Третий Рим

Был герой вполне живой,
Был грозен и не зря,
Деспот, но сами выбрали царя.
На медведя он с рогатиной ходил,
Сороковой чуть его не погубил.
Откуда взялся мужичок в лесу,
Спас царя, куда ушёл.
Понеслась молва!
Лес спас царя для важных дел,
Что предначертаны ему.
На землях Загорского монастыря,
Созрел и понял он удел царя.

Загорский монастырь с братьями, и музейный комплекс для гостей заморских, и начало Российской государственности, признанной в Европе третьим Римом, царством. Так место, историческая значимость которого его же и хранила для нас или нас. Вокзальная площадь, прилично большая, и магазин «березка», и гостиница для интуристов, годы семидесятые. Дорога к храму, и вот то историческое место, и своды крашены, и чисто, по музею ходишь, тапки выдают, здесь твои столетья, друг любезный, здесь они живут. А под стеклом дары царей монастырю, на каждой вещи филигранная мастера печать, технология утеряна давно. Но вот лежит перед тобой, твоих предков мастерство и не в кино.

Службу в зале отстоял, утёр слезу, что навернулась сама, но и пустоту здесь чувствуешь, хотя среди людей. В стороне стоит церквушка небольшая, когда к ней я подходил, наполнился до края. Она была закрыта, с надписью «памятник культуры»…  Под колокольный звон попал, душа металась, прозревая, лихие годы вспоминая. Спустился на площадь, в «берёзку»-магазин меня охранник не пустил, не для людей стеклянный зал. В столовой пообедал и картину наблюдал. Сдвинуты столы, здесь часто приезжают на экскурсию свои граждане России. Человек пятнадцать, пока одни несли обед, заправский тамада наполнил водкою гранёные стаканы и лихо по столу для каждого отправил, детей включая, которым не было по восемнадцать. Мне не понятно до сих пор: почему? Когда для нас вокруг земля, вода здесь вся святая, мы сами опускаемся, мой друг.

Измайловский парк, место, где отдыхают массы москвичей и гостей столичных, был случай рядовой.  Ласка-мать вела своих мальцов через тропинку для людей, и надо ж было встретить бугая, что специально пнул её дитя. В мгновение одно сто двадцать граммов материнского тепла у подлеца  на шее. «Скорая» и операция, чтобы одного – отца – спасти, нужно было убить мать – другую.
Года восьмидесятые, начало девяностых.
Как думаете, нам лес простит смерть тех детей, оставшихся без матери своей? Недаром из куньих всех её самую маленькую назвали лаской. Очень часто она жила с нами под одной крышей, от болезней нас, людей, спасая, грызунов популяцию держа в узде, в амбарах урожай приумножая. И привечали, извинялись перед ней за добытых соболей, за злато мягкое земли своей.

В бытность нашу мог заработать каждый,  для этого на северах простор, вам, молодёжь, всё не в укор. Желания свои делами воплоти, за долларами не гонись, в рублёвой зоне ты живёшь, рублю и поклонись, но не бумаге, а делам, дорогам и прадедам.
Годы девяностые, прииск  Тенкели, двери не запирались, либо вставляли палочку, крючок снаружи или подпирали бивнем мамонта. Наступил момент, когда стали гости заграничные к нам приезжать, бивни меняли на видики, и как-то само собой вдруг стали двери закрывать на замки. Деньги чужие - это хорошо, пока есть что продать, пока есть банки, и договорённости с банками, которые их принимают. Но, в сущности, это бумага, а ценности в жизни есть другие, это сама жизнь во всём её проявлении и среда обитания - наша родина.

Грустная сказка.
Случилось это сразу после Нового года, родился ребёнок в заснеженной Тайге, маленький, с ладошку взрослого мужчины. У очень взрослой мамы по годам, тяжёлые были роды, подтянув ребёнка к груди, мать впала в забытье. Последней её мыслю было - надо выжить, кому оставлю этот участок Тайги, кто присмотрит за ним, почувствует его красоту и силу жизни. Это всё ему - наследнику её леса должно остаться. Сколько провела в забытьи, не важно, разбудило её чмоканье сынишки, а его ещё надо облизать, пометить запахом своим, наследство передать. Показать, где ягоды растут, где корешки весной помогут выжить и силы восстановить после зимней спячки. Надобно ещё к реке сводить, где в ямах лососи нерестятся, жаль, так мало стало их на нерест приходить. Сходить к соседке полосатой, как там она среди снегов, нашла ли друга, будут ли котята, остались мы одни с тобой, подруга. На кого оставим гору нашу, летом были непрошеные гости, все с ружьями.  Кажется, немного отпустило, будем жить. Так, то впадая в забытье, то приходя в себя, от барахтанья дитя весны дождались, ой, тяжёлый был ребёнок.

