Показательная подборка стихов - Михаил Микаэль

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ УВАЖАЕМЫЕ УЧАСТНИКИ И ГОСТИ ТМ “ЕЖИ”! ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Мы продолжаем публикацию ПОКАЗАТЕЛЬНЫХ ПОДБОРОК АВТОРОВ, входящих в ТМ. В рецензиях к ним можно (и нужно)) предлагать автору лучшие, на ваш взгляд, варианты – как собственно стихов, которыми можно было бы заменить или дополнить стихи из подборки, так и лучшей композиции внутри неё.


ДВА НЕБА (Циклы стихов)

Я предлагаю читателям два цикла стихотворений: «Севилья» и «Сны накануне апреля».

Особенность этих циклов – это не подборки, но попытка создать цельное произведение из «написанных специально» стихов. Мне интересен подход, как его воспринимают читатели? Может быть, и даже наверняка, некоторые стихи циклов и слабее других моих стихов, но мне была важнее связность текста, сюжет, интерес к прочтению, да и чисто технически есть много любопытного – дав определенные образы в одном стихе, можно их опустить в другом, и тем усилить впечатление… удалось ли, иной вопрос.

Спасибо тем, кто прочитает.

Михаил Микаэль

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

СЕВИЛЬЯ


1. Нож

Ел глазами тебя сарацин –
Сок граната на спелой груди.
В теле евнуха множество длин,
Ну а в тело твое не войти.

Губы ссохлись, на ветке лимон
Желтизною желанья манил.
Ветвь сухая скрипела, и стон
Ветер в горле гортанном носил.

Ты ждала –
я приду ли?
Приду.
В голенище припрятанный нож
Сарацина отрежет губу,
Чтобы в уши твои был не вхож

Звук пустых обольстительных слов…

И навахой по пальцам ему!

Чтоб не крался к горошине вновь,
Той, что всех  я нежнее сожму…

Сарацина распорота грудь,
Сердце вырвал – то мясо черно…
Мне еще бы ножом полоснуть
Темный свет, что струится в окно.

2. Хуан и Педро

Льется свет в окно.
С деревьев
Ты срываешь запах цедры.
Кто же был с тобою первым –
Дон Хуан, а может Педро?
Имена их потускнели,
Стерлись этим утром ранним…
Шли монахи и велели
Стать мне к вечеру мараном.
Хорошо. Крещусь тобою –
Ты лежишь, раскинув руки.
На распятье лягу, сдвоив
Два креста.
И две разлуки.

3. Свечи

Что читаю? Только Тору.
Разворачиваю свиток.
Буквы так близки, что впору
Им дитя родить в прибыток.

Ну а где же крики, стоны,
Возгласы и восклицанья?
Нет их – гласных. Как бутоны
Отцвели… Любовь мерцаньем

Двух свечей застлала ложе,
Поцелуями покрыла…
Стала женщина моложе,
И пришла к мужчине сила

Ста мужчин из ста селений,
Лучших, и без разговора…
Золотой плывет твой гребень,
Я опять читаю Тору.

4. Бык

На Пасху коррида в Севилье –
Упал я – вот Ангела крылья.
Запутались слепо в ветвях.

Смерть мчится на острых рогах.

Метались оглохшие тени –
Судьбу кто теперь переменит?

И плакали колокольчики –
Маленькие, как школьники.
У агнцев – на шеях нежных.

Боялись трезвонить. Прилежно
Швея небесная шила
Саван из кожи цыпленка….

Синьора меня любила –
И вскрикнула голосом тонким.

И поднялась, и навахой
Шнурки перерезала – махом...

Стояла нагая. Без страха.

И бык упал на колени,
В опилки, как в смерть – на арене.

Бык иберийский…

5. Бесенята

Что ты знаешь о Хуане? – он тебя, голубка, любит.
И такой любви не знали никогда в резной Севилье.
Сто испанок ночью страстной закричат – слова Хуана
Все равно услышишь – тело изогнется – и дугою
Поднесет на блюде кожи угощенья для мужчины.

