Заезд Дантеса к прусскому Вильгельму

                Заезд  Дантеса к прусскому Вильгельму
                с докладом о дуэли
               
                1.
                Скрытая часть заговора 

                Границы заговора
              Итак, царский заговор против поэта зародился - именно в конце января 1833 года. И четко разделяется у Николая I, как вы уже знаете по моим книгам, на скрытую и «открытую» части. Начнем же раскрытие, первой части заговора, примерно со следующего пояснения и – объяснения.
              В связи с тем, что царь неплохо знал, как отмечают его биографы, русскую Историю, был признанным «театралом» (В основном, из-за молоденьких актрис.). И в связи с тем, что неплохо разбирался в литературе и, как вы уже увидели по «Борису Годунову» и по «Медному всаднику», прекрасно понимал творчество Пушкина.
              А потом понял и основные «крамолы» поэта-историка во многих произведениях поэта и – в его «Пиковой даме». При доведении до него Идалией Полетикой, в 1832 году,  содержания многих его наиболее крамольных произведений относительно Екатерины II, Павла I, Александра I и себя, как «гнусного убийцы» декабристов. И, в первые январские недели, 1833 года, не зашифрованного черновика «Пиковой дамы». То он, - именно в связи с только что выделенным  вам, выше, знаниями царя! - сразу же стал, в только что зародившемся заговоре, - если можно так выразиться! - первым его «пушкинистом».
              Отсюда, не будет большой ошибкой считать и то, что, - при появлении на его столе, в конце января 1833 года, именно названного черновика «Пиковой дамы»! - он начал заговор против поэта - именно 27-го января 1833 года. В действительности, учитывая, ещё  раз выделим, феноменальную память царя и, в связи с этим, жесткую привязку, его, именно к числам и датам, - в чем вы скоро убедитесь и сами! – это может быть даже и – реальностью. 
              Именно из только что изложенного, я датирую границы заговора, против поэта, весьма жестко: 27 января 1833 года – 27 января 1837 года. Вторая дата фиксируется, мною, именно днем проведения, Николаем I, тайно заказанной, им, дуэли Дантеса с поэтом.
              Датируем и с тем, чтобы выделить, перед вами, именно использование, Николаем I, в своем заговоре против Пушкина - четырехгодичного интервала «царственной линии» «Пиковой дамы».
              Это – первое, что хотелось бы, сразу же, и – выделить. На Истину – не претендуем, но 27-ое января, как дату, выделяем. По самим же годам Истина, - четырехгодичный интервал николаевского заговора! – налицо.
              Теперь несколько строк - о втором. А второе, это, собственно, наша главная тема предлагаемой статьи. Поэтому здесь, при первичном разговоре о ней, сразу же выделю  следующее. Я предысторию, - и зарождение! -  заговора выделил, вам, очень подробно. Так подробно, что, как раз, и - не уложился в стандартный объем главы. Но так я не могу  поступать дальше, к сожалению, именно по главной теме. Объем книги я, конечно, увеличу.
              А заговор против Пушкина настолько насыщен, царем, различными событиями и явлениями, что нам, - если я буду раскрывать заговор по способу, примененному мною при раскрытии предыстории и зарождения заговора! - не хватит, уже, и целой книги. Он насыщен царем, к примеру: числами и датами, николаевскими «награждениями» и балами, религиозными праздниками и военными парадами, церемониалами царского двора и днями тезоименитств, сценическими фрагментами и эпизодами, и т.д. Николаевский заговор против Пушкина подробно раскрыт мною, кстати, уже в нескольких книгах, две из которых, как вы уже знаете, даже, уже, и опубликованы.
              Поэтому я здесь, то есть в небольшой главе, просто вынужден применить способ, указанный в  начале книги. Смотрите, его, там. Но прежде, чем перейти на него, - что будет уже, в общем-то, только знакомство с заговором! – всё же само начало заговора, против поэта,  попытаюсь изложить, вам, именно по первому способу. Итак, Николай I, прочитав названный  черновик пушкинской повести, - и прекрасно зная «Записки» Екатерины второй! – начал действовать. Как он действовал - в начале заговора? Что он сделал - именно в первую очередь?   

                2.
             Поэтому, где-то в первые месяцы 1833 года, барон Геккерн и был специально отправлен царем, через его, то есть царя, родственные связи с голландским кронпринцем Оранским, за которым была замужем его сестра Анна Павловна, в продолжительный (чуть ли не годовой) отпуск. Пушкинистам дату необходимо, кстати,   уточнить, так как они и на неё не обратили - совершенно никакого внимания. Отправлен в отпуск, в  конце которого он и должен был, - как бы случайно! – встретиться, с Дантесом, «где-то в Германии».
              Место, - и время встречи! - были оговорены, разумеется, заранее. Таким образом, еще в 1833 году, Николаем I создается только что указанная, выше, связка, или тендем: «Дантес – барон Геккерн». Вот факт, взятый нами из книги самого П. Щеголева. Факт, совершенно не учитываемый как  названным автором, так и пушкинистами прошлого, да и настоящего, времени, из-за явного увлечения, ими,  именно щеголевской концепцией:
              «В 1833 году, отъезжая в продолжительный отпуск, он удостоился награды: государь пожаловал ему орден «Святой Анны» I-ой степени как свидетельство своего высочайшего благоволения и как знак удовольствия по поводу отличного исполнения им обязанностей посланника».
              Это, как вы, наверное, уже понимаете и сами, второе первоочередное действие царя Николая I в, - только что народившемся! -  императорском  заговоре против А.С. Пушкина.
              Прикрывало же приезд Дантеса в Петербург, - и поступление, его, прямо в русскую гвардию, да еще и сразу же - в офицерском чине! – рекомендательное письмо прусского кронпринца Вильгельма.
              Письмо, данное им Дантесу, к тому же, через специального курьера! И письмо, разумеется, не к самому царю, а -  к генералу Адлербергу. Уже здесь царь-интриган обеспечивал, себе, алиби по неучастию, его персоны, в заговоре против поэта. Кстати, письмо, тоже имеющее у Николая I, - уже владевшим незашифрованным черновиком пушкинской повести! - вполне определенный, то есть  пиководамовский, смысл, а именно: Пушкину мстил не только внук Екатерины II, но и затронутый им, в его Истории России, прусский король.
              Кстати, о Дантесе. Для бедного, - да еще и безызвестного! - француза, всё, - только что изложенное о нём! - было - просто невероятным.  Что и отметили пушкинисты прошлого. А царь использовал эти необычные, по своей сути, обстоятельства появления его, в России, - и в русской гвардии! –  для следующих целей.
              Для роспуска слухов, что «Дантес – «побочный сын» Геккерна, какого-то принца или, даже, короля». И, тоже, кстати, мы пишем, здесь, именно по П.  Щеголеву.
              Использовал для того, чтобы сразу же создать, из него, именно пушкинского пиководамовского «побочного сына» Павла. Сына, фигурирующего: и в «Записках» Екатерины II, и в пушкинской повести. Смотрите, об этом, в предыдущих наших книгах. Уже здесь торчат, -  «николаевские уши»! - именно в заговоре против Пушкина. «Уши», которые пушкинисты прошлого, кстати, тоже выделили, нам. Дав им, разумеется, совершенно другое толкование и объяснение (А то и вообще не дав, по ним, ничего.).
              Вот факт по специальному курьеру, взятый, нами, из книги самого П. Щеголева: «Рекомендательное письмо прусского принца было вручено Дантесу 6-го октября (нового стиля) 1833 года, и, вероятно, без замедления Дантес проследовал в Петербург. В хронике «Санкт-петербургских ведомостей» от  11-го октября 1833 года читаем: «Пароход «Николай I», совершив свое путешествие в 78 часов, 8-го октября прибыл в Кронштадт с 42 пассажирами, в том числе королевский нидерландский посланник барон Геккерн». А с ним вместе «Николай I» привез и Дантеса».
              Кстати, это – тоже николаевский сценический фрагмент заговора. О нем мы надеемся поговорить - в последующих  главах предлагаемой вам, сейчас, книги.
              Были у Дантеса, разумеется, и другие рекомендательные письма, заботливо изготовленные, для него, через связи самого царя и графа Нессельроде. В частности, было и рекомендательное письмо к Д.Ф. Фикельмон, позволившее Дантесу – «понравиться императрице» («Желание императрицы, чтобы Дантес служил именно в её  полку», выделяет, к примеру, наблюдательный пушкинист Н. Раевский в книге «Портреты заговорили».).
              Рекомендательное же письмо к Д.Ф. Фикельмон говорит нам, прежде всего, о том, что Николай I намеревался, - во всяком случае, именно в начале своего заговора! - нанести удар, по Пушкину, именно с использованием имени Д.Ф. Фикельмон. Которая тоже фигурирует у поэта, как вы помните, в его тайной «Пиковой даме». Об этом  мы поговорим, наверное, и несколько ниже.
              Много о рекомендательных письмах, данных Дантесу, говорит и сам П. Щеголев, делая, именно на них, упор, почему Дантес поступил - именно в гвардию, что – неверно. Николай I принял бы Дантеса, в гвардию, и без всяких рекомендательных писем. Письма – это, еще раз выделим, именно прикрытие его поступления - прямо в гвардию.
              А только что названное, выше,  рекомендательное письмо к Д.Ф. Фикельмон, еще раз выделим, важно именно тем, что оно однозначно указывает, нам, на то, что, первоначально, царь направил, свой заговор, не только на Пушкина, - и на его жену! - но и  - на графиню Д.Ф. Фикельмон.
              Потом он оставит её, - и её старшую сестру, Екатерину Тизенгаузен! - в стороне. Нанеся тайный удар - и по ней! Через австрийского канцлера, князя Меттерниха, и отзыв из Петербурга, через него,  в июле 1840 года, австрийского посланника, графа Шарля Фикельмон, мужа, названной, выше, графини.
              Что, наконец, объясняет нам:
            1. Длительную неприязнь только что названного выше, князя Меттерниха, к графу Фикельмон. Неприязнь, на которую указывают, кстати, многие пушкинисты прошлого. Князь, кстати, единомышленник прусского короля, с помощью которого, - и, разумеется, Александра первого! - Австрия и была, во времена правления Александра I, не только «оторвана», как «вечная», - после Смутного времени! - союзница, от Франции, но и была, именно с их помощью, вовлечена в крайне реакционный «Священный Союз».
              Что вызвало, потом, национально-освободительное движение европейских народов. И возникновение, в Европе, нового очага напряженности. Очага, ведущего, Европу, к новой войне. Очага, ведущего, Европу и Россию, к Балканской войне.
              Другими словами, именно через второе спасение, Россией, Пруссии, своего извечного паразита, - тайно поставившей России, через англо-прусский заговор: и Екатерину II; и целую плеяду царей-самозванцев именно екатерининской ветви! - всегда агрессивная Пруссия и начала, постепенно, выходить на передел не только Европы, но и - всего остального Мира. Кстати, уже к 1830-м годам всегда агрессивная Пруссия тоже обзавелась, несмотря еще на раздробленность самой Германии, целым рядом колоний. А аппетит приходит, как известно, во время еды. 
              Что и привело человеческое сообщество, в конечном итоге, к первой Мировой войне. А, потом, и ко второй  Мировой войне. 

