.
В тоске по райским эмиратам?
Он мог нам быть великим братом,
Но будет к нам, как враг, жесток.

Молчит сомнительно Восток.
Ослабла крепкая рука.
Рука державная повисла.
По длани, ставшей ненавистной,
Он ждёт — рубить наверняка.
Ослабла крепкая рука.
Геннадий Иванов, Москва

— Существует несколько святоотеческих толкований Откровения, в том числе и современные. Какое из них вы считаете наиболее точным?
— Святые Отцы дополняют друг друга, и читать желательно их всех, а из современных богословских трудов особенно хороши «Толкование на Апокалипсис» архиепископа Аверкия (Таушева) и сборник, составленный М. Барсовым.
— Сейчас в церковной среде распространено мнение, что Православие — это «религия поражения» (имеется в виду неизбежность победы антихриста). Но ведь победа антихриста — временная…
— Безусловно, временная и далеко не полная! Мысль о поражении религии и Церкви в корне неверна. Можно говорить только о поражении большинства людей последнего времени — эпохи антихриста,— но никак не о поражении Церкви. И последняя книга Нового Завета кончается именно гимном победы! Всякий читающий Апокалипсис заметит духовную красоту его особенной поэзии, его учения о торжестве Бога и Его праведников! «И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их; и будут царствовать во веки веков» (Откр.22:5). Главный призыв Откровения всем христианам — посильным подвигом христианской жизни получить белые одежды побеждающих (Откр.3:5) — символ чистоты и вечного празднования!

ХРИСТИАНИНУ ПОСЛЕДНИХ ВРЕМЁН
Не напрасны слова, не напрасны твои упования,
Умирись сам с собою и знамений впредь не ищи.
Поведёт тебя Дух, поведёт тебя Дух на страдания,
Он услышал молитвы твои, потому — не ропщи.

Ты зело возлюбил, отвратясь от неправды и мщения,
Что злорадство врагов! — каждый воду свою изопьёт.
И нужны ли тебе, и нужны ли тебе утешения,
Коль Утешитель Сам в бой победный тебя поведёт.

И отверзется Небо — и узрится Царство Сияния!
И услышишь хвалу обновлённых и верных сердец!
И заплачет душа, лобызая земные страдания —
Одеянье невесты, достойной идти под венец.
Иеромонах Роман (Матюшин)

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Блаженный Августин всю историю человечества разделяет на несколько периодов. От Адама до Потопа — это младенческий период. От Потопа до Авраама — это отроческий период. От Авраама до Моисея — это юношеский период. От Моисея до Христа — это мужественный период, а всё то, что после Христа, — это последнее время. Так и апостол Иоанн Богослов пишет: «Дети! последнее время. И как вы слышали, что придет антихрист, и теперь появилось много антихристов, то мы и познаём из того, что последнее время» (1 Ин.2: 18). В первой молитве ко святому Причащению мы читаем: Господь пришёл «в последнее время в плоть оболкийся», то есть принял на себя человеческую природу. Мы не знаем сроки, от нас это скрыто, может быть, пройдет еще 500 лет, когда земная история завершится, но Церковь по обетованию Господа будет стоять до скончания века: «Создам Церковь и врата ада её не одолеют». Пока народ кается, идёт ко Христу, Господь даёт жизнь.
О последнем времени интересно рассказывает отец Олег Стеняев. Не от себя, а на основании Святых Отцов говорит проповеди, все они записаны на дисках.
В 21-й главе Откровения Иоанна Богослова сказано, что Господь создаст землю и на землю опустится Небесный Град Иерусалим. Человеку нецерковному в это трудно поверить. Но поскольку Священное Писание боговдохновенно, это Слово Бога, мы знаем: это будет. Когда мы умрём и воскреснем, после Страшного суда народ разделится на две части: по правую сторону будут праведники, а по левую — грешники. Господь для праведников приготовил Небесный Град Иерусалим. Нераскаянных грешников ожидает огненное озеро.
В 1981 году в Почаевской Лавре было гонение, изгнали около 40 послушников, 15 священнослужителей, в том числе и меня. Господь утешил: в тонком сонном видении я увидел, что нахожусь между двух гор, и с неба опускается город, огромнейшие высокие стены, и над этим городом большими золотыми буквами написано: «Святой Град Иерусалим». Господь напомнил, что если мы страдаем за веру, ради Христа, если будем в поте лица трудиться, Он обещает нам и новую землю, и Небесный Град Иерусалим.
Мы не знаем дня своей кончины, это тайна Божия, не знаем и дату кончины мира, это тоже тайна Божия, но это не даёт нам повод жить безпечно. Преподобный Амвросий Оптинский говорил: народ так привык грешить, что и не может от греха оторваться. Если на одном краю деревни будут вешать, то на втором конце деревни будут смотреть: о, до меня еще пока очередь далека, еще я могу погрешить, успею покаяться.
Успеем ли? Господь сказал: «В чем застану, в том буду судить». Возможно, для кого-то из нас сегодня или завтра и будет последнее время.

ТАКИЕ УМНЫЕ ГЛАЗА И У ЛЮДЕЙ-ТО ВСТРЕТИШЬ РЕДКО
Если бы я не был православным и верил в присутствие существ с других планет, я непременно утверждал бы, что кошки прилетели на Землю из космоса – настолько они отличны от других животных своим независимым поведением, исключающим дрессировку, величайшей приспособляемостью, живучестью, а главное – способностью чувствовать себя хозяевами на любой территории, будь то подвал или квартира подобравшего её доброхота. Да, она трётся о хозяйские ноги, но это вовсе не значит, что она пресмыкается. Жена говорит: «Знаешь, Дымок целый день за мной по комнатам ходит – вот как любит меня!» А оказалось, что кот контролирует каждое движение человека – не из страха, а чтобы обладать информацией в своём владении. И большую часть времени коты проводят, глядя в окно: работа у них такая – следить за всем и вся. Иной раз я даже ловлю себя на мысли: «А может, они действительно присланы откуда-то издалека с особым заданием?» Как бы там ни было, эти удивительные животные вносят не только разнообразие, но и радость в человеческое житьё-бытьё, хотя и умело заставляют человеков делать для них то, что они считают нужным для себя (или получают секретный приказ?..)
Я сделал небольшую подборку из фотографий со стихами, чтобы благодарное человечество не забывало о вкладе серых-ушастых-глазастых-хвостатых в нашу цивилизацию.


 

Кошка матерью стала. Потомство сопящее
Разместилось в почтовом замурзанном ящике.

Дочка теперь не отходит от этой обители,
Ну а взрослые – что им! – они телезрители.

Кошке прямо в постель подаётся питание!
Очень сузилось дочке среда обитания.

Слева – ящик с вампирами, голыми женщинами,
Справа – ящик с котятами, братьями меньшими.
Николай Дмитриев +2005



            КОШКА
На ватмане снега, как будто лекало,
свободная кошка спокойно лежала.
Сбежав из квартиры, в подвалах рожая,
была она счастлива тем, что – чужая.
Чужая – мальчишке, бегущему с клюшкой.
Чужая – девчонке с пищащей куклюшкой.
Чужая – раскормленной бабе с авоськой
и прущему шкаф мужику с папироской.
Чужая – автобусам, таксомоторам,
пижонам с пробором, девицам, которым
пижоны цветы преподносят пажами.
Чужая – профессору в жирной пижаме.
Чужая – застенкам домашнего рая,
и стерилизации – тоже чужая!
На ватмане снега, как будто лекало,
лежала, котят подзывала, лизала
свободная кошка, соображая:
«Жизнь – не чужая! Земля – не чужая!»
Дмитрий Филимонов, СПб


 

               

                КОТЁНОК
Котёнок был некрасив и худ, сумбурной пёстрой расраски. Но в нашем семействе обрёл уют, избыток любви и ласки. И хотя у котёнка вместо хвоста нечто вроде обрубка было, котёнок был – сама доброта, простодушный, весёлый, милый… Увы! Он казался мне так нелеп, по-кроличьи куцый, прыткий… Мне только что минуло восемь лет, и я обожала открытки. Я решила: кто-нибудь подберёт, другой хозяин найдётся, и в траву посадила у чьих-то ворот маленького уродца. Он воспринял предательство как игру: проводил доверчивым взглядом и помчался восторженно по двору, забавно брыкая задом. Повторяю – он был некрасив и тощ, его я жалела мало. Но к ночи начал накрапывать дождь, в небе загромыхало… Я не хотела ни спать, ни есть, - мерещился мне котёнок, голодный, продрогший, промокший весь среди дождливых потёмок. Никто из домашних не мог понять причины горя такого… Меня утешали отец и мать: - Отыщем… возьмём другого.. – Другой был с большим пушистым хвостом, образец красоты и силы. Он был хорошим, добрым котом, но я его не любила. Вероника Тушнова +1965














Ольховой подперевшись палкою,
Едва забрезжит темнота,
Старуха, толстая и жалкая,
Выводит погулять кота.

Кот тяжело передвигается,
Но чтобы отойти не смог,
На шее у него болтается
Бинтовый белый поводок.

Не дай-то Бог какая тварища
Навстречу – гавкнет или что:
Старуха добрая товарища
Хвать – и схоронит под пальто.

Она с ворчаньем наклоняется,
Он колбасу берёт из рук,
И никуда не порывается
Её последний верный друг.
Николай Александров, Новосибирск


 
Такие умные глаза
И у людей-то встретишь редко,
С желтинкой лёгкой бирюза.
Глядит и пристально и метко.

Всю душу вдруг перевернёт,
Как будто про тебя такое
Изведал этот старый кот,
Что век тебе не знать покоя!
А не колдун ли ты, котище?

Ты не был человеком, брат? –
… А он усами только брызжет,
И те огрызками торчат.
Валтузили, наверно, мыши,
Когда, озябший, на печи
Лежал ты, ничего не слыша…

… А было время, грызачи,
Хвосты поджавши, удирали!
Грозою был округи всей!
И сыщешь на селе едва ли
Котёнка без красы твоей!

… Теперь ты никому не нужен.
Остались разве что глаза!
Хозяин твой всё время тужит,
Что жрёшь ты больше, чем коза.
В мешок тебя он сунуть хочет
И отнести за дальний лес,
Чтоб тёмной потаённой ночью
В тарелки жирные не лез.

Ну что ж, ещё слезами брызни!
Ах, милый, ясного ясней:
Вторая половина жизни
Намного первой тяжелей!
Алексей Марков +1992

 

Кормление котов в подъезде
в тридцатиградусный. С трудом
налито в чашку граммов двести
некипячёного, со льдом.

Квартирные замки пудовы.
Во всём пролёте – ни луча.
Коты – пушистей, чем подолы,
лакают, радостно урча.

Бетон хвостами подметают.
Бездомностью глаза горят.
Они по-своему мечтают,
они друг с другом говорят.

Себя их ласкою не тешь ты.
Сегодня им – не до забав.
Ещё в них теплится надежды,
которых мало у собак.
Олег Юрков, СПб












С какой прямотою со мною общались
Собаки и кошки, Господние други,
И шерстью души моей детской касались,
Как будто ко мне прикасались их руки.

Как будто ко мне прикасались их вздохи:
- Нас мучает холод и голод нас мучит,
И мы подбираем объедки и крохи,
Но это Господь нас смирению учит…

Скитайся и ты по дворам и кварталам,
И хвост зажимай обречённо-убого,
Живи на задворках, довольствуйся малым
И помни, что всё это – Божья дорога…
Вениамин Блаженный +1999

               

              ПЕРЕУЛОК КОТА-РЫБОЛОВА
Переулок Кота-рыболова?! Он не выдумка, честное слово! Приезжайте, мужчины и дамы, - вы найдёте его за Нотр-Дамом, в знаменитом Латинском квартале. Я вам в помощь добавлю детали… Переулочек – узкий-преузкий, но зато – безупречно французский!.. А в стене, за единственной дверью, всё живёт, не старея, поверьте: из далёкого средневековья к нам легенда доходит с любовью. В переулке Кота-рыболова проявляются тени былого. Не нахлебник в дому и не дачник, - был тот кот, безусловно, удачник! Зимним утром и в полдень весенний он привычно рыбачил на Сене. Прилежанье его поражает: был отменный тот кот парижанин! Приносил он хозяину рыбу за простое мерси – за спасибо! И хозяин его – паралитик – тоже был оптимист и не нытик…
Переулок Кота-рыболова вспоминаю я снова и снова. Там бульвары горды – для примера – именами Гюго и Вольтера. Сколько в Лувре холстов знаменитых! Сколько в мире людей именитых! Согревает в минуты сомненья жизнь, достойная запечатленья: там блуждает над Сеной туманной славный труженик, кот безымянный… Лев Куклин


 


       ПРО КОТА
Должен признаться вам, не тая:
я очень со зверем дружен.
Но что касается кошек, то я
всегда был к ним равнодушен.

Так вот и жил бы на свете. Но вот
откуда – не знаем сами,
у нас появился рыжайший кот,
маленький, но с усами.

Этакий крохотный дуралей
с повадками пса-задиры,
некоронованный царь зверей
в масштабах нашей квартиры.

И я подружился с этим котом
за то, что сколько угодно
он слушал молча меня, и притом
слушал весьма охотно.

Мои стихи ему по нутру,
и он изящным движеньем
принюхивался к моему перу
с нескрываемым уваженьем.

Так, взволнованны и тихи,
рядом сидим часами,
курим табак, читаем стихи
и шевелим усами.

И я теперь признаться готов –
пусть меня не осудят –
встречаются и среди котов
очень чуткие люди!
Юрий Левитанский

 
Кот Малыш прожил с нами  Мартюня умерла 1.07.06,
17 лет, умер 19.01.07г.  на 17-м году жизни

    Годы идут, и у нас прижились уже два других, совсем не похожих на Малыша и Мартюню, подвальных жителя - Дымок и Котя, а мы с женой всё вспоминаем, жалеем и смотрим на фото ушедщих. На их могилках у Ладоги всегда растут незатейливые цветы, а память возвращает наших любимцев вспять, в нашу идущую под уклон жизнь. Бог знает, может быть, и встретимся…


«НА ВАШ ИСХОДЯЩИЙ ТАТА-ТАТАТА-ТАТАТА…»
В одной из книг «былинок» я сказал, что не жалую Санкт-Петербург — город, в котором прожил почти всю жизнь, и помру здесь. Тогда я делал упор на мистику: это столица оккультистов с момента основания, в нём тяжело дышится православному, да и самих православных не так уж много…
С тех пор прошло время; я побывал за границей, увидел другие города и страны. У меня появилось право на сравнение. Знакомый поэт, с которым я поспешил поделиться впечатлениями, написал стих с намёком:

Он говорил, что видел Барселону, —
Испания! Страна сплошных чудес…
А я глядел, как медленно по склону
Спускался к долу порыжевший лес.

