Richard Siken - Litany in Which Certain Things Are

Litany in Which Certain Things Are Crossed Out


Every morning the maple leaves.
                Every morning another chapter where the hero shifts
            from one foot to the other. Every morning the same big
and little words all spelling out desire, all spelling out
                You will be alone always and then you will die.
So maybe I wanted to give you something more than a catalog
         of non-definitive acts,
something other than the desperation.
                Dear So-and-So, I'm sorry I couldn't come to your party.
Dear So-and-So, I'm sorry I came to your party
         and seduced you
and left you bruised and ruined, you poor sad thing.
                Your want a better story. Who wouldn't?
A forest, then. Beautiful trees. And a lady singing.
                Love on the water, love underwater, love, love and so on.
What a sweet lady. Sing lady, sing! Of course, she wakes the dragon.
            Love always wakes the dragon and suddenly
                flames everywhere.
I can tell already you think I'm the dragon,
                that would be so like me, but I'm not. I'm not the dragon.
I'm not the princess either.
                Who am I? I'm just a writer. I write things down.
I walk through your dreams and invent the future. Sure,
             I sink the boat of love, but that comes later. And yes, I swallow
         glass, but that comes later.
                And the part where I push you
flush against the wall and every part of your body rubs against the bricks,
            shut up
I'm getting to it.
                For a while I thought I was the dragon.
I guess I can tell you that now. And, for a while, I thought I was
                the princess,
cotton candy pink, sitting there in my room, in the tower of the castle,
          young and beautiful and in love and waiting for you with
confidence
            but the princess looks into her mirror and only sees the princess,
while I'm out here, slogging through the mud, breathing fire,
                and getting stabbed to death.
                Okay, so I'm the dragon. Bid deal.
          You still get to be the hero.
You get the magic gloves! A fish that talks! You get eyes like flashlights!
                What more do you want?
I make you pancakes, I take you hunting, I talk to you as if you're
            really there.
Are you there, sweetheart? Do you know me? Is this microphone live?
                Let me do it right for once,
             for the record, let me make a thing of cream and stars that becomes,
you know the story, simply heaven.
                Inside your head you hear a phone ringing
                and when you open your eyes
only a clearing with deer in it. Hello deer.
                Inside your head the sound of glass,
a car crash sound as the trucks roll over and explode in slow motion.
             Hello darling, sorry about that.
                Sorry about the bony elbows, sorry we
lived here, sorry about the scene at the bottom of the stairwell
                and how I ruined everything by saying it out loud.
            Especially that, but I should have known.
You see, I take the parts that I remember and stitch them back together
            to make a creature that will do what I say
or love me back.
                I'm not really sure why I do it, but in this version you are not
feeding yourself to a bad man
                against a black sky prickled with small lights.
            I take it back.
The wooden halls likes caskets. These terms from the lower depths.
                I take them back.
Here is the repeated image of the lover destroyed.
                Crossed out.
            Clumsy hands in a dark room. Crossed out. There is something
underneath the floorboards.
                Crossed out. And here is the tabernacle
                reconstructed.
Here is the part where everyone was happy all the time and we were all
               forgiven,
even though we didn't deserve it.
                Inside your head you hear
a phone ringing, and when you open your eyes you're washing up
            in a stranger's bathroom,
standing by the window in a yellow towel, only twenty minutes away
                from the dirtiest thing you know.
All the rooms of the castle except this one, says someone, and suddenly
                darkness,
                suddenly only darkness.
In the living room, in the broken yard,
                in the back of the car as the lights go by. In the airport
          bathroom's gurgle and flush, bathed in a pharmacy of
unnatural light,
             my hands looking weird, my face weird, my feet too far away.
And the the airplane, the window seat over the wing with a view
                of the wing and a little foil bag of peanuts.
I arrived in the city and you met me at the station,
          smiling in a way
               that made me frightened. Down the alley, around the arcade,
          up the stairs of the building
to the little room with the broken faucets, your drawings, all your things,
                I looked out the window and said
                This doesn't look that much different from home,
            because it didn't,
but then I noticed the black sky and all those lights.
                We walked through the house to the elevated train.
            All these buildings, all that glass and the shiny beautiful
                mechanical wind.
We were inside the train car when I started to cry. You were crying too,
            smiling and crying in a way that made me
even more hysterical. You said I could have anything I wanted, but I
                just couldn't say it out loud.
Actually, you said Love, for you,
                is larger than the usual romantic love. It's like a religion. It's
                terrifying. No one
                will ever want to sleep with you.
Okay, if you're so great, you do it—
                here's the pencil, make it work . . .
If the window is on your right, you are in your own bed. If the window
            is over your heart, and it is painted shut, then we are breathing
river water.
            Build me a city and call it Jerusalem. Build me another and call it
                Jerusalem.
                We have come back from Jerusalem where we found not
what we sought, so do it over, give me another version,
             a different room, another hallway, the kitchen painted over
and over,
             another bowl of soup.
The entire history of human desire takes about seventy minutes to tell.
             Unfortunately, we don't have that kind of time.
                Forget the dragon,
leave the gun on the table, this has nothing to do with happiness.
                Let's jump ahead to the moment of epiphany,
             in gold light, as the camera pans to where
the action is,
             lakeside and backlit, and it all falls into frame, close enough to see
                the blue rings of my eyes as I say
                something ugly.
I never liked that ending either. More love streaming out the wrong way,
             and I don't want to be the kind that says the wrong way.
But it doesn't work, these erasures, this constant refolding of the pleats.
                There were some nice parts, sure,
all lemondrop and mellonball, laughing in silk pajamas
             and the grains of sugar
                on the toast, love love or whatever, take a number. I'm sorry
                it's such a lousy story.
Dear Forgiveness, you know that recently
                we have had our difficulties and there are many things
                I want to ask you.
I tried that one time, high school, second lunch, and then again,
             years later, in the chlorinated pool.
                I am still talking to you about help. I still do not have
             these luxuries.
I have told you where I'm coming from, so put it together.
                We clutch our bellies and roll on the floor . . .
             When I say this, it should mean laughter,
not poison.
                I want more applesauce. I want more seats reserved for heroes.
Dear Forgiveness, I saved a plate for you.
                Quit milling around the yard and come inside.