Как твои соски желанны… шея – путь для поцелуев,
Руки – держат мандрагору, бедра слепят, икры просят
Танца быстрого и лоно – словно бы врата из шелка,
Лепестков, что кабальеро раздвигают то и дело…
Кони рядом ждут, но всадник на седло взлетит не скоро…

Зло кричат из окон – «шлюха!»… заржавевший визг  монахинь,
Девы старые, что прячут похоть от людей под юбкой,
Пусть высовывают лица, смотрят жадно христиане
На чертей – ведет Хуан их на веревочках, бесенки
Лезут вверх, как обезьянки, по одеждам трех цыганок –

Те танцуют, и в круженье – цепче впились чертенята.

Но вращенье все быстрее – отрываются их когти,
И летят, руля хвостами, в окна, на твоих соседок…
Ты смеешься? Ты – прекрасна. В снах тебя увидел, давних,
Средь деревьев апельсинных.

Донья.

6. Суламифь

Сшей платье себе подвенечное –
Под стрекот – стежками – цикад.
Чтоб только подвинула плечиком –
И ткани на землю скользят.

Чтоб только откинулась телом ты –
И я уже вместе с тобой...
Атласное платье,  не белое –
Граната кровавый раскрой.

Сшей платье себе подвенечное...
Фата на затылке остра...
Над площадью бабочки мечутся,
Иль пепел летит от костра?..

Печать моя, шестиконечная,
Не сможет помочь, Суламифь.
Сшей платье себе подвенечное,
Подол – дольше жизни – продлив.

7. Кончита и Хуана

Два лимона и три апельсина
Всё мелькают в глазах до сих пор.
«Из-за гор он, из Франции зимней,
Он жонглер, он красавчик и вор!»

«Он стащил башмачок у Кончиты,
У синьоры Хуаны корсет!
Так их жаль – башмачки пусть разбиты,
И в корсете упругости нет»…

«Но зато веселилась Кончита
и явилась на мессу босой.
А Хуана под утро, открыто,
Но не в церковь – к себе же домой»…

_________________  завершен первый цикл  _____________________
_________________        теперь второй  _________________________


СНЫ  НАКАНУНЕ  АПРЕЛЯ

1.

Я устал без тебя в эту зиму,
Шли пустые под лед поезда,
И текла по вагонам вода
Снов нагих – закачает, поднимет,

Скинет тряпки, уложит в постель –
Близость сладкая брата с сестрою,
Но не та, что бесстрастьем укроет
И заснешь под весну и капель…

Я о страсти совместности тел
Близких кровью, в дворцах фараонов,
Губ, что к похоти нежной так склонны,
Будто птичий божок просвистел...


2. (Похороны любви).

I.

В смятенье мир – все кони на дыбы,
Все звезды вниз, луна на половинки,
И шагом, похоронным, три трубы
Прошли в костюмах черных на поминки.

Я шел за ними. Мертвый соловей
В моей ладони – маленькой гробнице –
В сумятице движений и огней
Лежал, а трели продолжали сниться.

А ты, где ты? Была ты далеко,
За памятью и нежными словами…
И тень твоя, забившись под стекло,
Все улыбалась в самодельной раме.


II.

За шагом медленным, за поступью гвардейцев,
За телом, водруженным на лафет,
Так ровно следует, так страшно бьется сердце,
Как будто в нем ни капли крови нет.

Как будто разбежались часовые,
Что в караулах берегли от бед…
Остановиться у дорог – впервые,
И доживать, натягивая плед,

В холодных, синих, из пластмассы, креслах,
Расставленных вдоль скорбного пути…
Следить за шествием…  Приблизить плечи тесно.
И никогда друг друга не найти.               


3.   (Трамваи)

Может все иначе, и не так…
Городом идут твои трамваи?
Я на каждом ставлю белый флаг,
Белый лист – что написать не знаю.

Может, кто допишет, посижу
На пустой, далекой остановке…
Эта местность – вся из «де жа вю»,
Вроде нет, и не было обновки…

Тот же, средь деревьев, на просвет
Неба край. И облака извечны…
Как стихи. И будто смерти нет.
Но и жизни…
 
Пуст мешок заплечный.