Он о Париже говорил с тоскою,
А здесь сплошная серость, мол, и сырь…
А я глядел, как светит над рекою
Неугасимо белый монастырь.

А я глядел, как полз туман к воротам,
А я всё слушал около пруда,
Как плачут журавли перед отлётом…
И не хотелось ехать никуда.
Николай Рачков, СПб.

Ну, не желаешь покидать родную кочку — твоё личное дело, а поглядеть на мир — нет в этом ничего зазорного. А ведь, дорогой Николай Борисович, вы-то тоже в заграничье житьём наслаждаетесь — в Тосно обосновались. Я — за границей. У избы — петух. Всё как у нас. В садах — гирлянды яблок. Но люди чище, речь не режет слух, и не видать бомжей в помойных ямах. Богатства нет. В диковинку коттедж, и не гоняют бэтээры-джипы. Знать, деньги к нам уходят, за рубеж. Но чем тогда все эти люди живы? Простор полей баюкает закат, настырный трактор дожинает нивы. В селе соседнем к всенощной звонят. Закат зажёг берёзовые нимбы. Я этой красотой не надивлюсь: задумчивой, таинственной, неброской. Мне шлёт привет святая наша Русь. Я за границей… области Московской (Вячеслав Ерёхин).
Конечно, живя безвыездно на одном месте, слыша безчисленные восхваления в адрес неповторимой Северной Пальмиры, невольно замашешь руками в сторону охальника, посмевшего сказать нечто выходящее за рамки ваших привязанностей. Но не стану углубляться. Город вырастает из деревни, как мальчишка в детстве из штанов. Вот уже высокие деревья стали ниже зданий и домов. Город строит фабрики-заводы, институты-школы и мосты, чтобы легче сельскому народу из деревни в город перейти. Город жжёт мазут, дрова и уголь, мусор улиц, парков, площадей, создавая парниковый купол, вредный для животных и людей. Суета и шум — до одуренья. Блажи и соблазнов кутерьма… Город вырастает из деревни, будто выживает из ума (Владимир Балачан, Омск). Строки эти я привёл, чтобы показать поэту: «Да свой я, свой, ну попал за рубеж нечаянно, а так-то я свой в доску!» Но это неправда — надо учиться видеть не только достоинства, но и неискоренимые изъяны родного города.

ЧЁРНЫЙ ПЁС ПЕТЕРБУРГ
Чёрный пёс Петербург, морда на лапах.
Стынут сквозь пыль ледяные глаза.
В эту ночь я вдыхаю твой каменный запах,
Пью названия улиц, домов поезда.
Чёрный пёс Петербург, птичий ужас прохожих,
Втиснутых в окна ночных фонарей.
На Волковском воют волки, похоже,
Завтра там будет ещё веселей.
Чёрный пёс Петербург, я слышу твой голос
В мёртвых парадных, стоне замков.
Твои волосы разбросаны всюду, как волос,
Капли крови на чёрствых рублях стариков.
Чёрный пёс Петербург, крыши-диваны,
А выше поехавших крыш — пустота.
Наполняются пеплом в подъездах стаканы,
В непролазной грязи здесь живёт чистота.
Чёрный пёс Петербург, рассыпанный порох
Тайн этих стен, вековой тишины.
Дышит в каждом углу по ночам странный шорох.
Здесь любой монумент в состоянии войны.
Чёрный пёс Петербург, ночь стоит у причала.
Скоро в путь — я не в силах судьбу отыграть.
В этой тёмной воде — отраженье начала
Вижу я и, как он, не хочу умирать.
Юрий Шевчук, СПб.
                *  *  *  *  *  *  *            
Но — к делу. «Былинка» задумана как бюрократическая, а что из этого выйдет, мы с вами ещё поглядим. Начну без предисловий.

ПРЕДСЕДАТЕЛЮ
Комитета по благоустройству
и дорожному хозяйству

Уважаемый господин председатель!
Недавно я вернулся из г. Иванова, безликого городка с населением в десять раз меньше Санкт-Петербурга. И сразу заметил: в отличие от любимой, но до предела загаженной Северной Пальмиры, на водопроводных трубах, стенах и дверях подъездов отсутствуют наклеенные от руки частные объявления. А Санкт-Петербург от центра до окраин заляпан различными рекламными предложениями как типографского, так и ручного производства. И делается это с большим размахом: объявления с одним и тем же телефоном я встречаю везде — от Приморского района, где я живу, до Адмиралтейского, где работаю.
Вчера у метро «Чёрная речка» наблюдал такую картину: рабочий с трудом счищал хорошо приклеенное к трубе объявление, а сзади идущая девушка тут же силикатным клеем наклеивала новое.
Конечно, Вы бываете за границей. В Болгарии, например, принято вывешивать объявления о смерти близкого на двери собственного дома; в Греции для тех же целей на улицах размещены особые стенды. И нигде Вы больше не встретите того, что творится у нас.
Не стану утомлять Вас примерами. Но предложение моё таково: штрафовать и организацию, повинную в неприглядном виде второй столицы России, и исполнителей, а полученные деньги направить на благоустройство Санкт-Петербурга.
Александр Раков.

ПРАВИТЕЛЬСТВО САНКТ-ПЕТЕРБУРГА
Комитет по благоустройству
и дорожному хозяйству

Председателю Комитета по печати
и взаимодействию со средствами
массовой информации
Ю. Ю. Зинчуку

Директору ГУП «Городской центр
размещения рекламы»
К. В. Людиновскому

Главному редактору газеты
«Православный Санкт-Петербург»
А. Г. Ракову

Уважаемый Юрий Юрьевич!
Уважаемый Константин Валентинович!
Направляем Вам по принадлежности вопроса поступившее в Комитет по благоустройству и дорожному хозяйству (далее — Комитет) обращение главного редактора всероссийской газеты «Православный Санкт-Петербург» Ракова А. Г. о незаконном размещении объявлений на улицах города, для рассмотрения и ответа заявителю, поскольку данный вопрос находится вне компетенции Комитета.
Заместитель председателя Комитета В. А. Серов
12.08.2009

Санкт-Петербургское государственное предприятие
ГОРОДСКОЙ ЦЕНТР РАЗМЕЩЕНИЯ РЕКЛАМЫ

ПРЕДСЕДАТЕЛЮ Комитета по печати
и взаимодействию со средствами
массовой информации
Зинчуку Ю. Ю.

КОПИЯ:
Главному редактору газеты
«Православный Санкт-Петербург»
Ракову А. Г.

Заместителю председателя
Комитета по благоустройству
и дорожному хозяйству
Серову В. А.

Уважаемый Юрий Юрьевич!
Уважаемый Александр Григорьевич!
Уважаемый Владимир Александрович!
Настоящим сообщаю, что СПб ГУП «Городской центр размещения рекламы» (далее — Центр) действует от имени и по поручению Комитета по управлению городским имуществом на основании договора поручения от 15.11.95 и соответствующей доверенности, в соответствии с которыми заключает с любыми третьими лицами договоры на размещение объектов наружной рекламы и информации на земельных участках, зданиях или ином недвижимом имуществе, находящемся в государственной собственности СПб., государственная собственность на которые не разграничена.
Порядок и условия заключения указанных выше договоров установлены действующим законодательством, а именно Федеральным законом «О рекламе» от 13.03.06 №38-ФЗ, Законом СПб. от 07.06.06 № 302-42 «О мерах по реализации Федерального закона “О рекламе”», постановлением правительства СПб. от 10.10.96 № 6 «О выдаче разрешений на установку рекламных конструкций в СПб.».
В соответствии с действующим в СПб. порядком, Центр не уполномочен заключать договоры на размещение частных объявлений на водопроводных трубах, стенах домов, дверях подъездов, находящихся в общедолевой собственности. Также Центр не наделён полномочиями по наложению административных санкций в отношении лиц, размещающих частные объявления в нарушение действующего порядка.
Директор К. В. Людиновский
24.08.09

ЧИНОВНИК
«На Ваш исходящий тата-татата-татата…» —
Пишу, но не варит моя голова ни черта.

На Ваш канцелярский суконный затёртый язык…
(не я ли к нему будто с мясом прирос — так привык?)

Не я ли себе эти самые письма писал?
Не я ли, где надо, поддакивал или молчал?

В итоге: стеллажная пыль, дырокол, пустота,
На Ваш исходящий — тата-татата-татата…
Михаил Окунь, р.1951, СПб.

Фу, устал перепечатывать этакую безтолковщину. Я им про Фому, они мне — про Ерёму. Если Центр не уполномочен, то кто?.. Согласно статистике, в нынешней России на каждые 68 человек приходится по одному чиновнику. Ну-ка посчитаем, сколько их набирается на нашу душу? Если население Российской Федерации насчитывает примерно 140 000 000 человек, то получается 2 миллиона 58 тысяч 823,52 чиновника на страну. А в царствование императора Александра III, когда населения было хотя и поменьше, но территория превышала нынешнюю раза в два-три, было 25 000 чиновников. Несоизмеримая цифра! Но справлялись царские чиновники с управлением отменно. Теперь до меня дошло, почему на простой и конкретный вопрос не может ответить армия бюрократов — запутались в полномочиях!

ЖЕЛЕЗНЫЙ ЗАНАВЕС
Рухнул занавес. И что же?
И решили господа:
Пропадать ему негоже.
Эй, подать его сюда!

Протащили по болотам,
Тяжеленный паразит…
Между властью и народом
Он теперь у нас висит.
Николай Зиновьев,
Краснодар, р.1960

P. S. Опять приходит письмо — из более высокой инстанции. Я уже и сам не рад, что написал. Нуте-с, что там новенького? А ничего: «Частные объявления не являются рекламными конструкциями…»; «…не наделены полномочиями»; «неправомерное размещение частных объявлений…». Наваждение, и только. Не буду больше писать чиновникам. Честное слово, не буду! Всплыла фраза Фамусова из безсмертной комедии «Горе от ума» Грибоедова (†1829): «А у меня что дело, что не дело, обычай мой такой: подписано, так с плеч долой».

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): На земле мы видим: всё ржавеет, изнашивается, ломается, разрушается. И человек стареет, и в государстве всё не так, как надо, друг друга не понимаем. Много, много всего неладного, непрочного, временного. Это всё говорит о том, что Господь нам дал несколько десятков лет жизни только для подготовки в вечность. Наша жизнь здесь временная, мы только готовимся в мир вечности. Для этого мира надо внутренне измениться, стать добрыми душой, чистыми. Только кротких, смиренных принимает Господь.
А начнем внутренне меняться — Господь, видя наше стремление, поможет. Как-то я беседовал в городе Сухуми с одним подвижником, он живет в Кавказских горах уже более тридцати лет. Подвижник привёл такой пример: «Однажды я сижу с духовником на улице. Беседка, сверху виноград. Беседуем о духовности. И вдруг вижу: трёхлитровая банка, а в неё попала ящерица и никак не может выскочить. Я подбежал и банку опрокинул, ящерица освободилась и убежала. Духовник говорит: «Что случилось?» — «Да я спас ящерицу». Он спрашивает: «Это так важно?» Отвечаю: «Да, это важно. Я видел, как она стремилась на волю». Видел и другое: жук сидел в литровой банке, но без движения. Я и подумал, что он уже засох, не стал помогать».
Господь, когда видит, что мы стремимся к добру, к святости: постоянно ходим в церковь, посты соблюдаем, поклончики делаем, молитовку читаем, добрые дела делаем, — Господь видит, что мы делаем какие-то движения, и нам помогает — дает благодать и помогает спастись. А тот человек, который никаких движений не делает: в церковь не ходит, посты не соблюдает, Богу не молится, не кается, Господа за всё не благодарит, — видно, уже духовно умер. Он отвернулся от Бога, уже добровольно служит сатане, и это, конечно, беда.

«СТАЛИ СТИРАТЬСЯ ИЗ ПАМЯТИ ЛИЦА»
Вам нравится плохое самочувствие? Вот и мне нет. И свет не мил, и люди злые, и погода худая, — да что там, дрянная стоит погода. Вроде и бабье лето на дворе, а ты с неприязненным вожделением знаешь, что к вечеру дождище хлынет такой, как из ведра польёт.
Плохо тебе, плохо вокруг — кажется, плохо всем. Это оттого, что сосуды головы устали перенапрягаться — им нужен отдых. А лучше — отдых и подпитка лекарствами в виде капельниц. Но как слить воедино два приятных и полезных действия — не приложу ума. Отдыхать, когда в голове пульсируют сосуды с частотой два толчка в секунду, а память отказывается тебе помогать, невозможно. Мой бедный ум, мой хрупкий разум, как много ты всего хранишь! И всё больнее с каждым разом тревожно вслушиваться в тишь (Анатолий Жигулин). Конечно, кружка крепкого растворимого кофе на время спасёт положение, но только на время. К тому же кофе поднимет давление, а это мне ни к чему. Большинству из вас ещё предстоит узнать, что человек — это память. Утратить руку, ногу весьма больно и доставляет массу бытовых неудобств. Об эстетике я уже не говорю. Но что такое человек без памяти, нужно прочувствовать на себе.

Я стала забывать слова.
Всё началось с фамилий
Людей, что — помнится едва —
Они меня любили.

А я любила одного,
Не замечая прочих…
Наказана — но за кого?
И кто мне напророчил

Беду, болезни, нищету?..
Сижу, стихи пишу.
«О, не пошли мне немоту! —
У Господа прошу, —

И слабости не дай уму!
Старуха и страшила,
Я всё безропотно приму,
Поскольку заслужила.

Но право складывать слова
Певуче, как люблю,
Не отнимай, пока жива,
Не отбирай, молю…»
Нина Королёва

Пришли с женой в гараж, вывожу нашу «ласточку» на улицу. И молча сидим минуту… две… три… «Ну, и чего сидим?» — осторожно спрашивает она, зная, что со взрывными устройствами надо обращаться осторожно. «Да вот забыл, какие действия надо совершить, чтобы иностранный агрегат плавно повёз нас в нужную сторону». Наученная жизнью подруга глубоко вздыхает, но терпеливо молчит. Наконец где-то в голове соединяются нужные нейроны, передавая импульс рукам, я поворачиваю ключ и выжимаю ногой сцепление. Теперь и память не требуется: благодаря заученным движениям автомобиль отправляется в опасное дорожное плавание. Вам не смешно? То-то!

ПАМЯТЬ
Моя бабка легко умерла.
А жила тяжело, да не каясь.
Никому на земле она в тягость
Ни единого дня не была.

«Боже, душу рабы упокой», —
Отзвучало нестройно, но с сердцем.
И остался мой дед сиротой,
А до этого был самодержцем.

Да к тому же проклятый склероз, —
И смолкали мы, враз холодея,
На его непонятный вопрос,
Даже дикий: «А где же Клавдея?»