                3.
                Действия царя в начале заговора
              Свидетельствует же нам, об этом, - то есть о первоочередных действиях царя в народившемся заговоре против Пушкина! – и третье (После Дантеса и барона Геккерна, разумеется.) первоначальное действие царя в только что народившемся, в конце января 1833 года, заговоре. Он делает, тоже предположительно в первые месяцы 1833 года (Точную дату пушкинистам - тоже необходимо уточнить.), фрейлиной императрицы - именно Екатерину Тизенгаузен, сестру Д.Ф. Фикельмон, - тоже являющейся  - внучкой Кутузова! - введя, в разворачиваемый, им, заговор против Пушкина, через её имя, именно Екатерину II.
              Так николаевский заговор и здесь становится - почти сценическим. Во всяком случае, именно для Николая I. И, разумеется, для его ближайших соучастников: Михаила Павловича, Нессельроде и Бенкендорфа. Вот факт, почерпнутый, нами, из книги Н. Раевского «Портреты заговорили», свидетельствующий именно об этом намерении царя: «Её дочь, Е.Ф. Тизенгаузен, стала личным другом императрицы Александры Федоровны. В мае 1833 года она в качестве камер-фрейлины переехала в Зимний дворец». 

                4.
              Сразу же выделим, что, - по приезде, осенью 1834 года, в Петербург Екатерины и Александрины Гончаровых! – первичный замысел царя, - нанести удар, в заговоре, и по семье Кутузова! – покажется ему – неприемлемым. Вновь, наверное, из-за возможности распознавания, или, даже, раскрытия, его. В интриге тогда окажутся задействованы - самые знаменитые фамилии России: Пушкина и Кутузова.
              Кроме того, Е. Тизенгаузен, 1803 года рождения, была на девять лет старше Дантеса. Что, уже, не давало - естественную возможность женитьбы, Дантеса, на ней. Женитьба Дантеса предусматривалась - тоже для маскировки заговора-интриги. Главная её цель – создания, в заговоре, фальшивого ноябрьского, 1836 года, дуэльного инцидента.
              Поэтому, по приезде старших сестер Гончаровых в Петербург, в середине октября 1834 года, царь и повернул заговор - именно на Екатерину Гончарову. Которая была лишь на четыре года старше Дантеса. Решив использовать, в заговоре, и Александрину Гончарову. Как - «тайную сожительницу Пушкина». Слова, выделенные нам,  через сплетни, распускаемые тогда, ещё раз выделим, именно Идалией Полетикой. Как здесь, все-таки, всё – взаимосвязано у царя. 
              Заметим, что только что названное, выше, обстоятельство, - женитьба Дантеса именно на Екатерине Гончаровой! – усиливая маскировку николаевского заговора против Пушкина именно в «плохие семейственные причины и обстоятельства Пушкиных-Гончаровых», наносило, уже, удар - и по личному авторитету Пушкина. Так как напрямую компрометировало - именно его.
              Здесь мы наблюдаем, кстати, и николаевскую «игру в словесность», тоже почерпнутую им, скорее всего, именно из пушкинской «Пиковой дамы»: имя Александрины Гончаровой в какой-то мере созвучно - именно с именем Александра I.

