Служба спасения

-Вот ведь гад! Дурак какой! Дохни теперь, скотина!

Я невольно оглянулся на эту энергичную реплику. Рядом со мной тащился пожилой помятый мужик, держа, словно куклу  и с ненавистью разглядывая, булку хлеба в полиэтиленовом пакете.

-Тебе что нужно было - пожрать или поправиться? Ой, не могу!

Руки с буханкой хлеба опустились. Теперь он тащил свою ношу так, словно это была пудовая железная болванка, а сил, чтобы тащить ее уже больше не оставалось.

Он весь - коричневый. Коричневые, с ровным налетом застарелой грязи, руки высовывались из рукавов прорезиненного плаща - тоже коричневого. Коричневое лицо его казалось бы загоревшим, не будь оно столь небрито и помято. Злые глаза так и сверлили буханку взглядом и стеклянно посверкивали.

На улицах наших перед закатом можно встретить всяческих чудаков, даже тех, кто разговаривает сам с собой. Мужик, впрочем, заметил, что я, остановившись, разглядываю его. Не был так самоуглублен.

-Браток! - с надеждой обернулся он, - не выручишь на сто грамм? Я ведь, гад такой, вместо, чтобы пропустить немножко, беляш слопал да хлеба купил.

Я пошарил в карманах и со стыдом наскреб четыре несчастных медных гривенника. Ближайший банкомат на улице Юности был в ремонте, а банк, в котором на карточке у меня лежала последняя сотня, уже закрылся. Но... "эти глаза напротив"! Они требовали спасения.

-Пойдем, браток, - сказал я, - что-нибудь придумаем.

Он молча потащился за мной, как собачонка, которой показали кусок мяса. В походке явно прибавилось энергии. Что я придумаю, как помогу этому несчастному, я и сам не знал. И вынырнул-то он на мою голову вечером, когда добрые люди давно уже не поправляются, а захмеляются по-новой. Другой бы не раз остаканился и уже оскотинился. Этот же смотрел горячими глазами, и в них колыхалась Сахара. В памяти мелькнул случай, когда жена наутро горькому пьянице не дала опохмелиться, и тот умер от разрыва сердца (рассказывал кто-то из приятелей). Не знаю, возможно ли такое, но лицо страдальца под грязью явственно бледнело.

Эх! Была - не была! В аллейке на улице Юности сидели ребята и выпивали (обычная вечерняя картинка). Я шагнул к одной из таких компаний.

-Мужики! Спасайте человека! Всего бы сто грамм... а вам на том свете - зачтется.
-Тебя, что ли, спасать?
-Нет - его...

Парень на скамейке смерил моего горемыку взглядом... Потом молча порылся в полиэтиленовом пакете, достал оттуда початую бутылку водки, плеснул в полиэтиленовый одноразовый стаканчик. Вытянул оттуда же конец длинного тепличного огурца, отломил его... Остаток огурца с шуршанием скрылся в пакете.

Сунув под мышку несправедливо обиженную буханку, бомж принял двумя руками стаканчик и выпил, содрогаясь...

-Дай бог здоровья!.. В глазах появилась живая влага, - Спасибо, друг!

И захрумкал огурцом.

Парень плеснул в стаканчик еще: "А теперь извините, мужики - у меня с товарищем разговор".
-Что ты, что ты! Спасибо! Я - ничего...

Спасенный отошел к соседней скамейке, сел и стал руками ломать свой хлеб. Куски глотал, кажется, не прожевывая. Однако, стаканчик держал между мизинцем и безымянным пальцем, умудряясь не пролить его. Виделась школа обедов на ходу, без стола или прилавка поблизости.

Выпив вторую порцию, отдал стакан парню. Тот взял опоганенную посуду двумя пальцами и спровадил в тут же стоящую урну.

...Бывало - слыхивал я, как человек ругает себя за излишне выпитое... Но - чтобы за купленный хлеб... Такое - впервые.