Спускались осторожно с дерева, уж старое оно, нужно новое искать на зиму. Здесь по тропе, на склон, нагретый солнцем, там корешки от зимний спячки, и солончак, запоминай. Да не спеши ты так, пострел. Внизу болото, пока водой залито, с краю можно ягоду найти, ты только не спеши. Там кабанята могут быть, их не гоняй - не твоя добыча. Подруги что-то полосатой не видать. А вот река не глубока, но широка. Стой, что там желтеет среди камней на берегу? Подожди, схожу и погляжу. Бог мой, подруга, ну вот и свиделись, зиму не пережила, да ты ранена была. Здесь нам делать нечего, уходим. Подальше от людей, через хребет, нет, не выдюжу, голодная пока, и листьев на деревьях нет, мы на виду у всех в лесу.  Мам, там дымом пахнет по лощине. Осторожней будь, там деревня, с ними часто мы встречаемся в лесу, ты незаметным будь. Обходи тихо стороной, не всегда они опасны, запахи запоминай. Но если появится чужой, без оглядки убегай.
 
Солнце греет, дни летят, уже свежая листва на ветках, снег сбежал ручьями, и только на хребте окутал стланик мягкими лаптями, ну, пора. Дорогу только перейти, не спеши, прикрывайся ветками.
Ехал мужик на велосипеде, глядит, медвежонок на ветке висит прямо над дорогой. Подхватил он его да в деревню повёз, то ли для куража, то ли по глупости.
Мать медведица вышла на дорогу, а ребёнка нет, и только велосипедный след, и запах человека, смешанный с запахом её ребёнка. Взревела она благим матом, реви не реви, кто нас слышит, слышат ли они себя, думают ли они, что творят. И вспомнила она себя молодую, и своего первенца, которого подобрали в лесу и посадили на цепь у дома. А она бродила рядом с деревней, обливаясь слезами, и в деревню не вошла, боясь за свою жизнь. А потом ревела в лесу - слышала, как его увозили, за что осудили пожизненно, посадив в клетку.
Ну, нет, не отдам людям своего последнего, не родить мне больше. Или погибну, или уйдём вместе за хребет. Пошла в деревню.

А в деревне мужика обругали и заставили отпустить медвежонка в Тайгу. Подобрала мать- медведица ребёнка-медвежонка и ушла за хребет жить!
Тигрица погибла, медведица ушла, и стал лес хиреть, ягодники гнить, солончак засыпало глиной, приток реки, где стояла деревушка, загнил, превратился в болотину. Люди деревню бросили, по городам разъехались, замшело место, чёрный лес - погибель одна. Подъезжают на машинах к краю леса, бросят мусор в яму-канаву, и уезжают в свои леса из бетона и железа.
Вот такая грустная сказка - быль, где было, не помню, в крае Хабаровском или в Приморском, на границе водораздела, Россия большая, важно разве где, наше время, сей час!


Дальний Восток.
Дивный нежный край, Восток - рубежи Ойкумены, от юга, леса непуганых зверей, сто метров ёлочных ветвей! А под ногами ковра нет мягче, чем подушка лесная, ягод и грибов немереное количество, все природою окрашено, кажется, неряшливо, и  куда не кинешь взгляд - рад!

 С высоты птичьего полета, что представляет нам «кукурузник» дорогой всем, кто жил и живет там до сих пор, благодарны работяге. А ребятам летунам от души поклон всем вам за полеты на всём ночью и днем. У болот в туман, вам пурга нипочем, ориентиры - зимник простой, спасенные жизни порой.

Речные долины, старицы и озера, где рыбы и знакомые,  и очень большие. Места неизведанные и летом плохо проходимые, вот и селятся люди ближе к горам. Да по рекам города разбросаны. Горные хребты небольшие по высоте, и от мороза и ветров искрошены, недра оголены, и все полезные ископаемые видны, как на ладони. И тайны вечности здесь спрятаны.

Дальний Восток, как большая ладошка, данная природой, от студеных морей Океана Ледовитого до теплых морей Океана Тихого, охраняема морозом и болотами, мошкой и комариками. Весной, летом и осенью ненадолго открываются людям тайны земные, и скрываются зимой морозной, в царстве снежного короля и  снежной королевы. Под белым пологом да моросящими дождями Приморья, городами большими и малыми поселениями, дымами днём и огнями ночью отмечены…

Земля неизведанная, но для зверья лесного мать ласковая, приданная видам растений всем известным, но живущие в природе первосоздаными, когда-то людьми прирученными. С человечеством пути древние пройдены, возвращенные на землю обетованную, измененные, повзрослевшие. С тайнами былых времен, сокрытыми от глаз человеческих, до взросления вида сапиенс.

Вся эта сила в глазах человеческих светится, здесь родившихся, и здесь работающих, живущих, от благодати земли. Лица суровы, душа чистая и всегда готовы прийти на помощь, таковы законы Ойкумены!