И на восьмидесятом году
Снова меркли глаза голубые,
Эту страшную, злую беду
Каждый день принимая впервые.
Борис Скотневский

Это всё постепенно происходит; сначала помнишь сотню-другую телефонов, потом нечасто мелькающие лица лишаются имени, потом и лица знакомых узнаёшь с трудом, потом ты узнаёшь всех, но уже по-своему, и здороваешься с ними на свой лад — как в твоей головушке вспомнилось. Ох ты, горе горькое… Нам говорят: бывало раньше, случалось раньше — верь не верь, не говорю, что будет дальше, но раньше — это не теперь. Не та весна, не та погодка, бывала раньше неспроста жирней селёдка, крепче водка, теперь вода — и та не та. Там молодость кричала: «Горько!» — а было сладко, говорят. Недаром старость дальнозорка, не отнимай её услад. И в этом нет жестокой фальши, и надо этим дорожить. Тем и прекрасна рань, что раньше жить предстояло, братцы, жить! (Фазиль Искандер, р.1929).
В недавно проведенном исследовании японских ученых показано: у людей, которые надеются на компьютеры и калькуляторы, постепенно изменяются области мозга, отвечающие за память. Более десяти процентов японцев в возрасте от 20 до 35 лет имеют серьезные проблемы с памятью. Они потеряли способность запоминать новое, вспоминать прошлые события и различать важную и несущественную информацию, и молодые люди становятся глупее. Жалуется на свою подругу 19-летний Андрей, студент: «Конечно! А как ещё можно объяснить, когда на первом свидании спрашиваешь у неё номер телефона, а она больше пяти цифр своего мобильного не вспомнит! Да еще так прикольно роется в сумочке в поисках записной книжки, которой там нет, а она же “точно” помнит, что брала с собой».
Психологи подчеркивают, что для поддержания высокой умственной работоспособности необходима постоянная активность, подобно тому как для сердца нужны регулярные физические тренировки.
Но важными факторами являются наследственность и возраст. Пытаясь бороться с забывчивостью, некоторые люди записывают в блокнот нужное, однако не помнят или куда он задевался, или что обозначают закорючки, которые вы торопливо нацарапали на бумаге. Другие завязывают узелки на носовых платках, пишут прямо на запястье руки. Помогает мало. Слово «инсульт» и произносить страшно — это катастрофа!

Я хочу, чтоб инсультов не ведал мой мозг
И безсменно стоял на посту бы,
Между жизнью и смертью стоял бы, как мост,
А настанет пора — чтоб не таял, как воск, —
Как ракета, сгорел на лету бы.
Михаил Львов, †1988

Правда, далеко не всем везёт — сгореть на лету… Да, учёные ищут лекарства для борьбы со склерозом, и я надеюсь, но пока — победа остаётся за ним. Слава Богу, что атеросклероз не лишает людей чувства юмора, иначе старики не говорили бы с улыбкой: «Склероз — замечательная штука: каждый день открываешь для себя что-то новое». Они имеют в виду, что постоянно приходится знакомиться, например, заново. Вчерашний день я помню плохо, а прошлый век — наоборот, и детства целая эпоха в шумах и запахах встаёт. Цветные детские картинки не потеряли вкус и цвет, как булькал суп на керосинке, как стрекотал мотоциклет. И Сталин — на любой обложке, и как страна была нища, и те серебряные ложки к борщу, но не было борща. Теперь вся фишка — в Интернете, но всё, что есть сейчас и тут, запомнят нынешние дети и в даль с собою унесут (Михаил Танич, †2008). Это потому, что болезнь имеет особенность: люди хорошо помнят далёкое детство, но не в состоянии воссоздать вчерашний день.

Мать меня зовёт под утро «Мама!»
Я не мама, я ей только дочь.
Я ничем ей не могу помочь.
Это время счёт ведёт упрямо.
Это жизнь уходит в небеса,
Ставится единственная точка…
А когда она на полчаса
Вдруг в себя придёт — прошепчет: «Дочка…»
Римма Казакова, †2008

А если серьёзно, склероз — скверное заболевание, доставляющее страдания не только самому больному, но и его окружению: пытаясь зажечь газовую конфорку, моя тётя подожгла квартиру. И меня в последний год папа не узнавал. И папу несчётное число раз приводили домой доброхоты, благо мама вкладывала в его карманы записки с адресом и просьбой довести старика — а ему не было и семидесяти! — до дома. Но однажды папа выложил все мамины записки на стол и ушёл гулять, и нашли его за городом, отправили в ближайшую больницу. Пока мама искала да бегала, папа через три дня умер от инфаркта. Простите, если уже говорил об этом в «былинках», но до сих пор нет покоя душе. 28 лет прошло, а так щемит сердце при воспоминании об умнице-папе и его горьких последних годах…
ФОТО:Отец в марте 1980 года, за 10 месяцев до смерти.
Стал похожим я на старый музей.
Может быть, стоит к врачам обратиться —
Стали стираться из памяти лица
Прежних любимых и давних друзей.

Или не стоит судьбу искушать?
Жизнь прошумела, как в поле берёза…
Самая грустная форма склероза —
Это когда забываешь дышать.
Сергей Щербаков

Моему старшему брату на днях исполнилось 70, мне — 62, и единственное сокровенное желание — дожить до папиных 68 лет, но остаться собой. Всё говорит за то, что не сбудется моё сокровенное. Жаль бедную жену, да и себя, честно говоря, тоже жалко: наверное, люди будут надо мной смеяться. Впрочем, я забыл, что тогда мне будет всё равно, что я забыл… Единственное утешение: чем больше хлопот и дел у пожилого человека, тем меньше шансов у него под старость потерять рассудок. Пожалейте и тех, кто лишился однажды рассудка, кто в недоброй тиши слышит сердца обрывистый стук и — в ладони лицом — прячет голову робко от стука и жуёт, как окурок, в темничном окошке звезду (Вениамин Блаженный, †1999).
Не хочу топить вас в пессимизме и специально для вас, дорогой читатель, разыскал в бездонном Интернете подсказку, как сохранить память.
ПАМЯТКА ДЛЯ СОХРАНЕНИЯ ПАМЯТИ
Каждый из нас рано или поздно задаётся вопросом, как продлить себе жизнь, и учёные изо всех сил стараются в этом помочь. Вот несколько способов, которые не дадут вам превратиться в дряхлого маразматика. Эти методы не менее эффективны, чем лекарства; выполняя специальные умственные упражнения, можно сделать свой мозг на десять лет моложе, чем полагается по возрасту. Главный принцип — стимулировать лобную долю, отвечающую за память, внимание, чувство юмора и процесс принятия решений, и тем самым вернуть юношескую гибкость мышления.
Для этого 3 тыс. пожилых людей ежедневно делали серию простых упражнений. Через считанные дни старички и старушки уже получали невероятные результаты: их мозг функционировал так, как будто они резко помолодели на десяток лет. А теперь подробнее о том, что специалисты советуют делать, чтобы годы не повлияли на остроту ума.
1. Запоминайте список, присваивая каждому пункту свою картинку — например, пейзажи, которые вы видите во время ежедневной прогулки. Это задействует дополнительные нейронные цепочки и улучшает память.
2. Трудные для запоминания вещи разбивайте на части: телефонные номера, например, легче запомнить, если группировать цифры по три. Заодно вы потренируете и внимание.
3. Читая газетную статью, сначала составьте в голове конспект — заголовок плюс краткое содержание (о чем говорится в тексте, кто главные действующие лица и т. д.). Сформируйте мысленный образ материала, а потом прочитайте его целиком: заранее заготовленная структура облегчит запоминание.
4. Будьте внимательны! Вы можете доехать, например, от дома до работы и не запомнить ни единой детали поездки, потому что лобная доля в это время была «выключена». Учитесь останавливаться и думать, почаще задавайте себе вопросы: где я, что я делаю? Таким образом активизируется внимание.
5. Разгадывайте кроссворды и головоломки, играйте в компьютерные игры. Эти занятия существенно укрепляют умственные способности и не дают мозгу стареть.
Кроме того, сохранить молодость ума помогают физические упражнения. После четырех месяцев занятий аэробикой пациенты стали не только легче дышать, но и легче думать. Даёт свой эффект и правильное питание — диета с пониженным содержанием жиров. Источник: www.ural.ru

Если я заболею,
к врачам обращаться не стану.
Обращусь я к друзьям
(не сочтите, что это в бреду):
постелите мне степь,
занавесьте мне окна туманом,
в изголовье поставьте
ночную звезду.

…Порошков или капель — не надо.
Пусть в стакане сияют лучи.
Жаркий ветер пустынь,
серебро водопада —
вот чем стоит лечить.

От морей и от гор
так и веет веками,
как посмотришь — почувствуешь:
вечно живём.
Не облатками белыми
путь мой усеян, а облаками.
Не больничным от вас ухожу коридором,
а Млечным Путём.
Ярослав Смеляков, †1972

И конечно, обязательное условие — молитва за больного, потерявшего разум: «Внутреннею молитвою вашею при самом одре болящих, а по мере потребности и удобности — и словом кроткого напоминания старайтесь споспешествовать и им в том, чтобы они взирали к Врачу душ и телес. Обращайте их внимание как на испытанное дело на то, что в молитвенном воздыхании болящего может заключаться приём врачевства из небесной врачебницы, небесное же без сомнения сильнее земного» (святитель Филарет, митрополит Московский; 1783—1867).

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Конечно, всё то, что Александр Григорьевич говорит, — это о людях, которые не знают Бога. По-другому в духовном мире. Посмотрите у Гоголя, его «Рассуждение о Божественной литургии», он рассуждает так: когда люди не молятся, не каются, они сохраняют память до 50—60 лет, а дальше слабеют, и порой в 80 лет старик ничего уже не соображает.
Не так у верующего человека. Знание о вечной жизни, блаженствах рая, адских муках «подхлёстывает», дает такую силу, что даже если верующий человек доживает до 100 лет, он в полноте сохраняет память. Мы знаем об этом. Патриарх Алексий I дожил до 90 с лишним лет, и он сохранил память. Довелось встретить советника Патриарха Тихона, ему было около 100 лет, и у него была прекрасная память. Он даже помнил все стихи из Священного Писания, какая глава, какой стих, — Господь такого человека сохраняет.
Самое хорошее «лекарство» для восстановления памяти — ходить на Божественную литургию, видеть свои грехи, в них каяться, и Господь всё восстановит. Особенно хорошо восстанавливается память, когда человек прочитает утренние молитвы и вспомнит всех усопших по имени, помолится поимённо о здравии; и чтение Священного Писания восстанавливает память, мы запоминаем главы, стихи, сам текст.
Ещё важно для восстановления памяти забывать, кто нас обидел, оскорбил или что-то о нас плохое думает. Вот так, читая Священное Писание, Святых Отцов и молясь, мы с помощью Божией сохраним свою память.

«Я ВДРУГ УЗНАЛ ЧУЖОЕ ГОРЕ»
В редакцию пришло письмо, которое мы незамедлительно опубликовали.
Уважаемая редакция!
В наш храм Святителя Николая Чудотворца в посёлке Мга приходит один молодой человек по имени Алексей. Он проживает в интернате для слепых и слабовидящих. Алексею скоро будет 18 лет. Он полностью ослеп в 14 лет и до этого времени никогда не обучался в школе, так как мать его пьющая, а отец давно умер. В семье кроме него ещё четверо детей.
После того как Алексей ослеп, его и определили в интернат, где он начал учиться с нуля. По достижении 18 лет его должны отправить домой, в деревню Полобицы Волосовского района Ленобласти. Работы в этой деревне даже для зрячих нет, не только для слепых. И ему остаётся один выход: спиваться, как его мать.
Их двухкомнатная квартира хотя и не признана аварийной, но таковой является. Улучшения условий для юноши не предвидится. Старшие дети разъехались кто куда, и в квартире осталась одна пьющая мать, которая ему вряд ли чем-то поможет.
Воспитанники данного интерната могут по окончании учёбы пойти учиться на массажиста, поступить в институт или на завод для слепых. Но для Алексея всё это невозможно, так как ему трудно учиться: он слишком поздно начал. А до ближайшего завода для слепых ему добираться около трёх часов разными видами транспорта, что трудно и зрячему, а не только слепому.
Вот мы и обращаемся к вам за помощью: подскажите, что делать Алексею, как ему жить… Помогите хотя бы советом! Наш настоятель, иерей Димитрий Ничипорук, благословил посылать ответы на его имя. Прихожане Никольского Мгинского храма.
Наш адрес: 187300, Ленинградская обл., Кировский район, посёлок Мга, Железнодорожная ул., д. 46. Храм Святителя Николая.
Тел. 8 (813-62)56-488
               * * * * * * *
Люди болеть не любят, а уж страдать пожизненным увечьем — тут и говорить нечего. Но слепота — болезнь особого рода: она лишает человека почти всего. Я завязал глаза полотенцем и решил прогуляться по нашей маленькой двухкомнатной квартире, которую, был уверен, за десять лет изучил досконально. Но это когда видят глаза. Даже на таком крошечном пространстве двигаться вслепую оказалось очень трудно, а огромная шишка на лбу — свидетельство чистоты эксперимента. Тяжко глухому, безногому, потерявшему обоняние, даже подвижность, но слепому человеку каждый день даётся с боем. А выйти незрячему на улицу — подвиг без преувеличения.

Каждый день, что мужественно прожит,
Озарится и украсит год,
Все мои победы приумножит
И в судьбу естественно врастёт.

Будут эти дни стоять, как вехи,
Чтоб припадки слабости и слёз
Отметать безмолвно, как помехи,
Скашивать, как травы в сенокос.
Наталья Карпова, убита в 1995 г., СПб.

К Алексею отправился наш корреспондент Алексей Бакулин, чтобы на месте понять, можем ли мы с читателями газеты хоть чем-то ему помочь. Конечно, пройдёт немало времени, прежде чем эта «былинка» появится в книге, если появится вообще. Но мы знаем, что чем больше добрых людей узнают о беде слепого мальчика, тем скорее случится чудо — а оно не случиться не может.
АЛЕКСЕЙ — СИЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Первое впечатление: сильный, уверенный в себе человек. Совсем не глупый. Знающий себе цену. Говорит тихо, но твёрдо, правильно строит фразы. Не старается разжалобить собеседника, не клянчит, не ноет. Выглядит несколько моложе своих восемнадцати. Это Алексей из Мги, слепой юноша, которому в скором времени грозит потеря жилья, безработица, нищета…
— Скажи, Алексей, а тебя можно вылечить? Какая-нибудь операция?..
— Нет, врачи говорят, что это уже необратимо. Слышал, что на Западе за какие-то невообразимые миллионы лечат, но я об этом даже не думаю. И вообще, я не совсем слепой. Один глаз у меня кое-что видит. Светочувствительность сохраняется. Например, иду по дороге и вижу: светлое шоссе, тёмные обочины. Вижу белое на чёрном или чёрное на белом. У себя в деревне я даже на велосипеде катаюсь — но там я всё до последней тропинки изучил и там у меня ориентиров много. Например, железная дорога: слышу шум поезда и понимаю, где я нахожусь. И я могу быстро осваиваться в новом пространстве… Я вдруг узнал чужое горе, —как шло оно, главу склоня, и вытоптанное, словно поле, лицо катилось на меня… У нас у каждого — по горю, и по беде, и по звезде… Дороги, что лежат по полю, так одинаковы везде (Александр Шевелёв, †1993).
Алексей впервые пошёл в школу в 14 лет. До этого сидел дома — один. Отец давно умер, мать пила, братья и сёстры разъехались. Он жил один в бабушкином доме, сам держал всё хозяйство. В 14 лет его перевели в Мгинский интернат для слепых и слабовидящих. Сперва учёба давалась с трудом. Сейчас он заканчивает восьмой класс на четвёрки и пятёрки.

