Сергей Макаров. Жизнеутверждение поэзии!

Сергей Макаров. Жизнеутверждение поэзии.
Краткая рецензия и подборка стихов.

     Я давно хотел поделиться восторженностью, которую дарят стихи поэта-петербуржца Сергея Макарова, перебравшегося на жительство в Великий Новгород пять лет назад! Я знаком с этим удивительным поэтом с 2001 года: Сергей тогда не отказался отредактировать мою книжку «Белые ночи Стрельны» и написать для неё вводную статью. Санкт-Петербург обеднел на одного большого поэта: его поэтический мир чудесен жизнеутверждением и поражает стихотворным мастерством, большим положительным «отрывом» от художественного и технического уровней других современных поэтов. Если начну его сравнивать с современными поэтами, то их большинство будет слегка обижено, поэтому не стану называть их фамилии… Я Сергею завидую только белой завистью, и рад, что есть такие мастера как он, у которых ещё можно поучиться хорошему…
     Глядите, как в стихотворении под названием «Безответно» Сергей одушевляет природу: у него в строчках «Ливень сбросив на луга, Гром ударился в бега»! Слово «сбросив» звучит самобытно и оригинально – так никто не говорил о ливне и громе, а Сергей выразился очень удачно, а старинный штамп (скорей, народная фраза) «ударился в бега» тоже удивляет и вызывает одобрение: здесь и перекликания близких и дальних ударов грома, создающих впечатление, что гром мчится прочь, и здесь же автор поясняет: «Обратив свою гульбу В отдаленную пальбу»; есть здесь и игра слов между авторским «гром ударился» и общепринятым «гром ударил». А как сверкает новизной «Молний скоропись в тот миг  За дубраву прыг да прыг»! – «молний скоропись» да ещё и в тот миг: воистину, молниеность, возведённая в третью степень, если не в четвёртую, если ещё и прибавить это «прыг да прыг»!.. Да, чудесны эти молниеносные прыжки! Далее говорится, что «Вымельк рыжий круглым ртом Пень-сухарь глотал притом! И – сронила туча зло Вороненое крыло...»: здесь вырисовывается какое-то непостижимое сказочное, мистическое действие, где неподвижный пень побеждает летящую тучу, и затем появляется радуга… Круглый рот пня так натуралистичен, что возникает отрадное ощущение, что эту картину или её наброски автор изображал стихотворно сразу же, с натуры, а не извлекал из памяти или придумывал, подражая кому-либо из современников и классиков – на такие высокопоэтические репортажи не всякий поэт способен!.. И далее – строки, тоже наполненные мистикой: «На язык пастух остёр, К рыбакам в густой костер Обронил случайно плеть – Знать, на углях ей дотлеть...» – этот «пастух» видится и человеком, и небесным пастухом-Творцом, обронившим такую огромную метафору-плеть, что диву даёшься, поражаясь размаху и величине воображения поэта Сергея Макарова! И неспроста, в конце этого стихотворения, кукушка смолкла, «подавилась тишиной», когда «долго ль жить» её спросил художник-персонаж, «намечтавший» себе сотню лет! Видно, слишком много пришлось бы ей куковать – потому она и не стала и начинать это, ей непосильное, дело… Здесь намёк на Вечность, вырисовывающуюся на заднем плане, выглядит ненавязчивым, невинным! И на фоне этой, едва заметной, Вечности (вернее, заслоняя её собой) наш Поэт становится только огромней! Название этого стихотворения – «Безответно»: оно столь лаконично, что этим тоже поражает, заставив вспомнить поговорку «Краткость – сестра таланта»!   
     Не буду показывать вам каждую «изюминку» этого стихотворения (каждый из применённых художественных приёмов), как это любят делать некоторые многословные критики. Читатели сами прочтут и оценят остальные строки этого стихотворения. Отмечу лишь, что лет так десять назад, в комментарии результатов одного поэтического конкурса говорилось, что Сергей Макаров занял первое место «с большим отрывом от других» участников (имелась в виду разница в баллах оценок). 
      Сергей Макаров стихами всегда говорит о хорошем, о достойном! Он «чувства добрые лирой пробуждает»! В этом заключена созидательность его поэзии! Он ведёт к свету, не сгущает тучи. В его стихах я не встречал нигилизм, брюзжания или проклятия!..
      Ещё можно добавить,  что Сергей добросовестно и созидательно работает и с контекстом стихов: там вы не встретите случайные неологизмы, канцеляризмы или жаргон – словечки «из другой оперы», как говорится. Это усложняет стихосложение, отсекая злободневные словечки, которые вертятся в сознании, слышатся повсюду и превносят элементы эклектики в стихи современных поэтов, по сути, весьма облегчая им рифмование. (Могу высказать предположение, что стихотворная эклектика сама по себе самопародийна…) Но Сергей, по моему, никогда не грешил эклектикой. А богатый словарный запас, обусловленный знанием русской истории и культуры, фольклор и уместные архаизмы говорят о том, как прочны и глубоко пущены «корни» нашего автора! От этого он становится ещё выше!
     Сергей Макаров – поэт от Бога, Божьей милостью Поэт  – настоящий русский Поэт!