                5.
                Общий контур хода
                николаевского заговора
              Дальнейший же ход событий, весьма искусно поставленных Николаем I через использование, им, как своих высших соучастников заговора, так и через непосредственных исполнителей его заговора, о которых упоминает даже сам П. Щеголев! - тоже пойдет не по описанию, его, пушкинистами, а именно по задуманному и разработанному царем, и его высшими сообщниками, сценарию. Кстати, о самих  пушкинистах.
              Они сейчас здесь, из-за самой огромности современной пушкинианы, - и её, уже довольно-таки большой, плотности! - тоже иногда весьма близко подходят - к реальному ходу событий «открытой» части николаевского заговора, не включая в свои изыскания, разумеется, само наличие николаевского заговора против поэта.
              А высшие соучастники, это, как вы помните: Нессельроде, графа Бенкендорф, Михаил Павлович и жена-императрица. А непосредственные исполнители заговора, это: Дантес с Геккерном, Идалия Полетика, чета Строгановых, княгиня Салтыкова, чета Вяземских, С. Карамзиной, и т.д. Управлял Николай I, заговором, и через ведущие салоны Петербурга типа салона графини М.Д.  Нессельроде.
              Поэтому, - или в связи с тем, что основные события дуэльной истории поэта вам уже довольно-таки хорошо известны по только что выделенной, вам, пушкиниане! - мы только в основном перечислим их, давая, при этом, к некоторым из них, свои пояснения. Кстати, обозначенные события уже известны, вам, по изложенному, выше, материалу и по многим эпизодам реального хода николаевского заговора против Пушкина.
              Основное же внимание уделим, в этой главе, «подводу» заговорщиками, Пушкина, именно к дуэли 27-го января 1837 года. Так как этот вопрос - еще совершенно не рассматривался в пушкиниане именно с позиции наличия заговора против Пушкина.
              Начнем, пожалуй, с обрисовки общего контура выделенного, выше, реального ходя николаевского заговора. С помощью которого заговорщики и подвели, поэта, именно к дуэли 27-го января 1837 года, то есть именно ко дню (или к дате!) «похорон» поэтом, в «Пиковой даме», Екатерины II.
              Выше, в главе, мы уже указали все наиглавнейшие особенности фальшивого ноябрьского дуэльного инцидента. Поэтому останавливаться, на нем, мы уже не будем. Но все же еще раз выделим, при этом, что именно с его помощью поэта и повели к дуэли 27-го января 1837 года.
              Это – первая наиглавнейшая особенность «открытой» части николаевского заговора против поэта. Или именно реального хода царского заговора, которая, кстати, наиболее полно и описана, начиная с П. Щеголева, почти у всех пушкинистов.
              При желании вы можете познакомиться, с ней, хотя бы по, - уже не раз выделяемой, нами, выше! - книги только что названного автора, который и саму дуэльную историю поэта начинает именно с 4-го  ноября 1836 года.
              Второй же её наиглавнейшей особенностью, по которой у пушкинистов тоже очень много предположений, в большей части, своей, не только не верных, но и – не объективных, является сама обязательность женитьбы, Дантеса, именно на Е. Гончаровой. Женитьбы, с помощью которой царь провел, в активной части заговора, мощный «екатерининский мотив».
              Провел через вполне определенный ряд дат и сценических фрагментов, о котором вы уже тоже знаете по изложенному вам,  выше, материалу. И провел, - что наиболее важно, если не главное! – именно через названную женитьбу Дантеса, на Е. Гончаровой. Женитьбу, уже намертво, то есть до самого свершения, им, заказной дуэли, «связал», Дантеса, именно с Пушкиным.
             В этом отношении деньги, которые он скоро заплатит Дантесу, через графа Нессельроде, - а это, как вы помните из выше изложенного материала, четыреста тысяч! – здесь сыграют - исключительно важную роль. Ибо Дантес, для которого святым, в его долгой жизни, был только золотой телец, никогда бы не женился, - без только что названных, выше, денег! - на, не особо уж богатой, Е. Гончаровой.
             Предположительно к 7-му ноября 1836 года, когда Геккерн заговорил вдруг, с В.А. Жуковским, именно о женитьбе Дантеса, на Е. Гончаровой, этот вопрос был, скорее всего, уже окончательно решен царем. Или подтвержден им, через графа Нессельроде, еще раз. Что, пожалуй, - если учесть разговор Соллогуба с Дантесом, уже выделенный, нами, выше! – точнее. 
             Итак, именно через женитьбу Дантеса Николай I и связывал, намертво, Пушкина и Дантеса, - как будущего убийцу его или прямого исполнителя дуэли! – с  заказанной им же, на 27-ое января 1837 года, дуэлью.  Что здесь, у царя, дороже (Если можно так выразиться.): женитьба Дантеса или дуэль, судить только вам.
             На мой взгляд, сам Дантес дороже ставил именно женитьбу, его, на Е. Гончаровой. Чему свидетельствуют и презрительные высказывания Геккерна, об Е. Гончаровой, уже после свершения, Дантесом, дуэли с поэтом.  Для царя же дороже была, разумеется, дуэль. Это – тоже наиглавнейшее в раскрываемой вам, здесь, «открытой» части николаевского заговора.
             Далее же идут – частности. Но и они тоже, в общем-то, важны именно для понимания, нами, самого хода николаевского заговора против поэта в его завершающей стадии. Поэтому наикратчайшее остановимся и на них, выделив, к сожалению, конечно,  только наиболее значимые и важные из них. Общие контуры хода николаевского заговора на его конечной стадии примерно таковы.

                6.
                Открытая часть заговора

                Вступление к  открытой
                части заговора
              Попытаемся, - в связи с тем, что она рассмотрена, практически, всеми пушкинистами, - как прошлого, так и настоящего времени! - под видом «Дуэльной истории А.С. Пушкина» (то есть без учета самого факта наличия николаевского заговора против поэта.)! - дать вам, её, наиболее сжато.  Практически мы дадим вам, здесь, только её квинтэссенцию. Да и то – в самом наипростейшем, её, виде. Ибо объем, нашей третьей книги, уже постепенно выходит, у нас, за все рамки дозволенного, для книги, объёма.
              На самом же деле её перипетии – довольно-таки многообразны и сложны. Особенно - в психологическом плане. Но все они уже довольно полно и подробно подняты, - как мы только что указали выше! – пушкинистами. И, в связи с этим, вы можете даже «подчитать» её, при желании, у самого П.  Щеголева в его книге «Дуэль и смерть Пушкина». Мы же начнем попытку раскрытия ее, вам, пожалуй, с главного.
              А главное здесь, это то, что вся, так называемая «Дуэльная история Пушкина», протекала, или происходила, при следующем обстоятельстве. Пушкин, все три сестры Гончаровы, его друзья и т.д., были полностью опутаны царскими шпионами, явными, - и тайными! -  николаевскими соглядатаями.
              Это – наиглавнейшее обстоятельство выделяемой, здесь, части заговора против Пушкина. Части, которую мы весьма условно назвали – «открытой» частью. Частью, до тайного основания, которой, - то есть до самой тайности её! - пушкинисты, разумеется, так еще, то есть по наши дни, и не добрались. Об этом мы еще надеемся поговорить - чуть ниже.
              Здесь же уже наступило время поговорить именно об «открытой», - открытой, разумеется, в кавычках! – части заговора или об его активной фазе, или стадии. Что мы понимаем именно под только что выделенными вам, выше, словами? Открытой, - открытой, разумеется, в кавычках! – частью заговора мы называем ту часть николаевского заговора против поэта, которую царь «одел», - через свидание-провокацию Дантеса с Н.Н. Пушкиной от 2-го ноября и пасквиль поэту, и его друзьям, от 4-го ноября 1836 года! – именно в «одежду» «плохих семейственных отношений Пушкиных-Гончаровых».
              Именно эту часть николаевского заговора и «видел», петербургский свет, с 4-го ноября 1836 года по 27-ое января 1837 года. Вовсе и не подозревая, при этом, что это – именно заговор, царя Николая I, против Пушкина, да еще и – в конечной, или в заключительной, его стадии.
              Под активной же стадией заговора мы понимаем здесь, - в отличие от скрытой части николаевского заговора! – то, что именно в заключительной своей стадии многие действия заговорщиков, возглавляемых, через Нессельроде, лично царем, напрямую вели, уже, именно к возникновению тайно заказанной, царем,  на 27-ое января 1837 года, дуэли Дантеса с Пушкиным. А сейчас продолжим разговор именно о главной особенности «Дуэльной истории А.С. Пушкина».

                Пушкин был окружен шпионами
              Наиболее точно и объективно подметил, - только что выделенное вам, выше, главное обстоятельство «Дуэльной истории А.С. Пушкина»! - граф В.А. Соллогуб. Другими словами, подметил окружение Пушкина, трех сестер Гончаровых, именно царскими шпионами и тайными соглядатаями.
              Граф, бывший в ноябрьском, 1836 года, фальшивом дуэльном инциденте - секундантом у поэта! И граф, вынесший это своё ощущение, - или восприятие, им, так называемой «Дуэльной истории А.С. Пушкина»! - в свои воспоминания (Устные рассказы о Пушкине.).
              Вот что он рассказал… о тотальном, или всеохватывающем, шпионаже за Пушкиным, - и его окружением! - в только что обозначенных, выше, воспоминаниях. Одно воспоминание В.А. Соллогуба  записал, в 1846 году, Н.И. Иваницкий. А в воспоминании В.А. Соллогуб выделил, кстати, не только тотальный  шпионаж, за поэтом, но и выделил тайное мнение, петербургского света, о прямой причастности, к «пушкинскому делу», самого царя Николая I:
              «В последний год своей жизни Пушкин решительно искал смерти. Тут была какая-то психологическая задача. Причины никто не мог знать, потому что Пушкин был окружен шпионами: каждое слово его, сказанное в кабинете самому искреннему другу, было известно правительству. Стало быть, что таилось в душе его, известно только богу. … Разумеется, обвинения, в связи с дуэлью, пали на жену Пушкина, что будто бы была она в связях с Дантесом. Но Соллогуб уверяет, что это сущий вздор. …Подозревают другую причину. Жена Пушкина была фрейлиной при дворе, так думают, что, не было ли у нее связи с царем. Из этого понятно будет, почему Пушкин искал смерти и бросался на всякого встречного и поперечного. Для души поэта не оставалось ничего, кроме смерти».
              Кратко разберем только что выделенное воспоминание о Пушкине, графа В.А. Соллогуба, поясненное Н.И. Иваницким, ибо именно в нём и таится много важного для правильного понимания, нами, «открытой», или  активной, стадии николаевского заговора против Пушкина. Еще раз выделим, что объективен граф, в своем воспоминании, только по тотальному  шпионажу за Пушкиным. Это мы выделим, вам, позже. И, даже, по переписке Дантеса, с бароном Геккерном.
              Здесь же пока выделим, что, начиная с момента зарождения заговора, неусыпное наблюдение за домом Пушкина вела, как вы уже знаете, Идалия Полетика! И вела шпионаж настолько успешно, что даже перлюстрировала, у поэта, ещё незащиврованный, поэтом, черновик его «Пиковой дамы». Не говоря уже о том, что царю именно с помощью Идалии Полетики стали известны, скорее всего, и многие другие его произведения и труды, лежащие - в «столе» у поэта.
              Это всё шло, – у Идалии Полетики, разумется! - примерно по 4-ое ноября 1836 года. После же получения пасквиля, поэтом, - то есть тогда, когда неблаговидная роль Идалии Полетики стала очевидной! – а, точнее, даже несколько раньше, - как вы уже знаете, с осени 1836 года, с октября месяца! - к царю пошла информация, о Пушкине, и от четы Вяземских.
              Так что Пушкин действительно до самого момента свершения царем, через Дантеса, заказной дуэли 27-го января 1837 года, находился в окружении - царских шпионов и - тайных соглядатаев. Вот это всё, только что изложенное вам, и объективно - в дуэльной истории поэта!
               