В ИНТЕРНАТЕ СЛЕПЫХ ДЕТЕЙ
Бывало, кроху в очках увижу —
и то сжимается сердце.
А тут — дети рисуют в полной темноте…
Бывало, сетовал: мой кошелёк тоньше моей книжки.
А тут — дети никогда не видели себя и маму.
Бывало, грустил: отчего неизбежна грязь новостроек,
отчего пониманье любое приходит ко мне с опозданьем,
как на зимовье — газеты.
А тут — дети играют в жмурки с открытыми глазами.
Бывало, скулил: в душу лезут с гаечным ключом.
А тут — слепая девочка слушает телевизор…
Хожу невидимый, глазастый, будто в голод блокадный объелся,
будто в атаке выжил, когда все погибли,
будто тонет корабль с детьми,
а кроме меня, никто не умеет плавать…
Валентин Попов, Ленинград

— Алексей, если бы это зависело только от тебя, какую бы работу ты себе выбрал?
— Наверное, что-нибудь связанное с машинами. Муж моей сестры работает на «КамАЗе» — я ему часто помогаю. Он человек хороший, благополучный человек, у нас такого в семье не было. Мне нравится в моторе ковыряться — в «КамАЗе», в «москвиче», нравится помогать ему. Я люблю, когда меня к работе привлекают. Я и у батюшки, у отца Димитрия, всегда спрашиваю, есть ли в храме какая-то работа: я и подсвечники чистил, и полы подметал. Очень хочу выучиться, получить специальность… Но вообще-то никакой надежды на это нет.
Инвалидов сейчас на работу не берут. Я записан в Общество слепых — но чем это общество поможет? Оно само еле живо: предприятия их сокращаются, разоряются, работы там нет. Но, допустим, дадут мне работу на таком предприятии. А жить где? В своей деревне? Но дом, в котором я прописан, его по документам не существует. Там трещины через всю стену, крыша течёт, пол проваливается — его просто забыли снести в своё время, оставили догнивать… И как я буду от деревни добираться до работы: прямой транспорт до города у нас не ходит.
Прихожане Мгинского Никольского храма Алексея любят и как могут помогают ему. Настоятель, отец Димитрий Ничипорук, так говорит:
— Что меня в нём поражает, так это его духовный рост. Он пришёл в храм обычным современным деревенским подростком со всем букетом грехов, свойственных мальчикам этого круга. Но он сумел объявить войну своим грехам, и он успешно их побеждает. У него такое горячее желание пить от источника благодати!.. Ездили мы недавно в Саров, так теперь он на каждом шагу вспоминает эту поездку, мечтает о новом паломничестве. Постоянно исповедуется, причащается. Одним словом — христианин. Из неверующего, тёмного подростка стал настоящим христианином. Что ещё сказать? Очень смелый парень: может за себя постоять. Не боится никакой работы: что ни поручишь, всё сделает, не станет отговариваться своей инвалидностью.
Вот ещё одно свидетельство. Говорит Ольга Михайловна, воспитательница интерната, где живёт Алексей, главная его наставница и духовная мать:
— Он очень чистый сердцем. Он в детстве так заботился о своей бабушке, он любит свою пьющую мать, он с открытой душой идёт к людям. У него есть огромное желание трудиться для других людей, для Господа. У него Бог глаза отнял, но дал и душу, и ум, и руки работящие!.. Если всё это пропадёт невостребованным, то на нас на всех грех ляжет. Если Алексей сейчас не найдёт себя, то, боюсь, его уныние одолеет, и потеряется человек… Может быть, мы слишком многого хотим, но мне кажется, что это нормально: человек мечтает трудиться. Как же так: взрослый парень, умный и работоспособный, — и останется выброшенным из жизни?.. Что ему делать? Остаться в деревне? Но там никакой работы нет. Там все только пьют. Мы в местной администрации были — там все разводят руками и говорят, что сделать ничего невозможно: для инвалидов льгот сейчас нет, государство жильё не строит. Только чудо и поможет…

СЛЕПОЙ
Ходит с тростью, похожей
на струю из-под крана,
самый чуткий прохожий
нашей улицы ранней.

Не бывают слепые
одеты нарядно,
но зато — аккуратно,
добротно — и ладно.

А в глазах его часто
отражается, что ли, —
безмятежное счастье
без намёка на горе.

Улыбается добро,
рассуждает беззлобно…
Я, наверно, не смог бы.
Боюсь, что не смог бы.
Олег Хлебников

Алексей — сильный человек. Но сейчас такое время, что и сильные нуждаются в помощи. Он не просит милостыни, не просит денег, — он хочет зарабатывать сам. Он не хочет жить нахлебником в чужом дому, — он мечтает о собственной семье. Помочь ему может только чудо. Что, если этим чудом станете вы?
Алексея легче всего найти в Мгинском Никольском храме по адресу: 187300, Ленинградская обл., Кировский район, пос. Мга, Железнодорожная ул., д. 46. Тел. 8(813-62)56-488.

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): «Господь умудряет слепцы». Господь о каждом человеке печётся, если мальчик признаёт Господа, причащается, в церковь ходит, молится, Господь его не оставит, пошлёт добрых людей.
Господь ни одного человека не оставляет. Бывают такие моменты, когда, кажется, всё, выхода нет, сразу в панику: «Как я буду жить, ой-ёй-ёй, беда, беда…»
Был такой случай. Служил я в Жарках. Рядом деревня уже погибла, оставался только один дом — три километра до жилья в одну сторону, три километра в другую. Бабушки говорили: «Ну, Мария, умрёшь ты, а снегу много, с метр навевает, такие огромные просторы, как придём весной, соберём твои косточки и похороним». Бог о каждом человеке печётся. Приехал знакомый человек из Москвы, Серёжа. На берегу реки, недалеко от этого дома, где жила Мария, купил домик за 500 рублей, там была банька. Привёз отца, а сам уехал. Отец в церковь не ходит, Бога не признаёт, не молится, с Марией не общается и к ней никогда не заходит. И вдруг пришёл к ней в дом, лежит она у печки, а в печке горят дрова. Он пощупал пульс — не бьётся, а тело тёплое. Положил её на кровать и три километра шёл ко мне и говорит: «Батюшка, Мария умерла». Ей было уже 80 с лишним лет. Это был весенний Иоанн Богослов, утром она была у меня на исповеди, причастилась, ушла, и к вечеру перешла в мир большинства. Так что Господь печётся о каждом человеке.

«СРЫВАЕТ ОБЛИК ЧЕЛОВЕЧИЙ МОЯ ЗВЕРИНАЯ ДУША»
Мне не хочется ничего добавлять от себя — уже столько всего сказано!.. «Берегите природу!»; «Охраняйте лес»; «Жалейте братьев наших меньших»… Нет, настало время, о человече, когда тебе потребно умолять природу, чтобы она не стёрла тебя с лица земли — ты давно заслужил. У животных и без того идёт ежеминутная борьба за жизнь. Я ни к чему не призываю: поздно! Только плачет сердце за всё, содеянное нами на бывшей когда-то прекрасной, любимой, но обезчещенной людьми голубоглазой Земле…


ВАЛЬДШНЕП
Взлетел он в полымя заката
и замелькал, зачернел,
и не слыхал, как в два раската
гром над поляной прогремел.
Свинца горячие крупицы
ударили наперерез,
и люди радовались птице,
упавшей на землю с небес.
Среди осин и елей мрачных,
зарывшись в прошлогодний лист,
лежал крылатый неудачник,
весны подстреленный связист.
И длинный клюв торчал, как шильце,
из горстки пёстрого пера…
Кто знал, что этим завершится
весны любовная пора?
Какая радость им владела,
как жизнь ему была легка,
и как бы я его жалела,
когда б не гордость за стрелка!
Вероника Тушнова, †1965

УЛЕТЕТЬ БЫ В ПОЛЕ ГЛУХАРЮ…
Выследил охотник глухаря,
Скрадывал его хитро. И вместе
С глухариной подымалась песней
В небосвод вечерняя заря.

Упоённо дрались косачи,
Синь-перо теряя на опушке.
Пел глухарь. И тут стреляй из пушки —
Не услышит он, не замолчит.

Улететь бы в поле глухарю.
Только, гордый, он ходил по ветке.
Скрадывал его охотник меткий,
Выцелил поющую зарю…

Улететь бы в поле глухарю.
Дмитрий Гаврилов

У ЗВЕРЕЙ СВОЯ ВОЙНА
У каждого зверя, у каждой птицы есть своя врождённая специальность. Отклоненья неизбежны и повседневны, и всё же главное остаётся главным. Так, например, у лисы специальность — мыши (но, конечно, не откажется от цыплёнка). У соболя специальность — белка. У орлана-белохвоста — рыба. У ежа, как ни странно, — змеи. У кукушки редчайшая специальность — волосатые чёрные гусеницы, которых не берёт ни одна из птиц. Ну вот. А у ласточек специальность — пчёлы, летящие к ульям со сладким грузом. Но всё равно и без груза пчёлы — главная специальность ласточек, белогрудых, прелестных птичек. Я знаю, что они неподсудны, и моя рука не поднимется, чтобы разорить гнездо под сухим карнизом. И всё же как бы ни умилялись, каких бы песен про них ни пели, я знаю, что их специальность — пчёлы. И когда мы любуемся их полётом, их зигзагами в небе (ах, как изящно!), я знаю, что это летают в небе молниеносные, обтекаемые, литые, не знающие ни промаха, ни пощады истребители мирных медовых пчёл. Право же, лучше б не знать об этом (Владимир Солоухин, †1997).

В ВАЗЕ
Букет в стекляшке — не цветы:
Как лепесточки сиротливы,
Как умирают терпеливо!
Так не умеем я и ты.

Но на ветвях люблю цветы,
Что обернутся гроздью спелой,
Лишь только солнце бы успело
Их раскалить до красноты.

Тогда пойму, что не напрасно
Цветы роняют лепестки.
Ведь всё живущее прекрасно,
Когда имеет продолженье,
За смертью следует рожденье,
И дни последние легки.
Александр Олин

В КЛЕТКЕ
Когда птиц выпускали из клетки,
они с таким ликованием
носились по комнате,
что, казалось, забывали о том,
что комната тоже своего рода
клетка, только большего размера,
и что настоящая воля там,
за холодным стеклом окна,
о которое можно разбить клюв…
А может, и не забывали,
а просто радовались игре,
потому что игра в свободу
доставляет немалую радость…
Вячеслав Буцков

ПЛАЧ ПО КУЗНЕЧИКУ
По весне заливистою песней
Больше нас не будят соловьи,
А в лугах под Сиверской исчезли
Милые кузнечики мои.

Как в зелёном фраке человечек,
Выронивший скрипочку из рук,
Где ты, большеглазый мой кузнечик,
Детских игр неугомонный друг?

Травы, травы, как на вас летели
Едких химикатов облака!
Ну а те, что чудом уцелели,
Выкошены все до стебелька.

За тоскою обмелевших речек
Умирать ползёт на чахлый луг
Маленький зелёный человечек,
Выронивший скрипочку из рук…

Посредине золотого лета,
Ласковых метёлок и цветов
Как мне странно, как мне страшно это
Жуткое молчание лугов.
Элида Дубровина

ЛЕСНОЙ ПОЖАР
Забывчивый охотник на привале не разметал, не растоптал костра. Он в лес ушёл, а ветки догорали и нехотя чадили до утра. А утром ветер разогнал туманы, и ожил потухающий костёр и, сыпля искры, посреди поляны багровые лохмотья распростёр. Он всю траву с цветами вместе выжег. Кусты спалил, в зелёный лес вошёл. Как вспугнутая стая белок рыжих, он заметался со ствола на ствол. И лес гудел от огненной метели, с морозным треском падали стволы, и, как снежинки, искры с них летели над серыми сугробами золы. Огонь достиг охотника — и, мучась, тот задыхался в огненном плену; он сам себе готовил эту участь — но как он искупил свою вину!.. Не такова ли совесть? Временами мне снится сон средь тишины ночной, что где-то мной костёр забыт, а пламя уже гудит, уже идёт за мной… (Вадим Шефнер, †2002).

ТОПОЛЯ ВЫРУБАЮТ
Тополя вырубают. Такое обычное дело —
За назойливый пух, что в июне летит высоко,
И кружит по дворам, и змеится позёмкою белой,
И по солнечным лужам плутает среди облаков.

Тополя вырубают. Всё кажется просто и ясно —
Их так долго терзали дожди, и снега, и ветра,
Что когтистые ветви к земле наклонились опасно.
Отслужили, отжили. Должно быть, и правда пора.

Отчего же тогда по-сиротски безмолвно тоскует
Неуютное небо среди оголившихся стен?
И всё кажется мне: это долгую память людскую
Вырубают живьём, ничего не сажая взамен.
Екатерина Полянская

БЕРЛОГА
Ища по запаху дорогу,
Почуяв смертную тоску,
Он ковылял в свою берлогу,
И рана хлюпала в боку.

Трещал под лапами валежник,
Медведь стонал, как человек.
А по тайге зацвёл подснежник,
Как будто новый выпал снег.

Медведь стонал, а в нос горячий
Шибало терпкою смолой,
А за спиною лай собачий,
И шум погони за спиной.

Но не страшна медведю пуля,
И на собак ему чихать.
Лопатки старые сутуля,
Он брёл в берлогу подыхать.

А шум погони ближе, ближе.
Медведь поднялся, встал к сосне
И заревел, большой и рыжий,
В родной берложьей стороне.

