теория свободного падения

яблони, яблони, выводки ртов грачиных,
кружево белых свадебных майских лат.
Бог мне простит, что Бога люблю в мужчинах.
в женщинах тоже, но женщины - это ад.

Ольга Родионова



Октябрь 2005. Оля

кристальный холод бьет из утреца
наивен, балагурен и неистов
не разобрав мессий и атеистов
по очевидным признакам лица
пощады нет...
глубины подворотни
углами поседевшего двора
пытаются мгновения вчера
сокрыть от неизбежного сегодня
напрасно...
внутрь, сквозь пакленную щель
проникнув через запертые створки
реальность нас, как уток из двустволки,
без сожалений, отрок или дщерь,
поймает влет...
за миг забудешь сон ты
случится, что должно произойти
и перегоны млечного пути
разрежет острой бритвой горизонта
над тишиной пустых кварталов...
лишь
неровно (из-за приступа зевоты)
сутулый дворник - тема анекдотов
метет, сбивая с ритма весь париж
да шепчет непонятные мне суры
задав очередного стрекача...
мой ангел из-за правого плеча
глядит в белесый предрассветный сумрак
недостижимый всем соблазнам дня
не замечая: утро или вечер...
он с крыльями, и он не человечен
в отличие от глупого меня



Февраль 2006. Лили

кафе-шантан... сидим с тобой вдвоем
я пью за ноготки на БФ-клее...
да-с, завтра непременно потеплеет
а мы... мы непременно доживем
потратив на случайный нежный взгляд
секунду между выдохом и вдохом
динамик взвизгнет пьяным скоморохом
разрежет вечер плазменный разряд
стирая мысль о страшном мираже
что по ночам меня подушкой душит...
«Священник исповедай мою душу» -
шансон достал до судорог уже...
священник, не вводи меня во грех
не вой, не забивай пролеты лестниц
я здесь тону в глазах своих ровесниц
а ты их распугаешь нафик всех
а впрочем можешь... истина не в том,
не в этих затрапезнейших руладах
ведь жизнь - она всегда идет как надо
самой себе известным чередом...

я вижу, существую... я живу
кошу, сажаю, разбиваю, сею
стал как-то не по возрасту рассеян
вдруг полюбил тахинную халву
которую с мальства не выносил
не сплю... смотрю на тлеющие угли
и месяца четыре не был в гугле
и не пойду, покуда хватит сил...
прости меня... пожалуйста, не плачь
здесь так темно... наверное я умер
зловеще ноет телефонный зуммер
предвестником любовных неудач
ползет, как крот, по нервам нота «ля»...
стряхни мне пелену, отдерни полог
мне снился ночью врач хронобиолог
сидящий на останках февраля
да-с... снятся отвратительные сны
я в них убог, и мелочен, и грешен
а хочется до боли цвет черешен
и полежать на краешке весны
втянув ноздрями небо... высоту
почувствовать ладонями... я верю
надежда за травинками апреля
прорежется в горячечном бреду
и сладостью по жилам потечет...
среди ручьев, котовьих криков марта
мне благосклонность ветренной Астарты
печальный нагадает звездочет
порвется мелодично тетива
сомнения и ужас станут тенью
теория свободного паденья...
все подтвердилось... ты была права...



Август 2006. Женька

о, милостливый Боже… помоги
открыть пакет анчоусов «Калипсо»
я напишу стихи тебе на гипсе
нечаянно поломанной ноги
преодолев ебучий тремор рук
вернее правой… левая допишет
целую пьедестал небесной сижи
за все происходящее вокруг…
за этот август, два ноль-ноль и шесть,
где по усам текли и мед, и пиво,
пропахший шашлыками и крапивой,
в каком-то бесшабашном кураже
несущийся за летом под откос
по веским, нетехническим причинам,
сшибая неподдельную кручину
с уже слегка желтеющих берез…
что делать… Боже… Боже… сохрани,
спаси, не дай мне… всемогущий Боже
царапинами вниз по теплой коже
оставь на память толики и дни…

в нелепой позе возле фонаря
ничтожной крохой суетной вселенной
молю тебя коленопреклоненно
цепляясь за надежды якоря -
не дай забыть… оставь, прошу тебя,
елейной ночи трагик и вершитель,
дай мне огонь, и дай огнетушитель -
безмерно преклоняясь и любя
молю тебя - пока я не зачах
дай досмотреть игру протуберанцев
и ужас неповеривших засранцев
до прозелени в гаснущих очах

со дна стакана бывшего гляссе
игриво смотрит юная кокетка…
о, милостливый Боже, дай мне ветку
чтоб тихо покачаться-повисеть…
скулю и вою, аки смрадный пес
плюю во тьму передрассветным паром
и вторит тишина огромных арок
любовью переполненных небес…



