Двор-шапито. 5. 6. 7

5.
Субботний двор – цветное шапито.
Вот гиревик накачанный – Ванюшка.
В наколках синих, как вода в Инюшке
в майчонке  легкой на босое тело
выходит на арену—это дело!
Он коренастый словно боровик,
на то, поймите, он и гиревик!
Он гирями играет, но -- в уме.
Он пару сроков отсидел в тюрьме,
там он набрался и ума и толку,
и сделал эту чудную наколку—
русалка с рыбьим завитым хвостом
в обнимку с кочевряжестым ментом.
А что до сердца стрелкою пронзенного,
то это не касается позорного
мента. А надпись  «НЕ ЗАБУДУ
РОДНУЮ МАТЬ!» и бицепсы по пуду
напоминает о любви сыновней,
в которой все мы как один виновны.

Никак нельзя отсрочить тренировку,
поэтому Ванюша трехлитровку
на всякий случай все же прихватил…
Попить пивка… И я  б его  попил 
в жару такую – вот конферансье
ларек открыл – жильцы, как монпасье
из банки жестяной… И жить торопятся,
и чувствовать спешат, роятся, копятся
возле ларька, как медяки в копилке
фарфоровой, а некому разбить;
уже ногами на арене все опилки
разворошили—пить или не пить?
Гарацио и Гамлет похмелиться
желают. Тут как тут милиция.
Сержант ныряет, чтоб разнять борцов, и я
вижу, как у Вани   кость берцовая
напряжена рекордным жимом банки.
Успел! Вот так, как после баньки—
с дружками на скамеечке – кайфово!-
тут и Василий—коточеловек, и –Вова.
Витек – подельник –
вышел в понедельник…
И вот уже решил подзавязать,
поэтому есть что порасказать.
Ванюша делит плоского леща.
Христа наколотого на груди – моща
синеет из презрения к вещам.
А ниже из под майки лезет брюхо,
как  бы балласт возвышенного  духа.
Ждет Люба. Но немного подождет.
Припав к желанной банке, Ванька пьет.
Пьет первым. Ходит благостный кадык.
И в этот миг он --истинно – велик!

В ударе он. А может быть в угаре.
Но все равно в своем репертуаре.

6.
Но изменен давно репертуар.
Скамейка та же. Тот же тротуар.
Ларек на том же месте. На обочине
пустые бочки. Сам Гаргантюа
здесь ими, кажется, играл весь день в лото.
Субботний двор – цветное шапито.
Вечерний час. Пресыщенная публика
Расходится. Вот вспыхивают окна,
как будто кто-то крутит кубик Рубика.
В оркестре поредевшем одиноко
гитара звякает. И дворник бородатый,
что вундеркиндом в шортиках когда-то
здесь бегал, всем известный аспирант,
математический талант,
склонился над листами диссертации.
Что ж! Может статься, и
ему наскучил шум дневного представления,
он погружен в проблемы становления
вселенной…
На столы давно варения
поставлены хозяйками. Пора.
Вот – вот угомонится детвора.
Пока же – час вечерних чаепитий
и обсужденья мировых событий.

7.
Жонглерши сковородок и кастрюль
пьют чай, забыв на миг свои заботы.
Цирк завтра даст последнюю гастроль--
и на пять дней до следущей субботы,
свернув в рулон афиши и шатер,
и кошек, и собак и шумный двор,
немного погрустневший Бутафор
уложит всё в  длиннющую   кибитку.
И облачившись в черную накидку,
на козлы взгромоздится в тишине.
И попритихнув до утра, во сне,
по ступицу в асфальте увязая,
пятиэтажка поплывет меж звезд.
И словно воз,
набитый чудесами,
звенеть будет настенными часами,
и тикать, и вздыхать, и бормотать,
и, грезя, в беспредельности витать.

1982, 2001