В круглой башне он был заточён

В круглой башне он был заточён.
На больной спотыкался ноге.
Кардиналом он не был прощён.
Оскорбленьем – клеймо на руке.

Через год не смирился. С зарёй
прилетала голубка к нему,
посвист лился весёлый, родной,
речь понятна ему одному.

Каждой ночью подтачивал цепь.
Крепь держала надёжно стена.
А задремлет, является степь,
прошлогодней весной сожжена.

Кардинал приходил иногда:
постоит, ухмыльнётся, уйдёт.
Во дворе – то прибьют колдуна,
то – разбойник скребёт эшафот.

Время шло. Выкуп ждал душегуб.
На атласные туфли, камзол
снизу гордо поглядывал труп,
непокорен, опасен и зол.

Десять тонких фаланг мертвеца
замыкались на шее живой,
и голубка косилась с зубца,
делу став благородной женой.

И тогда уходил кардинал,
прогуляться по парку с семьёй,
об одном лишь, жалея, вздыхал,
что не кончил с беднягой петлёй.

О, округлая башня, молчишь?
По ступеням твоим иногда
бродит тень, и под факелом лишь
ясно видно – торчит борода.

И малыш кардинала погиб,
под стеною мечтал, как всегда,
камнем мальчик случайным убит,
- приключилась такая беда…

30 мая 2010 г.
С-Петербург