Анатолий Постолов. Сон

       
                Тольтекский профиль игуаны.
                Расхлыстанные вдрызг лианы.
                Китайской буквой скорпион
                к стене паркуется.Пеон
                толчёт маисовые зёрна.

                Всё сказанное - иллюзорно.
                Оно - игра воображенья.
                Какой-то малый в знак презренья
                обрыдлый оставляет дом,
                чтобы увидеть мир в ином,
                вполне реальном освещеньи.

                Он выбегает на перрон.
                Рассеянно грызёт поп-корн.
                Садится в поезд. Синий пульман
                Его несёт туда, где пума,
                борцовский совершив бросок,
                клыки вонзает в сочный бок
                овцы заблудшей или лани.
                Там ночь змеится меж лиан,
                её ауре Кирлиан
                бы позавидовал. А пране
                мог позавидовать бы йог,
                но зависть не его конёк.

                А что ж наш малый? Он дневник
                недаром вёл, где скрупулезно
                отметил всё, во всё проник,
                и написал трактат полезный.
                Теперь профессор он наук ...
                каких - неважно. Очень занят.
                Он кабинетов лучший друг
                и кладезь этих, как их ... знаний.

                И он однажды видит сон:
                в траве, травой шурша, кузнечик
                наигрывает вальс-бостон,
                чело склонив, как человечек.
                Свой луноликий кабошон
                жук-светлячок подвесил споро
                на то, что лишено опоры;
                и брезжит этот огонёк,
                как будто Аргуса зрачок.
                А у костра старик-пеон
                вплетает медленно в косички
                стеклярус,бусы невелички ...
                Они мерцают, как неон,
                или,как юркие плотвички,
                несутся стайкой, и ладьёй -
                над ними месяц молодой.

                Профессор вздрогнул,и открыл
                глаза ... исчезло сновиденье;
                и только взмах прозрачных крыл
                колышет воздух... будто зренье
                он потерял. Внезапно грусть
                к нему подкралась, стиснув грудь
                своим хоральным песнопеньем.

                Он не узнает никогда,
                что этот сон пришёл из детских
                снов-вещунов - тем паче дерзких,
                что глазу не достигнуть дна
                познанья - просто рвётся леска.

                В тех заповедных чутких снах,
                умытых росами по пояс,
                вдруг возникают - будто знак:
                перо, тетрадь и синий поезд.
                Там свой муар хамелеон
                меняет как наряд путана,
                и на плакучие лианы
                ложится оттиском времён
                тольтекский профиль игуаны.