Он услыхал дыханье пёсье.
Берданки ствол в кустах блеснул.
Медведь насупил переносье,
Навстречу выстрелу шагнул.
Леонид Мерзликин, †1995

ОХОТА
Всё ближе шорох камыша.
Вот-вот и выйдет зверь навстречу.
Я замираю, не дыша,
Ружьё снимаю не спеша…
Срывает облик человечий
Моя звериная душа.
Александр Поздняков

ПО ДЕРЕВУ ТОПОРОМ
Мужик в мороз топор берёт,
Кору по кругу обдирает,
И знает: дерево умрёт,
Как всё живое умирает.

«А пусть не застит мне окно!
Оно красиво, нету спора,
Да батьке я твердил давно,
Чтоб не сажал возле забора».

Опомнись, грешный человек!
Ведь ты с себя кору сдираешь.
Свой укорачивая век,
Себя ты этим убиваешь.

Когда иссохнет от тоски
Твоя несытая утроба,
Сосна не даст тебе доски.
Тебя схоронят, но без гроба.
Сергей Поликарпов

ХЛАМ
От людской убежав суеты, на опушке большого леса, думал, рухну сейчас в цветы, а попал на кирпич и железо. По шершавым ладоням песка я скатился на шум переката — обмелела в теченье река, берега как мазутная вата. Задохнулись от дыма поля, и, рванув на груди рубашки, под бульдозер легли тополя, заслоняя собой ромашки. Усмиряю сознания дрожь: мол, живём на земле не этим… А навстречу — кислотный дождь и ослепший мальчишка-ветер (Владимир Гореликов, СПб.).

ПУХ-ПЕРО
Не доверяйте, птицы, людям,
скрывайтесь от людей в глуши…
Вот мы патроны раздобудем,
пойдём полями в камыши.

Я только дуло в небо вскину,
и с неба, словно серебро,
к тебе в подушку и перину
спешит гусиное перо.

Вот я пришёл. Захлопнул двери.
Я чищу дуло на столе…
Ты спишь на птичьем на доверье,
на горьком крике о тепле…
Алексей Корнеев, р.1931

В ПАРКЕ ПЛАКАЛА ДЕВОЧКА
В парке плакала девочка: «Посмотри-ка ты, папочка,
У хорошенькой ласточки переломана лапочка, —
Я возьму птицу бедную и в платочек укутаю…»
И отец призадумался, потрясённый минутою,
И простил все грядущие и капризы, и шалости
Милой маленькой дочери, зарыдавшей от жалости.
Игорь Северянин, †1941

Я НИКОГО НА СВЕТЕ НЕ УБИЛ
Я никого на свете не убил.
Так получилось. Даже мышь не тронул.
Ни из рогатки — галку и ворону,
Ни петуха на щи не зарубил.

Так получилось. Не был на войне
И не успел к охоте пристраститься.
Жив тот солдат в германской стороне,
И живы те медведи, лоси, птицы,

Которых я на мушку не поймал.
Когда судьба решила бы иначе.
Уже и средний возраст миновал,
А счёт убитых мной ещё не начат.

Я не толстовец, эта мысль смешна,
Меня стрелять учили, я пехота,
И, надо думать, новая война
Мне даст возможность сесть у пулемёта.
Я покажу, что я стрелок, боец,
Прищурю глаз — и песенка допета.
Дуэлей нет… А то бы он, подлец,
От моего не спасся пистолета.

Но всё же умереть бы, как и жил,
И сознавать, держа в большом секрете
Тот странный факт, что я на этом свете
Да, никого я так и не убил.
Владимир Солоухин, †1997


 


НА СОЖЖЁННОЙ ЗЕМЛЕ…
Если Бог уничтожит людей, что же делать котёнку?..
«Ну пожалуйста, — тронет котёнок всевышний рукав, —
Ну пожалуйста, дай хоть пожить на земле негритёнку, —
Он, как я, черномаз и, как я, беззаботно-лукав…

На сожжённой земле с черномазым играть буду в прятки,
Только грустно нам будет среди опустевших миров,
И пускай ребятишек со мною играют десятки,
Даже сотни играют — и стадо пасётся коров.

А корова — она на лугу лишь разгуливать может,
Чтобы вымя её наполнялось всегда молоком…
Ну пожалуйста, бешеный и опрометчивый Боже,
Возроди этот мир для меня, — возроди целиком.

Даже если собаки откуда-то выбегут с лаем,
Будет весело мне убегать от клыкастых собак,
Ибо все мы друг с другом в весёлые игры играем —
Даже те, кто, как дети, попрятались в тёмных гробах…»
Вениамин Блаженный, †1999

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Когда Господь создал человека и животных, животные приходили к Адаму, и он нарекал им имена. Животные разных видов общались друг с другом, все были радостные, ликовали и Господа восхваляли: «Всякое дыхание да хвалит Господа». А когда человек впал в грех, все извратилось, ведь изначально не было такого, чтобы животные поедали друг друга. Это возникло после грехопадения.
Когда человек достигает полноты и святости Адама, тогда животные начинают его признавать и перед ним преклоняются. Об этом мы знаем из жития многих святых — Преподобного Сергия Радонежского, Преподобного Серафима Саровского: медведи приходили и лежали рядом, принимали из рук пищу. Сейчас осталась только память о рае. Цветы в оранжерее — тень того, что было раньше. И сейчас, если собрать вместе всех животных, но только маленьких, они не вредят друг другу, играют. Это всё напоминание о рае.

«ПРОШУ, НЕ ОТТАЛКИВАЙ МЕНЯ, МАМА»
«Пишет вам Вячеслав — православный, верующий человек, у которого всё в жизни благополучно, за исключением одной детали: у меня ВИЧ.
ВИЧ (вирус иммунодефицита человека) — болезнь не такая заразная, как представляется людям. Если ты не пользуешься с больным человеком одним шприцем, бритвой, жёсткой мочалкой и прочими предметами, которые могут поранить; если ты не спишь с кем попало; если ты не плод в утробе больной матери, — то ВИЧ тебе не грозит. Это не туберкулёз, он не передаётся по воздуху, не переносится насекомыми и животными, им нельзя заразиться через слюну, пот, через поцелуй, одежду, посуду или рукопожатие. И разумеется, ВИЧ нельзя получить у Чаши (это я уточняю для маловерных и малодушных).
Если заражённый ВИЧ человек ведёт здоровый образ жизни, регулярно посещает лечащего врача и проходит медкомиссию, то он сможет вполне нормально прожить довольно длительное время (от 10 до 20 лет!). Однако рано или поздно иммунитет его снижается, и тогда ему назначается курс лечения — приём лекарства в строго определённое время. Даже один незначительный сбой в этом курсе сильно ослабляет эффект лечения. Больному подбирают необходимую комбинацию препаратов, и человек, принимая эти лекарства, живёт, как здоровый. И всё-таки ВИЧ остаётся неизлечимым: он придушен, но не побеждён.
СПИД — это синдром приобретённого иммунодефицита: он непременно ведёт больного к смерти. Знаю, что и на этой стадии болезни человек, по милости Божией успевший обратиться к врачу, может вернуться на стадию ВИЧ.
Как вам ни покажется это странным, но вы, здоровые, более опасны для нас, ВИЧ-больных, чем мы для вас. Ваша простуда, перекинувшись на нас, может привести за собою пневмонию, а с нею и смерть. Поэтому-то врачи советуют нам держаться подальше от шмыгающих носом. ВИЧ-положительному нельзя загорать, целовать животных, пить сырую воду… Жить с ВИЧ сложно, но можно. Можно даже радоваться жизни. Лично я благодарен Господу за столь милосердный щелчок, стоящий как минимум пожизненного заключения в одиночке. Вам покажется странным, но жизнь моя с этим недугом стала интересней и насыщенней. Я сделался смелее, решительнее, активнее, я вдруг ясно понял, что однажды покину этот мир, и начал вдыхать воздух земли полной грудью, жадно, с наслаждением. Многие мои товарищи по несчастью очищаются сердцем, выздоравливают душой. Так что я не знаю даже, кого надо жалеть — ВИЧ-больных или тех грешников, кто избежал этого наказания и по-прежнему живёт в старых грехах.
Каждый раз, проходя медкомиссию в ВИЧ-центре, я встречаю людей разного социального уровня: вместе со мной ждёт приёма к врачу наркоман (явно под кайфом); за ним заняла очередь беременная молодая женщина — по всему видно, из «белых воротничков»; за ней — работяга с женой, за ними — представительный мужчина из начальников; за ним — тётка-пьянчужка; за пьянчужкой — гастарбайтер; за ним — студентка, за студенткой — пенсионерка… Я смотрю на это и думаю: «Господи! — как на Страшном Суде!..»
И заметьте: «неблагополучных» двое, а «благополучных» семеро! Впрочем, скажу, что не всякого наркомана можно уличить с первого взгляда: знавал я, например, одного директора магазина, который за коробку эфедрина чуть не отдал свою иномарку… ВИЧ по-прежнему чаще всего передаётся через шприц. Однажды видел я здесь даже прихожанку нашего храма… Впрочем, может быть, она здесь работает. Глаза у неё хорошие…
Отношение врачей к больным — увы! — не на высоте. Я понимаю, что слишком часто врачам приходится общаться с людьми далеко не идеальными, а порою и вовсе невменяемыми, — но ведь так случается в любой поликлинике, не правда ли?.. А здесь врачи имеют дело с пациентами, которые могут умереть ужасной, преждевременной смертью. У меня самого — начальная стадия, в больнице я не лежал, но мельком видел людей, находящихся, видимо, уже на стадии СПИДа… Очень их жаль, хотя и сами виноваты…
Конечно же, на больных ВИЧ паразитируют псевдохристианские и всевозможные «благотворительные» организации. По всей поликлинике развешаны плакаты с телефонами и призывами уходить из одних сетей в другие сети. На одном из плакатов я видел корявую размашистую надпись от руки: «ЭТО СЕКТА!» Часто больным раздают книжечки с якобы полезной, а на деле душевредной информацией: советы о том, как продолжать грешить и притом избежать болезни. ВИЧ-положительным женщинам советуют не рожать, — но я знаю, что даже если ребёнок рождается с ВИЧ, то в течение года-двух с помощью особых препаратов болезнь можно ликвидировать. И, слава Богу, каждый раз, посещая свою поликлинику, я вижу одну-двух беременных женщин.
В Социальной концепции Русской Православной Церкви я прочёл, что допусти’м брачный союз ВИЧ-отрицательных с ВИЧ-положительными. Но я представить не могу, как здоровый человек может решиться на такой страшный шаг? От большой любви? Или от огромной дури? И сам я, — как я смогу смотреть любимой в глаза, если — пусть и с её согласия, — заражу её этой чумой?.. Нет уж, лучше найти себе ВИЧ-инфицированную девушку. Ведь не у многих хватит сил жить по-монашески, и лучше уж создать семью, чем впасть в блуд и заражать всех направо и налево. Красив ты умом и видом, был чист когда-то душой. Увы, ты заразился СПИДом — болезнью страшной и большой! От одного ль с друзьями шприца? Иль от того, что «голубой?» Я плачу, по ночам не спится: не будем вместе мы с тобой. Молю лишь одного у Бога, на белый свет одно кричу: «Ты поживи ещё немного!»… Я ставлю за тебя свечу (Т. Т.).
Вот и всё, что я хотел вам рассказать. Осталось лишь добавить, что сегодня врачи могут тормозить развитие ВИЧ, и из разряда смертельных заболеваний он уже перешёл в разряд хронических. Тот, кто не махнёт на себя рукой, кто найдёт в себе силы нести этот крест, кротко претепит все горести, связанные с этой болезнью, и не впадёт в уныние, — тот будет жить.
Если у вас есть вопросы по ВИЧ, то идите к инфекционисту или полезайте в Интернет. А если вы хотите что-то посоветовать мне, сообщить полезные сведения или просто передать добрые слова, то пишите мне на электронный адрес: nugarcev@mail.ru. Постараюсь ответить каждому. Во всяком случае, о каждом написавшем — помолюсь. Ну, а тех, кто захочет виртуально плюнуть мне в лицо, предупреждаю: не попадёте.
Не возноситесь перед нами, не смотрите на нас как на прокажённых, как на мутантов, как на заклеймённых печатью зверя.
Пусть я для вас не прав.
Да, я не прав.
Но я не ВИЧеслав,
Я — ВЯЧЕСЛАВ!
Спаси вас Господи!
р. Б. Вячеслав, СПб.»
*  *  *  *  *  *  *      

На стекле застыла капля! Так застыла жизнь моя,
Когда вдруг я осознала, что диагноз «СПИД» и я —
Всё, теперь неразделимы: впереди лишь тьма и боль…
Почему я так любила лишь забвения юдоль?..
От наркотиков, от секса (не поймешь каких мужчин)
Боже! Господи! Всевышний, будь так добр: меня прости!
Жить хочу! Хочу увидеть своих будущих детей!
Пользу людям приносила б, только все поверьте мне!
Буду жить я по законам лучших, праведных людей…
Помогите! Излечите! Мой недуг, недуг друзей!
Поддержите, не забудьте, я ведь тоже человек!
Человек, который в мире одинок теперь и слеп!
Страшен СПИД — диагноз смерти, от которого порой
В каждой вене, в каждом сердце остывает жизни зной.
С оптимизмом всё же буду вдаль смотреть и, жизнь храня,
Господи, тебя прошу я, сохрани, спаси меня!
Журнал «СПИД, секс, здоровье»

Ответ я отправил очень скоро: «Вячеслав! Мы получили ваше письмо и внимательно ознакомились с ним. Вероятно, мы опубликуем его в редакционном варианте — дело не в цензуре, а в огромном объёме написанного вами — 10 страниц, то есть полоса целиком. Наша маленькая газета не может так разбрасываться местом. Лишнее мы подсократим.
Честно скажу, что впервые читаю душеполезное письмо православного человека, больного страшной болезнью. Не думаю, что найдутся люди, способные «плюнуть Вам в лицо». Во всяком случае, я Вам сочувствую. Вы пишете о том, что жертвой СПИДа может стать любой из сущих.
Другой вопрос, стал ли бы я с Вами жить вместе в одной, к примеру, квартире. И так же честно скажу: нет! Известно множество случаев, когда обозлённый и обречённый человек кусал здоровых людей или старался налить в чужую рану свою кровь. Да мало ли всяких случайностей… Позвольте не согласиться. Конечно, есть ничтожный шанс заразиться при переливании крови, лечении зубов; но он, на мой взгляд, ничтожен. Подавляющее число ВИЧ-инфицированных — наркоманы и люди, ведущие безпорядочную половую жизнь, гомосексуалисты.

