Миледи-15. Клейменье узницы палаческой рукой. Фраг

         (Предыдущий четырнадцатый фрагмент (из главы "Миледи и Бекингем"):
           http://www.stihi.ru/2010/05/28/6478)

- ...Всё зло, что вы несли невинным девам,
  и женщинам, вернётся к вам же вспять.
  Вам Божьих кар черпать – не исчерпать.
  Тут мой мучитель разразился гневом:

– Тогда пеняйте только на себя
  за то, что вы не  вЫйдете  отсюда.
– Ну, значит, Смерть придёт за мной сюда.
– А чтоб вы над собою самосуда

  не совершили, нож вам не дадут, –
решил гад доконать меня издёвкой.
– А нож мне и не нужен, ибо тут
  сама себя убью я голодовкой.

  Вам мало не  покАжется  тогда.
  Преследовать вас примется мой призрак.
  Всего один. Не десять. Не орда.
  Час вашего безумства будет близок.

– Как к собственной победе ни стремись,
  я понял, не всегда она реальна.
  Необходим разумный компромисс.
  Чтоб наша репутация кристальна

  осталась бы по-прежнему в глазах
  общественности, раструбить готов я,
  что вы – сама невинность. Вы же, в знак
  согласья, откажитесь от злословья

  в мой адрес и… навеки я – ваш друг.
– Прибегли к обольщению пустому.
  Ни слабости мои, ни мой недуг
  меня вовек не вынудят к такому

  блажному компромиссу. Вам конец!
– Посмотрим. Зарекаться рановато.
  Конечно же, вы – личность средь овец,
  но вам нажить врага во мне чревато.

  Вам сутки на  раздУмья  я даю.
  Артачиться вам вновь – себе дороже.
  Заранее я вас благодарю
  за то, что вы  одУмаетесь  всё же.

  Я завалю вас вкусною едой –
  вкушайте или просто обоняйте.
  Но если вам по нраву ваш пустой
   желудок, на  себЯ  потом пеняйте.

Всю ночь просила Бога я простить
рабу свою за грех самоубийства,
ведь я держала слово: есть и пить
отказывалась напрочь. Силы быстро

покинули меня – я на полу
лежала, а когда пришёл мой недруг,
я думала, что тут же и умру
от ненависти к графу. Он в двух метрах

от тела моего гремел, как гром,
сурово и ехидно вопрошая:
– Мне было б не обидно, экономь
  на вашем я питании, но края

  упрямству пуританскому всё ж нет –
  вы чахнете тут, всем пренебрегая.
  Для пуританской ереси сюжет
  вы дали бы отличный, но другая

  история не лучше ли для всех?
  Согласны ль вы купить себе свободу?
  Одно лишь слово и – вас ждёт успех,
  богатство, даже почести, в угоду

  лишь вашему молчанью обо мне.
  Клянитесь на распятии – вас буду
  лелеять я с собою наравне,
   к тому ж и  прославлЯть  ещё повсюду.

Сил придала мне  нЕнависть  моя.
Я кукиш гаду выставила –   нА вот!
 – Я обещала: грозная молва
   о ваших преступленьях вас задавит!

   Вы рта мне не  сумЕете  закрыть.
– ЗамОк я уберу. Берите зАмок.
   Как вы, столь миловидных пуританок
   терплю я, несмотря на вашу прыть.

 Общаться было трудно из-за гула,
стоявшего тогда в моих ушах:
– Поклясться на распятии  могу я
   лишь в том, что проклинать ваш каждый шаг

   я стану, повсеместно вас позоря,
   коль мне удастся всё же уцелеть.
– Заверю вас, что вам  самим  позора
   тогда не избежать, решись посметь

    со мной вы потягаться оголтело.
    Вы проклянёте собственное тело!
     Одумайтесь – я вновь даю вам шанс!..
От слабости я снова впала в транс.

Три дня я изнывала в крайних муках
без пищи и воды, порой в бреду.
И вот однажды, как всегда без стука,
ко мне явились, на мою беду,

два подлых негодяя в чёрных масках.
Со страху я очнулась и в одном
из них узнала графа.                – Вот при  нАс как
   распутно тут  валЯться  ей ни в лом.

   Шалава! – я узнала голос графа. –
   Ну, что не образумилась ли ты?
– Нет, – глухо отвечала, как из шкафа,
я голосом, что сел до хрипоты. –

   Дала своё я слово, что в итоге
   вы пред людским предстанете судом.
   Пока на  Этом  свете вы, о Боге
   не забывайте тоже.                – Поедом,

   со всем пренебреженьем к нашим яствам,
  меня  уж съела ты своим упрямством.
  Не хочешь по-хорошему, без драк,
  пусть будет всё по-твоему. Итак,

  публичная ты женщина и будешь
  клеймом позора ты заклеймена.
  Посмотрим, как, в расчёте на  толпУ, дашь
  ты показанья супротив меня!

  Впоследствии хоть всех  собАк  ты вешай
  безумно на меня. Всё, дело швах!
  Преступницей иль даже сумасшедшей
  ты всюду будешь выглядеть в глазах

  всего тобою призванного света.
   Все просто  отвернУтся  от тебя.
– Подлец! Вы не  осмЕлитесь  на это!
– Тебя я не желаю впредь добра.

   Сама ты закусила удила.
   Дошла твоя враждебность до предела.
   Палач, скорее делай своё дело
   и заклейми навеки это тело!

 Ужасным криком боли и стыда
 я вынудила  вздрОгнуть  живодёров,
 когда мне наложили вот сюда
 калёное железо. Жирный боров

 палач не церемонился со мной.
– Да назовите ж  Имя  негодяя! –
крик Фельтона пронёсся над тюрьмой. –
  Я, имени его ещё не зная,

  немедля сам  убИть  его готов!
– Ваш гнев намедни я хлебнула вдосталь.
  Задумайтесь на будущее. Просто
  ведь наломать поспешно сдуру дров,

  невинность голословно обвиняя.
– Мне  имя  назовите поскорей
  и от него лишь  каша  кровяная
  останется, клянусь, за пару дней!

  Мне мало будет просто слать проклятья.
   За вас я отомщу ему, да-да!
Миледи распахнула сверху платье,
краснея от смущенья и стыда.

Образчиком людской моральной грязи
прекрасное плечо обезобразив,
вдавилось в кожу странное пятно.
– Доверием я тронут вашим, но…

   тут лилия – французское клейменье! –
Джон выразил своё недоуменье,
нервозную нарушив тишину.
– Вот в этом-то и подлость! Поясню.

   Спросили вы, какое отношенье
   ко мне имеет  ФрАнции  печать.
   Но строгое судебное решенье
   ведь как-то ещё надо доказать...

            (продолжение следует)