Крестный ход. Часть3

                День третий и четвёртый.
                Выходим из Монастырского в три часа ночи. Колонна растягивается часа на три, т.к. кто -  то решает выспаться, и естественно, выходит с опозданием. На этом отрезке пути идём в основном по брошенным сёлам. Удручающее впечатление от заколоченных изб, заросших бурьяном улиц, господства лопухов да  крапивы. Невольно приходят мысли о том, как здесь когда жили, веселились, радовались и любили, даже не подозревая, какая судьба ждёт родную деревню, и может быть кому то казалось, что деревня будет стоять тут вечно. Наверняка, вот эти окружающие деревни луга, когда то были распаханными полями, с которых увозили зерно под лозунгом «Хлеб для Родины». На привале в таких деревнях сущее столпотворение, не то, что в открытом поле. Вместить огромное количество людей на территорию деревни из десяти-двадцати заброшенных домов просто невозможно, и даже на стоянках здесь люди не могут отыскать друг друга. Я вижу вчерашнюю женщину-кликушу, она охрипла, потеряла голос, что закономерно, и даже её подпевалы идут молча. На стоянках люди подходят к иконе, оставляют записочки «За здравие» за  своих близких. В акафисте святителю Николаю часто встречается слово «радуйся», и я думаю о том, как это правильно, ведь  из радости вытекает любовь. Так уж устроен наш мир, что чем дальше от рождения, тем больше человек растрачивает любовь, данную ему при рождении Богом, и только единицы могут её сохранить. И даже в молитве  «Господи! Я тебя люблю, благодарю и радуюсь»  очерёдность слов не совсем правильная. Ведь прежде появляется у человека благодарность ко всему сущему, к миру, в котором ты живёшь наночастичкой Вселенной, потом радость и только потом наша несовершенная  по человеческим меркам любовь. Вот такие мысли приходят в голову, пока идёшь в едином ритме и дыхании со своими спутниками. На подходе к селу Горохово, где у нас должна быть трёхчасовая остановка, слышу разговор  двух местных парней. Один из них рассказывает, как прошлой осенью, в ноябре, когда они шли местным крестным ходом к церкви  в село Горохово, где на стене проступила фреска иконы Казанской Божией матери, вот именно в этом месте, ( а это примерно за километр до церкви), они почувствовали запах ладана, благоухание. Второй удивился - как это осенью, и так далеко от церкви -  не может быть. Я оглянулась, рассказчик был вполне адекватным парнем, по виду недавно отслужившим срочную службу. Село Горохово тоже бывшее, заброшенное. Как я ни искала, не нашла рядом даже ни одного развалившегося дома, кругом заросли бурьяна. И вот среди леса стоит церковь, которую   восстанавливают. Для кого? Ответ понятен: коли нет деревни, нет жителей, то для паломников. Вокруг церкви лежат  штабеля кирпича, строительный песок, гравий, видно, что идёт  ремонт. Как же сюда доставляется всё это, если даже дорога через лес мало проходима для людей? Мне сказали, что где то всё это перегружают с машин на трактор и только трактором сюда можно добраться. Здесь стоят огромные котлы, с  кипятком  и  кашей. Чуть ниже церкви находится святой источник и  оборудованы купальни: мужская и женская. Пока шёл водосвятный молебен, те, кто пришли первыми, уже купались. Среди леса, на пятачке, где огромные ели служили естественными вешалками и украшением этого места, под выглянувшим солнышком, так приятно было окунуться в чистую и очень холодную воду. Вся усталость мгновенно куда -  то улетучилась, в теле появилась необыкновенная лёгкость и какое то радостное настроение. Жаль, что всюду образовалась очередь, и конечно, не все желающие за время отдыха смогли искупаться в источнике. А подступиться к другому источнику, чтобы набрать воды, вообще было невозможно. Я набрала чистейшей и вкуснейшей воды из трубы, которая была специально оборудована для питья, с множеством отверстий. Видимо где то здесь была ещё и скважина. Стоять в очередь за кашей было бесполезно, т. к. после опорожнения котла, в нём тут же кашу заваривали снова, и снова  выстраивалась очередь. А мне и есть не хотелось, я пожевала горстку орехов и уснула на куче песка, и