Малолетняя наркоманка
Пришла кровь сдавать из пальца.
А её, как прут, ломает,
И ручоночки трясёт…
Как красивую поганку,
Так несчастную поганку
Ворон крыльями и клювом
По головке бьёт.
Дмитрий Лобанов

Свой первый очерк о ВИЧ-инфицированном гомосексуалисте я сделал в 1991 году и до сих пор помню, как два часа интервью, сидя за кофе, внутренне дрожал от опасения заразиться. Жена от него ушла, но с женщинами он расставаться не собирался. Я спросил: «А вы говорите партнёршам, что ВИЧ-инфицированы?» — «А кто тогда согласится со мной спать? Но я пользуюсь презервативами», — рассмеялся он вопросу.
Потом я бегал в больницу им. Боткина сдавать анализ на ВИЧ и три ночи не спал, пока не выяснили, что я здоров. Наверное, мне было чего бояться… Ладно, оставим подробности. Мы добавим к Вашему письму информацию о Душепопечительском центре Св. прав. Иоанна Кронштадтского в Москве, которым руководит с 1996 года, как Вы знаете, о. Анатолий (Берестов), есть случаи исцеления от СПИДа. Желаю Вам и дальше поддерживать заболевших людей в духе Православия. Если будет нужна помощь газеты, обращайтесь. Гл. ред. Александр Раков».

В одной из книг «былинок» я высказал недоумение по поводу проведения конкурса красоты среди ВИЧ-инфицированных девушек. Мать заболевшего 27-летнего сына-наркомана обвинила меня в бездушии. Пришлось задать ей встречный вопрос: «А вы не замечали, что ваше чадо на ваших глазах скатывается в болото наркомании, от которой, возможно, через заразный шприц, он получил ВИЧ?» Ответа я не получил.

Скоро я тебя покину,
Как дневной свет, который накроет чёрная тень.
Моя душа готовится в долгий путь
Туда, куда люди так бояться попасть.
Прошу, не отталкивай меня, мама,
И прими таким, какой я есть.
Я знаю, что причинил тебе боль,
Прости меня, мама.
Unknown

Отношение к ВИЧ-инфицированным и больным СПИДом оставляет у нас в стране желать лучшего. Главный врач РФ Геннадий Онищенко предложил в корне изменить его и относиться к этим больным, как ко всем остальным, но с некоторой осторожностью. Я предложил большому начальнику показать пример и взять в семью незнакомого больного человека. Больно долго жду — не дождусь от нашего специалиста ответа, последовал ли он моему совету… А сколько молодых, но заразившихся и потерявших надежду добровольно уходят в ад…

САМОУБИЙЦЫ
…И порою они оставляли записки,
Но в записках тех было лишь несколько строчек, —
Разве можно всю боль рассказать своим близким,
Провести их кругами своих одиночеств?

И они уходили почти безсловесно,
Уносили в зенит своё детское горе…
Где-то там, в высоте недоступно-небесной,
Так доверчивы были рассказы изгоев.

И тянулись губами они по старинке
К материнским устам сердобольно-тревожным,
И касались признанья их губ материнских
Поцелуем доверчивым и осторожным.
Вениамин Блаженный, †1999

Но на душе хорошо оттого, что есть православные люди, которые, попав в тяжелейшую беду, не только не отчаиваются, не спиваются, не кончают жизнь в петле, но стараются помочь таким же бедолагам, как и они. Спаси тебя Господи, Вячеслав, в твоей борьбе за себя и других.
Господь любое зло обращает на пользу душе человека. Признаюсь: много лет назад был подвержен блудной страсти, близок к измене, однако страх заразиться удерживал меня от смертного греха. И слава Богу, что удержал, хотя страх этот был низменным, человеческим, а не страхом перед Господом нарушить седьмую Заповедь Божию: «Не прелюбодействуй!»
Знаю, что почти весь Африканский континент погибает от СПИДа. В Питере от СПИДа умерла девушка в 1987 году. Сейчас (называют разные цифры) в России не меньше 500 000 больных, а в мире — 33 миллиона ВИЧ-инфицированных.
Ещё в начале смутных 90-х годов академик Покровский предупреждал об опасности ВИЧ-инфекции для России, о настоящей пандемии, которая захватит не одну страну. Но мы были легкомысленны, придумывали анекдоты и блудили направо и налево, ибо о Православии знали понаслышке. Да и крестившись и встав на путь спасения, сразу ли мы избавляемся от накопившихся грехов? Порой годы потребны на тяжелейшую борьбу с самим собой. И часто тогда, когда ты с облегчением говоришь себе и на исповеди: «Господи, я свободен от данного греха!», — враг тут же подставляет тебе новое искушение. Способен пройти мимо — уже победа, но драться за душу придётся до гробовой доски. С жизнью в жмурки не играю. Сознаю теперь вполне: чашу, полную до края, предстоит испить и мне. Не откинешь, не отменишь, не отложишь наперёд и с друзьями не разделишь, потому как в ней не мёд. Пусть потом невзвидишь солнца — не твоя на то вина, что испить её придётся одному. И всю до дна (Виктор Коротаев, †1997).
Да, вы правы, отношение к «спидоносцам» в России оставляет желать лучшего. С огромным удивлением увидел в американском сериале больницу, где работает ВИЧ-инфицированная женщина-врач; ещё больше удивило отношение к ней коллег: они словно не знали о её опасной болезни. Вот такой в Америке менталитет. Поэтому весьма серьёзно принимаю ваш совет: «Усердней молитесь и грешите поменьше».

БОЛЬНИЦА
К шуму прислушиваешься земному,
Жалкой рукой нащупывать мрак —
В доме страданий всё по-иному:
И говорят, и стонут не так.
За поворотом осталось, что живо,
Жёлтый росток до срока зачах…
Близкие ходят с улыбкой фальшивой,
С ужасом в сузившихся зрачках.
Смотрит сиделка в сборчатом платье
В межпостельную полутьму.
Было и будет — всё без изъятья.
Как умирают в общей палате,
Ты не рассказывай никому.
Софья Прегель, †1972, Париж

В моей огромной коллекции стихов уже ничего не осталось на тему СПИДа. Поэтому я изменил традиции и, просидев весь вечер за ноутбуком, нашёл несколько стихов больных людей. Не судите их строго: они изливают свою боль и надежду пусть в неумелых, но искренних строчках.
Даю обещанную информацию. Душепопечительский Центр во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского: 109044, г. Москва, Крутицкое Патриаршее подворье, Крутицкая ул., д. 17, стр. 2, м. «Пролетарская». Тел.(495)676-67-63.

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Эта болезнь — плод нашего греха. Когда человек удаляется от Бога, не исполняет Его заповеди, тогда он обречён на эту болезнь, потому что сластолюбивая плоть склоняет душу ко греху, душа вместе с плотью согрешает и подвергается жестокой болезни.
Когда бываю на исповеди, встречаю разных людей. Ходит человек с огромным грузом: на душе уныние, отчаяние, тревога — и не знает, где эту тяжесть снять. А снимается сей груз на исповеди.
Однажды подъезжал я к одному городу, где меня ждали несколько человек. Смотрю: машина грязная, неприятно на ней ехать в гости. Поставил машину на мойку, подходит хозяин мойки и спрашивает:
— Вы священник?
— Да.
— А вы не знаете, как бы… — и показывает на свою грудь.
Я говорю:
— …Снять со своей души грязь? Так надо поисповедоваться.
— Да, да, — говорит он.
Я ему объяснил:
— Вот вы, допустим, купили машину, ездите два, три, четыре, пять лет, ни в салоне, ни снаружи ее не чистили. В каком она будет состоянии?
Он говорит:
— В отвратительном…
— Вам сколько лет?
— Тридцать один.
— Вы когда каялись?
— Никогда… Желание есть.
Оставил ему телефон. Он минут через сорок подъехал. Поисповедовался. И с облегчённой душой уехал, хотя его во время исповеди пот пробил — нелегко давалась, — но он остался доволен. Я ему вдогонку сказал: если мы должны следить за чистотой машины, то тем паче должны следить за чистотой своей души.
Когда человек приходит на исповедь, это не только на его душу влияет, но и на тело. Как-то видел девушку лет тридцати: когда она стояла на исповедь, её всё крутило, спокойно не могла стоять; стала каяться — я говорю: «Не все грехи, давай вспоминай, вспоминай…». Вторую неделю, третью… все грехи вспоминала, записывала. И вот чудо! Смотрю, стоит высокая спокойная девушка, так ровненько, нормальная, подходит на исповедь и спрашивает:
— Помните меня?
— Помню.
— Это я, тогда меня скрутило, не могла разогнуться, а сейчас мне так легко и свободно.
Да, в исповеди человек освобождается и духовно и телесно. Поэтому, если человек грешит, он обязательно попадёт в беду, его духовный иммунитет ослабевает, страсти-пороки берут его в плен. Выход один — прийти ко Христу, покаяться, исправиться и проводить святую жизнь.

«ДВА ВОЛКА ШЛИ ИЗ ДИКИХ МЕСТ…»
…Он услышал за своей спиной какое-то сопение — не то вздох, не то кашель. Очень медленно, преодолевая крайнюю слабость и оцепенение, он повернулся на другой бок и увидел серую голову волка. Уши не торчали кверху, глаза помутнели и налились кровью, голова безсильно понурилась. Волк, верно, был болен: он всё время чихал и кашлял.
Ночью он всё время слышал кашель больного волка, а иногда крики оленят. Вокруг была жизнь, но жизнь, полная сил и здоровья, а он понимал, что больной волк тащится по следам больного человека в надежде, что этот человек умрёт первым. Утром, открыв глаза, он увидел, что волк смотрит на него тоскливо и жадно…
Взошло яркое солнце, и всё утро путник, спотыкаясь и падая, шёл к кораблю на блистающем море… В этот день он сократил на три мили расстояние между собой и кораблём, а на следующий день — на две мили; теперь он полз на четвереньках. К концу пятого дня до корабля всё ещё оставалось миль семь, а он теперь не мог пройти и мили в день, и по его следам всё так же тащился больной волк, кашляя и чихая. Колени человека были содраны до живого мяса, и ступни тоже, красный след тянулся за ним по мху и камням. Оглянувшись как-то, он увидел, что волк с жадностью лижет этот кровавый след, и ясно представил себе, каков будет его конец, если он не убьёт волка. И тогда началась самая жестокая борьба, какая только бывает в жизни: больной человек на четвереньках и больной волк, ковылявший за ним, — оба они, полумёртвые, тащились через пустыню, подстерегая друг друга.
…Волк был терпелив, но человек был терпелив не меньше. Человек ждал. Клыки слегка сдавили его руку, потом давление стало сильнее — волк из последних сил старался вонзить зубы в добычу, которую так долго подстерегал. Но и человек ждал долго, и его искусанная рука сжала волчью челюсть… Ещё пять минут, и человек придавил волка всей своей тяжестью. Его рукам не хватало силы, чтобы задушить волка, но человек прижался лицом к волчьей шее, и рот его был полон шерсти. Прошло полчаса, и человек почувствовал, что в горло ему сочится тёплая струйка…
На китобойном судне «Бедфорд» заметили какое-то странное существо на берегу. Оно ползло к морю, едва передвигаясь по песку. Оно ничего не слышало, ничего не понимало и корчилось на песке, словно гигантский червяк. Ему почти не удавалось продвинуться вперёд, но оно не отступало и, корчась и извиваясь, продвигалось вперёд шагов на двадцать в час.
Через три недели, лёжа на койке китобойного судна, человек со слезами рассказывал, кто он такой и что ему пришлось вынести (Джек Лондон. «Любовь к жизни»).

БОЛЬНОЙ ВОЛК
Два волка шли из диких мест в просторе зимней тьмы. Один — из дебрей леса шёл, второй — шёл из тюрьмы. Был первый стар, костляв и зол; другой был молод, но давно захлопнулось, гремя, его души окно и запустенье в ней сжилось с щемящею тоской о том, что грозный этот мир, неясный мир — покой. Бродяга грезил у костра; он болен был — и вот в тьме слышен жалкий, долгий вой, глухой, как сов полёт. То зверь больной, отживший волк, преодолев испуг, пришёл на страшный блеск огня, из тьмы явившись вдруг. Вся в пене пасть его была, дрожал он и прилёг, и вновь подняться бы не смог. Одним несчастьем сведены, ещё вчера враги, здесь человек и волк сплели усталые шаги; и человек, вздохнув, сказал: «Волк! Место есть двоим; ты, как и я, теперь один, вдали от шумных свор; там — дело жизни, что плетёт безумный свой узор; но мы, в молчанье одичав, без зависти глядим на груды кровель, где из труб уютный всходит дым, где на стене висит ружьё и зорок жёсткий глаз, за каждым, мимо кто идёт, следя в полночный час.
Что взволновало вдруг тебя? О чём, скорбя, завыл? О том ли, как в дали веков собакой доброй был; как у хозяйских ног лежал, приласканный слегка; мужская гладила тебя и женская рука; а ты, залаяв, морщил нос, тем отражая смех, и вновь на улицу бежал, обнюхивая всех и тайным, внутренним чутьём угадывая злых, — кто с камнем, бранью подойдёт — определял ты вмиг; и тесный круг людской семьи считал тебя своим, а ты — всю жизнь и весь покой за это отдал им…
Старик! Рассвет упал давно в замёрзшие поля. Ты умираешь, но и я опять пойду, боля, и, может быть второй ночлег мой успокоит труп вдали, приятель, от тебя и от людских халуп… Довольно вздохов. Жизнь темна. Как ты — я принял яд; он называется: «Молчи… Возврата нет назад».
К утру волк умер. Крупный снег валил из белых туч. Неясны были дикий лес и склоны горных круч. Бродяга встал; затем опять на миг склонясь в сугроб, он волка труп поцеловал, как человека, — в лоб (Александр Грин, журнал «Пламя», 1919, № 64).

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Смерть не для каждого человека страшна. Страшна она лишь для того, кто не знал Бога. Если человек всецело посвятил себя служению Богу, служению ближнему, творил только добро, терпел много зла и не платил за зло злом, старался жить со всеми в мире, для него «смерть — приобретение», он её будет ждать, чтобы соединиться с Богом… Смерть — это сон, поэтому и называют ушедших людей «усопшие», то есть на время уснувшие: человек ложится спать, а утром встаёт, начинается новая жизнь.
Интересна жизнь с Богом! Человек никогда не бывает одинок, не бывает брошен «на произвол судьбы», оставлен, а если он достиг святости, то он легко найдёт общий язык даже с волком, а уж тем более сам никогда не будет волком среди людей.