Октябрь 2006. Никого

строить башни из кубиков - так увлекает процесс
чтобы просто, по-детски, все горести – нафик в халву
нарисую дракона и плющ, бутафорских принцесс...
только больно не будет – я сделаю „не на яву”
не смотри так печально... ну, может быть, я заслужил
неудачной попыткой... ведь с каждым бывает, хотя
вроде сказок хотелось – а вышло, что так, миражи...
как бы локтем под дых... пресловутое чувство локтя...
канул август, прошел... а в глазах, как и прежде, звездит
тянет в зиму - за водкой, и в лес - посидеть на пеньке
ты прости... я не выдержу... больше не надо, прости
дворник больше не будет меня узнавать в пареньке
на осклизлой скамейке, что курит одну за одной
или лижет дорожки из снега (а-ля кокаин)
это будет с другими, увы... но уже не со мной,
если это, конечно же, нужно каким-то другим...
я не знаю... а осень – что осень... отмашкой зонта
дирижировать каплями... кубиков тающий лед
совершенно на важен -- мои микрогранулы льда
нарисованы тоже... (а сказка, как водится, врет)



Март 2007. Ирка

Март во всю паровозит, махиною прет, будто знает события все наперед, а в ушах от весеннего ветра набат православный... И давно не пишу, не читаю стихов, потому что не в тему и просто не хо, и не модным считаецца нонеча плач Ярославны... Тут такая вокруг первобытная мощь, что ни охнуть, ни выдохнуть, ни превозмочь, через лужи за девичью ручку с заливистым "опля!" - и гулять по проспектам, гонять воробьев... И халатик слегка... И стихи про любовь... И такое, порой, что и землю наотмашь бы обнял...



Август 2007. Оля

закат плаксиво обветшал
итог ужасен суп невкусен
застрял в небесной пыльной лузе
лиловый шар

на разрыхленной простыне
сомкнулись краешками тени
давно оставленные теми
кто жил во мне

такие странные дела
от коих нет похоже проку
поклоны бью Илье-пророку
под звон стекла

и жду желаний-персеид
на всех чтоб рыбам птицам гадам
"пусть кем-то буду я загадан
и он не спит..."



Январь 2008. Тинка

Такие времена, не знаю - лучше ль, хуже…
Пролитые навзрыд. Загнившие в хурме.
Спасители вокруг обмеривают лужи
И ходят по воде, все по уши в дерьме,

В скрижали натоптав отметин и подпалин...
Туда сегодня днем заветов допишу,
Быть может, я и сам… Но я не актуален -
Не любящий воды. Курящий анашу.

А влажность утреца, оформленная в пластик
Немецкого окна, -
разводами слюды
С неопытных мессий стирает, словно ластик,
Обыденность людей… И прочие следы,

Под грыжею небес, расплющившихся низко,
Где, видимо, сидит задумчивый Аллах...
А, может, Саваоф, такой, по-сисадмински
В кроссовках и пальто, но вечно при делах,

Бросающий со сна щепотки мокрой пыли,
Положенные мне, в оконное стекло…
Такие времена - пролитые навылет...
Где только по усам, как водится, текло…


Апрель 2008. Наташа.

Малыш, вокруг - такая селяви,
Что солнечные зайчики в крови…
Валяются, как давленые вишни…
И по ночам, сочащийся бедой,
Их собирает месяц молодой,
А после - звезды вылепит всевышний.
Апрель, малыш… Апрельский передоз
Съедает птицу Феникс орнитоз,
А тот - тотем бессмертия, пра-птица, -
Сидит на ветке, прелью изможден,
Шерстится мхом, коростится дождем,
И сыростью ночной нетопырится
В комок окна из вечной пустоты…
Приглушен свет, придушены коты,
Чтоб не ходили по цепи кругами.
Куда-то в страшный, черный мезозой
Старуха манит ржавою косой,
Где будет тот же Феникс-оригами...
Весна, малыш... Всему - своя хандра…
Апрель прошел, и мне уже пора
Идти туда, где пращуры и йети...
А ты, малыш, как вырастешь большой
Увидишь: жить - безумно хорошо,
Но, лучше, не делись, пока что, этим



Июль 2008. Ад.

День плетения венков.

Что смеетесь, красивы-юны, обтянув в ДэЭндЖе крестец? Это юмор такой, июльный, черный-черный такой, ****ец. Впрочем, смейтесь, плевать, до фени, - открывайте пошире рот! Вон, смотрите-ка – чей-то веник затянуло в водоворот. Ай, не мой ли то? Мой? Не важно… Как я жил себе, не тужил, ни особенной к жизни жажды, ни тебе перерезов жил, без причудливых заковыков, проявляя не к месту прыть… Тот, кто Выше, – не слышал криков, лишь молчание (может быть).
Так и шло все, своей стезею, и кривою была стезя, умывался рассвет слезою, если мир говорил «нельзя», отлагались в подкорке карсты, память резало на пласты, но звезда наводила бластер и сжигала мои мосты в поднебесье и в подземелье… Обрубив под собою сук, я считал что душа емелья сыщет много счастливых щ… сук, не хватает, порой, ума, лишь, да истлел, к ****ям, бычок…
Ты же, Господи, понимаешь…
Я не буду.
Молчу.

Молчок.