И последние станут первыми

В большей мере беда, чем вина,
обнажилась грешна и бедна:
мир привычных понятий лишён –
изменён,
          искривлён,
                искажён.

Стало зло называться добром,
а коварство и хитрость – умом.
Похвалой именуется лесть,
недостатком считается честь.

Переряжена гордость в снобизм,
альтруизмом прикрыт эгоизм,
в ранг достоинств возводится грех
величают заслугой успех.

Наречён сумасбродом герой,
ясновидящим признан слепой,
правдолюбом рисуется лжец,
а глупец примеряет венец.

Маскируется словом трепач,
под защитой закона палач,
в доску свой – вероятно стукач,
весел бедный – печален богач.

Достижение цели в обход –
заурядный тактический ход,
а всем прочим – лихая напасть –
власть, что только властителям всласть.

Мягко стелет изысканный плут,
блещет мыслью непризнанный шут,
а тщеславия ярмарка ждёт
неизменных рабов и господ...

И на этом пути в никуда,
где уже и беда – не беда
мне стал скучен весь этот процесс.
...Я теряю к нему интерес.

Время камни разбрасывать и собирать,
теряя, – обретать, обретая, – терять,
о спорность истин царапаясь в кровь
                обнажёнными нервами.
И всё лишь для того, чтоб суметь понять:
было время – взыскать, будет время – воздать,
тогда, быть может, и последние
                станут первыми...