                Полная переписка Дантеса с Геккерном
               Подтверждает же выделенное, выше, обстоятельство (Тотальный шпионаж за Пушкиным и его окружением.), - и подтверждает именно в качестве факта! – и полная переписка Дантеса, с бароном Геккерном, за 1835-36 годы. Переписка, которую пушкинисты, кстати, еще не используют для анализа гибели Пушкина на дуэли. П. Щеголев начинает раскрывать нам, - так называемую «Дуэльную историю А.С. Пушкина»! - с появления у Пушкина, 5-го ноября 1836 года, барона Геккерна.
               И с его, Геккерна, наивысшей растерянности по поводу немотивированного вызова Пушкиным, Дантеса, на дуэль. Чуть ли не его слез - именно по  этому поводу, и прочее. Смотрите, к примеру, ту же книгу, П. Щеголева, «Дуэль и смерть Пушкина». Сцены, нарисованные нам, самим П. Щеголевым, умилительны по отношению  к  Геккерну. Но они не умилительны, увы, к Пушкину, попавшемуся, уже, в настоящую беду.
              А Дантес именно в это время наиболее искусно и руководит - именно бароном Геккерном. Руководит для того, чтобы искусно повести, именно поэта, к давно уже задуманной, царем, дуэли 27-го января 1837 года. Вот что он писал, к примеру (И уже в качестве факта, подтверждающего  не только его руководство бароном Геккерном, но и николаевский шпионаж за Пушкиным.), барону Геккерну 6-го ноября 1836 года.
              Другими словами, писал уже в разгар насквозь фальшивого ноябрьского дуэльного инцидента 1836 года. Письмо поясняет нам, кстати, сама Серена Витале, явная и ярая, к тому же, защитница, как вы уже знаете, Дантеса. Кстати, с конца января 1836 года, когда Дантес вошел в дом поэта, и сам кавалергард уже прямо шпионит не только за поэтом, но и за всеми тремя сестрами Гончаровыми.
              «Петербург. 6 ноября 1836 года (Пояснение В.Б.- Это – день смерти Екатерины II.). Мой драгоценный друг, благодарю за две посланные тобой записки. Они меня немного успокоили, я в этом нуждался и пишу эти несколько слов, чтобы повторить, что всецело на тебя надеюсь, какое бы решение ты не принял, будучи заранее убежден, что во всем этом деле ты станешь действовать лучше моего».
              Из этой выдержки следует, что барон Геккерн уже подробно проинструктирован, Дантесом, - как  и  в случае его письма, к Геккерну, от 17-го октября 1836 года, которое мы уже приводили, вам, выше! - по поведению его, Геккерна, с Пушкиным и с Жуковским, именно 5-го и 6-го ноября 1836 года; - комментарий В.Б.
              И, далее: «Записку пришли завтра, чтобы знать, не случилось ли чего нового за ночь. Кроме того, ты не говоришь, виделся ли ты с сестрой (Е. Гончаровой; – поясняет, нам, Серена Витале.) у её тетки (У княгини Екатерине Ивановне Загряжской; – поясняет, нам, Серена Витале.). И откуда ты знаешь, что она (Н.Н. Пушкина;  – пояснение Серены Витале.) призналась в письмах. Доброго вечера, сердечно обнимаю. Жорж де Геккерн”.
              Как видите уже и сами, информация о двух письмах Дантеса, к Н.Н. Пушкиной, -  приблизительное содержание, которых, вы уже тоже знаете из изложенного вам, выше, материала! -  поступила, на этот раз, именно к барону Геккерну. Первое письмо – не позднее, как вы уже знаете, 16-го октября 1836 года. Второе письмо – перед 2-ым ноября 1836 года,  или в этот же день, тайно переданное жене поэта, как вы уже тоже знаете, Идалией Полетикой. И, скорее всего, от княгини Веры Вяземской, так как только она, - одна! - присутствовала - при объяснении Пушкина, с женой, 4-го ноября 1836 года, когда им был получен – именно диплом-пасквиль.
              Кстати, о письме Дантеса, к Н.Н. Пушкиной, от 2-го ноября 1836 года (Пока прохронометрируем,   его, именно этим днем.) отчетливо вспоминает: и княгиня В. Вяземская, и знаменитая А.П. Арапова в своих воспоминаниях (Видимо это письмо довольно-таки долго хранилось - именно в семье Ланских.). Вот, хотя бы небольшая, выдержка из книги П. Щеголева, который выделяет - именно ноябрьской письмо Дантеса, к жене поэта:
              «Он написал ей письмо, которое было – вопль отчаяния с первого до последнего слова. Цель его была добиться свидания. Он жаждал только возможности излить ей свою душу, переговорить только о некоторых вопросах, одинаково важных для обоих, заверяя честью, что прибегает к ней единственно, как к сестре его жены, и что ничем не оскорбит ее достоинства и чистоту. Письмо, однако же, кончалось угрозою, что если она откажет ему в этом пустом знаке доверия, он не в состоянии будет пережить подобное оскорбление. Отказ будет равносилен смертельному приговору, а, может быть, даже и двум».
              Здесь А. Арапова, считая, что свидание-провокация произошла в январских событиях, включает, - через своё воспоминание о  содержании выделяемого, здесь, письма! - и Е. Гончарову. Что, разумеется, неверно.
              Для нас же здесь главное – это сама суть содержания письма Дантеса. Суть, в которую включены, кавалергардом, примерно следующие его изощрения. Это как его «безумная любовь» к жене поэта, так и, разумеется, его явная угроза застрелиться, если она, жена поэта, не прибудет на свидание с ним. Однако закончим пояснение - именно письма Дантеса к  Геккерну.
              Приписка к письму: «Во всем этом Екатерина (Гончарова; - пояснение Серены Витале.) – доброе создание. Она ведет себя восхитительно».
              Комментарий В.Б. – Из-за посула Е. Гончаровой,  Дантесом, - подтвержденного и Геккерном!  - жениться  на  ней. Так как уже на следующий день, 7-го ноября, Геккерн начнет развивать, перед Жуковским, свои «открытия». К примеру, родство, Пушкина,  с Дантесом. Любовь, Дантеса, именно  к  Е. Гончаровой, а - не  к  жене поэта! И, разумеется, желание,  Дантеса, жениться - именно  на  Е. Гончаровой.
              Кстати, в письме Дантеса, к  Е. Гончаровой, датируемым Серенной Витале 22-ым декабря 1836 года, кавалергард будет уже  инструктировать и саму Е. Гончарову как ей держаться на балу у Баратынских. Боясь, наверное, что она там нечаянно узнает, из сплетен двора («Чтобы вы держались в стороне от Двора».) об его тайном неудачном сватовстве, к молоденькой княжне Баратынской, осенью этого же года.
              Вновь почему-то поливая в этом письме, грязью и ненавистью, Е.М. Хитрово, дочь Кутузова. Видимо, дочь Кутузова, уже зная, что именно от Дантеса идут, в свет, сплетни на счет Пушкина, и трех сестер Гончаровых, поговорила, с ним, и на  эту тему. Через что и вызвала, у него, новый приступ ярости, злобы и ненависти,  к себе.
              Как видите уже и сами, как положение Дантеса, на конечной стадии заговора, так и сам реальный ход событий, в «открытой» части николаевского заговора,  шел - совсем по другому руслу. А он, на конечной стадии заговора искусно руководит, ещё раз выделим: и Геккерном, а не наоборот, как считают, до настоящего времени, пушкинисты; и, уже, Е. Гончаровой. Во всяком случае, ход событий идет, в николаевском заговоре, не по руслу, о котором нам повествовали, и повествуют до настоящих дней, пушкинисты, как прошлого, так и настоящего времени.
              События в «открытой» части николаевского заговора развивались именно по сценарию царя, а не по усилиям: В.А. Жуковского, Е.И. Загряжской, и, даже, Пушкина. Страстно желавшего, в то время,  вывести обоих мерзавцев, Дантеса и Геккерна, на «чистую воду». В этом вы еще убедитесь - несколько ниже.
              С момента получения Пушкиным, 4-го ноября 1836 года, пасквиля, приуроченного императором к 40-летию со дня смерти Екатерины II, царем Николаем I разыгрывался именно грязный фарс с самыми разнообразными и  грязными, к тому же, - через слухи, толки, сплетни петербургского света! – инсинуациями. Инсинуациями как против А.С. Пушкина, так и против всех трех сестер Гончаровых. Мимо которых пушкинисты всех поколений не только прошли, но и проходят, - не имея, у себя, доказательств наличия царского заговора против поэта! – до настоящего времени.
              Представьте теперь себе, сколько грязи, злословия, мерзости было поднято, царем, именно через посылку Пушкину, и его друзьям, пасквиля. Кстати, это члены так называемого «карамзинского кружка», впервые выделенного нам, - только в советское время! - пушкинистом Светланой Абрамович. Всё - даже перечислить невозможно.
              Именно в ноябре 1836 года царь наиболее эффективно, - для заговора! –  скомпрометировал и очернил, в глазах петербургского света, не только всех трех сестер Гончаровых, но и, главное, Пушкина. Пушкина, разумеется, не только через его жену, Наталью Николаевну, - которая (И по длительности времени воздействия на неё, и по другим отношениям к ней.), так же, как и поэт, мишень и жертва заговора! - но и, опять же, через чернение и компрометацию - всех трех сестер Гончаровых. Это -  тоже одна из наиглавнейших особенностей «открытой» части николаевского заговора против Пушкина, которую и взяли, за основу, то есть за Истину, почти все пушкинисты. Что, разумеется, очень и очень жаль.