VII. ДОБРЫЙ ПАСТЫРЬ МОЛИТСЯ ЗА НАС
ИНТЕРВЬЮ С ОТЦОМ ИОАННОМ МИРОНОВЫМ
Сколько всего случится за год, и не сосчитать, — а между тем год быстро проходит. Вот снова ноябрь — время идти к батюшке: и с поздравлениями, и с расспросами. За год встречался с ним не раз, спрашивал о многом, а о чём-то главном спросить забыл; теперь самое время наверстать упущенное. Хочется поговорить с батюшкой обстоятельно, — и в спокойной беседе за домашним столом отец Иоанн Миронов, духовник нашей редакции, ответит на каждый мой вопрос.
— Батюшка, какой одной фразой вы могли бы рассказать о вашей длинной и непростой жизни?
— Пословицей могу сказать: «Жизнь прожить — не поле перейти». А если своими словами, то вот как: вся жизнь в скорбях и страданиях; одна радость — когда встречаюсь со своими чадами духовными в храме Божием, а так везде скорби, даже в доме родном. Как и Господь говорит: «В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир» (Ин.16:33).
— Отче, бывают ли случаи, когда вы отказываете людям в молитве?
— За людей вообще страшно молиться. Приходят ко мне и некрещёные, и наркоманы, и убийцы… Это страшно — молиться за таких… Даже монахи афонские — не нам, немощным, чета, — когда им присылали пожертвования безчестные люди, — отсылали эту лепту обратно, не молились за таких жертвователей. Но, с другой-то стороны: «Молитесь друг за друга, да исцелеете» (Иак.5:16). Конечно, скорбную душу принять надо, облегчить надо, сказать: «Сама молись, не ленись!» Чем-то надо человека утешить. Как можно отказать? «Батюшка, помолитесь, — мой родственник пропал!» Ну, конечно, молишься… Потом приходят, благодарят: «Батюшка, нашёлся». Это большая радость и для меня, и для них.
— Недавно позвонила православная женщина, у которой только что родился четвёртый ребёнок. Жаловалась, что супруг познакомился с некой самозваной «старицей», и теперь полностью в её власти, забыл про жену, детей. Очень хотела она услышать от вас мудрый совет. Что бы вы посоветовали ей в таком положении?
— Она уже приходила ко мне, просила принять мужа, побеседовать с ним. А я сказал: «Пребывай, как пребывала, — в любви к мужу! Молись за него. Господь вернёт его тебе».
— Она ещё рассказывала, что у неё сын пристрастился к наркотикам…
— Ну я же не могу всё! Наркотики — это очень страшно, это связано с диаволом. Лучше его назвать «тот, который смеётся»… Он насмеётся над человеком, высосет его, как паук муху, превратит человека в измятую куклу, — а измятую куклу куда девать? — на помойку… Если эта женщина хочет ещё раз прийти ко мне, пусть в очередь становится, как все люди. В первый раз я её принял без очереди, а теперь уж пусть, как все.
— Священник наложил на меня епитимию — прочитать книгу аввы Дорофея. Мне стыдно, но у меня рука не в силах открыть книгу… Вы ещё рассмеялись, когда я вам это рассказал…
— Прочитать-то надо… Авву Дорофея, Иоанна Пророка… Она очень полезна тебе, не только как редактору православной газеты, но и просто как православному человеку, — для борьбы со страстьми и похотьми…
— Возьму книгу, батюшка, прочитаю несколько строк — и руки опускаются…
— Сейчас мы все так. Разучились люди читать книгу. А надо читать классику, надо читать Святых Отцов, надо читать то, что полезно для души. А люди сунулись в противный этот Интернет… Электронные книги… Они же их не читают, они только пробегают их глазами — и думают, что уже познакомились… А больше лезут не в электронные книги, а туда, где секс, разврат: тут и грешат вместе с этими подонками. Казалось, сняты все вериги, и груз с души, и шоры с глаз, когда Божественные книги, как солнца луч, коснулись нас в конце удушливого века. Но схлынул первый интерес — и жизни старая телега вернула будней тёмный лес, который, как считаем, застит благословенные лучи. И жалуемся на напасти, и рвёмся княжить и учить. Да, мы всё те же, те же, те же, на той же крутимся волне, где каждый чем-то неутешен недополученным извне. А книги шелестят в печали: — Напрасно ждать от нас зари, мы вам её не обещали, заря приходит изнутри (Юрий Ключников, Новосибирск).
— Как быть, если твой приходской священник говорит вещи, с которыми ты не согласен? Например, что делать тем, кто оказался прихожанином таких батюшек, как о. Георгий Митрофанов?
— Я скажу словами из Писания: «Итак всё, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают» (Мф.23:3). Господь так сказал, а не я. Конечно, пастырей должно слушать, но Господь сказал: по плодам узнаете их…
— А может быть, лучше уйти в другой приход?
— Тоже правильно… Священникам таких и удерживать не надо. Ко мне приходит женщина: «Батюшка, хочу перейти в другой приход!» — «Ангела Хранителя тебе!» Прошла неделя или две — она обратно прибегает: «Батюшка, я ошиблась!» Куда денешься? Опять принял её.
— Сейчас много молодых батюшек. Не все любят у них исповедоваться: что полезного может посоветовать человек, который тебе в сыновья годится? Что вы можете посоветовать людям, которые старше своего приходского священника? Это особенно относится к деревенским жителям: им не очень-то сподручно искать себе духовника по вкусу.
— Я тоже был когда-то молоденьким священником, и приход у меня был деревенский, а все ко мне льнули… Почему? Потому, что я людям рассказывал о Боге просто и люди ко мне приходили запросто… Я чувствовал, что им на потребу… Иной молодой священник может дать даже больше, чем старый. У старых порой и силы не те, и забыто многое, и шевелиться не хочется… А у молодых энергия бьёт ключом, они прекрасно знают богословие, прекрасно знают Святых Отцов и горят желанием помочь своим прихожанам.
— Но если всё же не сложились отношения со своим батюшкой? А деваться некуда: одно село, один священник…
— Пусть привыкают к своему священнику, пусть узнают его поближе… Надо смиряться. К молодым священникам надо относиться с любовью. Помните: Сам Господь посылает пастырей. Не все были стариками и среди учеников Господа Иисуса Христа… Иоанн Богослов был юношей, Марк был юношей и многие другие. Но они пошли с проповедью и понесли Евангелие всему миру. Господь принимает и молодых, и старых, лишь бы слово Божие доносил до народа.
— Отец Иоанн, те грозные знаки, которые посылает нам Господь, — от взрыва в Чернобыле до Саяно-Шушенской ГЭС — говорят ли о наступлении последних времён?
— Теперь постоянно слышишь: «Не было прежде таких цунами… Не было прежде таких землетрясений…» А почему Господь посылает эти беды? За наше неверие. Запад, он совершенно разложился. Там духовного нет ничего. Сегодня я слышал по радио, что в христианских странах теперь отмечают языческие праздники: день Кришны, день Будды, день Магомета — и все должны их праздновать. Но если о Рождестве Христовом заговорить, то его нужно называть не Рождеством, а как-то по-другому, — чтобы не обижать язычников. Вот и выходит: называли они Россию «империей зла», говорили, что она такая-сякая… А теперь-то мы и видим, что подлинная империя зла — это демократия, которая несёт только разврат. В советское время такого разврата не показывали по телевидению, как сейчас показывают. Нужно бы запретить всё это телевидение…
— Батюшка, вы знаете, что правительство города уже начало строительство «Охта Центра».
— Слышал… Но многие архитекторы против этого. Это нам совершенно не нужно. Зачем город портить? Если им так хочется, пусть за городом строят эту башню и пусть утешаются, ездят к ней на экскурсию. Это гордыня невероятная в них говорит: лучше бы отдали беднякам те деньги, которые хотят израсходовать на строительство. Хотя и бедняки-то… Многие сейчас бедны просто потому, что не хотят работать. Поля запущены… Даже кур держать не хотят: за яйцами да за курятиной проще в магазин сходить…

Три беды на Руси. Три дорожки-реки:
мамка-лень, рвань-дороги и пьянь-дураки.

Дураки не спешат починить рвань дорог,
против — матушка-лень (делать что-нибудь впрок).

Цель пусть даже близка, пусть хоть завтрашний день,
но сегодня о цели и думать-то лень.

Три беды на Руси. Три великих реки —
лень, дороги и пьянь: мастера-дураки.

А любого спроси, так он выпить готов —
за Россию, чтоб не было в ней дураков.

Камень в землю зарыт: «влево… вправо пойдёшь…
прямо…». Стёрто совсем. Ничего не прочтёшь…
Владимир Сергеев

— А появление на ЦТ после 20-летнего перерыва оккультиста Кашпировского? Меня поразил огромный интерес людей к его выступлениям. А ведь мы уже научены…
— А я говорил: ни в коем случае нельзя его снова выпускать на телевидение!.. Но, видно, кому-то очень нужно разложить общество.
— Батюшка, я стал реже посещать храм — то ли по болезни, то ли по лени, — и сознаю свой грех, но поделать ничего не могу.
— Ты много работаешь, много пишешь… Я тебе советовал всегда: ходи только в субботу и воскресенье и в праздничные дни, — этого тебе будет достаточно.

ОТВЕТ ПРОХОЖЕГО
Время стрелой на излёте
Готово упасть в траву.
— Эй, вы! Для чего живёте?
— А правда, зачем живу?

Встаю, на работу иду я,
Работаю целый день.
Весь вечер смотрю, негодуя,
Всякую дребедень.

О Боге, бывает, вспомню,
И знаю, что нужно в храм.
Да легче в каменоломню
Пойти и работать там!

— Эй, вы! Для чего живёте?
— И правда, зачем живу?
А время стрелой на излёте
Вот-вот упадёт в траву!..
Евгений Санин
(монах Варнава)

— Дай Бог хоть этот график соблюсти, и то не получается… Следующий вопрос: на выставке к нашему стенду подошла женщина с перекошенным после операции лицом; сказала, что это вы благословили её на операцию. Но операция не только не помогла, но и обезобразила страждущую.
— Я всегда говорю: если врач вам советует делать операцию, если у вас есть желание, — идите. Это ваша добрая воля. Вот мои слова. Что меня обвинять, если она сама захотела? А что перекосило? Бывает. Потом встанет на своё место. Такое случается, а потом всё приходит в норму. Много сейчас людей, которые хотят свою внешность улучшить… Вот и Майкл Джексон — сколько он сделал операций — и погиб.
— Как вы думаете, где полезнее начинать служение молодому священнику: в городе или в деревне? Какой опыт — городской или деревенский — ему полезнее?
— Конечно, легче начать с маленького прихода! Надо ознакомиться со своими пасомыми, побывать в каждом доме, отслужить везде молебен, освятить, кто что просит. На селе служу, хирею, кое-как кормлю семью… Рассказать бы архиерею про худую жизнь мою! Он бы дал распоряженье, как отец даёт ремня, и его бы окруженье окружило бы меня. И за то, что жил убого, не менял служебных мест, я б на старости у Бога заслужил могильный крест. Я б лежал в земле, как в ватке, и сказал бы архиерей: «Это был у нас на Вятке самый сельский иерей. Самый сельский, самый бедный, в жизни крест носил он медный, за могильною плитой крест он носит золотой» (Священник Леонид Сафонов, Кировская область). В городе сегодня человек пришёл, завтра не пришёл… В одном приходе тысячи человек: то зайдут на службу, то не зайдут, — где тут всех узнать… Хорошо, когда приходят постоянные богомольцы, как у меня в храме: и я их уже знаю, и они со мной знакомы. И я всегда радуюсь за них: эти люди бегут не на ристалище, а в храм Божий. Как и пророк Давид говорит: «Изволих мне приметатися в дому Бога моего паче, неже жити ми в селениих грешничих…» (Пс.83:11).
— Мне очень нравится, батюшка, как вы ведёте литургию и как вы общаетесь с паствой. Вы их заставляете порой — хотя они сами этого не замечают — трудиться душой, и молитовки запоминать, и вместе петь, и хором произносить слова из Писания, и заканчивать за вас фразы евангельские (сколько я раз позорился перед вами в подобных случаях!..). И люди у вас в храме не просто бездушно стоят, но молятся всем миром.
— Пусть принимают участие в церковном деле; я считаю, что пастырь должен втянуть народ в богослужение. Божье слово — это океан: столько в нём премудрости. И необходимо, чтобы человек познал эту премудрость. Как и пророк Давид говорит: «Суды Господни истина, все праведны; они вожделеннее золота и даже множества золота чистого, слаще мёда и капель сота; и раб Твой охраняется ими, в соблюдении их великая награда…» (Пс.18:10—12).
— Дорогой батюшка! Знаю, как вы любите жизнь, всех людей — грешных и недостойных, как молитесь, как воздыхаете о духовных чадах. И мы вас любим и молимся о вашем духовном здравии. Живите подольше, не оставляйте нас безпомощных. С 83-летием! Многая и благая лета! И ещё поздравляем вас с рождением правнука Николеньки.
— Что ж и вам пожелать? И вам многая лета! И вам, и всем, кто помнит меня, всем моим духовным чадам, — им многая лета, доброго здоровья, чтобы они шли ко Господу и любили Господа…

ДОБРЫЙ ПАСТЫРЬ МОЛИТСЯ ЗА НАС
Холодно. Ненастный день осенний.
Близкое дыхание зимы.
Но у старца нынче день рожденья,
И его поздравить рады мы.
Годы так неудержимо мчатся,
Батюшка уже совсем седой.
Но глаза по-прежнему лучатся
Детскою святою чистотой.
Из деревни и из-за границы,
И от близких, и от дальних чад
Письма и открытки, словно птицы,
К батюшке любимому летят.
Сколько в мире скорби и печали!
Сколько горя на земле сейчас!
Днём и даже долгими ночами
Добрый пастырь молится за нас.
Ничего, что хмурится природа,
Но улыбка батюшки светла.
Мы желаем вам, чтоб год от года
К вам любовь народная росла,
Чтобы вас не покидали силы
И поменьше было бы тревог,
Чтобы долгий век Мафусаилов
Даровал вам Милосердный Бог!
Татьяна ЕГОРОВА, СПб.

VIII. НАЧАЛО
«ОТВОРЮ Я ЗАВЕТНУЮ ДВЕРЦУ»
Ну, вы тут играйте в свои взрослые игры, а мне это вовсе и не интересно. В потайном месте есть маленькая дверка, через которую я ухожу к себе в Детство. Пойду-ка и пособираю на полянке цветочки и маме подарю, а она обрадуется и поцелует сынка Алика. А я побегу и ещё красивше цветков нарву — нравится мне, когда мама меня целует и словами ласковыми называет: «Солнышко моё, Травка моя…» Это потому, что костюмчик на мне зелёный, как травка на полянке.
А ваши дела… скучные они, дела ваши взрослые, поэтому на приставучий вопрос: «Ты хочешь поскорее вырасти?» — я всегда отвечаю: «А зачем? Мне и так хорошо»… Я тут стих сочинил — скла-а-а-дный! Ух, и трудно быть сочинителем…

Отворю я заветную дверцу
И вернусь на зелёный лужок,
Где в моё пресчастливое Детство
Манит запахом каждый цветок.

