Капля. Один шаг до...

Он видел. Он знал. Он должен был остановить её. Всего один шаг.
И он решился. Медленно сомкнул веки. Сосредоточился. Напрягся.
С негромким хлопком потух телевизор. Опасно и неторопливо покачнулась люстра. Стёкла задрожали, потом бешено заколотились, наращивая амплитуду колебаний, стремясь то ли выпасть наружу, навстречу утренней промозглой хмари, обманчиво-нестойкой, расползающейся по ниточкам, как истёртая ткань при рывке, то ли, наоборот, выбиться из деревянных объятий рамы внутрь, в тёплое убежище квартиры.
Пространство радужно вспыхивало, менялось, рябило, как взбаламученная вода. Только вода. Поймать течение. Вдох – в мозгу давящий взрыв, а после – невероятная кристальная ясность.
...песок золотистой волной обрушивается на прозрачное дно Извечных Часов, раскалывая стекло на кусочки…
Течение уносит его. Та всепоглощающая сила, заставляющая забыть саму память, растворяющая собственное маленькое «я», обезличивающая…
...бесконечный океан, янтарный напористый поток фонтаном взмётывается через пробитые лазейки, выгрызенные кротами-песчинками норки наружу, в эфирную синь, в пустоту начала начал… последние стеклянные границы-стенки испещрены трещинками, и чья-то невидимая кисть упоённо и виртуозно рисует ажурную паутину разрушения на льдистой хрупкой поверхности...
Он до крови закусывает губу, отрезвляя себя болью. Нет. Безвольно плыть по течению нельзя. Надо бороться. Поворот – и бросок за броском, взламывая податливую и незыблемую водную гладь.
…стекло хрупнуло под человеческой подошвой… лёгкий выдох перерастает в ураган, взъерошивающий облака, вспенивающий океаны, само время обращается вспять… пески вопреки всем законам фосфоресцирующей солнечно-жёлтой пылью взмывают вверх, к истоку, втягиваясь в пустое до белизны призрачно-слюдяное жерло… обратно…
Виски простреливает раскалённая спица. Рано. Терпеть.
Всё.
Он с усилием открывает глаза. Искажённое пространство замерзает расплывшейся, растёкшейся картинкой в духе абстракционизма, словно созданной вдохновенно-безумным художником. Стены взбугрились, как окаменевший кипяток. Он задумчиво ковырнул носком ковёр. Тот зашевелился, узоры слились в невероятные пятна, и приподнялся, ласково обвив отпавшей вдруг полосой ткани ножку стула. На оконном стекле отпечатался образ его старой фотографии, рамка которой изгибалась и корчилась на полу, как покалеченный червь. Он двинулся вправо и взял со стола витую белую свечку. Та тут же изогнулась вокруг его указательного пальца восковой змейкой, потом расправилась – резко, с тихим щелчком, как хлыстик – и сама выплюнула огненную капельку.
Он усмехнулся. Изменённое пространство – забавная вещь. К тому же опасная и непредсказуемая. Но он знал, на что идёт. Сейчас же, когда время уже было остановлено, а огонь звал его снежно-алебастровыми и алыми отблесками, отступать было некуда.
Он осторожно, как мёд, зачерпнул пламя в ладони, и пурпурный свет разлился по линиям на коже, заполняя и сглаживая все выемки и изъяны человеческого тела. Бабочка огня порхнула в чёрные его глаза и стала его существом. Одежда уже дотлевала, а тело осыпа;лось седым пеплом. Миг – и от человека осталась лишь горстка праха.
Горячая пыль неторопливой волной заструилась по ковру, по половицам, втягиваясь в не видимые глазу щели. Четвёртый этаж.
Дыра в углу паласа. Подгнившее дерево. Ложбинка в бетоне. Третий этаж.
Отошедший плинтус. Водосточная труба. Проржавевшее основание кухонной раковины. Треснувшая эмаль. Второй этаж.
Змеёй по колее труб. Вниз. Ответвление. Первый этаж.
Улица.
Пепел мягко зашелестел, сливаясь с чёрной комковатой почвой. Переход огня в землю – вторая ступень.
Цветочные корни пульсировали – мерно, чётко, неутомимо. Ритм жизни. Стремление к солнцу. Мелодия гармонии и красоты – прекраснейшая из немых мелодий. Соки поднимались по пружинистому малахитовому стебельку к самому венчику. Солнечные лучики бережно, осторожно подхватили испарившиеся слёзы бутона. Переход земли к воздуху – третья ступень.
Ввысь… ввысь… ввысь… нет ничего и никого, только порывистость ветра… свобода естественна и безбрежна… сознание разлетается на тысячи атомов… единая система, в которой каждый элемент отдельный, но связь между ними неразрывна и исконна… вверх… вверх… Вверх! В море свежести, в кисейную дымку облаков – небесных туманов… Переход воздуха к воде – четвёртая ступень.
Молекулы пара сгущаются в прохладную хрустальную каплю… Вот она, цель – миг абсолютного смысла. Тяжесть… вода… вниз…