                «Психологической задачи» - не было
              Никакой же «психологической задачи», о которой говорит граф В.А. Соллогуб, и, тем более, его утверждения, что «поэт решительно искал смерти, бросаясь на всякого встречного и поперечного», не было и в помине.
              Злобные отношения царя, к Пушкину, - даже ещё до официального знакомства с ним! - вам уже известны по нашим предыдущим книгам. Известно вам и то, что и после московской аудиенции 1826 года царь, так или иначе, но постоянно, - например, через суды, цензуру, николаевскую критику! -  оказывал давление на поэта.
              Причем, с многих направлений, стремясь, при этом, именно сломать его, подчинить его, - и творчество поэта! - своей воле. Оказывал давление даже, к примеру, с финансового направления.
              С предыстории же заговора, и в самом заговоре, дело пошло, как вы уже тоже знаете, к физическому уничтожению поэта. Где главным уже было, для царя, именно компрометация и всевозможное чернение: как Пушкина, так и его жены.
              Неоднократные травли Н.Н. Пушкиной, о которых мы, вам, уже рассказали в наших предыдущих книгах, не только наиглавнейшее свидетельство тому, но и - неопровержимые факты, подтверждающие именно курс царя, в заговоре против поэта, на физическое уничтожение Величайшего Гения.

                «Генеральная репетиция»
              Вот здесь-то уже особо и выделяются три февральские, 1836 года, несостоявшихся дуэльных инцидента, поэта: с князем Репниным, с графом В.А. Соллогубом и с Хлюстиным. Которые мы уже тоже выделили, вам, в своих предыдущих книгах.
              Это, практически, генеральная репетиция царя, проведенная им, через продажного профессора Санковского, некого Боголюбова и «некоторых дам» (А это: или сама графиня Нессельроде со своими дамами; или кто-то из дам, принадлежащих к её салону.), о которых упоминает, в своих воспоминаниях, тот же граф Соллогуб.
              О только что названных лицах я, к сожалению, говорить не буду. Хотя даже по письмам самого Пушкина он, этот разговор, вполне возможен. И разговор, о них, тоже важен. Оставим, этот разговор, до момента, когда я ликвидирую цейтнот! Если я, разумеется, не забуду о самом разговоре из-за многообразия тем, затрагиваемых в моих книгах. 
              А выделим, пожалуй, самое важное в только что обозначенных, выше, дуэльных инцидентах.
              А только что обозначенные, выше, дуэльные инциденты, - все они! - тщательно готовились, николаевскими сообщниками, тоже к пиководамовской дате 27-го января! Вот что важное в них.
              И это, уже, десятое выделение, мною, главной даты заговора: 27-го января! А это, уже, факты, указывающие на личное участие, царя Николая I, именно в заговоре против А.С. Пушкина.
              И свидетельства-факты, тому, сама реакция поэта, на травлю себя, - и Н.Н. Пушкиной! - именно с середины и до конца 1835 года, в результате проведения которой, Николаем I, и  появляются три дуэльный инцидента, поэта, в начале февраля 1836 года!
              И именно с этих дуэльных инцидентов и появляется, в жизни поэта, граф В.А. Соллогуб! О нем, - и о его зловещей роли в николаевском заговоре! - мы обязательно поговорим в последующих статьях и разделах предлагаемой, вам, книги. А сейчас продолжим основную линию нашего повествования.
              А генеральная репетиция и потому, что царь, - именно через только что названных, вам, людей! - конкретно выяснил следующее. Он выяснил как реакцию Пушкина, на грязнейшие инсинуации против него, так и способы защиты, им, своего имени, авторитета, славы, достоинства и чести.
              Которые, - как правильно утверждает Я. Гардон в своей книги «Право на поединок» (Смотрите, ее, самостоятельно.)! - в принципе можно было и не выяснять, так как у поэта, на эти грязные инсинуации, не было никакого другого способа, кроме как разрешения, их, с помощью именно дуэли. Но царь провел, в феврале 1836 года, и генеральную репетицию.
              Провел репетицию: и для того, чтобы вновь выпятить,  в свет, и зрелого, - и женатого, к тому же! - Пушкина – именно как неисправимого дуэлянта! И выпятить, его, именно как  - «бросающегося на «всякого встречного и поперечного». Это – тоже немаловажная цель выделяемой, здесь, николаевской «генеральной репетиции». Выпятить его и для того, чтобы держать, Пушкина, и в постоянном напряжении.
              Что он сделал, кстати, и через травлю жены поэта, в свете, и в 1835 году! Травлю, о которой вы уже тоже знаете. И, особенно, с начала (Как вы уже знаете по переписке Дантеса с Геккерном!) и по 4-ое ноября 1836 года. Где, через грязные сплетни о взаимной влюбленности, а, потом (С лета 1836 года.), и о тайном сожительстве кавалергарда, с женой поэта, и выдвинул, на первый план своего заговора против поэта, именно Дантеса как будущего убийцу Гения.
              Здесь всё настолько точно продумано царем, что нелишне еще раз напомнить, вам, прозвание его, - наиболее проницательными людьми того времени! -  именно «мастером по компрометации и чернению известных и знаменитых людей России». Напомнив вам, при этом, и все его неблаговидные дела по компрометации и чернению им, в 1825-26 годах,  как декабристов, так и их руководителей. Николаевские «дела», которые мы привели, вам, еще в нашей первой книги.
                Вновь о  графе В.А. Соллогубе
              «Генеральная репетиция» конца января и начала февраля, 1836 года, имеет и еще одну, очень важную, особенность, совсем нигде, - и никогда! -  не выделенную у пушкинистов прошлого. Именно через «залповый дуэльный удар», по Пушкину, Николай I и незаметно ввел тогда, в свой заговор, и, следовательно, в саму жизнь поэта, только что выделенного вам, выше, графа В.А. Соллогуба. Об этом, то есть об его истинной роли в судьбе поэта, мы поговорим, наверное, несколько позже. Здесь же пока продолжим разговор именно по нашей линии повествования.
              С позиции наличия заговора против Пушкина, в реальном существовании которого вы, по нашим предыдущим главам и книгам, наверное, уже убедились и сами, царем очень точно продумано и само содержание выделенного вам, выше, пасквиля. Настолько точно, что именно через выделение в нем, царем, графа Д.Л. Нарышкина, как «венценосного рогоносца» при Александре I, давался весьма прозрачный намек и на любовную связь, жены поэта: или с самим Николаем I, или же - с его братом.
              Кстати, пасквиль, через выделение Николаем I, в его содержании, графа Д.Л. Нарышкина, напрямую связан, как вы уже тоже знаете, и с потаенным содержанием пушкинской «Пиковой дамы». Где у поэта властвует, по отношению к Александру I, именно «скандальная хроника» александровского двора. Смотрите, об этом, в предыдущих наших книгах. Напрямую связан пасквиль, как вы уже тоже знаете,  и  с «Императорским сообщением Пушкину». Сообщением, изготовленным, царем, через Ф.Ф. Вигеля,  еще к 6-му января 1834 года.
              Что породит потом,  у пушкинистов всех поколений, так называемую «царственную линию» пасквиля. А некоторые пушкинисты, - типа Александра Зинухова с его книгой «Медовый месяц императора», критику, которой, мы надеемся изложить, вам, в четвертой книге! - даже создадут,  сенсационную версию. Версию о тайном сожительстве, Николая I, именно с женой Пушкина.
              Это же мы видим, собственно, и у графа Соллогуба в его устных рассказах о Пушкине («Что не было ли у неё связи с царем».), что и следует считать - именно зарождением: как «царственной линии» у пушкинистов прошлого времени, так и названной, выше, версии А. Зинухова. Которая, кстати, и здесь не единична (Есть, у «пушкинистов», и другие вариации этой версии.).
              Наиточнейшее же содержание, пасквиля, продумано, царем Николаем I (Кстати, говоря, так, о царе, я подразумеваю, здесь, и Нессельроде, являющимся, как вы уже тоже знаете, тайным практическим руководителем николаевского заговора против поэта.), - и это мы уже выделяем особо! – именно по событиям царского заговора против Пушкина.
              Главная суть выделяемого, здесь, хода царя заключена примерно в следующем. Именно через намек в пасквиле, через введение, в его содержание, графа Д.Л. Нарышкина, - то есть через намек на «мужское внимание» самого царя, к жене поэта! – становится недоказуемым, для Пушкина, что именно Дантес (Или Геккерн!) – автор названного пасквиля.
              Ибо, с какой стати ему, иностранцу, намекать, в пасквиле, именно на любовную связь жены поэта, с царем, или - с его братом.  Недоказуемым, разумеется, при самом свершении, заговорщиками, свидания-провокации Дантеса, с Н.Н. Пушкиной, 2-го ноября 1836  года на квартире Идалии Полетики и получения, Пушкиным, пасквиля от 4-го ноября того же года!
              Это – самое важное в выделяемом, здесь, ходе царя. Самое важное потому, что именно через него, - только что названный ход! - заговорщики, используя именно презумпцию невиновности  обоих Геккернов (Если всё, это, можно так назвать.), и «повели», поэта, к следующему. Повели его в начале, – через старания Геккерна («Хлопоты», его, о «так называемом сыне».)! - к ноябрьскому, 1836 года, фальшивому дуэльному инциденту. С целью создасть - именно обязательную женитьбу, Дантеса, на Е. Гончаровой. А потом повели его, - и через беспардонное поведение Дантеса, по отношению к жене Пушкина, 23-25 января 1837 года! - к дуэли 27-го января 1837 года.