снился мне берег моря, тёплый песок, в который меня кто -  то старательно зарывает. Просыпаюсь, а оказывается, случайный сосед мальчишка уже засыпал меня по колено песком, сидит, играет как в городе в песочнице, только в отличие от города - экологически чистой. «Привет!» - говорю ему и мы с ним смеёмся в ответ друг другу. Витю на стоянке я так и не нашла -  сотововая связь здесь не работала. И вот снова идём через лес, но уже идти легче от предчувствия скорой встречи с Великорецким. Задолго до села нас стали встречать местные жители, предлагали воду, какой -  то предприниматель раздавал со своей машины квас в бутылках. Было радостное ощущение встречи, середины пути. И я совсем забыла посмотреть: где же стоит тот дом, на входе в село, о  котором мне рассказывали. Когда крестный ход был под запретом, то нашёлся один докладчик, (которому видимо именно по этой причине и установили телефон). С появлением в селе крестного хода, мужичишка тут же звонил и докладывал куда надо. Говорят, что люди теперь чураются этого дома и обходят его стороной. Под несмолкаемый звон колоколов икону вносят на территорию Спасо - Преображенского Николо - Великорецкого мужского монастыря. И, кажется, что икона, радуется, как обрадовался бы любой живой человек своему возвращению домой. После службы её несут на берег реки, это совсем рядом. Я поразилась тому, как природа устроила здешний ландшафт. Вдоль спуска к реке и по берегу реки множество сосен, чистый песок, и у реки как будто специально огромная-огромная площадка-поляна, притом, что всё вокруг окружено довольно густым лесом и подобного места, где могли бы уместиться несколько тысяч человек, рядом найти просто невозможно. Как будто место обретения иконы было выбрано самим Богом. На этой огромной природной террасе построена деревянная церковь, асфальтированные дорожки к купальне и источнику, деревянные ступени крутой лестницей поднимаются вверх над источником. Там висит  икона. Ещё много места для  паломников, которые разбивают уже палаточный лагерь. С правой стороны от спуска тоже палаточный городок, но это военные палатки, там даже своя небольшая улочка.  Птицы поют  необычайно красиво, всё находится в такой гармонии, что кажется - её ничем не разрушить, не разорвать. Идёт всенощное бдение и исповедь. Мы с Витей занимаем очереди к разным священникам, надеясь, что станем в ту, где исповедь идёт быстрее. Желающих исповедоваться очень много. Я пошла к реке, чтобы вымыть кроссовки и окунуться. Вода мне показалась тёплой как молоко. Пока я бродила и прислушивалась к лесу, Витя уже исповедовался и ушёл, а я стала в свою очередь и простояла четыре часа. Пока стояла в очереди, внутри меня поднялся ропот, как я ни старалась смириться. Молодой священник видимо был из разряда любителей поговорить, и там, где соседи  уже давно ушли, наша очередь не двигалась с места.  В очереди мужчина рассказывал о какой то службе, которая проводится в зоне затопления под водохранилище, якобы там служат на разных берегах реки и люди слышат друг друга. Говорит, что мороз по коже идёт, когда поминают всех тех, кто остался под водой.  Какая  - то девушка предлагала горячий чай с лимоном, из термоса, это меня немного согрело, но от накрапывающего дождя всё равно было холодно. Когда подошла моя очередь, я  прямо сказала священнику, что как бы я не читала молитву оптинских старцев «Господи, дай мне с душевным спокойствием…», я ропщу на то, что он много и долго разговаривает с желающими исповедоваться. На что он ответил мне, что поговорить любит не он один, а и желающие исповедоваться. После исповеди, когда мы тоже довольно долго проговорили со священником, я поняла, что  никогда не перейду из команды вольных в команду смирных, до сути дел и явлений  буду доходить сама, как это и было в моей жизни, и больше буду доверять своим ощущениям, а не словам или опыту других людей. И даже в вопросах веры и религии я иду своим путём, чтобы мне не советовал воцерковлённый человек. Залезла в палатку, чувствую, что Витя видит уже десятый сон и спит непробудно, я прислонилась к его тёплой спине и вроде бы задремала.