Не хочу я назад возвращаться!
Стану в травке на солнышке жить,
Я хочу пятилетним остаться
И тропинку обратно забыть…
Алик Раков, 1952 год, под Ригой

И вы отыщите дверцу, читатель, и тоже приходите на лужок — тут всем места хватит. И цветочков…
А дедуня обещал написать мне всё, что за дверцей с той стороны делалось, как он говорит, «для истории рода». Я не против, пусть пишет, лишь бы меня с полянки не прогнали. Ну её, возвратную дверцу эту!

Поздно уже… Все уснули.
Жарко мне, душно в кроватке…
Дедушка, милый дедуля
Буковки пишет в тетрадке.
Скучно нам с плюшевым мишкой
Вот так лежать втихомолку.
Лампа заставлена книжкой,
Вижу дедулю сквозь щёлку.

Вижу глаза молодые,
Все-то морщинки-излуки,
Кустики-брови седые
И узловатые руки…

Вижу ребячью тетрадку,
Кляксы на синих обложках…
Прыгают, пляшут вприсядку
Буквы на тоненьких ножках.
Элида Дубровина

А дедулины тетрадки я сохранил, правда, последней нет. Теперь вот вы их и читаете. Интересно? Так себе? А мне очень интересно — молодец дедуля! Раньше мне таких красивых историй на ночь не сказывали.

Не знаешь ты, как отзовётся
Твоя заветная строка,
Кто ей приветно улыбнётся,
Кто только взглянет свысока.

А кто по книге равнодушно
Скользнёт, не думая о том,
Как было радостно и душно
Словам рождаться под пером.

Но ты, неведомый приятель
Иль даже друг, кого порой
Коснусь я кстати иль некстати
Своей нежданною строкой,

Прерви привычных дел теченье,
Пока порыв твой не угас,
Ведь в это самое мгновенье
Судьба соединила нас.

Мы на концах единой нити.
Мы на одной звучим волне
Для размышлений и открытий,
Понятных лишь тебе и мне.
Всеволод Рождественский,
†1977, Ленинград

И вы приходите, собратья-писатели. Поваляемся на лужке, поговорим за жизнь. Не ударьте в грязь лицом при всеобщем дефиците и лужок перед крыльцом непременно докосите. Не спеша, наоборот. Это будет вам отрадой. Докосите до ворот, а потом и за оградой. Видя в небе некий знак, в поздние писали годы Тютчев, Фет и Пастернак и, конечно, также Гёте. Проповедуйте добро, не страшась, до самой смерти. Уронить из рук перо вы успеете, поверьте (Константин Ваншенкин).

Список поэтов, стихотворения которых использованы в книге

1. 33b.ru «Поэзия» «Другое»
2. RC-MIR.com «Поэзия»
3. Unknown
4. Авраменко Илья
5. Агапов Виктор
6. Агеев Леонид 4
7. Алигер Маргарита
8. Алфёрова Татьяна
9. Аникин Михаил
10. Антокольский Павел
11. Артёмов Владислав 2
12. Асадов Эдуард 2
13. Асламов Михаил
14. Астафьев Николай 2
15. Ахматова Анна
16. Балачан Владимир 8
17. Барский Николай 2
18. Батюшков Константин
19. Бейлькин Владимир
20. Берестов Валентин
21. Блаженный Вениамин 7
22. Бобров Александр
23. Бобцов Павел
24. Богарт Сергей
25. Бокачёв Павел
26. Болдин Алексей
27. Бороздна Иван Петрович
28. Ботвинник Семён
29. Бояринов Владимир
30. Браун Николай
31. Бурдина Вера
32. Буров Станислав
33. Буцков Вячеслав
34. Бякин Николай
35. Ваксель Ольга
36. Ваншенкин Константин
37. Васильева Лариса
38. Вдовина Раиса
39. Велихова Зоя, США
40. Верстаков Виктор 4
41. Винокуров Евгений 5
42. Вишневский Владимир
43. Вознесенский Андрей 2
44. Володарский Леонид
45. Володко Александр
46. Воскресенский Семён
47. Гаврилов Дмитрий
48. Гах Марина 2
49. Гедымин Анна
50. Гитович Александр
51. Глазков Николай
52. Глинка Глеб
53. Година Николай
54. Головенчиц Михаил 2
55. Гончаров Виктор
56. Горбовский Глеб
57. Гордейчев Владимир
58. Гореликов Владимир
59. Гофман Виктор
60. Грибоедов Александр
61. Грин Александр
62. Гумилёв Николай
63. Деконская А.
64. Дементьев Андрей
65. Денисов Николай
66. Дмитриев Николай 4
67. Добронравов Николай
68. Доризо Николай 2
69. Дроздов Илья
70. Дронников Виктор
71. Дрофенко Сергей
72. Друнина Юлия 4
73. Дубаев Максим
74. Дубровина Элида 2
75. Дудин Михаил 2
76. Дунаевская Елена
77. Евтушенко Евгений 2
78. Егорова Татьяна 3
79. Еремеичев Игорь
80. Ерёменко Владимир
81. Ерёхин Вячеслав
82. Ефремов Юрий
83. Жигулин Анатолий 3
84. Жильцов Владимир 2
85. Жирмунская Тамара
86. Жуков Александр
87. Жуков Владимир
88. Журнал «СПИД, секс, здоровье»
89. Заболоцкий Николай
90. Зайцев Георгий 2
91. Звягинцева Вера
92. Зенкевич Михаил 2
93. Зиновьев Николай 13
94. Золотцев Станислав
95. Иванов Геннадий 6
96. Ивушкин Александр
97. Игнатенко Николай
98. Игошев Александр
99. Иеромонах Роман (Матюшин)4
100. Ильина Галина
101. Инок Всеволод (Филипьев)3
102. Искандер Фазиль 2
103. Кадкин Олег
104. Казакова Римма 5
105. Казанцев Василий
106. Каминский Юрий
107. Кан Диана 3
108. Каплан Юрий
109. Карпова Наталья 5
110. Каткевич Вадим
111. Кашежева Инна
112. Кедрин Дмитрий 3
113. Кирсанов Семён
114. Кирюшин Виктор
115. Ключников Юрий 4
116. Ковальджи Кирилл
117. Козловский Яков
118. Козэль Ольга
119. Кондакова Надежда
120. Корнеев Александр
121. Корнеев Вадим
122. Корнилов Владимир
123. Коробцов Сергей
124. Королёва Нина 5
125. Коротаев Виктор 2
126. Коротаев Денис
127. Костко Владимир
128. Костюрин Диомид 2
129. Кравченко Игорь
130. Красавин Анатолий 2
131. Краснов Анатолий
132. Кузнецов Вячеслав
133. Кузнецов Юрий
134. Кузовлёва Татьяна
135. Кузьмин Глеб
136. Кузьмина-Караваева Елизавета
137. Куклин Лев
138. Куксов Юрий
139. Кушнер Александр
140. Ладейщикова Любовь 2
141. Лапшин Дмитрий
142. Лебединский Валерий
143. Левитан Олег
144. Левитанский Юрий
145. Липкин Семён
146. Лобанов Дмитрий 2
147. Луконин Михаил
148. Лукьянов Игорь
149. Луткова Лидия
150. Львов Михаил
151. Мандельштам Осип
152. Маршак Самуил
153. Межиров Александр 2
154. Мелешко Антонина
155. Мельников Николай
156. Мерзликин Леонид 2
157. Мирошниченко Надежда 9
158. Михайлов Валерий 4
159. Михалков Сергей
160. Морозов Игорь
161. Мочалов Лев
162. Набоков Владимир
163. Наровчатова Ольга
164. Немцев Михаил
165. Нефёдов Евгений 2
166. Никитенко Александр 3
167. Николаев Юрий
168. Николенко Александр
169. Никольская Лариса
170. Никольский Сергей
171. Николюкин Иван
172. Новиков Николай
173. Нутрихина Наталья
174. Озеров Лев
175. Оболенцев Юрий
176. Озерова Ирина
177. Окунь Михаил
178. Олин Александр
179. Орлов Александр
180. Осинин Владимир
181. Пагирев Глеб
182. Паскаль Константин
183. Пастернак Борис
184. Пашнев Анатолий
185. Перевезенцева Наталья
186. Переверзин Иван 2
187. Передреев Анатолий
188. Перминов Юрий 3
189. Петров Михаил
190. Петровых Мария 4
191. Плахов Александр
192. Поздняков Александр
193. Поликарпов Сергей
194. Полякова Надежда 6
195. Полянская Екатерина
196. Пономарёв Михаил, Израиль
197. Пономарёв Сергей
198. Попов Валентин
199. Потоцкий Игорь
200. Прасолов Евгений 4
201. Прегель Софья, Париж
202. Притчи, 31, 10-30
203. Прот.Андрей Логвинов 12
204. Пурин Алексей
205. Пустынин Михаил
206. Пушкин Александр
207. Раков Александр 6
208. Раков Эдуард
209. Рачков Николай 6
210. Резник Валентин
211. Рецептер Владимир
212. Рождественский Всеволод 3
213. Рождественский Роберт 2
214. Романова Раиса
215. Рубцов Николай
216. Румянцев Андрей
217. Русаков Геннадий
218. Рывина Елена
219. Ряшенцев Юрий
220. Савельев Владимир 2
221. Санин Евгений (монах Варнава)
222. Сапронов Владимир
223. Северянин Игорь
224. Священник Леонид Сафонов
225. Сельвинский Илья 2
226. Семичев Евгений
227. Семянников Сергей
228. Сенин Анатолий
229. Сергеев Владимир
230. Серков Виталий 3
231. Синельников Михаил
232. Скатова Людмила
233. Скворцов Константин
234. Скиф Владимир
235. Скотневский Борис
236. Скурихин Владимир
237. Слуцкий Борис
238. Смеляков Ярослав 2
239. Снегова Ирина 2
240. Соколов Сергей
241. Соловьёв Владимир
242. Солодовников Александр 2
243. Соломонова Любовь
244. Солоухин Владимир 2
245. Сорокин Лев
246. Старец Амвросий Оптинский
247. Стожкова Ирина
248. Стремяков Иван 5
249. Струкова Марина
250. Суворов Александр 3
251. Сырнёва Светлана 3
252. Т.Т.
253. Танич Михаил
254. Тараканова Лариса 4
255. Таратута Сергей
256. Татьяничева Людмила
257. Терещенко Валентин
258. Тряпкин Николай
259. Тувим Юлиан, Польша 2
260. Туркин Владимир
261. Тушнова Вероника
262. Тюленев Игорь
263. Улахович Дмитрий
264. Уткин Иосиф
265. Федотова Ларина
266. Фоняков Илья 4
267. Фролов Владимир
268. Хамамелис Мила
269. Хатюшин Валерий 2
270. Хлебников Олег 6
271. Храмутичев Анатолий
272. Хрущ Нина
273. Цаголова Нина
274. Чеканов Евгений
275. Челноков Александр
276. Чепуров Анатолий
277. Черняк Роберт
278. Чиннов Игорь
279. Чистяков Геннадий 2
280. Чупров Олег 2
281. Шевелёв Александр 2
282. Шевелёва Екатерина
283. Шевчук Юрий
284. Шемшученко Владимир 2
285. Шефнер Вадим
286. Шорохова Татьяна 7
287. Шутов Юрий
288. Щербаков Сергей
289. Юрков Олег
290. Юшин Евгений
291. Яворская Нонна
292. Яськов Альберт
293. Яшин Александр

Всего: 477 стихотворений и отрывков.

Книги Александра Ракова:

1. В ЛАДОШКЕ БОЖИЕЙ: ЗАПИСКИ РЕДАКТОРА.
Москва: Изд-во им. свт. Игнатия Ставропольского,
2001.

2. СТРАНИЦЫ ДУШИ: ЗАПИСКИ РЕДАКТОРА.
Москва: Изд-во им. свт. Игнатия Ставропольского,
2002.

3. ЗАВЕТНЫЕ УЗЕЛКИ. ВРЕМЯ СТРАНСТВОВАНИЯ:
ЗАПИСКИ РЕДАКТОРА.
Москва: Изд-во им. свт. Игнатия Ставропольского,
2003.

4. БЫЛИНКИ.
Санкт-Петербург: Сатисъ, 2004.

5. У РАСКРЫТОГО ОКНА: БЫЛИНКИ.
Санкт-Петербург: Сатисъ, 2006.

6. НА МИЛОСТЬ ДНЯ: БЫЛИНКИ.
Санкт-Петербург: Сатисъ, 2006.

7. ЗНАКИ ПРИПОМИНАНИЯ: БЫЛИНКИ.
Санкт-Петербург: Сатисъ, 2007.

8. ПОВТОРЕНИЕ ПРОЙДЕННОГО: БЫЛИНКИ.
Санкт-Петербург: Сатисъ, 2008.

9. «ГОНИ, СТАРИК, СВОЮ ЛОШАДКУ…»: БЫЛИНКИ.
Санкт-Петербург: Сатисъ, 2009.

10. «О ЖИЗНЬ, НЕЧАЯННАЯ РАДОСТЬ…»: БЫЛИНКИ.
Санкт-Петербург: Наука, 2010.

Газета «Православный Санкт-Петербург» — единственное всероссийское издание в граде Святого Петра. Существует с 1993 года по благословению Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычёва),†1995. Издаётся четыре дочерних газеты: «Соборная весть», «Правило веры», «Горница», «Чадушки», которые входят в подписку.

Индекс всероссийской подписки в каталоге
«ПОЧТА РОССИИ» 31420

Ваши отзывы о книге присылайте в редакцию газеты.
Адрес редакции: 190005, Санкт-Петербург, Измайловский пр., д.2а, 4-й этаж.
Тел. (812) 335-36-22.

www.pravpiter.ru
e-mail:pravpiter@yandex.ru (ред.)
aleksanrr2796@yandex.ru


                НА ЗАДНЮЮ ОБЛОЖКУ
Александр Григорьевич Раков - известный петербургский журналист, православный писатель. Родился 9 октября 1947 г. в семье боевого офицера; сын Победы. В 1980 г. закончил русское отделение филологического факультета Ленинградского Государственного Университета по специальности «Творчество раннего Достоевского». С 1993 г. является главным редактором всероссийской газеты «Православный Санкт-Петербург» и четырёх дочерних изданий. Автор 10 православных книг: «В ладошке Божией. Записки редактора» (2001), «Страницы души. «Записки редактора» (2002); «Заветные узелки. Время странствования. Записки редактора» (2003); «Былинки» (2004)»; «У раскрытого окна. Былинки» (2006); «На милость дня. Былинки» (2006); «Знаки припомининия. Былинки» (2007); «Повторение пройденного. Былинки» (2008); девятая книга - "Гони, старик, свою лошадку. Былинки" - вышла в ноябре 2009. И теперь - 7-я книга «былинок» - "О жизнь, нечаянная радость».
Лауреат Международной премии имени Шолохова в 2009 году в области литературы.
.