                Обязательная женитьба Дантеса
              Не менее важным, для ведения заговора против Пушкина в его «открытой», для всего света,  стадии (На самом же деле её основание и здесь - тщательно упрятано, заговорщиками, от посторонних глаз.),  является и второй, точно продуманный, ход заговорщиков: обязательная женитьба,  Дантеса,  именно на Е. Гончаровой как сестры Н.Н. Пушкиной.
              Который (ход!) давал заговорщикам - практически ничем не ограниченные возможности. Возможности как по дальнейшей дискредитации и чернению Пушкина (В том числе, уже, и по самим сестрам Гончаровым, которых они уже тоже всячески, через грязные сплетни о них, дискредитировали и очерняли.), так и по самому стремительному завершению  заговора, - в любой, выбранный, ими, день! - именно дуэльным поединком.  Что для царя и было - наиболее важным.
              Что они с успехом и реализуют потом, по тайному указанию царя, именно 27-го января 1837 года, то есть в день «похорон» Пушкиным, в «Пиковой даме», Екатерины II. Это хотелось бы не только выделить, но и – трижды подчеркнуть, поставив при этом, еще, и три восклицательных знака.
              Вот таковы наиглавнейшие особенности «открытой» стадии николаевского заговора против поэта, рассмотренные нами, сейчас, через призму появления пасквиля, у поэта, и его, пасквиля, содержание (Чуть позднее мы рассмотрим - и некоторые другие особенности этой части николаевского заговора против поэта, почти не затронутые, пушкинистами прошлого, из-за их явного пристрастия к версии П. Щеголева.).

                7.
              Граф Строганов подаст, кстати, и весьма дельный «совет», барону Геккерну (О дуэлировании, с Пушкиным, не им, а именно Дантесом.), - отмеченный, в пушкиниане, через письмо барона Геккерна к барону Верстолку от 11-го февраля 1837 года: «Однако я не хотел опереться только на мое личное мнение и посоветовался с графом Строгановым, моим другом. Так как он согласился со мною, то я показал письмо сыну, и вызов господину Пушкину был послан»! – через что и выступит, в николаевском заговоре против Пушкина, именно тайным представителем царя. Видите, как всё, здесь, точно продумано и – взаимосвязано.
              Список же лиц, присутствовавших на дантесовской свадьбе, следующий (Даем вам, его, по книги самого П. Щеголева.): «Свидетелями при бракосочетании расписались: барон Геккерн, граф Г.А. Строганов, ротмистр кавалергардского полка Бетанкур (Один из многочисленных любовников Идалии Полетики; - пояснение В.Б.), виконт д Аршиак (Дантес «привязал» его, к себе, и этой свадьбой, чтобы, - в намечаемых, заговорщиками, январских событиях! - он тоже участвовал как секундант кавалергарда. И, разумеется, как секретарь французского посольства, с которым Николай I, в то время как вы уже знаете, явно не дружил.
              Здесь уже царем выдвигается ярко обозначившийся, в заговоре, французский след, - тоже исходящий, у царя, из исторического произведения пушкинской «Пиковой дамы». И отчетливо выдвигается сама его, - и немцев! - враждебная политика по отношению именно к  Франции; – комментарий и пояснение В.Б.), поручик Гусарского полка Иван Гончаров и полковник кавалергардского полка Александр Полетика». Муж Идалии Полетики; – пояснение В.Б.
              Здесь Николай I собрал «поручика» (Дантес!), «ротмистра» (Бетанкур!), «полковника» и «Александра I» (Через Александра Полетику; – пояснение В.Б.) в единый ряд, что тоже – сценично. На свадьбе же посаженными отцом и матерью были:
            - со стороны невесты: граф и графиня (Юлия Павловна!) Строгановы;
            - со стороны жениха: Геккерн и графиня М.Д. Нессельроде. Как видите уже и сами, список заговорщиков – почти полный. Однако продолжим разговор о механизме (Или ходе, что ли!) именно развязки николаевского заговора.
              А Дантес и в это время, если представлялся, разумеется, случай, - а их было, в обычную серию осенне-зимних балов, сколько угодно: например, у тех же Карамзиных, Мещерских; или, тоже, к примеру, у Вяземских на новогоднем вечере, о котором княгиня В. Вяземская поделилась воспоминаниями с замечательным пушкинистом П.И. Бартеневым:
              «Накануне Нового года у Вяземских был большой вечер. В качестве жениха Геккерн явился с невестою. Отказывать ему от дому не было уже повода. Пушкин с женою был тут же, и француз продолжал быть возле неё» (Дальше читайте воспоминание В. Вяземской – самостоятельно)! – не упускал момента хотя бы издали, но, всё же, бросать, на Н.Н. Пушкину,  «долгие и нежные взгляды».