Перевод:


Лития, в которой Определенные Вещи Вычеркнуты



Каждое утро кленовые листья.
                Каждое утро новая глава, в которой герой переминается
            с ноги на ногу. Каждое утро одинаково большие
и маленькие слова всё произносимые вслух с желанием, всё произносимые вслух
                Ты всегда будешь одинок, и потом ты умрешь.
Может я хотел дать тебе нечто большее, чем список
         неопределенных поступков,
нечто другое, чем отчаяние.
                Дорогой Такой-то Такой-то, жаль, что я не смог прийти на твой вечеринку.
Дорогой Такой-то Такой-то, мне жаль, что я пришел на твою вечеринку
         и соблазнил тебя
и оставил тебя, бедного, поврежденным и разрушенным.
                Ты хочешь историю лучше. А кто не хочет?
Тогда представь лес. Прекрасные деревья. И поет леди.
                Любовь на воде, любовь под водой, любовь, любовь и все в том же духе.
Какая милая леди. Пой, леди, пой! Конечно же, она разбудит дракона.
            Любовь всегда будит дракона, и вдруг
                везде пламя.
Я уже могу сказать, ты подумал, что дракон – это я,
                это было бы так похоже на меня, но нет. Нет, я не он.
Я не принцесса так же.
                Кто же я? Я просто автор. Записывающий все на бумагу.
Я прохожу сквозь твои сны, делая будущее. Конечно,
             Я топлю корабль любви, но это все потом. И да, я сделаю глоток
         стекла, но это позже.
                А та часть, в которой я толкаю твою
плоть к стене и каждый кусочек твоего тела трется о кирпич,
            молчи
Об этом скоро.
                На секунду я думал, что я дракон.
Думаю, я могу тебе сказать это сейчас. И, лишь на миг, я думал, что я -
                принцесса,
платье нежно-розовое, сижу в своей комнате, в башне замка,
          юный и красивый и влюбленный и ждущий тебя
с уверенностью
            но принцесса глядится в зеркало, и видит лишь принцессу,
тогда как я вот тут, тащусь сквозь грязь и слякоть, дышащий огнем,
                Заколотый на смерть.
                Отлично, я дракон. Покончим с этим.
          Ты все еще герой.
Волшебные перчатки у тебя! Говорящая рыба! Твои глаза как молнии горят!
                Чего ж еще ты хочешь?
Я испеку тебе блины, возьму охотиться, я говорю с тобой, как будто ты
            действительно здесь.
Ты тут, дорогой? Ты знаешь меня? Этот микрофон живой?
                Позволь мне сделать это правильно хоть раз,
             под запись, позволь мне сделать вещи из крема и звезды, которые становятся,
ты знаешь историю, просто раем.
                В своей голове ты слышишь телефонный звонок
                а когда открываешь глаза
видишь только поляну с ланью на ней. Привет, олень.
                В твоей голове скрежет стекла,
звук катастрофы, когда грузовик переворачивается и взрывается в замедленной съемке.
             Здравствуй, дорогой, извини за это.
                Прости за костлявые локти, прости,
что жили здесь, прости за сцену у подножия фонтана
                и что я разрушил все, произнеся это вслух.
            Особенно за это, но я должен был знать.
Видишь, я собираю частички того, что помню и складываю их вместе
            чтобы сделать создание, которое исполняет все, чего потребую я,
или любило бы меня взаимно.
                Я не знаю точно, зачем я это делаю, но в этой версии ты не
Скармливаешь себя плохим людям
                Под черным небом утыканным маленькими огоньками.
            Я беру это обратно.
Деревянные залы как шкатулки. Этот предел из самых глубин.
                И я верну их.
Вот повторяющаяся картинка уничтожения любимого.
                Вычеркнуто.
            Неуклюжие руки в темной комнате. Вычеркнуто. Там что-то есть
Под полом.
                Вычеркнуто. А вот и шатер
                Поставленный вновь.
Вот та часть, в которой все всё время были счастливы и мы все
               Были прощены,
Даже если мы и не заслужили этого.
                В своей голове ты слышишь
Как звонит телефон, и когда ты открываешь глаза, ты моешься
