Почти неправдоподобная история

Он просто так сидел на стуле,
и, опершись о край стола,
немного корпус свой ссутулив,
и чуть прикрыв рукой глаза,
всё думал о сидящей рядом,
верней, напротив, буквой «Г»,
среди журнальных беспорядков
С разбитой люстрой в потолке.

Он думал: кто она такая?
Зачем пришла и сколько лет?
Всем видно, что не молодая
и стройности как-будто нет...
Она надеется, наверно,
на комплиментов череду,
на кофе «Maxwell» обалденный,
что прячу я в своём шкафу!...
Ну нет, такого я и прежде
дарить не думал никому!
Она пришла ко мне в надежде?!
Ну что же,  я ей помогу:

"Итак, красавица, что пишем?
Стихи, поэмы, водевиль?..
Ах вот смотрите, слово «слышим»
Вы срифмовали с словом «штиль»!
Нет-нет, всё это очень скверно!
И что за рифма? Что за слог?..
Быть может, где-то, несомненно,
всё это к чаю и сойдёт!

Но, должен вам сказать серьёзно –
поверьте, жизнь не так проста,
и в этом мире стихотворства
я видел много и сполна!..
Всё то, что здесь вы написали –
полнейший бред и ерунда!
Скажите, где вы отыскали
такую форму для стиха?!
Нет-нет! Я говорю о вечном,
о том, что пишется в века,
а не о призрачно-беспечном
наивно-детском "о-ля-ля"."

Он тряс листами сочинений
той, что сидела рядом с ним,
вставляя в строй стихотворений
примеры разные свои...
И видимо, испив с лихвою
потоки глупостей и лжи,
с поднЯтой гордо головою,
она сказала: «Как же вы -

Ещё не Пушкин, не Есенин
и не Толстой на склоне лет,
а только лишь завлит Беленин,
что глуп, лукав и просто слеп?!
Быть может, я ещё искусством
витиеватости стиха
владею не совсем искусно,
не так серьёзно и слегка.

И чувство – слишком уж открыто,
а мысль – наивна и проста;
и нет лукавства, нету пыла
в безумном рокоте стиха.
Но даже Вы, в пылу пророчеств
высокопарности идей,
не так чтоб гениально очень
поёте о любви своей…»

Она краснела и бледнела,
край кофты нервно теребя,
вздыхала, щурилась, мрачнела
полужива, полумертва.
А за окном шуршала осень,
и, по-старушечьи ворча,
в стекло стучала: "Вы там бросьте!
Зачем так рубите с плеча?!
Ведь я покуда не забыла
высокопарный дивный слог!
Когда поэзия – любила!
Когда поэт был царь и Бог!"