                8.
                На каких пистолетах –  стрелялись
              Начнем с того, что долгое время считалось, - практически уже по наше время! – что дуэль Дантеса, с Пушкиным, произошла на пистолетах Лепаже, то есть на пистолетах с кремневым запалом пороха на пороховой полке (Так называемые кремневые пистолеты.).
              Однако она произошла - на пистолетах дрезденского оружейника Ульбрихта, которые были, по сравнению с кремневыми пистолетами, более совершенным оружием. Уже, собственно, оружием современного, нам, типа: пистолетами с пистонным запалом пороха в гильзе.
              А, до крайности скупой и расчетливый Данте взял названные пистолеты, на время проведения дуэли, у сына французского посла в Петербурге, у Эрнеста Баранта. У Эрнеста Баранта, который, проезжая Дрезден, и купил их, там. Пистолеты эти будут использованы потом, царем, как вы уже знаете по нашим предыдущим книгам, и в дуэли Эрнеста Баранта с М.Ю. Лермонтовым. А, отсюда, возникает множество вопросов именно по дантесо-пушкинской дуэли.
              И, в первую очередь, когда, - или в какое время! - Дантес позаимствовал, их, у Эрнеста Баранта? Можно пока предположить, что он взял их, у сына посла и писателя, еще задолго до январской дуэли. И не только хорошо пристрелял их, но и сделал множество боевых тренировок – именно в движении, - с выстрелом - именно на четвертом своем шаге! - и, разумеется, в неподвижно «стоявшую», на огневом рубеже, мишень противника.
              Пушкинская манера дуэлировать: быстро подходить к огневому рубежу и, - стоя, там, неподвижно! - ждать, там, выстрела противника, была заговорщикам, безусловно, известна хотя бы из выделенных нами, выше, нескольких досье на поэта, заведенных на него, тайным политическим сыском, еще при Александре I. И, не исключено, оттренировал себя, - за это время! - так, что мог попасть, практически, в любую часть тела своего противника.
              Это – первое, что можно сказать именно по поведению, Дантеса, на январской дуэли 1837 года. Дуэли, отраженной К.К. Данзасом. Дантес, начав движение, к огневому рубежу, значительно позднее Пушкина;  именно на четвертом шаге и произвел, свой выстрел, в, - уже стоявшего неподвижно, у огневого рубежа! – поэта.
              Вот как, всё это, выглядит - у самого П. Щеголева, составившим, описание её, с выверенных, - д Аршиаком и Данзасом! - записей: «Они шли друг на друга грудью. Пушкин сразу подошел вплотную к своему барьеру. Дантес сделал четыре шага. Соперники приготовились стрелять. Спустя несколько мгновений раздался выстрел. Выстрелил Дантес».

                9.
                «Взвести друг на друга
                курок  И целить в ляжку
                иль в висок»
              Не менее важно и второе соображение по ней. Николай I, да и все его ближайшее окружение, не хуже Пушкина знали и о двух способах «наказания» на дуэли, противника, именно пулей. Знали о способах, которые поэт выделил, кстати, в одной из строф, описывающей дуэль хладнокровного Онегина, с поэтом Ленским: «Взвести друг на друга курок И целить в ляжку иль в висок».
              В «ляжку», то есть в нижнюю часть тела (Где находится мужское достоинство.), обычно целились для того, чтобы опозорить, своего оппонента, именно по мужской части. А целились, в названную часть тела оппонента, потому, что дуэль возникала - именно из-за женщины, с которой, оппоненты, как-то были связаны (Обычно через соперничество - именно из-за женщин!).
              Вот этот способ расправы, над Пушкиным, Николай I и заказал, скорее всего, именно стрелку Дантесу, метко стреляющему не только в лёт, по голубям, но и в движении, - или на ходу! – по неподвижной, или движущейся, мишени.
              А заказал потому, что Пушкин, в своей потаенной «Пиковой даме», оскорбил, по мужской части, не только Александра I, но и - самого Николая I (Смотрите об этом,  более подробно, в первой нашей книги.).
              Кстати, именно через только выделенный заказ, царь Николай I доводил до конца, или до своего логического завершения, и не раз уже выделенную нами, выше, «любовную линию», - с «любовной позицией» (Смотрите, об этом, выше.)! -  своей личной мести поэту. Что, согласитесь, тоже немаловажный мотив для свершения, именно им,  дантесо-пушкинской дуэли.
 
                10.
              Можно так же предположить, что здесь не совсем случайно и появление, ко дню дуэли в Петербурге, принца Карла Прусского. Предположить - исходя уже из исторического содержания «Пиковой дамы», главный смысл, которого, был, как вы уже знаете по первой книги, что именно англичане и немцы посадили, на российский престол, свою тайную марионетку: самозванку Екатерину II.
              Николай I, исходя из только что выделенного, перед вами, обстоятельства, пригласил, - именно прусского принца! - быть «очевидцем» его расправы над Пушкиным. С тем, чтобы он, потом, подробно изложил всё, о пушкинской дуэли, кронпринцу Вильгельму Прусскому. Подобная информация не терпит, как вы понимаете, «любопытства почты». 
              А свидетельствует нам, об этом: как само присутствие принца Карла Прусского в Петербурге, так и письмо Николая I к сестре Анне от 3-го февраля 1837 года, тоже с подчеркиванием в нем, царем, фразы именно о «любопытстве почты». Вот как этот факт отражен самим П. Щеголевым и пушкинистами, комментирующие  его книгу, но, разумеется, не осознан, ими, именно со стороны наличия царского заговора против нашего Гения.
              По присутствию прусского принца в Петербурге именно в период свершения, Николаем I, тайно заказанной им, на 27-ое января 1837 года, дуэли Дантеса с Пушкиным: «Государь вечером 27-го января действительно был в Каменном театре вместе с гостившем в то время в Петербурге принцем Карлом Прусским». Запись дается в сокращении. Взята, нами, из пояснения, пушкинистами, книги П. Щеголева. 
              В письме же к сестре Анне он выделяет следующее: «Скажи Вильгельму, что на днях напишу ему. Мне надо многое сообщить ему об одном трагическом событии, которое положило конец пресловутого Пушкина, поэта; но это не терпит любопытства почты» (Запись дается - в сокращении.). Только что выделенное, вам, письмо царя, по умозаключению некоторых пушкинистов, было послано, Николаем I принцу Вильгельму Оранскому, с курьером, 22-го февраля 1837 года.

                11.
                Принцы
               Второе, что хотелось бы обязательно выделить при нашем разговоре о главной дате николаевского заговора. И Вильгельм Оранский, - и Вильгельм Прусский! - приезжали, в Петербург, до свершения, царем, заказной дуэли Дантеса с Пушкиным. И оба знали, безусловно, зачем, с какой целью, Дантес появился в Петербурге.
              Вильгельм Прусский был в Петербурге, как вы уже знаете, в 1834 году, о чем свидетельствует дневниковая запись поэта от 3-го июня 1834 года: «Здесь прусский кронпринц с женой». А Вильгельм Оранский был, в Петербурге, в 1835 году, о чем свидетельствует письмо Дантеса, к Геккерну, от 14-го июля 1835 года: «Принц Нидерландский тоже весьма любезен, он при каждом удобном случае осведомляется о Вас».
              Кстати, частые осведомления нидерландского принца, о бароне Геккерне, это верный признак знания, им, о существовании николаевского заговора против Пушкина. Он часто осведомлялся потому, чтобы не только увидеть Дантеса, - как будущего убийцу поэта! – но и поговорить - именно с ним.
              А до этого, то есть в 1833 году, при начале николаевского заговора против Пушкина (Смотрите,  об этом, выше.), оба были задействованы, царем, именно для начала функционирования заговора. Принц Оранский (Фактический правитель Нидерландов.) дал Николаю I согласие на продолжительный, с какого-то месяцев 1833 года (Смотрите, об этом, выше и потом, с конкретной датировкой и документами, в отдельно взятой статье.), отпуск Геккерна из Петербурга.
              А Вильгельм Прусский (Он -  тоже фактический правитель Пруссии.) не только снабдил Дантеса, - тоже по согласованию с Николаем первым! – рекомендательным письмом к генералу Адлербергу, но и, даже,  послал, - к проезжающему, мимо Берлина, Дантесу! – специального курьера. Курьера, доставившего Дантесу только что обозначенное, выше,  рекомендательное письмо. Тоже смотрите,  об этом, выше.
              Другими словами, оба принца знали, с 1833 года, о тайно готовившемся заговоре, царя, против Пушкина. И здесь картина складывается, - хотя весьма и весьма неприглядная! – но - с очень отчетливым изображением - именно николаевского заговора против нашего Великого поэта.
              Кстати, Вильгельм Оранский был задействован, царем, и для дачи, Геккерну, и второго, - вновь годового или, даже, больше! – отпуска в 1835-36 годах. Причем отпуска, связанного именно с усыновлением, Геккерном, совершенно уже взрослого Дантеса. Да, ещё, и при живом отце! И связанного с покупкой им, - за счет, как отмечают многие пушкинисты, контрабанды антиквариата  из России, на которую царь смотрел – сквозь пальцы, земель во Франции. А это - чем вам не оплата, царем, именно будущих услуг барона Геккерна. Да и Дантеса!
              Об этом свидетельствует нам, кстати, и такая фраза принца Оранского, в его письме к Николаю I, как: «Здесь никто не поймет, что должно было значить и какую истинную цель преследовало усыновление Дантеса Геккерном». Фраза, которую пушкинисты прошлого, да и настоящего, времени, явно увлеченные неверной щеголевской концепцией, тоже, пока,  не прокомментировали. Хотя именно она и важна в письме, так как вскрывает осведомленность, нидерландского принца, именно о заговоре, Николая I, против Пушкина.
              И, кстати, осведомленность его не только о заговоре, но и, скорее всего, о самом содержании заговора, уже строящегося, Николаем I, именно по содержанию, или по мотивам, пушкинской тайной «Пиковой дамы». Потому он и смело пишет, в письме к Николаю I, о том, что «здесь никто не поймет, что должно было значить и какую истинную цель преследовало усыновление Дантеса Геккерном».
              Не поймет потому, что, - как мы уже объяснили  выше! – «побочный сын» фигурирует, у поэта,  именно в его тайной «Пиковой даме». И потому, что о «побочном сыне» прямо говорит, в своих «Записках», и Екатерина II. 
              Кстати, добавим здесь, об усыновлении Дантеса, бароном Геккером, и следующее. Названное усыновление имело в николаевском заговоре, - помимо сценичности! – практическое значение, ибо давало заговорщикам - именно тендем, или указанную нами, выше, «связку»: связку барона Геккерна с Дантесом. Для чего она была нужна царю в заговоре?
              Да для того, - если объяснить вам, её, очень просто! - чтобы:
            - если Пушкин посылает Дантесу вызов (А он послал ему, в фальшивом ноябрьском дуэльном инциденте, именно вызов.), то является к Пушкину, - якобы для предотвращения дуэли! – именно барон Геккерн как его «приемный отец». В итоге, виноватым оказывается у Геккернов, - и, следовательно, у всего петербургского света! -  только «бешено ревнивый» Пушкин;
            - если же поэт пошлет Геккерну, - за его, и Дантеса, хамское поведение! – «ругательное письмо», то их ответная реакция должна быть, - и, кстати, стала! - следующей. При получении, этими мерзавцами, оскорбительного письма от поэта! - посылает вызов Пушкину, на дуэль, - как оскорбленный сын оскорбленного, Пушкиным, «отца»! – именно Дантес.
              Другими словами, посылается  заранее подготовленный, Николаем I, чрезвычайно меткий стрелок, хорошо стреляющий - даже по движущимся мишеням. При этом и здесь поэт оказывается - именно виновным в возникновении дуэльного инцидента. Что нам прекрасно и продемонстрировал петербургский свет, - тоже, кстати, с прямой подачи царя! - именно в январском, 1837 года, истинном дуэльном  инциденте.
              Вот, хотя бы пока вкратце, о главных событиях начала николаевского заговора против Пушкина, так, или иначе, но, всё же, связанных - именно с главной датой николаевского заговора против А.С. Пушкина. Здесь еще, разумеется, непочатый край исследовательской работы по более полному раскрытию царского заговора против поэта.
              Но фундаментальный задел, по этой работе, уже произведен, мною, именно в предлагаемой вам, сейчас, книги. Об обозначенных же, выше, дуэльных инцидентах, специально созданных, царем, в заговоре против поэта, мы еще надеемся поговорить в последующих отделениях предлагаемой вам, сейчас, работе.