            в чужой ванной,
стоя у окна в желтом полотенце, лишь в двадцати минутах
                от самых грязных вещей в твоей жизни.
Все комнаты в замке, кроме этой, произносит кто-то, и вдруг
                Темнота,
                Внезапно только тьма.
В гостиной, в разрушенном дворике,
                На заднем сиденье машины, пока огни фар проносятся мимо. В аэропортовом
          Туалете журчит и взрывается, вымытом в дезинфекции
Неестественного света,
             Мои руки выглядят странно, лицо потусторонне, ноги слишком далеко.
А потом самолет, место у окна напротив крыла с видом
                На крыло, и немного арахиса из пакетика.
Я прибыл в город, ты встретил меня на станции,
          Улыбаясь мне так,
               Что мне стало страшно. Вниз по аллее, вдоль галерей,
          Вверх по ступенькам строения
В маленькую комнату с протекающим краном, твои картины, все твои вещи,
                Я выглянул в окно, я сказал
                Это не так уж и отличается от дома,
            Потому что это так,
Но потом я увидел черное небо и все эти огни.
                Мы прошли через дом к электричке.
            Все эти здания, все эти окна и великолепный светящийся
                Искусственный ветер.
Мы были в поезде, когда я начал плакать. Ты плакал тоже,
            Улыбался и плакал так, что я
Не смог остановить истерику. Ты сказал, что у меня может быть все, что я захочу, но я
                Просто не мог сказать это вслух.
Вообще-то ты сказал: Для тебя любовь -
                Больше, чем просто романтическая любовь. Она как религия. Это
                Пугает. Никто 
                Никогда не захочет спать с тобой.
Отлично, если ты такой великолепный, ты сделаешь это -
                Вот карандаш, заставь его работать…
Если окно справа от тебя, ты в своей кровати. Если окно
            В твоем сердце, и оно закрыто, тогда мы вдыхаем
Речную воду.
            Построй мне город и назови его Иерусалимом. Построй еще один и назови
                Иерусалим.
                Мы вернулись из Иерусалима, где мы нашли не то,
Что искали, так сделай это снова, предложи мне другой вариант,
             Другая комната, другой коридор, кухня перекрашивается снова
и снова,
             другая порция супа.
Вся история человеческих желаний занимает всего семьдесят минут рассказа.
             К несчастью, у нас нет этого времени.
                Забудь дракона,
Оставь пушку на столе, это не имеет никакого отношения к счастью.
                Давай перейдем к моменту прозрения,
             В золотом свечении, камера передвигается
К месту действия,
             Берег озера, подсветка сзади, и это все вписывается в рамку, достаточно близко, чтобы увидеть
                Мои синие глаза, пока я говорю
                Что-то ужасное.
Мне никогда не нравилась и эта концовка так же. Много любви стремится по неправильному пути,
             А я не хочу быть тем, кто говорит неправильные вещи.
Но это не срабатывает, эти стирания, это заполнение трещин.
                Были и милые вещи, конечно,
Все лимонные леденцы и дынные пузыри, смех в шелковых пижамах
             И сахарных крупинках
                На тостах, любовь любовь или что бы то ни было, пиши номер. Прости
                Это такая паршивая история.
Дорогое Прощение, ты узнало это недавно
                У нас были трудности, и есть множество вещей,
                О которых я хочу спросить тебя.
Я попытался однажды, старшая школа, ланч, а потом опять,
             Много позже, в хлористом бассейне.
                Я все еще говорю с тобой о помощи. У меня еще нет
             Этой роскоши.
Я говорил тебе, откуда я, так что просто сложи это вместе.
                Мы хватаемся за животы и катаемся по полу…
             Когда я говорю это, я имею ввиду смех,
Не яд.
                Я хочу больше лести. Я хочу больше мест, занятых для героев.
Дорогое Прощение, я оставил блюдо для тебя.
                Хватит шататься по двору, заходи внутрь.