Закончилась строка...

Привычно в путь спешит проказник Санчо Панса, и Дон Кихот летит на мельницы как тень.
Мы будем пить вино.
И новые романсы придумает для нас июньский первый день.

Когда же вздрогнет бог от нового романа и жаворонка трель над миром зазвенит,
зануда Дон Кихот проснётся Дон Жуаном.
Любовь, она всегда призывна, как магнит.

Слагается строка…
и новая за нею стекает по перу протяжно и легко.
А ты моя мечта, почти как Дульсинея, что мной освящена в подобие икон.
Ты пишешь тишину, расцвеченную летом на сини луговых, фиалковых ночей, и, вроде так легко... размыто... неконкретно... как скачет лишь вчера родившийся ручей.
Ты вглубь меня течёшь зелёными глазами, наркотик и беда, и мой адреналин.
И боязно стоять, как перед образами, когда от красоты твоей душа болит.

…С рассветом ты ушла. Я стал пустым и гулким,  грохочущим в ночи, как лунный тамбурин…
а сердце за тобой плелось по переулкам обиженным щенком в сиянии витрин…

Когда картавый бес на кон поставит веру, и бог ему простит азартную игру, вдруг станет мир цветной обыденным и серым…
Приму и это я как норму.
Не умру.
Но с ужасом пойму, что я тебя не знаю, пусть даже прочитав тебя из края в край, ведь ты не ждёшь любви.
Ты попросту иная.
Где прочим жизнь и боль, там для тебя – игра.

И, может, в первый раз в истории романа совсем иной окрас приобретёт обман:
любовника легко оставит донна Анна, чтоб Дон Кихотом стал развратник Дон Жуан…

И гонит в путь осла обжора Санчо Панса, и ветряки громит, как прежде, Дон Кихот.
Да только вот горчит пьянящий вкус романса…

Закончилась строка.
 
Безмолвствует народ…