     А вот стихи Сергея Макарова,
     опубликованные в одном питерском журнале в 2006 г.:

ЗА ЛУЧИК

Нам ли рвать связующие нити?
Нам – связать оборванную нить,
Чтобы ради радостных открытий
Путь укоротить иль удлинить!
Он сегодня – долгий и недолгий,
Но – давно задуманный в судьбе:
Здравствуй же, исток, начало Волги,
Мы впервой тут, шли всю жизнь к тебе.
И, отведав из твоей купели
Свежести студёной родника,
Мы всю ночь о Волге песни пели,
Ладно примостясь у костерка.
Пламени когтистые полоски
Полумглу терзали на клочки,
И белели на холмах берёзки –
Дружного Валдая светлячки.
Вот уж травы от росы отволгли,
В путь пора, и, бодрости полны,
Мы пойдем не в сторону от Волги –
В сторону родимой стороны.
Проходя предутренним Валдаем,
Пристальнее вглядывась в путь,
Мы клубок луны подразмотаем –
Надо лишь за лучик потянуть!

      КАК СЕРДЦЕ

Схватила соленой рукой
Подводную лодку беда,
И стала дружине морской
Могилою братской вода...
Вечерне звезда зажжена,
В очах и на улице – тишь,
Подводника Павла жена,
В селе ты у мамы гостишь.
Строка телеграммы враспах
Как взрыв! Ты отныне вдова,
И вмиг у тебя на губах
От горя замерзли слова.
Как зябко и утло кругом,
И месяц над улицей – чал,
Лишь в кресле, свернувшись клубком,
Котёнок-мурчонок мурчал.
Ты в горнице всё ж не одна,
Подводник – навеки далёк.
И – бился о стекла окна,
Как сердце, ночной мотылек...

   БЕЗОТВЕТНО

Ливень сбросив на луга,
Гром ударился в бега,
Обратив свою гульбу
В отдаленную пальбу.
Молний скоропись в тот миг
За дубраву прыг да прыг –
Вымельк рыжий круглым ртом
Пень-сухарь глотал притом!
И – сронила туча зло
Вороненое крыло...
На язык пастух остёр,
К рыбакам в густой костер
Обронил случайно плеть –
Знать, на углях ей дотлеть...
Солнца рдяного ядро,
Гибкой радуги ребро,
Вновь кукушечий набат
В березняк прихлынуть рад.
Разрезают синь стрижи,
Словно черные ножи.
Солнце каждый луч, как нить,
Успевает нажелтить,
И – вплетает в иглы трав:
«Шью накидки для дубрав!»
Сочно красками светя,
День улыбчив, как дитя,
А красавица, в избе –
Словно зоренька, в судьбе.
Муж-художник – за окном,
И – треножник с полотном.
Рек художник звучно, всыть:
«Мне, кукушка, долго ль жить?
Целых сотню лет в судьбе
Намечтал я сам себе.
Отзовись, тебе я – друг!»
А кукушка – смолкла вдруг:
Поперхнулась в час дневной,
Подавилась тишиной...

НОВГОРОДСКОЕ

Квашеных ли яблок, иль моченых –
Вдосталь в новгородских погребах!
Уйму сыпких блёсток измельченных
Волны колыбелят на губах,
Сумрака разорванные клочья
Спрятались под крылышками птах...
Где-прегде истоки белокочья?
В яблоневых, может быть, садах?
Эти ночи белого налива
Родились, быть может, на лугу,
Где трава-дремотница, дремлива,
Манит в приозерную кугу?
Или же – в болоте, между кочек,
Где змея-болотница, сипя,
Злится, чтобы глухариный кочет,
Не токуя, поберег себя?
Следопыты нынешние, что ж вы
Исходили чуть не полземли? –
Пусть семь раз износятся подошвы,
Вам истоки не найти вдали.
А они ведь – рядом: там, где росы
Не затеят с пчелами бесед,
Наши новгородские березы
Щедро излучают русский свет.
Валуну своей горбушкой черствой
Не порушить светизну в ночи:
Словно стёжки, от землицы черной
Вверх струятся белые лучи!