                12.
              «До немецкой границы Дантес  ехал в придворных санях. Оттуда на вольных лошадях. В Берлине он сделал продолжительную остановку. Четыре года назад, перед отъездом в Петербург, он завел здесь некоторые знакомства. Теперь он решил отдохнуть в этом городе, повидать знакомых и обождать приезда жены. Однажды, когда он, с ещё подживающей рукой, гулял на Унтер ден Линден, его увидел из окна своего дворца наследный принц Вильгельм (впоследствии император германский). Он знал Дантеса и даже снабдил его рекомендательным письмом, когда тот отправлялся в Россию. Вильгельм постучал в окно, позвал Дантеса во дворец и велел рассказать историю поединка. Наконец приехали из Петербурга жена и приемный отец. Их сопровождал транспорт вещей, в том числе и мебель, подаренная молодоженам бароном Геккерном. Из Берлина Дантес с женой отправились в Сульц (в Эльзасе), где и поселились в своем фамильном замке. Ничто, по-видимому, не смущало его душевного покоя. Ежегодно он приезжал на некоторое время в Баден, где по-прежнему встречался со старыми петербургскими знакомыми».
              Читайте по сноске: http://www.pseudology.org/Veresaev/10.htm 
              В.В. НИКОЛЬСКИЙ. Рус. Стар., 1880, т. 29, стр. 430.
              И есть более поздние работы:
              1. Луи Метман (внук Дантеса) по записи Я.Б. Похонского. Посл. Новости. 1930 . № 3340.
              2.В. Вересаев «Пушкин в жизни». Т 3. с. 293-294. «Правда». М.  1990.

                13.
              А вот как нам, - этот факт! - описывает сам П. Щеголев, черпая свои знания, в свою очередь, из дневника князя Одоевского: «А вот и еще одно неизвестное в литературе и заслуживающее всяческого доверия свидетельство об отношении к Дантесу и Пушкину государева брата великого князя Михаила Павловича. Это свидетельство принадлежит князю Одоевскому и извлечено из его дневника:
              «Встретивши Дантеса (убившего Пушкина) в Бадене, который, как богатый человек и барон, весело прогуливался со шляпой набекрень, Михаил Павлович три дня был расстроен. Когда графиня Соллогуб-мать, которую он очень любил, спросила о причине его расстройства – он отвечал: «Кого я видел? Дантеса!» - «Воспоминание о Пушкине вас встревожило?» - «О нет! Туда ему и дорога!» - так что же?» - «Да сам Дантес! бедный! – подумайте, ведь он солдат!».
              Этот факт приводит нам, кстати, и Вересаев (Смотрите там же, с. 295-296). И он,  как у П. Щеголева, так и у Вересаева, очень важен для нас. Ибо Дантес специально приехал, в Баден-Баден, для нового устройства барона Геккерна, через брата царя Михаила Павловича, на дипломатическую службу. Вот главная цель его заезда, - кроме Берлина к прусскому кронпринцу Вильгельму, как вы уже знаете! - и в Баден-Баден, где и отдыхал брат царя.
              Другими словами, Михаил Павлович, в Баден Бадене, не отвернулся от Дантеса! Как зафиксировал нам, тот же Вересаев, через запись В.В. Никольского: "Дантес по приезде в Баден, при встрече с вел. кн. Михаилом Павловичем, приветствовал его по-военному, но великий князь от него отвернулся" (смотрите запись на с. 295). Он, как вы уже знаете по предыдущей записи как П. Щеголева, так и Вересаева, "Встретивши Дантеса в Бадене <...> три дня был растроен".
              Более того, сразу же написал и письмо к Николаю I. Письмо от 2(14) июня 1837 года, в котором и сообщил, своему царственному брату, некоторые подробности именно по Дантесу. Вот содержание этого письма, тоже выделенное, нам, Вересаевым: "Несколько дней тому назад был здесь Дантес и пробыл два дня. Он, как говорят, весьма соболезнует о бывшем с ним, но уверяет, что со времени его свадьбы он ни в чем не может себя обвинить касательно Пушкина и жены его, и не имел с нею совершенно никаких сношений, был же вынужден на поединок поведением Пушкина. Всё твердит, что после России всё кажется ему мелким и мизерным. На лето он переезжает с женой жить сюда" (Вересаев. с. 295).
              Вот именно с этой Баденской встречи и начинается новой устройство Николаем I, барона Геккерна, - через принца Оранского, разумеется! - на дипломатическую службу. Которое и будет успешно завершено, Николаем I, в 1842 году. А это тоже четко указывает, нам, именно на николаевский заговор против А.С. Пушкина.
             Кстати, пушкинист Вересаев на странице 303, своей книги, даёт нам, через биографический очерк Луи Метмана, внука Дантеса, и некоторые данные именно по барону Геккерну. Вот хотя бы часть их: "В 1875 году барон Геккерн переехал в Париж к детям после шестидесяти лет службы. Он покинул пост нидерландского посла в Вене, который он занимал с 1842 годда и где уже был старшиною дипломатического корпуса. Он умер 27-го сентября 1884 года (ему было около 89-ти лет". Как видите уже и сами, и заезд Дантеса в Баден-Баден, в 1837 году, принёс заказному убийце Пушкина, Дантесу, вполне определенную пользу.
             Я же закончу свою заметку, по николаевскому заговору против А.С. Пушкина, выделением и города Бадена, в который с обязательностью, - как и в Берлин к прусскому кронпринцу Вильгельму! - заехал в 1837 году, именно вездесущий Дантес.      
             Конец.