4.

Ты знаешь точно, что боюсь ночей –
На сотни лет дорога к утру вьется.
Так медленно, улитки не скорей,
Свет через мхи чащобою плетется.

Замедлит ход. Обратно повернет.
Ладонь подставишь – и ползет к рассвету…
Бараны пересчитаны. И скот
Весь прочий нумерован. Как там? "Лета"

И "Лорелея"… Площадь подождет.
Бесчислен власти тесаный булыжник…

Мне ранний луч небесный свод зажжет.
Иль пламя черное лениво слижет?


5.
____________________Ф.М.Д.

И в золоте, и в серебре 
Мерцание надежд потешных…
Но есть решимость в топоре –
Рубить и праведных, и грешных.

С орбиты узкой он слетит,
Роняя ржавчину, просвищет –
Хребет уральский перебит,
И брызжет кровь на топорище…


6. (Виновным)

________________  «Я проснулся в колыбели -
________________    Черным солнцем осиян».
_________________ _________ Мандельштам

Черно-желтый удар иудейской волны
По гранитным брегам Петербурга –
Отвори свое солнце, не ведай вины,
В щепы, боком галеры об угол

Поворота летейского – берег промёрз…
Раздирай гвоздодером обшивку –
Не успеть. Варит скоро похлебку из слез
Век  болезный – кровавый и вшивый:

Без шубенки забросил на холод тебя,
В ледяную давильню Сибири…
Разве грузными веслами дружно гребя
В ночь ахейцы ударом убили?..

Или Данте к воротам тайгою привел,
В грязь швырнул на дорогу орешков?
И помойную яму накрыл, будто стол,
Ариосто, в объедках помешкав?..

Берегитесь, не так безобидны слова,
Те, что черному солнцу шептали, –
Их до срока библейская прячет трава
В неприступных  границах печали.


7.  (Фабрика грез)

Мне жестяные снились облака –
На небе лязг царил фабричных буден.
Передовик, с апломбом маяка,
Сиял в кальсонах, чист и неподсуден.

Ночным процессом так руководил,
Что звезды шустро строились в линейку,
И тусклый свет в сторонке народив,
Неслись обратно в черных телогрейках.

И вновь поляны фрезерных станков
Светило в зубьях острых освещало,
Конвейером река несла  мальков –
Плод сборки из несортного металла…

И я смирился – мне шарманкой стать,
Кружиться песней в зубчатых колесах…

Но сил хватило ночи пролистать,
Похоронить, средь хлама, на откосах,
На свалке ржавой, странный механизм –
Разбитую, укатанную душу…

Вновь этот лязг мне слышится вблизи:
«Ты скоро из гостей – сюда, на стужу?».


8. 

С небес срывал высокие слова,
Высаживал их на земные грядки…
Взошли ростками – лепеча едва,
И потянулись речью. Без оглядки
О женщине толкуя, о судьбе,
Переплетая облако и страсти…
Прошла зима. О чем сказать тебе?
В чернилах жизнь.
И на бумаге счастье.


9. (Попрошайка)

По весне Замоскворечьем проплывут в грязи трамваи,
Мне бы подкормить их. Нечем. Денег, братцы, не хватает.
Нет на пропитанье, сестры. Положите мелочь в кепку –
Облака столь несвободны – каждое на небе в клетке.

Отпущу их – точно птицы, крылья, впрочем, из тумана…
Пусть немного, но подайте! Дыры, видите, в карманах.
На святое, на из лучших, на цветение деревьев –
Милостыня не позорна, если в будущее верить.

Можно взять молитвой, падре… Батюшка подаст, раввин ли,
Только бы забилось сердце, что на полке запылилось.
Только бы увидеть в лужах – из улыбок полдень сложен…
Мне совсем немного надо – на любовь подай мне, Боже!


10.

«Продли, Всевышний, дни мои» –
Так вечно Бога заклинали.
И сразу, плюнув на Скрижали,
К Тельцу нагие, в пляске шли.

И близко пели соловьи,
И меч легко скользил из ножен,
А я был так неосторожен…
Продли, Всевышний, дни мои.