Черно-не-белое

...и он бродит по улицам, странный, потерянный, и не может понять, где же сон, а где явь; небесам в октябре просыхать не велено, и до дома придется, наверное, вплавь, но ему не до этого... ходит и хмурится, и никак не желает поднять глаза - в серой дымке вверху утопает улица, и на зеркале луж можно льдом писать.

Он бормочет (нет, молится) - Господи, господи, для чего ты оставил меня? прости, в этом городе затхлое все от копоти, в этом городе можно навек остыть; завернуться в такое же черно-не-белое и узлом тугим завязять края, выгребать из одежд и волос горелое - день за днем, по крупицам, себя терять. я же спал двести лет, неужели не помнишь ты? - тот, который все ведает, но молчит. там теперь, за дверьми густо-темной комнаты, у постели моей собрались врачи - каждый лечит-калечит, и только мучает: это, господи, шутка, жестокий фарс... я все жду-не дождусь, когда воля случая или, может, твоя - да отпустит нас.

Я прошу тебя, господи - только прислушайся - а потом хоть две тысячи лет молчи: это небо на город вот-вот обрушится (мое сердце о том день и ночь стучит). я прошу тебя, господи - это же легкое - не какой-нибудь звездно-тернистый путь проторить в неизведанное и далекое... я прошу тебя - просто мне дай уснуть. в моих снах остается земная выделка всех поступков и мыслей, всех слов и дел; только вот пребывает одно невидимым: этот самый означенный твой Предел...

...древний бог улыбается грустно-задумчиво, проверяет часы свои: вроде не поздно;
и, схватив у закатного тоненький луч его, зажигает на копоти
ярко-последние
звезды.


21.10.2008.