***

Она стояла на тротуаре, скучая, покачивала левой ногою, обутой в модную «лодочку». Её подруга, рыженькая хохотушка, безвкусно одетая Дашута, нетерпеливо переминалась рядом с ноги на ногу.
– Люда!
– А? – безмятежно отозвалась девушка. В голосе, однако, позванивала плохо скрываемая вредность.
– Давай уже дорогу перейдём, а?
– Нет! Зелёный сейчас уже мигать начнёт!
– Ну и что? Успеем дорогу перебежать!
Люда искривила губы:
– Тебе жизнь дороже или легкомыслие?
Жестяной навес над головой откликнулся громыхающим перестуком на порыв ветра. Козырёк над кафе, простирающий важно и великодушно своё металлическое покровительство над двумя девушками – мол, вот он я, ваш защитник от дождя, снега, града и прочих метеорологических неприятностей.
Зелёный кружок на светофоре ехидно замерцал. Жёлтый… красный…
Время тянулось и тянулось. Наконец единственное око светофора на радость Даше изумрудно засияло.
– Ну что, пошли?
Люда вздохнула, чуть покачнулась и шагнула вперёд.

***

Капля. Крошечный шарик звенящей острой прохлады, сверкающий сгусток жидкого серебра, вода, вода, вода… Только вода. Просто капля. Одна маленькая жизнь длиной в мгновение…
…бело-жёлтая волна рванулась через отверстие, замкнутое в кольце между бесконечностей, и посыпались, заколотили, забарабанили по льдисто-прозрачному дну Часов песчинки-секунды…
Слезой по бархатистой белоснежной щеке, легчайшим нежным шёлком дождевой влаги по уголку губ, скользящим, почти воздушным поцелуем по точёной скуле и вниз, по подбородку… срываясь с теплого склона навстречу асфальту, чтобы разлететься, разбиться на миллионы осколков-хрусталиков… жизнь… падение… смерть… единство трёх элементов, сплавленных в одно прекрасное, невероятно хрупкое и сильное лезвие, пробивающее любые преграды… существующее столько, сколько падает одна маленькая песчинка в чьи-то светлые широкие ладони…

***

– Страшно, наверное, умирать, – внезапно сказала Даша. Это было настолько неожиданно для Люды и несвойственно для рыжей легкомысленной подружки, что Люда ответила – серьёзно, не успев спохватиться или хотя бы надеть маску вежливого недоумения:
– Нет, не страшно. Все мы живём ради какой-то цели. Спасти кого-то. Не дать оступиться. Остановить перед пропастью. В нужный момент взять за руку и просто сказать, что всё хорошо. Что ещё не всё потеряно, и надо идти и надеяться до последней секунды.
По щеке быстро прокатилась капля воды, обжигая тёплую кожу холодом.
Люда вскинула глаза. Начинается дождь.
– Даш, пошли обратно под навес. Смотри, какое небо тёмное…
Шаг назад. Один шаг под жестяной козырёк.
Он всё рассчитал точно.
Водитель грузовика был пьян. Он пронёсся прямо у тротуара, царапая бордюр боком машины, и с разгону врезался в столб. Груда искорёженного, дымящегося, смявшегося в гармошку металла застыла перед девушками. Всего один шаг.
Люда застыла. Капли дождя – дождя? – бежали по её восковому лицу. Может быть, сердцем она поняла…
Умирать не страшно. Все мы живём ради цели. Спасти кого-то. Остановить. Повернуть время вспять и за шаг до гибели не дать его сделать.