                Но эта ночь выдалась холодной, и уже через час я почувствовала, что очень замёрзла, хотя на себя надела всё, что было тёплого. Покрутившись ещё час, я решила вставать и идти к реке, тем более что всю ночь подъезжали автобусы с паломниками и  слышались их разговоры и непрерывное движение. Когда подошла к источнику, чтобы искупаться, там уже стояла очередь, было примерно около четырёх часов утра. Дул пронизывающий ветер, все ёжились и старались держаться кучнее. У меня было такое ощущение, что  холод сконцентрировался, где то внутри меня, всё казалось ледяным и неуютным и я уже начала подумывать о том, что не пойти ли попытаться снова уснуть. Но вспомнила, что однажды на Крещение пришлось купаться и при минус тридцативосьми градусах, и ничего со мной не случилось. Ещё я знала, что после купания становится тепло, и надеялась  даже согреться после купели. Мужчин, желающих окунуться, было меньше, чем женщин, и они заходили в купальню после того, как их  собиралось человек двадцать. Действительно, искупавшись, я начала согреваться, и я пошла в палатку , т.к. окунувшись  трижды,  с головой,  хотелось просушить волосы. Набрала воды из источника, хотя там тоже была довольно большая очередь.Небо оставалось пасмурным, и было довольно ветрено, но несмотря на непогоду,  народ уже начал прибывать на автобусах из Кирова, и навстречу мне шёл просто сплошной поток людей. Вити уже не было, он ушёл на службу и причастие, и я задремала в палатке, укрывшись спальным мешком и пытаясь сохранить остатки тепла. Через час-полтора я почувствовала, как по палатке стучит дождь, но всё же решила идти на причастие, к тому же мне хотелось присутствовать на Божественной литургии с архиерейским служением, который проводит сам митрополит Хрисанф. Как человек, как личность, он очень интересный. Внешность, голос, облачение – всё в нём было гармоничным и располагало к себе. Люди принакрылись накидками, зонтами, всем, что было под рукой,  никто не уходил, все стояли и слушали митрополита. Службу сопровождали два хора, один детский, и когда детский запел молитву Богородице, казалось, что детские, ангельские души  летают над нами и с неба доносятся их голоса. К концу литургии тучи ушли, дождь прекратился, выглянуло яркое солнышко, и появилась радуга. Витя сказал, что и в прошлом году было именно так: к концу литургии тоже  появилась радуга. Началось причастие. Когда подошла моя очередь, то молодой священник, спросив моё имя, пошутил «Наконец -  то появилась Любовь! А то я думал, что сегодня этого имени не встретится». Многие улыбались, у многих было хорошее праздничное настроение. Икону тем временем понесли к источнику. Снова пошёл дождь. Кое -  как я выбралась из огромной массы людей и пошла к месту, где стояла палатка. Вдоль дороги продавали еду, изделия народных промыслов, духовную литературу. Стала собирать рюкзак и обнаружила, что он стал тяжелее, чем в начале пути. Или это только так кажется? Мне надо было попрощаться с Витей, в обратный путь, до Кирова, он уже пойдёт без меня. Это ещё два дня пути, через медянский бор, где в прошлый крестный ход, его в числе других паломников, накрыл град. Он был с сыном и племянником, закрывал их как мог от града, а у самого на спине остались синяки от градин. Многие вспоминали прошлогодний град, и тому было подтверждение - огромный фоторепортаж с прошлого крестного хода, вывешенный на самом спуске к реке Великой.  А мне надо было спешить на автобус. Дождь всё усиливался, и стал по осеннему холодным, с ледяным ветром. На автобусы выстроилась огромная очередь. И тут опять проснулся мой внутренний ропот: почему не организовано регулярное движение? Ведь очень многие с детьми и одеты по летнему, а совсем не для этого холодного ливня. Я думаю о том, что так уж я устроена, что  никогда не показываю, что мне что мешает или раздражает, наоборот, шучу и иронизирую, а внутри может твориться что угодно. Вот женщину с грудничком надо спрятать под крышу остановки, вот кому то отдать свою накидку, вот кого то подбодрить. И  я подумала, что, скорее всего меня позвала в этот ход необходимость соединить внутреннее и внешнее, желание разобраться в себе, а ещё желание понять поступки людей, их психологию. И вообще, как сказал один человек, свободен тот, кто может совершать спонтанные, необдуманные и неожиданные поступки.
                До моего дома надо было ехать автобусом   ещё 320 километров, и из окна автобуса я наблюдала, как на фоне серых деревенских домов   яркими и нарядными  игрушками выглядели только церкви, храмы, то цветом, то куполами украшая пейзаж, как продолжение прошедших четырёх дней.