Прокуренная кухня

Трамвайные линии прорезают этот город насквозь.
В прокуренной кухне сегодня ты здесь мой гость.
Сигареты и кофе. Мне больше нечем тебя угощать.
Тусклая лампа. Я привык просто молчать.

Переулки домов в себе скрывают беду.
Собаки все чувствуют и обходят их за версту.
Раскаленное солнце загоняет все тени в углы.
Сигаретный дым оседает в горле вкусом разбитой мечты.

У меня было правило: за собой всегда закрывать плотно дверь.
Мне когда-то ткнули пальцем в любовь, но я увидел только постель.
И пустой календарь намекает на то, что времени уже больше нет.
Лишь только в прокуренной кухне туксклый мерцающий свет.

Когда закончится музыка город окутает тьма.
Незаметно для нас после мая в душе начнется зима.
И метель заметет все следы. Непонятно куда можно идти.
В белом безмолвии параллельными стали наши пути.

Геометрия чувств не держится в рамках простых аксиом.
Лобачевского мысли несет нам в письме почтальон..
На белом листе зачеркнуты строки, но они пишуься вновь.
Вместо чернил заливается в ручку сердечная алая кровь.

Зима красит белым в глазах зеленый красочный мир.
Заставляет в раскаленные глотки лить технический спирт.
Контуры мажутся. Силуэты дрожат. И этому нету конца.
Спиртов продуктами распада отравляются наши сердца.

Я поклялся когда-то себе, что с алкоголем навсегда завяжу.
Метель из глаз вырывает ветром ледяную слезу.
И лед громко падает в стакан, где бехер лижет стекло.
Я помню, что когда-то я был сухим. Сколько воды с тех пор утекло...

Ты тоже молчишь. Тебе есть что забыть. Ты кофе медленно пьешь.
В наш разговор нахально пытается влезть неуместная ложь.
Но стена обещаний строит нам высокий барьер.
Нам казалось, что мы в безопастности, а оказалось, что это - вольер.

И изрезанный город доедает свою последнюю кость.
В прокуренной кухне ты сегодня здесь долгожданный мой гость.
Сигареты и кофе. Мне больше нечем тебя угощать.
Тусклая лампа. Я привык просто молчать...