   АХ, КРАСОТА!

Мы с другом под осинами,
Не слыша вороньё,
Таскали Вам корзинами
Грибы на солоньё.
Улыбка-раззодорочка,
Весення высинь глаз...
С приятелем, поморочка,
Мы полюбили Вас.
Беседка, где задворицы, –
Там шепетно словам:
«Кто ж глянется из двоицы
Неотразимой Вам?
Шагнёте в рай венчания
Со мною или с ним?
Нарушьте ж тишь молчания,
Чтоб третий-лишний сник!»
Хоть квасом и свекольником
Вы потчевали нас, –
Любовным треугольником
Сей не продлен рассказ.
Решенье – половинчато:
Ни с ним, и ни со мной...
Как Вам живется нынче-то,
Красавице земной?
Кто Вам поет: малиновка,
Иль статный муж-помор
В деревне Половиновка,
Где прочен каждый двор?
Что ж, Вы увязли в Севере
Суровом боровом,
Как пчелка в диком клевере
Медовом холмовом.
Ах, красота – оружие
Острее, чем кинжал!
О Ваше равнодушие
Я душу ободрал...

   ЯБЛОЧНЫЙ СОК

Ветер злостью кусачей
Вгрызся в яблони, резв!
Во станице казачьей
Даже сторож нетрезв –
Лёг под вишни донщины,
Канул в сон до утра, –
Лицевые морщины
Продубили ветра...
Пел баян разудало.
Пировал я и сам:
Пиво в рот попадало,
Не текло по усам.
Плачешь, Оленька, ты ли?
Это празднество – чьё?
Здесь ведь половцы жили,
Подались – в казачьё,
Никого не карая
В смутной той полосе,
Но – до крайнего края
Числясь в половцах, все!
Вы, девчата, – жар-птицы,
Вами песня горда!
Дружно парни станицы
Разбрелись в города.
Замуж хочется, Оля?
Тут вокруг – старички...
Страстью Дикого Поля
Полыхнули зрачки.
Ветвь степняцкого рода,
Старой девою ты
Тридцать лет и три года
Бьешь в набат красоты,
И с улыбкою горней
Пьёшь ты яблочный сок, –
Словно петлю на горле,
Затянув поясок...

   НА СНИЖЕНЬЕ

Вот он – за морем не скрыт,
Как зелёный венец!
Острый крик: «Остров Крит!»
Помолчал бы, юнец.
В небо высунув клюв,
Что-то натружен, тяжёл,
Самолёт наш, вздохнув,
На сниженье пошёл, –
Да, немалой ценой
Лёгок он, словно пух…
Здравствуй, мир островной,
Бодрствуй, греческий дух!
Это солнечный шар
В небе катится днём,
Иль – играет Икар
Олимпийским огнём?
Здесь вот – сердце, поверь! –
Надломила крыла,
В море с грузом потерь
Атлантида ушла…
Самолёт наш парит –
Он, атлант, носокрыл…
Острый
крик:
«Остров
Крит!» –
Мальчик счастье не скрыл.


    ПОРА

Пора! –
Покидаем приветливый Крит мы.
Прощайте, прибоя античные ритмы,
Шуршание в зевах прибрежных пещер, –
Как будто гекзаметры шепчет Гомер.
Не встретился, Крит, я у моря влюблённо
С твоей Афродитою пеннорождённой,
Её на рассвете не выкатил вал…
«Сиртаки» я рядом с другой танцевал:
Я втёрся в стремительный греческий танец,
Как радостный светлообутый спартанец,
В ладони моей всполыхнулся огонь –
Да это ж прекрасной смуглянки ладонь!
Богини праправнучка, имя – Афина,
Увы, не меня полюбила, а финна
(И в этом её ли, моя ли вина?!)
А мне – поднесла молодого вина;
В той амфоре – всклень виноградного солнца:
Мол, выпей по-русски до самого донца,
Чтоб рифмы кидались на кончик пера!
… Прощайте, смуглянка и остров.
Пора!
             * * *